Название: А в комнатах с утра до ночи пахнет вишней |
«…у Вас и Ваших ровесников есть куда более приятные возможности скоротать ночь, чем смотреть на гаснущие угли…» Может, оно и так, но он почему-то уже который час смотрит именно на гаснущие угли. Давно ушел полупьяный Марсель, вино выпито и пепел в камине. Герцог Алва пьян – пьян этой странной ночью вдали от привычного дома, навязчивым запахом кремовых цветов, таким неожиданно откровенным, щемяще-грустным письмом.
Часы бьют пять утра. …зима в Олларии всегда очень мягкая и какая-то пушистая… Герцог Алва в кабинете кардинала смотрит, как за стеклом кружатся легкие белые хлопья, прохожие кутаются в высокие меховые воротники, мороз румянит кожу бледных утонченных дам. Его Высокоопреосвящество аккуратно подкладывает в камин яблоневые поленья. - Вы так долго отказывались принять первомаршальскую перевязь. Что вас вдруг переубедило, Рокэ? Алва отворачивается от окна и задумчиво смотрит на весело пляшущий огонь. Холеные пальцы неторопливо теребят старинный перстень с сапфиром, алые губы чуть улыбаются. - Ноймаринен умеет убеждать, знаете ли. Он усаживается в обитое темным бархатом кресло и переводит взгляд на хозяина кабинета. Сильвестр скрещивает руки на груди и открыто смотрит прямо в глаза – сапфир против темного малахита. - Не поделитесь доводами, которые герцог привел вам? Ну так, на будущее. Алва смеется и разводит руками – мол, для вас все что угодно, кардинал. - Он пригрозил, что если я не соглашусь, он настоит на назначении Первым маршалом Окделла. Мне пришлось смириться. Герцог, как вы понимаете, просто не оставил мне выбора. Дорак понимающе кивает. Еще бы, Первый маршал Окделл…лучше сразу предложить Готфриду присоединить Талиг к Дриксен. И то лучше будет. - Что ж, господин Первый маршал, ваше назначение нужно отметить. Сильвестр открывает небольшой резной шкафчик, но вместо ожидаемого вина достает невысокую пузатую бутылку темного стекла и разливает по бокалам темно-рубиновую жидкость. - Что это, Ваше Высокопреосвященство? Кардинал ставит бокал на подлокотник его кресла, и Ворон чувствует легкий аромат вишни и, кажется, сливы. - Вишневая настойка, разумеется. Традиционный напиток в Дораке. Алва с сомнением косится на традиционный напиток. Только вишневой кислятины ему не хватало. - А Дурной Крови у вас нет? Или хотя бы Слез? Сильвестр только усмехается. - Попробуйте сначала. Господин Первый маршал пробует. И с удивлением чувствует мягкий вкус спелых налитых вишен, согретых теплым, но нежарким солнцем Старой Эпинэ. Перед глазами невольно встают картины фруктовых садов южных талигских графств, черноволосые девушки, поля золотой пшеницы. Тихий смешок кардинала отвлекает от воображаемых картин, и Ворон улыбается. - Что ж, за мое назначение. - За ваше назначение, - кивает Сильвестр. – Пусть оно принесет Талигу благополучие, а врагам Талига – ну…скажем, некоторые сложности. …когда Алва выходит на заснеженную улицу, на губах все еще ощущается легкое вишневое послевкусие…
Четверть шестого. …иногда бывает так – ты есть, а тебя никому не надо… Стоит середина Весенних Ветров, город все больше оживает и прихорашивается. Ночами все еще прохладно, но днем уже совсем по-летнему тепло. Солнце весело пляшет на окнах и волосах, ветер играет с юбками и платками. Маршал Рокэ Алва третий день не выходит из своего кабинета. Он в тоске и черной меланхолии, он даже не проминает Моро – только пьет. Бутылки Крови раскиданы по всему кабинету, каким-то особенно горьким плачем рыдает нежная гитара. На осторожный стук в дверь маршал реагирует весьма некуртуазно – не стесняясь в выражениях, посылает гостя к Леворукому. - Вы богохульствуете, герцог, - Сильвестра, в отличие от прочих посетителей, вовсе не пугает отвратительное настроение Кэналлийского Ворона. Кардинал неторопливой походкой входит в кабинет и внимательно осматривает учиненный маршалом разгром. По-хозяйски раскрывает окно, и в комнату врывается одуряющий запах цветущей вишни, от которого тут же начинает кружиться голова. - Кажется, я уже говорил вам, что я безбожник, - Алва пожимает плечами. Кого угодно другого он бы не задумываясь вышвырнул из дома, но Квентин Дорак – это вам не кто угодно. Он, возможно, вообще единственный человек, которому Ворон хоть немного, но рад. - Помилуйте, Рокэ, это так неоригинально. Здесь, в Олларии в кого ни плюнь – попадешь либо в безбожника, либо в идиота. Вы позволите? – Кардинал, не дожидаясь ответа, усаживается в кресло. – Может, расскажете, что с вами происходит? - Со мной происходит плохое настроение, - Ворон задумчиво рассматривает на свет полный бокал. – Бывает такое, знаете ли. - Бывает. Это случаем не ваша последняя дуэль стала причиной такого настроения? - Не каркайте, Ваше Высокопреосвященство. Даст Леворукий, не последняя, - Алва вдыхает вишневый аромат и чувствует, как что-то мрачное и тяжелое отпускает его. – Все было честно. У Окделла были шансы. Теоретически. - Вот именно. Тогда почему вы мрачнее тучи? – Дорак смотрится в его