1. Рокэ/Катарина. Написано на заявку Хот-феста 4.16.
Пепельные волосы текут сквозь холёные пальцы, унизанные кольцами. Катарина искоса наблюдает за любовником, лениво перебирающим её локоны, пытаясь сохранить в памяти как можно больше деталей. Рокэ в первый раз остался у неё после того, как они занимались любовью. Складка на лбу говорит о том, что Первый маршал чем-то озабочен. Катари касается плеча любовника губами. Алва вздрагивает, отпускает её волосы и приподнимает голову любовницы за подбородок. Теперь синие глаза смотрят прямо в душу.
- Ты любишь меня? - он впервые спрашивает её о таком, и Катари заливается румянцем, прежде чем опустить ресницы в знаке согласия. - Сделаешь, что я прошу?
"Всё, что угодно, возлюбленный мой!"
- В Варасте началась война, - он накрывает её губы ладонью, гася вырвавшийся вскрик. - Никаких сомнений, что за набегами бирисских вождей стоит Кагета. Здравый смысл требует от Талига отступить за Росанну и оставить провинцию: с партизанами регулярной армией не справиться. Уверен, это понимает даже твой бездарный братец. Не говоря уж о кардинале.
катарина опускает глаза. Как же вышло, что она влюбилась в человека, который презирает её семью, платящую, впрочем, ему взаимностью?
- Сильвестр, наверняка, уже подготовил соответствующий манифест для Оллара. Король подпишет его, и Талиг потеряет свою житницу. Плохо то, что это приведёт к росту цен на хлеб и возможным бунтам. Ты следишь за моей мыслью?
Взволнованная королева зажимает рот рукой. Конечно, она всё понимает. Волнения в Талиге приведут к ослаблению позиций кардинала и дадут возможность оппозиции, к которой принадлежат её семья и кансилльер Штанцлер, выступить против Олларов. Возможно, начнётся гражданская война...
- Правильно, девочка! - Рокэ читает её мысли словно в открытой книге. - Будет много крови. Очень много. И вот тут-то мне и нужна твоя помощь.
Ворон замолкает, вглядываясь в глаза Катарины. А когда снова начинает говорить, по коже королевы бегут мурашки.
- Ты должна убедить Франциска не подписывать манифест. Более того - слушай внимательно! - ты должна сделать так, чтобы все полномочия на ведение военных действий достались мне, а не твоему бестолковому брату. Думаю, что Штанцлер и твоя семейка не упустят шанс попробовать свалить меня, так что это будет не очень сложно.
"Нет! Нет!" Катари качает головой. Неужели Рокэ не понимает, что эту войну не выиграть? Что единственным, чего он добьётся, будет его собственная гибель? Нет сомнений, что Ворон не будет сидеть в штабе, а отправится на передовую и там...
- Катарина! - Роке берёт её лицо в свои ладони. - Я могу выиграть эту войну. Верь мне! Молчание, конечно, золото и неоспоримое достоинство любой женщины, но сейчас мне нужен твой голос.
"Нет, нет! Не проси меня посылать тебя на войну, любимый!"
***
- ...во всем Талиге есть только один человек, способный выиграть навязанную нам войну, - Рокэ Алва. Каюсь, я не испытываю к Первому маршалу Талига тёплых чувств, но если Варасту не спасёт он, её не спасёт никто.
Ворон был прав. Штанцлер не упустил шанс подставить его. Катарина не понимала как, но кансилльер уже знал о нападении, когда подавленная королева послала за ним. Все Люди Чести с радостью поддержали идею отправить Алву на бессмысленную войну, которую нельзя, невозможно было выиграть.
Франциск молчал. Хотя должен был либо подписать манифест, либо... Требовательный взгляд Алвы ожёг Катарину. Сейчас она должна была сказать своё слово. Молчание - золото...
- О да, государь! - голос дрожит, в глазах слёзы: Катарина отворачивается от совета и смотрит в глаза
королю. Франциск не поймёт, из-за чего она плачет, решит, что переживает за жителей Варасты, а вот Штанцлер может заподозрить. - Где Ворон - там победа, это знают все! Пошлите его, и люди смогут вернуться в свои дома!
"Ты доволен, Рокэ? Я сделала, как ты хотел..."
2. Валентин/Ричард. Написано на заявку Хот-феста 4.31.
- Герцог Окделл.
- Герцог Придд.
