Ласка.
Иногда Рокэ Алва бывал отвратительным – злым, насмешливым, безнравственным. Так и хотелось, чтобы вот прямо сейчас на том самом месте, где он стоял и усмехался, в него ударила молния, чтобы строительный камень упал ему на голову или случилось что угодно еще, что привело бы к немедленной насильственной смерти Первого маршала… Ричард ненавидел привычку Алвы высмеивать его промахи. (О том, что так делать Рокэ начинал только в том случае, если Дик настолько уходил в свои мысли, что не слушал и не слышал объяснений, он почему-то постоянно забывал.)
– Вы готовы, юноша?
Дик мрачно уставился в землю – юношей Рокэ теперь называл его только в приступах раздражения – и кивнул.
Шаг за шагом, короткая атака, глухая оборона… Ричарду удалось собраться и провести несколько молниеносных обманных выпадов, и наградой ему нежданно-негаданно оказался выбитый из рук Рокэ клинок, прозвеневший по плитам двора.
– Браво, Дикон, – Алва улыбнулся иронично. – Еще немного подобного упорства и собранности на каждом занятии, и я лично буду готов засвидетельствовать, что вы способны победить любого в этом королевстве, – он взлохматил волосы своего оруженосца, голос его звучал серьезно и почти ласково. – А сейчас – идите отдыхать…
Удаляясь, юноша гадал – почему обычно он готов разорвать Алву на мелкие кусочки, но, стоит тому сказать ласковое слово, улыбнуться одобрительно, и вообще проявить хоть какую-то душевность, всякое деструктивное желание пропадает?
О том, как…
(или что получается, если на ночь посмотреть наш к/ф "Три мушкетера")
Как-то раз Его Высокопреосвященство Сильвестр заскучал. Никто не знает, как так получилось, но видимо такое могло произойти с кем угодно… Тогда в голову ему пришло сыграть в шахматы. Но Его Величество был у Ее Величества, Рокэ пропадал одному ему ведомо, где, а к остальным сильным и не очень мира сего Дорак не питал особой симпатии. И тогда он послал за оруженосцем Рокэ – Ричардом Окделлом, тем более что давно собирался познакомиться с ним поближе.
Юноша был удивлен и несколько встревожен неожиданным приглашением, но все же направился к Его Высокопреосвященству в сопровождении нескольких молодых людей, знакомых ему еще по Лаик, которых и просил подождать его и в случае чего объяснить эру Рокэ отсутствие его оруженосца. Он был еще более удивлен, когда обнаружил, что кардинал просто желает сыграть с ним в шахматы.
За игрой Сильвестр между делом расспрашивал Ричарда о его родне, о Надоре, об Алве, и юноша отвечал ему в соответствии со своими соображениями о том, как и когда надо держать язык за зубами при разговоре со столь могущественной особой.
Уже стемнело, когда он покинул дворец – все еще встревоженный, но немного научившийся играть в шахматы и приобретший уважение к Его Высокопреосвященству. Ему навстречу шагнул Арно.
– Что он тебе сказал? Что там было, Дикон?
– В шахматы играли, – недоуменно пожал плечами юноша.
Рокэ Алва и его соверсть
(назидательная притча)
По ночам Рокэ Алву – Первого маршала Талига, герцога Кэналлийского и Марикьярского, владетеля Варасты – мучила совесть. Она приходила к его постели – неслышная, неотвратимая, как п… Ну, короче говоря, неотвратимая. Она нашептывала ему в уши всякие гадости про то, что он уже сделал и про то, что он еще только собирался сделать. Рассказывала о том, какие муки ожидают его после смерти за содеянное при жизни. Укоряла в разных поступках и мыслях, пока Алва не вставал с постели и не шел за вином. Иногда он так делал, а иногда – нет, потому что, признаться, была в герцоге некая мазохистская жилка… Замечено было, что когда он не поддавался искушению пойти напиться, он вставал утром измученный и злой, и тогда можно было ждать самых настоящих неприятностей – пакостей при дворе, восстаний в городе и прочих стихийных бедствий, эпицентром которых маршал и являлся.
Но в этом и заключался давний уговор между Алвой и его совестью, чтобы во время бодрствования сия дама его не беспокоила и наносила свои визиты исключительно по ночам. Поэтому когда его спрашивали, куда подевалась его совесть, Алва обыкновенно только пожимал плечами и загадочно улыбался. Он единственный знал, что она у него есть и хранит ему верность.
Даже с такой ненужной вещью, как совесть, Рокэ был ужасным собственником…
Подарок
– Мы подарим ему шпагу, – уверенно сказал Лионель. – Красивую, прочную и легкую.
