Уже совсем стемнело, а Ричард еще только подъезжает к Старой Придде. Кругом не видно ни зги, только громада замка закрывает бегущие – темно-синим по черному – облака, и кое-где на ней тлеют неяркие искры окошек. У ворот всадников встречают слуги с факелами, но даже от живого огня толку мало. Зато на дороге сияют лиловым крылья диковинных бабочек, словно вросших в плиты. Надвигается буря, и порыв ветра приносит недовольное ворчание леса. Дыхание эвро – последнее, что чувствует Окделл, прежде чем перед ним распахиваются массивные двери.
Валентин ждет в гостиной.
- Вы, должно быть, устали с дороги, герцог, - он любезно предлагает вина с фруктами и устраивается в кресле, подавая пример. – Остальные Повелители будут завтра, вы их опередили.
- Я хотел приехать еще засветло, но… - Ричард замолкает, не в силах понять, что его так задержало.
- Дорога непредсказуема. Приказать растопить камин в вашей спальне? Ночь будет ненастной.
- Нет, пожалуй, - у вина странный вкус, прохладный и нежный. – Спать совсем не хочется. Может быть, еще можно прогуляться?
- На улицу лучше не выходить, - Придд вроде бы улыбается, смотря в окно, где вьюжит… нет, не может быть, ведь сейчас только начало осени. Значит, дождь. – Но если вы не боитесь призраков, я готов показать вам замок.
- Не боюсь… Я видел их в Лаик, в Старой галерее, - вспоминает Дик, а вместе с воспоминаниями приходит вкус стылого воздуха, и перед глазами встают четыре дрожащих огонька. – Тогда, правда, было страшно.
- Наши призраки довольно дружелюбны, - теперь это точно усмешка. – Идемте, храбрый герцог.
Череду лестниц и покоев Ричард не запоминает – они похожи и непохожи друг на друга. Здесь на стенах свивается щупальцами лепнина, там по гардинам бежит рябь волн, рожденных прибрежным ветром, дальше пламя свечей играет в пятнашки на позолоте балюстрады, а из ниш поглядывают портреты, лица на которых – светлые кляксы в полумраке.
- Хотите посмотреть башню? – спрашивает Валентин. Во время подъема по крутой винтовой лестнице он что-то рассказывает, но Дикон не слышит ни слова – ветер воет так, что мощные каменные стены, кажется, попросту не существуют. А еще в вое чудится песня, прозрачно-печальная и своим странным спокойствием столь далекая от неистовой бури.
- Кто это поет?
Придд останавливается, кончиками пальцев прикасается к стеклу, по которому бегут струи.
- Вода, возможно. Или камни, - разве вы никогда не слышали их, Повелитель?
Ставни на одном из окон распахнулись, и дождь рвется внутрь. Борясь с упрямым ветром, гуляющим по комнате, Окделл вспоминает детские мечты о крылатых конях. Они мчатся по облакам, неудержимые и невидимые никому, кроме настоящих героев – тех, кто достоин истинной свободы, и кто не боится нестись навстречу приключениям.
Мальчишеские идеалы, какая глупость, - но разве изменилось хоть что-то с дней в Надоре, когда так хотелось стиснуть поводья и умчаться прочь? Окно закрыто наконец, а Валентин, стряхивая с волос капли, вежливо замечает, что эта мечта очень красива, и он не видит в ней ничего дурного или смешного.
- Ну а у вашего замка какие легенды? – спрашивает Ричард, которому становится немного неловко из-за своей откровенности. – Наверняка в этой башне была заточена какая-нибудь красавица?
- А ее спасал герой на крылатом коне? – Придд не может удержаться от маленькой шпильки. – Может быть, на такое Спрутов бы и хватило, но вряд ли вам бы встретилось много представителей нашей семьи там, в заоблачной скачке.
Они наблюдают за мельканием бесшумных сполохов вдали, и Ричард готов поклясться, что во взгляде Валентина видит ту же жажду, что обуревала его каждый раз при мысли о полете под ночным небом.
Потом Придд становится самим собой, спокойным и отстраненным. Они спускаются, а песня больше не слышна, и потому Дику немного грустно и неуютно.
В гостиной тепло, даже буря не бьется в окна. Только вот Ричард никак не может понять, та ли это комната, в которой они были, или уже другая. Придвинув кресло ближе к камину, он наконец понимает, как продрог.