Валентин переводит взгляд на букет, который Ричард держит в руках. Он никак не комментирует неожиданную любовь Повелителя Скал к цветам, но Дикон всё равно заливается краской, а длинные ресницы на мгновение опускаются вниз, бросая тень на порозовевшие скулы, и тут же взмывают вверх, демонстрируя упрямое выражение серых глаз. «Мальчишка!»- фыркает про себя Валентин, на секунду забывая, что они с Ричардом – ровесники и что, несмотря на юный возраст, Окделл, в отличие от него самого, уже успел поучаствовать в Саграннской войне. Обменявшись холодными кивками, они расходятся и, только когда шаги Дика затихают вдали, Повелитель Волн осознает, что букет предназначен бывшей королеве, этой суке Катарине Оллар.
…Ревнивую тварь, погубившую Джастина, Спрут ненавидит не по-приддовски страстно, всем своим существом. Похоже, все эмоции, отпущенные семейству Приддов, достались им с братом. Только Джастину выпала любовь, а ему, Валентину – ненависть.
На то, чтобы выяснить, кто послал отцу картину с Марком и Лаконием, у тогда ещё графа Васспарда ушло немало времени и денег, но результат того стоил. Валентина нисколько не смущает ни титул, ни пол врага: Катарина Оллар должна сполна заплатить за свою подлость. Даже сейчас, низложенная и запертая, эта тварь плетёт свою паутину, держит в своих цепких лапках Повелителя Скал. Наивный мальчишка считает опальную королеву почти святой и не имеет ни малейшего понятия, что это скромница Катари послала фальшивого гонца от фок Варзова и подстроила так, чтобы влюблённый в неё мальчик, торопившийся сообщить важные новости своему эру, застал непристойную сцену. За эту пикантную информацию Валентин щедро заплатил камеристке королевы.
Ричард не подозревает и о том, что перстень Эпинэ, который вручил ему кансилльер, попал в руки эра Августа прямиком из холёных пальчиков королевы. И, разумеется, Первому маршалу не грозила никакая опасность, что бы там не думали Штанцлер и Окделл. Катарина прекрасно знала, что её любовник опознает яд с первого же глотка и рассчитывала, что он разозлится и убьёт оруженосца, но ошиблась. Рокэ Алва оказался слишком привязан к Дикону, чтобы пустить его в расход. Тем не менее, своего эта дрянь добилась: Ворон отослал мальчишку из Талига.
Окделл вернулся вместе с Альдо Раканом, чьим единственным хорошим поступком стало то, что он запер Катарину Оллар в её покоях. Если бы не по уши влюблённый Повелитель Скал, со временем бывшую королеву отправили бы в монастырь, а то и в Багерлее – и это было бы самым малым, чего, по мнению Валентина, заслуживала эта мерзавка. Но Дикон просит за неё анакса и корзинами шлёт цветы, не понимая, что попался в сети лицемерной суки и что при первой же возможности «милая Катари», ни секунды не колеблясь, пожертвует своим незадачливым поклонником.
«Что же ты задумала, гадина?»
Похоже, зря Валентин ослабил свою бдительность. Как там говорится: «держи друзей близко, а врагов ещё ближе»? Но друзей у Спрута нет…
***
- Герцог Окделл.
- Герцог Придд.
Взгляд Дикона мечется между корзиной хризантем, которую держит Повелитель Волн, и Катариной, застывшей у окна в кроткой позе вечной мученицы. Валентин Придд демонстрирует всем и каждому влюблённость в опальную королеву и не упускает случая навестить бедняжку.
Неприлично длинные ресницы Повелителя Скал дрожат от возмущения и какой-то детской обиды, и это невозможно трогательно, смешно и в то же время грустно.
«Если хочешь – ненавидь меня, Ричард Окделл, но этой твари я тебя не отдам!»
3. Валентин/Ричард. Написано на заявку Хот-феста 4.31.
У Ричарда Окделла такие длинные ресницы, что, кажется, будь Валентин хоть на пару шагов ближе, он чувствовал бы дуновение ветра при каждом их взмахе. Повелитель Скал старается казаться суровым и спокойным, но не в традициях Окделлов держать лицо: разве кто-нибудь когда-нибудь встречал хладнокровного вепря?
Вассалы Дома Скал признали Алву виновным. Что же ты медлишь с ответом, бывший оруженосец Первого маршала? Не можешь осудить человека, не раз спасавшего твою жизнь и честь? Ты и сам не понимаешь, как дорог тебе Рокэ Алва. Или понимаешь? Непростой выбор, верно? Твоя верность Альдо Ракану или...любовь?
- Мой государь, герцог Алва виновен.