– Нет, – возразил его близнец. – Мы должны подарить ему лошадь. Шпагу себе он может выбрать и сам. А лошадь… Лошадь – это…
– Боевой товарищ, вернее и надежнее которого нет во всем белом свете, – закатил глаза Лионель. – Эмиль, мы должны выбрать для него что-то такое, что скажет ему, что мы его очень любим и гордимся…
– Может быть, хочешь подарить ему собственный дом? – Эмиль сокрушенно пощелкал языком, наливая себе еще вина. – Нель, ты зануда…
– А ты болтун, – спокойно парировал тот. – Мы можем подарить ему новый колет. Или кольцо.
– Или платье, – Эмиль показал ему язык. – Лионель, он не баба в отличие…
– От кого? – темные глаза старшего из близнецов угрожающе заблестели, и Эмиль только уклончиво посмотрел куда-то в сторону брата. Впрочем, этого было достаточно…
– Что это вы тут делаете? – спросил удивленный Арно, когда спустя час заглянул в комнату Эмиля. Взгляду его представился полный разгром – перевернутый стол, гардина, сорванная с карниза, разбитая ваза, сломанный стул и кресло, лишившееся, похоже, всех четырех ножек. Посреди этого валялись на полу, заложив руки за головы, оба близнеца и хохотали. Эмиль повернул голову к вошедшему брату.
– Думаем, что подарить тебе на день рождения…
– А… А ножками-то от кресла вы что делали?...
Последняя дуэль
Пристроившись у камина, Ричард Окделл ел пирожные с кремом, наслаждаясь теплом и спокойствием. На коленях у него лежала раскрытая книга, а на столике дымился горячий шадди. Юноша перемазался во взбитых сливках и подумывал об умывальнике, когда стремительно вошел Алва.
– Прошу вас, юноша, взять шпагу и следовать за мной, – отрывисто бросил Первый маршал, круто развернулся на каблуках и покинул гостиную. Ричард едва не подавился пирожным, однако же отложил его, послушно снял со стены первое попавшееся оружие и вышел за Рокэ во двор.
– В чем дело, монсеньер?
– Ровно в этот день около трех лет назад вы изволили меня вызвать на дуэль. Срок вашей службы подошел к концу. Извольте защищаться, юноша, – любезно пояснил маршал, вставая в позицию.
Дикон замер, разглядывая своего эра – не шутит ли? Перед мысленным взором вспышкой молнии промчалось все, что связывало их в последнее время… Он покачал головой.
– Простите, монсеньер, можете даже презирать меня, но… не могу, – он опустился на колено, одной рукой протягивая Рокэ шпагу, а другую положив на сердце.
Алва в недоумении уставился на оруженосца, и картина эта – рука, приложенная к сердцу, протянутая ему эфесом вперед шпага, перемазанная кремом мордашка Ричарда, его ясные чистые глаза – все это показалось ему настолько умилительным, что у него защемило сердце, перед глазами расцвела огненная вспышка, и он повалился навзничь, сраженный сердечным приступом. Так был исполнен долг Ричарда Окделла перед Талигойей и самим собой…
Приватная беседа
Рокэ напряженно посмотрел на Ее Величество. Она отпила немного вина из высокого золотого кубка, затем изящными длинными пальцами стала ломать хлеб, явно не задумываясь о том, что делает. Это раздражало, но маршал прекрасно понимал, что именно раздражения Ее Блистательное Величество от него и ждет. В который уже раз он задумался, почему Его Величество согласился на брак с этим неприступным бастионом из рода Ариго. У Катарины вместо сердца был кусок льда, а в прекрасной головке – больше мозгов, чем у пяти таких, как Его Величество…
– Думаю, будет лучше, если вы пойдете спать…
– Скажите, Рокэ, – Катарина вдруг взглянула на него в упор. – Могли бы вы сегодня остаться здесь?
Пожав плечами, Алва отправился к постели и стал раздеваться. Оставаться он, конечно, не собирался – он уйдет как только Катарина уснет.
Некоторое время они устраивались, потом Рокэ потянулся через Катрину, чтобы задуть свечу, и был остановлен очень тихим голосом, который легко было принять за шипение.
– Господин Первый маршал, я буду вам очень обязана, если вы вернетесь на место. Вы мне отдавили грудь…
В следующий момент мужчина вынужден был призвать на помощь все свое хваленое самообладание, чтобы не рассмеяться.
– Вы, очевидно, забыли, что я не один из ваших мальчиков, – сверкая глазами, предположила Катари. |