Хозяин ведет беседу – о войне, о Придде, о предрассудках и поверьях, а Окделлу остается лишь удивляться внушенной ему ненависти, которую он испытывал когда-то. Наверное, следует извиниться, но он не знает, нужны ли Валентину его извинения. Так что просто смотрит на спокойно лежащую на колене руку, полускрытую кружевом рукава, на тускло поблескивающие аметисты – только не в светлые глаза. Разговаривать легко и интересно, одна беда - Дик чувствует, что начинает засыпать. Ему хочется свернуться калачиком в огромном кресле.
- Я покажу вам спальню, герцог, - Валентин, конечно, замечает это.
- Ричард.
- Простите?
- Ричард. Если вы не против, конечно…
Окделл все-таки решается посмотреть прямо на Валентина – и видит улыбку, наконец растопившую льдинки во взгляде.
- Нисколько. Идемте же, а то вы уснете прямо здесь, а обо мне станут говорить как о негостеприимном хозяине.
В спальне прохладно и пахнет хвоей и смолой. Толком не поворочавшись на свежайших, хрустких простынях, Дик проваливается в черноту, успев подумать о том, каким будет утро после ненастья.
Завтракает Ричард в одиночестве. Повелители приехали, но отдыхают с дороги - так говорит Валентин, прежде чем извиниться и предоставить гостя самому себе. Окделл бродит по пустому замку; ему никто не встречается, даже фамильные призраки. Он присматривается к дому - вроде бы жилому, но не слишком уютному. Мрачноватая роскошь мало что говорит о владельце - скорее, о его статусе и состоянии. Как ни пытается Ричард найти что-то личное, ему это не удается: даже портреты, и те сплошь парадны и официальны.
Все же после полудня в столовой Дика ждет обед, а потом он находит библиотеку, и его перестает волновать отсутствие людей. Столько книг - неудивительно, что Валентин так много знает. Ричард вспоминает, что когда-то - несколько жизней назад - сюзерен просил его найти труды Павсания, которые Повелитель Волн так часто приводил в пример. Должно быть, они где-то здесь, думает Дик, медленно идя вдоль высоких стеллажей и пытаясь разглядеть надписи на корешках. Но то ли света слишком мало, то ли буквы стерлись от старости - знакомой фамилии так и не встречается.
Стол у окна завален толстенными фолиантами. Кажется, только в этом крохотном уголке есть что-то от настоящего Валентина - живого человека, а не идеальной персонификации власти над стихией. Ричард берет наугад один из томов. Землеописание - конечно же, один из любимых предметов графа Васспарда в Лаик. Некоторые страницы отмечены - где роскошными тиснеными закладками, а где тонкими полосками бумаги, на которых изящные росчерки пера оставили райских птичек, стилизованных зверей или человечков. Кто из Приддов рисовал их, Дик не знает, но ему хочется думать, что это был Валентин.
За окном тем временем спускаются сумерки - вечер тих и спокоен, природа уже забыла вчерашнюю непогоду. Ричард, перейдя мост, бредет вдоль воды, глядя то на огни у замка, то на звезды, что появляются на небе одна за другой. Воздух свежий и пахнет морем - хотя это, должно быть, воображение играет шутки: море от Старой Придды слишком далеко. А в следующую секунду из травы вдруг поднимается страх. Как в детстве, Окделл боится повернуться спиной к воде - ему чудятся покрытые тиной руки, готовые утащить на глубину, боится стоять спиной к лесу - под деревьями мелькают алые, а может, мертвенно-белые глаза волков. Морок рассеивает стук копыт - хозяин замка, весь день пропадавший где-то, возвращается домой.
- Скоро поднимут мост, - говорит он, не спешиваясь. - Вы выбрали не лучшее время для прогулки.
Дик кивает и вместе с Валентином переходит ров. Гладит по шее серого мориска - тот спокоен, и значит, волков рядом нет. Вчера детская мечта, сегодня детский страх - такие наивные, и такие яркие. Говорили, что волки не дали никому уехать из Надора. Говорили, что они уносят детей Леворукому. Говорили, что страшнее их взгляда нет ничего.
- На вас лица нет, Ричард, - замечает Придд теперь, когда факелы освещают их, позволяя тьме поглотить остальной мир. - Проходите в столовую, скоро подадут ужин.
Алва и Робер уже ждут. В камине уютно потрескивают дрова, и Ричард быстро забывает об оставленном за стенами замка ужасе. Эр Рокэ и Валентин много говорят о стране, о законах, о соседях, Эпинэ порой вставляет слово-другое, Дикон же только слушает и смотрит - на всех троих, ставших важными для него, хоть он и сам не заметил, как и когда.
На следующий день они едут на охоту. Выезжают рано - трава поседела от инея и хрустит под копытами. Дыхание в стылом воздухе становится облачками пара - лошади похожи на драконов, думает Дик. А день обещает быть хорошим, и скоро солнце уже прыгает по начинающим желтеть ладошкам листьев.