Вот и всё, да, Дик? Ты принял решение. Только легче тебе от этого не стало. Отравить изменившего возлюбленного, притворившись, что спасаешь Талигойю - это одно, а осудить маршала, исполнявшего данную им присягу и сдавшегося, чтобы защитить своего короля - это совсем другого. Алва поступил как Человек Чести - тебя это шокировало, правда? А честь – это тот закон, по которому живут Окделлы. Честь заставила тебя поступить так, как должен друг и соратник Альдо Ракана, но разве можно этим оправдать предательство любимого?
Пушистые ресницы дрожат от затаённой боли. Ричард Окделл всё ещё любит Рокэ Алву, но понимает это только вечно холодный невозмутимый Валентин Придд, не отрывающий светлых, ничего не выражающих глаз от Повелителя Скал. Это даже смешно – бездушный Спрут, никогда никого не любивший, чувствует чужую боль, как свою. Глупый, глупый мальчишка…
Не бойтесь, герцог. Я не позволю вашему сердцу разорваться от отчаяния, даже если вы сами прилагаете к этому все усилия.
– Во имя Чести, – и будь что будет! – мой брат Вольфганг фок Варзов давал ту же клятву, что и герцог Алва. Я не видел графа фок Варзов около двух лет, но у меня нет сомнений в его решении. Я отвечаю за своего вассала «невиновен».
4. Джастин/Валентин. Написано на заявку Хот-феста 3.34.
- Ты спишь, братишка? - тихий родной голос, почти неслышные шаги да мелодичный скрип кровати в темноте.
Джастин опять вернулся под утро. Прокрался по сонному особняку Приддов, стремясь никого не потревожить, и бесшумно скользнул в спальню. Не раздеваясь, растянулся поперёк постели, забросил руки за голову и счастливо вздохнул.
- Если бы ты знал, Валентин, какой он необыкновенный! Не знаю, покровительствует ли ему Леворукий, как говорят, но рядом с монсеньором и вправду чувствуешь, что ты можешь всё. Хочешь - лети верхом, обгоняя ветер! Хочешь - взмывай в облака!
Жаркий шёпот в темноте. Кажущиеся невероятными признания. Разве возможно рассказать иначе о том, что чувствуешь, о том, чем живёшь, дышишь? Иначе как под пологом ночи, не зная, слышит ли тебя собеседник, верит ли он твоим сбивчивым словам, понимает ли он тебя? Джастин и сам себя не понимает, просто впервые за свою недолгую жизнь он по-настоящему ЖИВЁТ. Живёт безрассудно, безумно, наплевав на честь семьи и свою собственную. Где-то внутри крохотным жалким комочком бьётся сладкий ужас от содеянного. Но разве это плата за такой краткий и такой бесконечно долгий миг счастья, за то, что ты позволил себе пересечь границы возможного, подчиняясь гипнотическому взгляду синих глаз и тягучему соблазнительному голосу?
В эту секунду Джастин полон и пуст одновременно, ему хочется кричать и в то же время никогда не раскрывать рот, чтобы не расплескать это невероятное ощущение всемогущества. Всех к Леворукому, кроме монсеньора... Придд закрывает глаза и, улыбаясь, засыпает, всем сердцем желая, чтобы поскорее настало утро.
Прислушиваясь к мерному дыханию спящего брата, Валентин, наконец, открывает глаза. "Я не сплю, Джастин. Я не сплю".
5. Катари/Алва. Написано на заявку Хот-феста 3.49.
На полу, кресле, платье – везде узкие белые лепестки. Пальцы сжимают очередной истерзанный цветок. Королеве не пристало любить ромашки: это цветок юных романтичных барышень.
Катари и не любит. Она вообще ненавидит срезанные цветы. Любые цветы, будь то ромашки или гиацинты...или розы. Талигойская Роза – так её зовут, и это прозвище она тоже ненавидит. Лживые, пропахшие лестью буквы, словно издевающиеся над её жизнью. Талигойя... Какое ей дело до Талигойи? Ей, разменной пешке в политических играх Людей Чести?
Только вот у пешки тоже есть чувства. Пешка знает всё о военных конфликтах Талигойи. Пешка с замиранием сердца подслушивает разговоры августейшего супруга с приближёнными. Пешка следит за передвижениями армии страны внимательнее любого маршала. А ромашки... Наивное гадание – это единственное, во что ей остается верить, когда любимого нет рядом.
"Ваше Величество!" – такой родной мурлыкающий голос – Его голос! – вдруг окликает королеву. Катари вскакивает, словно застигнутая врасплох лань, и у её ног кружится-кружится белоснежная метель лепестков. Любит, не любит... Какое это имеет значение, если сейчас он здесь, рядом с ней?
