Спать хотелось неимоверно. Робер ущипнул себя за руку, и из туманной пелены гула вычленились привычные звуки – щебетали морискиллы барона, смеялась Марианна, что-то говорил Валме… то есть, конечно же, граф Ченизу.
Спать хотелось так, что даже моргать было опасно – чугунные веки потом ни в какую не желали подниматься.
Робер залпом допил вино, и голова – пусть и на пару минут – прояснилась.
Спать было нельзя. Стоило только погрузиться в сон, как где-то на окраине сознанья раздавались мерное «цок…цок… цок…» и визгливый смех ребенка. Попытки проснуться ни к чему не приводили, и вскоре пегая кляча уже смотрела на Робера мертвыми глазами, а щербатая девчонка в шрамах от ожогов тянула к нему руки и кричала: «Мой! Хочу! Моё!..»
На этом месте Эпинэ неизменно просыпался в холодном поту и с болезненно колотящимся сердцем и, хрипя как загнанная лошадь, думал, что в следующий раз может и не успеть, просто умрет во сне от ужаса.
Впрочем, если довести себя до полного изнеможения, кошмар может и не присниться. Пару раз Робер вырубался, не дойдя до кровати, и тогда несколько часов перед глазами стояла только искрящаяся тьма. Ведь на то, чтобы видеть сны, тоже нужны силы.
Правда, это было чревато другой проблемой. Реальность вдруг ускользала куда-то, и Робер видел странные вещи и незнакомых людей и сам делал что-то необычное и непонятное… а потом оказывалось, что нос ненавистного барона Дейерса разбит, пол усеян трупами, фрейлина Катари зажата в углу (после этого Робер долго извинялся и еще дольше спасался от преследований престарелой особы)… в общем, то, что Эпинэ пока не изолировали как опасного душевнобольного, можно было считать несказанной удачей.
- Просыпайтесь, герцог, я вас жду…
Робер разлепил веки и помотал головой, пытаясь обрести ясность зрения и мыслей. Он по-прежнему был в особняке Капуль-Гизайлей, только вот ни Марианны, ни барона с птичками, ни гостей рядом не было. Был только Валме. Он придерживал Робера за плечо и сочувствующе улыбался.
- Проснитесь, герцог, иначе рискуете упасть.
- Где… Я…
- Вы самым некуртуазным образом заснули на середине представления, - сверкнул зубами Валме-Ченизу. – К счастью, вы не храпели, а я, слегка придерживая вас за камзол, не дал вам сверзнуться в мягкие объятия ковра. Так что ваша репутация Первого маршала не пострадала. А баронесса – женщина понимающая, отзывчивая и чуткая. Она занимает гостей в другой половине особняка.
- Я… благодарю вас, граф, и приношу глубочайшие извинения вам и хозяевам дома, - Эпинэ чувствовал себя как… да никак он себя не чувствовал, но перед Марианной действительно было стыдно. Нужно будет извиниться…
- Не переживайте, герцог! – Валме ободряюще улыбнулся и похлопал Робера по плечу. – Мы все прекрасно знаем, что вы, не жалея себя, трудитесь на благо Раканы… нет, всей Талигойи. Жители этой чудесной страны безмерно благодарны вам…
Робер кисло улыбнулся… и понял, что серые глаза в полубье от него пристально изучают его губы.
- Вы пьяны, граф, - смешок.
- Вы тоже, герцог, - улыбка.
- Зачем вам это? Прониклись вдруг духом гайифской веры?
- Всего лишь любопытство. Мне стало интересно, как это – целоваться с вами.
Он сидит в кресле, одной рукой держит бокал с вином, второй обнимает сидящего у него на коленях юношу. Очень знакомого, но времени вспомнить, кто это, нет, потому что тот вдруг наклоняется совсем близко, шепчет:
- Вы ведь не откажете мне в такой малости, герцог? – и целует.
И он, усмехаясь про себя, целует в ответ. Ну что вы, конечно нет, действительно, такая малость. Какая предприимчивая, однако, пошла молодежь…
Их губы размыкаются, юноша тянется за новым поцелуем, но он, смеясь, подставляет руку:
- Неужели вы еще не удовлетворили свое любопытство, граф?
- Леворукий вас побери, Рокэ, да что вам, жалко, что ли?!
Эпинэ дернулся и оттолкнул Валме.
- Знаете, герцог, толкаться в данной ситуации следовало мне, - Марсель был ошарашен не меньше Робера, но лицо сохранил.
- Виконт, то есть, граф, что происходит?!
- Это у вас нужно спросить. Накинулись на меня ни с того ни с сего, кстати, прямо в середине моей пламенной речи, надругались, можно сказать, над моим впечатлительным телом, - Робер окинул Валме быстрым взглядом – одежда была в относительном порядке. Марсель так же быстро провел рукой по животу – на месте. – Я вас, конечно, безмерно уважаю, герцог, и польщен оказанным мне доверием, но я пока не ваша любовница, чтобы…
- Разрубленный Змей! Граф, я не знаю, что на меня нашло… Я ни в коей мере… Прошу простить… - особым красноречием Эпинэ никогда не отличался, но сейчас чувствовал себя полным дураком. – Я не хотел! Мне не нравятся…
- Так вам еще и не понравилось?! – возмущению Валме не было предела. – Нет, герцог, это переходит все границы! Вы меня смертельно оскорбили! Впрочем, я готов принять ваши извинения, но не раньше полуночи. До этого момента я занят, а для вас вообще не существую. Разрешите откланяться.
Глядя в гордо удаляющуюся спину урготского посла, Робер понял, что сошел с ума окончательно.
Он проверил и перепроверил все караулы, по десятому разу уточнил у Тристрама, всё ли в порядке и в чём нуждаются его люди, принял доклад Карваля, даже сунулся было к Альдо… и высочайшим распоряжением был послан спать.
То, что Валме предпочитает жить не в родовом особняке, а в урготском посольстве, Роберу было известно. И как сделать путь до него как можно длиннее – тоже. Поэтому, тихонько постучавшись в ворота посольского особняка во втором часу ночи, он надеялся, что слуги спят, а граф Ченизу принять его уж точно не может. Ворота, однако, тут же распахнулись, и Первому маршалу было сообщено, что господин посол ожидает гостя и примет его незамедлительно.
- Ах, герцог, вы все-таки пришли! – хозяин радушно идет навстречу запоздалому посетителю.
- Господин граф, позвольте принести вам свои извинения за случившееся недоразумение и заверить вас, что…
- Какого ызарга, граф, вы делаете в моей постели? Ваша комната дальше по коридору.
- Я вам мешаю?
- Я, знаете ли, пытаюсь спать.
- Я ненадолго, - пальцы осторожно гладят плечо, спускаются на грудь, замирают в районе сердца. – Мне просто вдруг стало любопытно, каково это – заниматься любовью с вами?
- Любопытство, граф, сгубило даже кошку. Если вам вдруг приспичило испытать радости гайифской любви, езжайте к Дивину…
- Во-первых, Гайифа далеко, а во-вторых, зачем Дивин, если есть вы?
- Звучит несколько двусмысленно, не находите? – губы сами собой складываются в улыбку. Ответная улыбка и поцелуй в шею. Еще, и еще один. И шепот у самых губ:
- Сделайте все простым и понятным. Вы же можете.
Ночную тишину урготского посольства прорезал дикий крик. |