Робер, понимая, что это даже больше, чем малодушие, думал лишь о том, что он скажет Алве о судьбе его коня. Моро был залогом клятвы, и Эпине ее не исполнил. Как объяснить человеку, ценившего лошадь больше, чем многих людей, что ты убил его друга, спасая… бывшего оруженосца? Предателя? Неудачного отравителя?.. Мальчишку, попавшего не в то место и не в то время, а главное, не к тем людям. При мысли о Штанцлере, Эпине непроизвольно сжал зубы. Подлость бывает разная, но хуже всего – когда старый подлец толкает на мерзкий поступок доверчивого парнишку, внимающего каждому его слову. Штанцлер заслуживал смерти, и Робер в очередной раз подумал о том, что все-таки стоило его пристрелить.
Но сколько ни ходи вокруг да около, за свои поступки приходится отвечать.
Первый Маршал Талига вошел стремительно, и у
Робера возникло ощущение, что он уже видел все это: залитую вечерним солнцем комнату, лениво опускающиеся в лучах света пылинки, будто бы избегающие мундира Алвы, перо на не тронутом листе бумаги, бронзовую статуэтку поднявшейся на дыбы лошади, придавливающую край так и не начатого письма. Ворон упал в кресло и заложил ногу за ногу.
- Вы неплохо здесь обосновались, - одергивая воротник мундира, с ленцой произнес Алва, что совершенно не вязалось с порывистостью его движений.
Робер подавил желание тяжело вздохнуть. Он знал и совсем не знал человека, сидящего напротив. Но больше не знал. И он не знал, как с ним говорить, с чего начать, как объяснить, как оправдаться.
- Я не собирался здесь задерживаться надолго, - произнес Робер ничего не значащую фразу, думая только о том, насколько предательство вошло обиход для рода Эпине за последние годы. – И постарался ничего не менять, чтобы не раздражать хозяев, которые должны были вернуться.
- Как трогательно, - без тени иронии произнес Ворон, и Робер почувствовал, что выглядит блюдолизом, переметнувшимся к победителю. От омерзения к самому себе у него свело скулы.
- Рокэ, мне пришлось убить Вашего коня. Я убил Моро. – Выпалил Робер. Неизвестность и чувство вины может стать проклятьем большим, чем откровенное презрение.
- Я знаю, - спокойно произнес Алва, - и что?
Робер проглотил сухой комок в горле.
- Я не хотел. – произнес он самую нелепую из всех избитых фраз.
- Чего Вы ждете от меня? – осведомился Ворон, прищурившись, - Я не клирик, чтобы опускать грехи. И не святой, чтобы их прощать.
Робер почувствовал холод в груди – человек, которому он поклялся, человек, клятву которому он нарушил, отказывался от него. И Эпине понимал, что это заслуженно.
- Чего я жду? – мертвым голосом произнес он, - Ареста, суда, казни.
- Из-за Моро? – поднял бровь Ворон, - При всей моей предвзятости в данном вопросе не думаю, что это будет оправдано. Люблю являться исключением, но за убийство лошади еще никого не казнили, и, пожалуй, были правы.
Робер на собственном опыте понял, что означает выражение «камень свалился с плеч», но легче ему от этого стало не намного.
- Вы еще спрашиваете, за что?.. – комок подступил к горлу. – За все это … казни недостаточно.
- За что? – неожиданно усмехнулся Алва, - За то, что Вы были единственным человеком, который удерживал Олларию от бунта? За то, что спасали жизни простых людей, попавших в эту мясорубку? За то, что поддерживали порядок в столице по мере своих возможностей? За то, что сдерживали своего спятившего сюзерена?..
- За все то, что я совершил! – Выпалил Робер, не понимая, к чему клонит Алва.
- Это либо глупость, либо глубокий, неподдающийся описанию эгоизм. – Вздохнул Рокэ, - Вы наделали много глупостей, Эпине, но не мне Вас за это судить. И даже не тем, кто может собраться на суд, если Вы очень того захотите. Но Вы делал все, что могли, и не мне Вам это объяснять. Вы должны сами это понять. А Вашей нынешней позиции лично я понять не могу. Вы что, хотите, чтобы Вас икононизировали?..
- Намерения еще никому дорогу в Рассвет не обеспечили, - невесело пошутил изрядно сбитый с толку Робер. – И каждому воздастся по делам его.
