...Колокол городской ратуши закончил отсчитывать одиннадцать ударов, звонарь и сторож городского собора брат Антоний слегка промедлил, и большой соборный колокол прогудел еще пять раз. Всего получилось – как бы случайно - шестнадцать ударов.
«Пора» – подумал епископ Бонифаций, редкий гость в храме божьем, неспешно вставая со скамьи и надевая плащ взамен риз. Обычно епископа более волновали пушки литые и сабли вострые, нежели мысли благостные и дела богоугодные, но сегодняшний вечер посвятил он пастве своей, к тайному неудовольствию ревнивого отца-настоятеля. Собор опустел, даже самые ревностные чада, если и докучали Создателю своими просьбами, то под своею кровлей, надежно укрывшись от темной, промозглой зимней ночи. Сонный служка уже вымыл истоптанные полы нефа, и теперь возился со свечами, снимая нагар. Брат Антоний наверняка спустился согреться перед сном вишневой наливкой прямо в расположенной под звонницей келье, служившей ему жилищем, а настоятель храма, отец Павлин, должно быть уже отужинал, чем Создатель послал, и теперь видел первый из снов праведника, каковым он не являлся. Ибо не сняться овцам сны волчьи, но сняться волкам сны ягнят. Сам Бонифаций в другой вечер мог бы зайти к генералу Дьегаррону и обсудить последние новости, но не теперь. Не теперь.
Его святейшество, слегка косолапя и колыхая объемистым чревом, проследовал в притвор. Бросивший возню со свечами отрок, торопливо подал епископу шляпу, и, гремя ключами, начал борьбу с дверным замком. Бонифаций благословил мальчишку небрежным знамением:
- Запрешь за мной, чадо, прочитаешь: «Создателе, тебя ожидаем» и спать.
- Один раз? – удивленно вопросило чадо, отчаянно борясь с зевотой. Бонифаций вспомнил учение эсператистского святого Торквиния, согласно которому зевота – есть миг, когда демон лености приоткрывает уста человеческие, дабы взглянуть на мир и усмехнулся.
- Один, зато от души. Но если хочешь, чадо, помолись и о тезке твоем, да поможет ему Создатель.
Юный Рокэ серьезно кивнул. Когда-то его отец, прежде чем сгинуть в лихой сшибке с барсами, послужил на севере, в кавалерийском полку полковника Алвасете и назвал сына редким для Варасты именем. Это теперь, после согранского похода, мальчишек называют Рокэ десятками, и более того, в книги церковные, после долгой ругани, увещевания и яростных споров, уже занесены два новорожденных Проэмперадора.
Выждав, когда за ним запрут двери, Бонифаций натянул широкополую шляпу на уши, зорко огляделся по сторонам, и не увидев волею Создателя в окружающей тьме ни рожна, вместо того чтобы отправится домой, быстрым шагом пошел вдоль храмовой стены. Восточную стену собора украшали статуи добродетелей, а западную – статуи пороков, свернув на запад, епископ тем самым предпочел пороки добродетелям. Бонифаций брел вдоль стены, минуя нишу за нишей, и проходя мимо каждой статуи осенял себя знамением и привычно бормотал гулким басом: «Грешен…грешен…грешен…»
Достигнув статуи, изображающей чревоугодие, епископ еще раз огляделся, и убедившись, что за ним не следят, с силой надавил на пряжку едва сошедшегося на брюхе Чревоугодия пояса. Из стены донеслось глухое журчание заполняющей емкость воды, и статуя медленно отъехала в сторону, открыв темный тайный проход. Святой отец начал ломиться внутрь, словно медведь в малинник, испуская под нос недостойные пастыря словеса: проклятый лаз с каждым годом становился все уже и уже. Наконец он проник в тайную коморку, нащупал свечу и огниво. Позади, Чревоугодие с тихим рокотом вернулось на место. Бонифаций зажег свечу, и держа ее перед собой, направился по вьющимся ступеням вниз, и далее по узкому и длинному ходу. Святой отец чувствовал себя не в своей тарелке, он терпеть не мог узких пространств, с самой молодости, а точнее с посадки в Багерлее. Багерлее…
Согласно официальной версии, много лет назад молодой блестящий богослов был брошен в узилище за связь с женщиной, меняющей постельные разговоры на павлинье золото. Покойный кардинал Сильвестр (да будет ему Закат Рассветом) мог бы добавить, что избавлялся от опасного соперника. Только правды не знал даже он, и Слава Создателю. Может быть, пассия молодого клирика и шпионила для людей Дивина, в наше время беспутное и чудовищам не помешают деньги, а она любила роскошь, атлас и бархат, алатский хрусталь и морисские ковры… но он ей был нужен не за этим. Бонифаций до сих пор отчетливо помнил яростный восторг каждой из многих безумных ночей, когда душа его возносилась к звездам и низвергалась в самые глубокие пучины наслаждения, в объятиях любимой он чувствовал себя богом, молодым, дерзким всесильным… и утро, каждое утро – серое, холодное, принадлежащее не богу, но жалкому старику. За пару месяцев он состарился словно на несколько лет – не сколько телом, сколько душей. А потом была та спасительная ночь, когда он, как обычно обессиленный сладкими ласками неожиданно проснулся и увидел рядом на постели отвратительную тварь: женщину, чье тело ниже талии переходило в длинный голый змеиный хвост, поросший отвратительным черным волосом, а лицо несло печать нечеловеческих коварства и подлости. Так он познакомился с Энтропос, Предавшей Унда, Матерью Ызаргов. Он скатился с ложа, отчаянно борясь с тошнотой и одновременно пытаясь удержать в себе крик ужаса. Дрожащими руками нашарил одежду… тварь проснулась, посмотрела на него с ухмылкой и в змеином, немигающем взгляде он прочел обещание участи, худшей, чем смерть.