кабинете неожиданно к месту и как-то уютно, и даже хочется, чтобы он так и сидел в кресле – тихий и расслабленный. Ворон усмехается странной мысли, откладывает гитару и встает за вторым бокалом – тонкий алатский хрусталь жалобно звенит от соприкосновения с тяжелой, почти полной еще бутылкой кэналлийского. - Ну вы же пришли только сейчас, а до этого некому было сказать мне, что все в порядке и мне необязательно накладывать на себя епитимью. Выпейте со мной, кардинал. За упокой души Повелителя Скал. Я бы предложил вам шадди, но в таких случаях положено пить вино. Сильвестр принимает из его рук бокал с Кровью и неторопливо пьет. В открытое окно влетает легкий кремовый лепесток и медленно кружась, опускается на письменный стол. …когда через пару часов Алва верхом на Моро кентером летит по весенним сумеркам, голова все еще немного кружится…
Половина шестого. …летние вечера как-то по-особенному тихи и неторопливы… В кабинете Его Высокопреосвященства настежь открыты окна, теплый вечерний воздух окутывает и расслабляет. В высоких хрустальных вазах закатно-алые маки, негромко тикают старинные часы. Сам кардинал сидит за столом, перед ним на стопке каких-то документов – большая тарелка спелых вишен. Сильвестр неторопливо, аккуратно и с видимым удовольствием отправляет в рот ягоду за ягодой – маленькая слабость большого человека. - Все-таки, Рокэ, все мы навсегда связаны с теми местами, где родились. Как бы ни пытались оторваться от корней. - А пытались? – Алва пьет Вдовью Слезу – все лучше, чем та отвратительная бурда, которую здесь почему-то называют шадди. - А разве нет? Герцог пожимает плечами. Он-то никогда не пытался ни от чего оторваться. Быть кэналлийцем – это и благословение, и проклятие, но в любом случае, это – навсегда. Где бы ты не находился, Кэналлоа даже не в крови – где-то глубже, в сердце, в разуме, в подсознании. Кэналлоа пропитывает собой кожу, бежит по голубым венам, безостановочно стучит в висках. - Попробуйте вишню, - говорит кардинал, и Алва без возражений тянется к тарелке. Ягоды сладкие и сочные, и на редкость хорошо сочетаются со Слезами. Ворон даже думает, первенство Дурной Крови уже не столь беспрекословно. - Я не был в Дораке около двадцати лет, но до сих пор помню его сады. Деревья усыпаны плодами, воздух пахнет травами и свежестью. Крестьяне в полях, на пастбищах табуны лошадей. Широкие проселочные дороги, небольшие изящные домики. Знаете, я этого не забуду до самой смерти. А может, и после тоже не забуду. Если повезет, - Сильвестр грустно улыбается и снова берется за вишню. - Вы сегодня слишком сентиментальны, кардинал. - А вы слишком молчаливы, маршал. Маршал согласно кивает и доливает себе Слез. - Рассказать вам о ситуации в армии, Ваше Высокопреосвященство? - Нет уж, герцог. Хотя бы на сегодня избавьте меня от насущных проблем, – смеется Сильвестр. …вечером Алва сидит в своем кабинете с гитарой в руках, но вместо Крови в бокале Вдовья Слеза, а вместо привычных гранатовых рощ перед глазами почему-то большое фарфоровое блюдо спелых вишен…
Без четверти шесть …после дождя весь город кажется умытым и каким-то присмиревшим… Они встречаются в небольшом парке, дует прохладный вечерний ветер, осыпаются к ногам желтеющие хрупкие листья – Осенние Скалы подходят к концу, холодает, кардинал кутается в высокий воротник теплого плаща. - Я до сих пор не понимаю, герцог, зачем вам понадобился этот мальчишка. Вы же с ним хлопот не оберетесь. Алва подбирает с земли опавший лист и задумчиво вертит его в руках. - Считайте это простым капризом, Ваше Высокопреосвященство. - Ваши капризы, герцог, становятся все более странными, - Сильвестр смотрит в закатные небеса, солнце окрашивает все вокруг бордово-золотым. Лист в руках Ворона бурый, словно от пролитой крови. - Что поделаешь. Это ведь вишня? - Да. Конечно, Сильвестр слишком хорошо его знает, чтобы считать, что Алва и впрямь способен идти на поводу у собственных капризов. Конечно, он прекрасно помнит настроение Ворона после дуэли с Эгмонтом Окделлом. Конечно, он слишком умен, чтобы напоминать об этом самому Ворону. - Что ж, Рокэ, мое дело – вас предупредить, - кардинал поднимается с низкой мраморной скамейки, и Алва встает следом за ним. - Вы и предупредили. А я как обычно не внял вашим разумным доводам. Дорак усмехается и пожимает плечами. - Все-таки, вы еще очень молоды, герцог. Очень. - Молодость – это недостаток, который быстро проходит, - быстро откликается тот, грациозно кланяясь. Сильвестр осуждающе качает головой, разворачивается и неторопливо уходит. …когда герцог Алва подъезжает к дому и видит возвращающегося Окделла, он все еще держит в руках опавший вишневый лист…
Шесть. На стекле часов отражаются отблески рассвета, утренняя прохлада бодрит, хочется шадди и холодного ветра в лицо. Время для воспоминаний закончилось, настало время для борьбы. Пора жить, пора воевать, пора спасать своего короля. Во многих хорнах от Олларии, в небольшом саду дорожки усыпаны плотным слоем белых вишневых лепестков. |