6. Марианна/Селина. Написано на заявку Хот-феста.
- … а Окделл был ужасен. «Тверд и незыблем»? Как бы не так! Дай бог, две минуты мог продержаться…
- Марианна! – возмущённо восклицает Селина, пунцовая от подобных откровений, а черноволосая красавица откидывается на подушки и хохочет.
- Валме – тот игрок, в постели с ним всегда было весело и интересно…
- Марианна, прекратите!
- Ну не будьте таким ребенком, моя милая! Селина, у вас роскошные волосы! - красавица лениво перебирает светлые пряди, восхищённо наблюдая, как в них играет солнечный свет.
Внезапно Марианна вытаскивает шпильку, и тяжелая черная прядь падает из её высокой причёски, смешиваясь с локонами пшеничного цвета.
- Смотрите, мы с вами – королевы… Чёрное и белое…
Селина немного поворачивает голову, чтобы посмотреть. С Марианной легко и весело. И ещё она такая красивая… Немудрено, что мужчины сходят по ней с ума…
- Селина, что вы думаете о своём новом положении? – брюнетка оставляет светлые волосы в покое и тянется к большому блюду за вишенкой, не уступающей по цвету её губам.
- Я ещё не поняла, - смущённо признаётся дочь капитана Арамоны. – Все это так.. необычно.. и непонятно… В доме всегда так много гостей. И всё время цветы, много цветов… Марианна, почему они так ко мне относятся? Я же ничего из себя не представляю…
- Кто поймёт этих мужчин? – загадочно улыбается красавица.
- Марианна?
- Да?
- А кто… в смысле, кто был самым лучшим? – ушки Селины трогательно краснеют от смущения.
- Лучшим? Мой муж, разумеется.
Селина пристально смотрит в глаза Марианны, но там нет и намёка на шутку.
- Был, есть и всегда будет, - улыбается черноволосая красавица. – А как же иначе, моя милая?
- Дорогая моя! – барон Капуль-Гизайль заглядывает в будуар жены. – Мне привезли новый алатский хрусталь, это что-то просто великолепное! Ты обязательно должна посмотреть! Вы извините нас, герцогиня?
- О да, конечно! Я подожду здесь…
- Иду, дорогой!
Селина подхватывает юбки и устремляется к двери. Уже опершись на руку супруга, она бросает короткий взгляд на герцогиню Эпинэ. Марианна улыбается ей и кладёт в рот очередную вишенку. Ах, эти прекрасные светлые волосы, эти кроткие красивые глаза, хрупкая фигура, вызывающая желание заботиться и оберегать! Новая баронесса Капуль-Гизайль очаровательна… «Кто поймёт этих мужчин?» Марианна Эпинэ прекрасно понимает.
7. Рокэ/Марсель. Написано на заявку Хот-феста.
Рядом с Алвой всегда интересно. Интересно даже в такие моменты, как сегодня, когда на Рокэ накатывает непонятная грусть. Если подумать – такие вечера Марсель любит даже больше обычных попоек с кэналлийским и женщинами…
Негромкий гитарный перебор ласкает слух. Когда Алва уступает своей меланхолии, он мало говорит, много поёт и очень много пьёт. Очередная пустая бутылка выскальзывает из руки Первого маршала и с мелодичным звоном катится куда-то в угол. Рокэ поёт свои прекрасные варварские песни, а сердце Марселя сладко сжимается в такт аккордам и виконту хочется чего-то неизведанного, неясного, пугающего и в то же время невероятно манящего…
И стоит ли удивляться, что в какой-то момент Валме перемещается на подлокотник кресла, в котором уютно устроился Первый маршал, русая голова склоняется к черноволосой и одни губы находят другие?
Песня обрывается на полуслове, замирает гитара, и тёплые сухие губы, от которых так призывно пахнет «Дурной кровью», приоткрываются и отвечают на поцелуй. Отвечают умело, ласково… и без тени страсти. Спустя минуту Алва, улыбаясь, отстраняется, проводит ладонью по щеке Марселя и тянется за бутылкой. Это отказ.
- Вы не хотите, Рокэ? – слегка обиженно спрашивает Марсель.
Синие глаза смеются и грустят одновременно.
- Друг мой, при других обстоятельствах я бы с радостью предался с вами закатным удовольствиям…
- Но?
- Но сейчас мне гораздо больше нужен друг, чем любовник. Ещё вина, виконт? |