В тот день, человек, принявший имя Бонифаций, уверовал в Создателя, потому что родился второй раз. Грохот упавшей двери, дрызг разбитой посуды, искры и дым, ворвавшиеся люди, стекающий в окно мерзкий змеиный хвост, дрожащие руки, в которые неизвестным сунута фляжка, с гравировкой «Восьмой Орден», касера, текущая в рот как вода. Демонесса тогда ускользнула. Сгоревший дом, куча трупов обывателей которым не повезло этажом ниже, и одинокий ошалевший клирик наверху. Дорак пришел в ярость, а может быть искусно ее разыграл, объявил произошедшее гайифской диверсией, и упек Бонифация в самую известную в Талиге тюрьму. Сам Бонифаций правду никому не рассказывал, никто бы не поверил, а если бы поверил – уж лучше слыть карьеристом, связавшимся со шпионами, чем прелюбодеем, согрешившим с демоном. И потянулись годы трудные, отчаянные, неизвестности полные… Через восемь лет на свободу вышел совсем другой человек.
Епископ шел длинными узкими коридорами, время от времени прикладывая перстень к неприметным щелям в стене. Тайные двери отодвигались, каждый следующий тупик оборачивался новым проходом. На стенах стали попадаться чадящие факелы, которые сменили аккуратные фонари. Наконец, последняя стена на его пути отъехала в сторону и Бонифаций вошел в небольшой светлый зал, полный суетящихся людей. И не совсем людей. И совсем не людей и даже нелюдей. Убежище Восьмого Ордена, известного также как Тайный Орден Святого Адриана.
Выйдя волею Алвы из тюрьмы, уже не молодой священник начал с пугающей его самого настойчивостью искать как чуть не погубившее его чудовище, так и спасших его людей. Было страшно, но он желал доказать самому себе, что, по крайней мере, не сошел с ума. Его любовница давно разыграла свою очередную смерть и сменила личину, Слава Создателю, своих спасителей Бонифаций нашел раньше. Он нашел и поквитался с Предательницей Унда еще восемь лет спустя. Он узнал правду про Четверых Ушедших, про созданных их волей созданий, про тайны Гальтары и вечную угрозу всему сущему. Знание сильно изменило его, но не поколебало веры в Создателя. Теперь он знал, что появился на свет благодаря Четверым, но ведь их в свою очередь тоже кто-то создал. Правда, некоторые умные головы Ордена докатились до того, что уверяли: Создатель на самом деле вовсе даже Создательница, но Бонифаций считал это мнение ересью. Хотя… Эх, в эти времена тяжкие не до умных размышлений, мир спасать надо.
- Отче… - дежурный оперативник, выходец Паоло, приветливо поклонился.
- Да упокоишься ты точно в срок, отрок. Как обстановка?
Суета на минуту смолкла, братья и сестры кивками поприветствовали начальство и вернулись к работе.
Юный нежить на пару мгновений сконцентрировался, прислушиваясь к собственным ощущениям. Выходы чувствовали изменения в магическом фоне на огромном расстоянии.
- Плохо.
Бонифаций нахмурился. Последние два года выдались для Тайного Ордена Св. Адриана просто сумасшедшими. Вся их деятельность напоминала попытку потушить степной пожар из наперстка. За каждым закрытым прорывом, следовали четыре новых. Тихо сидевшая по углам и заимкам нечисть словно сорвалась с цепи, в общем, даже для Излома все складывалось препаршиво.
- И где беда горькая нас постигла на этот раз?
- Столица. Очень нехорошее там может случиться. Не могу объяснить – выходец зябко поежился.
- А Удерживающий?