- Ах да, публичная казнь. – Жестко усмехнулся Алва, - Вы же умный человек, Эпине, и мне искренне жаль, что Вас ввязали в эту нелепую войну. Но я рад, что Вы оказались здесь, потому что без Вас было бы совсем плохо. Истинное благородство иногда действительно вершит чудеса.
- И Вы говорите это мне, дважды предателю? – с горечью произнес Робер.
- Выдохните, сударь, или хотя бы постарайтесь. – Ворон изогнул губы в усмешке, - Ну как с Вами разговаривать?! Ну хотите, я вызову Вас на дуэль, продырявлю Вам руку или ногу, Вы три недели проваляетесь в постели, будете в свое удовольствие предаваться самоуничижению… Но гораздо лучше будет, если Вы возьмете себя в руки и будете служить Талигу, Вы ведь этого хотите? Дел найдется, было бы желание.
Эпине не верил собственным ушам. Не мог, не имел права.
- Вы простили меня?!.
- Главное, чтобы Вы простили себя. – Чуть усталый взгляд и такой знакомый жест – прикрытые ладонями глаза, движение от глаз к вискам. - Герцог, не создавайте лишних проблем, Вы понадобитесь этой стране, живым, здоровым, и не убитым совестью.
Ворон положил руку на плечо Эпине. Робер поднял голову и встретился с ним взглядом. В глазах Ворона не было ничего, кроме участливого сожаления и легкой иронии. Если бы эта ирония хотя бы на градус переходила в насмешку, Робер немедленно бы сбросил руку Алвы, но Первый Маршал Талига явно не хотел задевать Эпине за живое.
- Я Вам даже немного завидую. Мне никогда не удавалось настолько сосредоточиться на одной идее.
- На какой идее я, по Вашему мнению, сосредоточился? – мрачно осведомился Робер, размышляя, что делать с рукой Ворона, обосновавшейся на его плече.
- Вы – живое воплощение того, что Люди Чести – действительно существует. – продолжил вещать Рокэ, то ли отвечая на вопрос, то ли просто его не заметив, - Вам удалось вобрать лучшее из этого вымирающего вида.
Робер фыркнул, не желая выражать свое отношение к сохранявшимся экземплярам «Людей Чести» вслух. Рука Ворона внезапно оказалась совсем близко к шее Эпине.
- Вы никогда не думали о том, что жизнь прекрасна? – с незнакомой умиротворяющее-доверительной интонацией произнес Рокэ. – Вообще говоря, Чего Вы хотите в этой жизни? – пальцы Ворона при этом ерошили волосы на затылке Робера.
- Я уже давно ничего не хочу. – Удрученно признался герцог Эпине, наклоняя голову так, чтобы оставить Алве простор для маневра – и совершенно об этом не задумываясь.
- А как же друзья, женщины и враги? – Хитро улыбнулся Рокэ.
- Друзья и женщины предают, а враги… - Робер чуть наклонил голову, теперь ладонь Рокэ скользнула по щеке герцога, - Врагов я бы предпочел видеть друзьями. Но тогда и они могут предать.
- Вы умиляете меня, герцог. – Усмехнулся Ворон, - Просто умейте правильно выбирать друзей и врагов, и жизнь Ваша станет легкой и приятной.
- Почему Вы никогда не бываете серьезным? – оскорбился Робер, глянув Алве в глаза.
- Что Вы, я серьезен как истинник на исповеди! – рассмеялся Ворон, - Вы мне нравитесь, Эпине, но, похоже, даже моя симпатия, не может Вас вдохновить и заставить перешагнуть через неприязнь к самому себе.
- Нравлюсь? – поразился Робер подаваясь навстречу ладони Ворона.
- Вы так поражаетесь, как будто я Вам в любви признался, – прищурился тот.
Эпине невесело усмехнулся.
- А Вы, похоже, и не против, - растянул Ворон губы в усмешке.
Робер хотел было возмутиться, но понял, что возражать по разумению нечего, поэтому просто неопределенно тряхнул головой. Видимо, это был не самый стратегически верный ход, поскольку рука Алвы, снова оказавшаяся на плече Робера, скользнула ниже, и Эпине оказался вплотную к Повелителю Ветра. По идее стоило рычать, кричать и метать молнии, но Робер не находил не сил, не желания. Более того, Робер понял, что вполне сам по себе прижимается к Алве. С неожиданным для себя облегчением, Робер решился пустить все на самотек и, прикрыв глаза, положил голову на плечо Рокэ. |