- Дорогу завалило, - рассказывает Робер. - Настоящий бурелом, давно я такого не видел.
- А вы слышали песню? - Окделл и сам не знает, почему у него вырвался этот глупый вопрос. - В дожде?
- Я слышал молнии, - отвечает Эпинэ, не удивившись. - С ними ничего другого не различить.
В лесу раздаются глухие хлопки выстрелов - охота идет полным ходом. Где-то заливаются собаки. Конь лениво переступает через прячущихся в пожухлом вереске лиловых бабочек. Все это Дику не очень интересно. В голове роятся воспоминания - слова, поступки, взгляды. Погрузившись в мысли, Ричард почти ничего не замечает вокруг, только иногда оглядывается, чтобы не отстать и не потеряться. Он видит Робера, спорящего с Алвой о загоне лисиц; видит Валентина, на руку которого опускается сокол; собак, что тащат в зубах мертвых птиц. Запах пороха и осени соперничают между собой, намертво въедаясь в кожу.
Странно быть рядом с людьми, которых считал предателями, и которые считали предателями тебя. Никто не запрещал им понимать нарушенные клятвы, погибшую дружбу, долг и честь по-своему. Ричард смотрит на бывшего эра, и тот, заметив взгляд, кивает в ответ - не слишком дружелюбно, но и без ненависти. Впрочем, думает Дик, ненависть Алвы он вряд ли заслужил. Много чести.
На обратном пути Валентин едет рядом, и Ричард, собравшись с духом, спрашивает о том, что его мучает.
- Вы, наверное, презираете меня из-за… эра Рокэ.
Придд смотрит на гриву своего серого и медлит с ответом.
- Ваши отношения с клятвами и теми, кому вы их приносили - не мое дело, Ричард. И не мне вас судить.
Дик мнется и вздыхает разочарованно.
- Вы, конечно, другое хотели услышать.
- Вы не скрывали своего отношения ко мне… эр Валентин. Как и я своего к вам, впрочем.
- Что же изменилось? - спрашивает Валентин, а в глазах его отражается бледное небо, и они кажутся не серыми, а прозрачными, как вода или хрусталь.
Ричарду бы тоже следовало уехать вместе с Робером и эром Рокэ. Проверить, как строится особняк Окделлов в столице, помочь людям… Но он остается, воспользовавшись любезным предложением Валентина. Остается, потому что хочет лучше узнать Повелителя Волн, однокорытника и бывшего врага.
И вот он таскается за Приддом, а тот вроде бы не возражает. Валентин проверяет отчеты управляющих - Ричард сидит в кресле и то листает книги, то следит за задумчиво покачивающимся пером. Валентин объезжает деревни - Ричард трясется в седле и выспрашивает о землях. Валентин смотрит в огонь в камине - Ричард думает, что бликам нравится скакать по каштановым волосам. И тот момент, когда Ричард понимает, насколько дороги ему эти минуты, часы, дни, не заставляет себя долго ждать. Одно не дает покоя - почему Валентин не гонит от себя, почему рассказывает и слушает, и смотрит как-то особенно - на него, клятвопреступника, запутавшегося, кому должно хранить верность.
- Правда, что в лесных озерах водятся духи? - темы для бесед всегда разные, и как-то днем, когда они чинно обедают только что пойманной дичью, Дикон задает очередной глупый вопрос.
- А, вы дошли до полки со сказками?
- Сказки? - растерянно переспрашивает Ричард. - Нет, это было… Был трактат… - потом он чувствует иронию в словах, и тушуется. - Значит, нет?
- А вам бы хотелось, чтобы водились? - интересуется Валентин, отдавая должное запеченному до хрустящей корочки крылышку.
- В книге было написано, они не причиняют зла людям…
- Зависит от людей, - Придд видит сомнение в серых глазах и говорит мягко. - Я не могу гарантировать, что они покажутся вам, Ричард.
- А вы? Вы ведь видите их? - Дик подается вперед, весь нетерпение и жажда приключений. Валентин только улыбается и переводит разговор на другую тему.
А поздно вечером стук в дверь отвлекает Ричарда от книги. Повелитель Волн держит в руках два маленьких фонарика.
- Идемте, храбрый герцог. Погуляем по лесу… если вы еще не передумали.
Ярко светит луна, навязчиво деля мир на белое и черное. На лугу, по которому они идут, светло - под деревьями все залито тушью. Ночь клубится вокруг фонариков, огромные корни тяжело ворочаются под ногами, где-то смеется сова. Валентин берет Дика за руку - холодные пальцы держат крепко, вселяя спокойствие.
