Традиционная встреча на Зимний Излом состоялась в особняке Эпине. Когда прибыла Кларисса Алва, остальные уже ждали ее в гостиной.
- Кларисса, ты восхитительна, - Виктор Придд поцеловал тонкие пальцы герцогини.
- Мой дорогой Виктор, прибереги комплименты для своей супруги, - Кларисса изящно освободила ладонь. Ходили слухи, что Кларисса два раза отклонила предложение Придда, прежде чем тот женился на другой.
- Кларисса! Ты одна? – поднялся навстречу герцогине Алва Этьен Эпине.
- Алонсо и Ретано просили засвидетельствовать свое почтение. Ретано приглашает всех на зимнюю охоту. Но сегодня никак не смогли приехать.
- Жаль, - вздохнул Рене, старший брат Этьена и нынешний герцог Эпине. – Я Алонсо уже сто лет не видел.
- Еще насмотритесь друг на друга, - пообещала Кларисса, усаживаясь в кресло у камина. - Эдвард, кто Вас обидел? – Улыбнулась она мрачному герцогу Окделлу.
- Никто. Счастлив видеть Вас, герцогиня, - опомнился Окделл. И вновь уставился в стол.
Эдвард Окделл всегда несколько терялся при Клариссе. Что было неудивительно, герцогиня Алва считалась самой красивой женщиной своего времени. Первую в истории женщину, ставшую тессорием, ни один человек не мог бы назвать старой девой, хотя в свои тридцать лет она была не замужем.
- Как шло празднование без меня? – спросила герцогиня Алва.
- Не слишком весело, - откликнулся Придд, - Но теперь все станет по-другому.
- Нужно было Савиньяков позвать, - сказал Эдуард. – С ними было бы веселее.
- Я хотел, если честно, - признался Рене. – Даже начал писать письмо. Но не знал, с каких начать. А потом запутался.
И Эмиль, и Лионель Савиньяки умудрились осчастливить Талиг близнецами.
- Мы бы в них утонули, - хмыкнул Виктор. – Тем более, Излом - только наш.
Четыре свечи на столе, бокалы, бутылки с Черной Крови. Сегодня они будут пить и вспоминать.
- Ты – и утонул бы? – удивилась Кларисса.
- Ты не недооцениваешь количество Савиньяков. – улыбнулся Виктор. - Они размножаются в геометрической прогрессии.
- Да, - подхватил Этьен, - Скоро Савиньяки заполонят половину Талига и…
- …встретятся с наступающими с севера Катершванцами! – закончил Рене.
- Отец как-то шутил, что хотел издать указ, запрещающий Савиньякам давать детям имя «Арно» хотя бы в течение десяти лет, - вспомнила Кларисса.
- А может, не шутил, – предположил Рене, - Запретил же он отцу называть меня Рокэ, за что ему большое спасибо.
- Роке Эпине – это был бы ужас, – согласилась Кларисса.
- Хуже был бы только Ричард Придд, – не упустил случая подначить одновременно Придда и Окделла неугомонный Этьен.
Эдуард нахмурился.
- Вы говорите действительно страшные вещи, - покачал головой Виктор Придд. – Кстати, о страшных вещах. Вчера я читал Новейшую Хронику… Надо сказать, автор – редкостный зануда. Как можно было так бездарно, сухо и скучно написать о периоде, когда Алва с Окделлом набивали подушки из «гусей», отец ощипывал павлина с Савиньяками, а Эпине сидел в столице и закидывал гневными письмами и тех, и других…
- Пришли мне экземпляр, - попросила Кларисса.
- Все-таки Рокэ был великим человеком, - задумчиво произнес Эдвард. – И великим королем.
- Регентом, Эдвард, - поправила моментально смутившегося Эдварда Кларисса. – Рокэ Алва был регентом.
- Все равно великим, - фыркнул Этьен. – одно то, как он прилюдно надрал уши Неистовому Вепрю…
Еще ни разу не случилось так, чтобы праздник прошел хотя бы без одной стычки.
- Маркиз Эр-При, - отчеканил Эдвард Окделл, - Возможно, мой отец действительно по молодости вел себя полнейшим болваном, но не Вам об этом судить.
- А что я такого сказал? – простодушно округлил глаза Этьен. – Это же достояние истории – блудный Повелитель Скал возвращается на истинный путь.
- Эдвард, не сердись на Этьена, - пиная под столом брата, сказал Рене. – У него было тяжелое детство, его часто возили в гости к Приддам, правда, Виктор?
Придд таинственно улыбнулся.
Окделл кивнул. Нечувствительность к шуткам Эдварду досталась, по общему мнению, от матери, уроженки Бергмарка. Ум тоже.
- Мой отец завещал мне дорожить друзьями, даже если они не всегда правы, - торжественно произнес герцог Окделл.
- А нам отец завещал только две вещи – жениться по любви и поступать по совести. – Заявил Этьен. Рене снова пнул младшенького, проклиная его привычку задирать все живое.
Эдвард сузил глаза, но выступил не он, а Виктор:
- Второе у него получалось просто прекрасно… особенно на Изломе.
- Зато он не стоял до последнего в стороне. И не плыл по течению, - вскинулся Этьен.
- Валентин Придд предпочитал _быть_ течением, - взгляд Виктора похолодел.
- Неужели? А течением, в таком случае, управлял ветер. – вставил Эдвард.
- Вы плохо учили естественные науки, герцог. – медленно произнес Придд, - Ветер не может управлять течением.
- Смотря какой, – хмыкнул Рене.
- Я удивлен, отчего мы до сих пор не вспомнили про камни… - насмешливо заметил Виктор.
- …которые только и могут, что лежать на дне. – Этьену было все равно, с кем сцепиться.
- Которые могут засыпать поток! – рыкнул Эдвард.
- Вы меня так умиляете со своими наивными аллегориями, что я на вас даже сердиться не могу, - ледяным тоном произнесла Кларисса, что подействовало на разошедшихся отрезвляюще. Некоторое время спорщики молча обменивались злыми взглядами.
- Я иногда даже сожалею о том, что наши родители были так откровенны с нами, когда знакомили с историей, - неожиданно вздохнул Эдвард и удостоился крайне удивленных взглядов.
- А что? Оставили бы для нас красивую историю, – продолжил герцог Окделл, - Мол, жили-были четыре Повелителя Стихий. И сначала все было очень плохо, но потом, объединившись, они спасли Талиг. И привели к величию. Смогли же наши отцы переступить через вражду, так пусть и люди помнят не смуту и предательства, а великие победы. Например, сражение при Миццах…
-… осаду Паоны... – подхватил Придд.
-… победу над Серой Смертью… - продолжил Этьен.
- Мальчики, я, конечно, могу еще часик подождать, пока вы меряетесь… родословными. Но может быть, мы все же выпьем?.. – предложила Кларисса.
…Звон бокалов, терпкое вино, забытые обиды, тихий смех.
- За Излом!
- За Талиг!
- За Повелителей!
Свечи давали достаточно света, чтобы можно было разглядеть обрамленную тяжелой рамой картину на стене. На картине были изображены четверо.
…Черноволосый красавец с жесткими чертами лица и невероятно синими глазами, похожий лицом на идеальное мраморное изваяние мужчина в лиловом, худой человек с единственной седой прядью в темных волосах, грустный сероглазый рыцарь, чью бровь рассекает белый шрам… Игра теней создавала иллюзию, что они улыбаются, все четверо. |