- Вы что-то видите?
- Я знаю эти места, - уклончиво отвечает Придд.
Сейчас они - не два герцога, а просто мальчишки, выбравшиеся ночью из родительского дома, чтобы встретиться лицом к лицу с опасностями. Ричард смеется, Валентин сначала молчит удивленно, а потом тихонько фыркает. Почти наощупь, спотыкаясь, они долго бредут куда-то под пристальными лиловыми взглядами со стволов и от земли, и наконец впереди, за причудливой сетью ветвей, разливается серебристый свет.
По воде идут круги - это носятся, высматривая добычу, жучки-водомерки. В прибрежных кустах кто-то ворочается сонно. Дик тянет Валентина за рукав:
- Там? Это они? - шепчет юноша, нашедший неизведанное.
- Где вы встречали храпящих духов, хотел бы я знать, - немного недовольно отвечает Придд и, подойдя к самому краю высокого берега, опускается на колено.
Ричард напрасно всматривается в глубину. Прыгает по веткам дерева ночная птаха, из густой травы показывает нос и тут же прячется обратно лиса. Озеро отражает звезды, словно зеркало - даже рыба не плещется, и утки спят в камышах. Валентин все так же сидит у воды, и вдруг Дик замечает, как что-то поблескивает на его лице. Облако набегает на луну, на секунду все вокруг погружается во мрак, а когда вновь светлеет, Ричард видит то, за чем они пришли сюда.
Женщина или мужчина - не понять; по руке, что гладит щеку Валентина, бегут капли, возвращаясь в озеро. Лицо духа - совершенная красота, а по плечу и спине растекаются омерзительные кляксы мертвой плоти, подернутой илом. Спустя мгновение луна снова светит ярко, и сотканное из ее лучей видение растворяется, оставив после себя восхищение и гадливость.
- Ну что, вы довольны? - спрашивает Придд по дороге домой. Он так и не смахнул влагу со щеки, ему не были противны прикосновения, он видел духов воды - он, должно быть, повелевал ими. - Больше никаких приключений?
Дик останавливается как вкопанный, ждет, пока остановится и удивленно обернется его спутник.
- Да, и нет. Поблагодарите их, когда будет возможность.
- Обязательно, - серьезно отвечает Валентин и протягивает руку, хоть и без необходимости - ночная мгла постепенно сменяется туманной серостью утра.
По ночам Дику не спится. Как назойливый червячок, вертится мысль - ощущение, - что Валентин совсем рядом, что ночь - одна на двоих. Любопытно представлять, что он делает. Читает ли книгу, сидя в кресле, или смотрит в окно… Ричард не видел, как выглядит хозяйская спальня, но тем интереснее пытаться ее мысленно нарисовать. Вряд ли она так же чопорно-безжизненна, как остальной дом; по крайней мере, Дик хочет в это верить. Обтянутые тканью стены, мягкий ковер на полу, большая кровать, на которой спит Валентин… Возможно, как раз сейчас он раздевается, собираясь лечь. Аккуратно вешает камзол. Стягивает белоснежную рубашку, расправляет кружева, чтобы не смялись. Топит ли он камин? Или простыни холодны, и какое-то время приходится ежиться, пока они не вберут чужое тепло? О чем он думает перед сном, слушая шорох светящихся лиловых крылышек и далекую песню стихий?
Валентин - прекрасный хозяин, внимательный к гостям и предупредительный. И все же Ричард чувствует стену, очень крепкую, пусть и невидимую. Герцог Придд не показывает ничего личного, он всегда безупречен - не мраморная статуя, портившая жизнь Альдо, конечно, но… Пусть Дик готов многое отдать, чтобы получить хоть капельку доверия, он не спрашивает и не просит, потому что боится потерять то немногое, что есть у него сейчас - разговоры, взгляды, прогулки, дни вместе и ночи - наедине с мыслями.
А мысли эти от невинных рассуждений об убранстве комнат так легко спускаются глубже, в запутанные переходы и коридоры подсознания, приводя с собой желания, манящие и пугающие, и жажду - темную, ненасытную, которая не утихает даже днем. Наоборот, становится сильнее, заполняя собой все тело, и нашептывает, нашептывает бесстыдные идеи. Вдруг Валентин замечает странные взгляды? Может быть, и он думает о Ричарде, прежде чем отдаться на милость снов? Глупая надежда, но какая заманчивая. Никто не расскажет - ни темнота, ласкающаяся к окнам, ни призраки, видящие скрытое от других.
Возможно, надо лишь решиться. Выйти из комнаты, найти спальню Валентина и постучать в дверь. Возможно, однажды Ричард так и сделает, чтобы узнать, насколько реальность прекраснее любых фантазий - или как остра боль разочарования. У него еще есть время.
С самого утра Придда не видно, и Дик развлекает себя сам. В такой погожий денек грешно сидеть в доме. За замком есть сад - туда и отправляется Ричард, захватив с собой книгу. Под деревьями все усыпано яблоками, но эти есть неинтересно. Куда лучше забраться на старую яблоню, поближе к отяжелевшим от плодов веткам. От медового запаха голова идет кругом, Дик вертит в руках маленькие яблочки, не решаясь надкусить упругую кожицу.
- Вот вы где.
Свесившись с ветки, Окделл видит Валентина.
- Простите, я тут своевольничаю…
- Учитывая обстоятельства, это простительно. Не буду вам мешать… Просто хотел сказать, что вынужден попрощаться.
Сердце колет нехорошее предчувствие. А есть ли время на самом деле? Страшно спрашивать, но молчать нельзя.
- Что-то случилось?
- Дриксы не стали ждать, пока Талиг придет в себя. Я получил приказ явиться в ставку маршала Савиньяка.
Придд смотрит снизу вверх, улыбается почти безмятежно. А Ричард чувствует, что тонет в ледяном омуте, его захлестывает паника. Он спрыгивает с дерева и, выпрямившись, оказывается слишком близко к Валентину.
- Не уезжайте.
- Вы можете остаться здесь, герцог. Ваш особняк еще не готов, и если не хотите возвращаться в столицу…
Осеннее солнце обнимает их, устраивается на плечах теплыми отсветами, отгораживая от остального мира.
- Не уезжайте, прошу вас.
Он не должен отпускать Валентина. Обязан удержать его здесь во что бы то ни стало. Потому что внезапно он понимает - понимает с ужасающей четкостью - что с этой войны Повелитель Волн не вернется.
- Ричард…
Солнце тоже пахнет медом. Медленно кружась, опускаются на траву увядшие листья, пряча уже начавшие гнить опадыши. Ветер замирает на секунду, смолкает в лесу кукушка, так и не отсчитав годы - а потом все возвращается: и звуки, и запах, и свет в серых глазах. И руки у Валентина вовсе не холодные, и не дрожат. Ричард падает на колени, целует тонкие пальцы, прижимается к ним лбом, щекой. Все, что ему нужно - все, о чем он умоляет, запрокинув голову, - чтобы герцог остался.
- Это не глупости, нет, я знаю, поверьте же мне, Валентин… Я не хочу потерять вас…
Дику удается очнуться от кошмара. Во рту неприятный привкус, на грудь давит невыносимая тяжесть так, что дышать почти невозможно. В комнате все как-то серо – значит, опять идет дождь. Двигаться не хочется, но и засыпать боязно – первый раз за последние недели Ричард жалеет о своих снах. Он заставляет себя встать, умывается холодной водой и, одевшись, спускается вниз.
Робер еще дома, поспешно доедает завтрак – большая редкость, обычно он проводит все время у Катари или в бегах по городу, а уж то, что ему нужны сон и еда, давно считается вымыслом. Дик присаживается рядом, хоть аппетита нет.
- Дикон, ты что-то плохо выглядишь, - Эпинэ озабоченно поглядывает на гостя. – Заболел?
- Кошмар приснился, ничего страшного, - только вот неприятный осадок останется надолго, а так конечно, страшного ничего. Все ерунда, просто глупые фантазии, и никто не виноват, что такие реалистичные.
- А у меня не очень хорошие новости, - и снова по сердцу тянется холодная когтистая лапа. – Гуси затоптались на границе, часть войск приказано перекинуть туда, иначе Савиньяку придется туго.
Сердце ухает, срываясь в пропасть. Окделл борется с желанием заплакать от отчаяния – ребенок, право слово.
- Робер… Ты ведь видишься с герцогом Приддом, - слова даются с трудом, но сказать нужно. – Я хочу поговорить с ним.
- Не думаю, что он бы поддержал идею, да и… Герцог Придд уехал еще до рассвета.
Отчаяние уплывает куда-то, а его место занимает пустота, ворочается, устраиваясь поудобнее, и распускает свои щупальца.
- Ну, я побежал, - говорит Эпинэ, дожевывая на ходу булочку. Ричард кивает машинально и смотрит в окно. Где-то там, под дождем, скачет в ставку маршала Савиньяка Валентин Придд, закрываясь шляпой от летящих в лицо капель. |