-Слабеет.
-Вот мул упрямый – ругнулся Бонифаций в сердцах ,прекрасно зная –проникнуть в Ноху не трудно, у Ордена туда всегда открыт канал, но что толку! Алву придется вытаскивать волоком, и только тогда, когда не будет другого выхода. А пока… пока держись Рокэ Алварович, а я тебе пособлю, чем смогу.
– Когда их накроет?
- Уже скоро. Остановить нельзя, но если зачистить, можно оттянуть. Отче, возьмете меня с собой! – взмолился кэнналиец.
- Ты дежурный? Вот и дежурь. –рявкнул Бонифаций. Рисковать нежизнью зря, он парню не позволит. Это его, старого дурня, призвание и ноша тяжкая.
Выходец по привычке тяжело вздохнул, (дышать ему не было надобности) и пробормотал кэнналийское ругательство.
Что же, ночка будет беспокойной. Нужно приготовиться. Епископ отправился в арсенал.
Из-за двери арсенала, соединенного с полигоном и мастерской привычно несло порохом, смазкой и гарью.
Бонифаций с некоторой опаской – вдруг опять что-нибудь рванет – толкнул дверь.
- Найн, найн, найн! Ключ на шестнадцать! Зепп, ферштейн зи? – Орденский оружейник, гер Готлиб Кальдмеер-старший, и его новый помощник, дриксенский паренек, которого успешно выдернули с той стороны и прислали из хегбергского отделения Ордена, одинаково перемазанные сажей, возились вокруг очередного измышления Чужого. Оное измышление представляло собой смесь мортиры, мушкета, нескольких горшков, надорской волынки и пьяного бреда, и занимала весь массивный верстак.
-Фатер Бонифаций, гутен абен. – старик вытер жилистую руку о фартук и протянул для рукопожатия. Он был одним из немногих членов Ордена, кто превосходил Бонифация годами. Из живых конечно. Помощник оружейника застенчиво кивнул.
-Приветствую. Что сие за Зверь Раканов – спросил Бонифаций из вежливости, и увидев, каким азартом блеснули очи старика немедленно пожалел. Гер Готлиб мог говорить об оружии до прихода Создателя.
- Это есть новое абсолютное оружие. Экспериментальный экземпляр, еще не доработан. Гер Кармахер, мишень! – воскликнул старик кровожадно. Выходец сноровисто установил в дальней части комнаты весьма потрепанное чучело. Старик с теплотой проводил юношу взглядом, он давно себе просил помощника из Дриксен, не из патриотизма, но убежденности, что техника растворена в крови каждого дрикса в пропорции четыре к одному, а когда узнал, что паренек служил под началом его сына, принял его как внука.
- Итак! – начал демонстрацию оружейник, с натугой разворачивая недосмотр Создателя в сторону мишени. Зепп бросился к нему на помощь. – даст есть универсальный уничтожитель «Абсолют»
- Универсальное оружие, я понял. Только, герре, он не тяжеловато?
- Пока пригодно к использованию только под «литием» - виновато объяснил Зепп –но мы работаем над компактностью.
- Гут. – гер Готлиб утер пот со лба. – Сначала мы обездвиживаем выходца с помощью… уши лучше прикрыть… Пли. Раздался дикий грохот. Мартира с ревом выплюнуло каменное ядро, которое унеслось в сторону мишени и промазало на три локтя. И так порядком обшарпанная стена не выдержала и осыпалась, похоронив мишень под собой.
-Эх, прицеливание бы доработать – пробормотал Зепп.
- Гут – подытожил Кальдмеер, словно так и было задумано – это есть Скалы. Тепьер, когда цель обездвишена, мы поливай ее водой при помощи это насос и резервуар. Из машины хлынула мощная струя воды и залила мишень, обломки стены и изрядную часть пола – это есть Волны.
- Мы сбиваем цель с ног, если она пытается встать, и главное делаем ее очень мокрой.
- Зачем?
-Для финальная атака. Наденьте. - Зепп уже протягивал гостю очки с темными стеклами, одновременно опуская собственную пару со лба на нос.
- Ахтунг! – Кальдмеер дернул еще один рычаг, и арсенал озарился синим светом ударившей в мишень молнии. Бонифаций проворно пригнулся. Мишень оплело синими искрами, она подлетела в воздух и загорелась.
- Яволь. Ну и наконец, Ветер – из машины с гудением вырвалась струя горячего воздуха.
- А ветер зачем? – вопросил епископ, с кряхтением распрямляясь.
- Чтобы паленым не пахло – смущенно признался Зепп.
-Не желаете испытать в полевых условиях? – внешне невозмутимо спросил Кальдмеер.
-Нет, не желаю! – ответил Бонифаций поспешнее, чем следовало.
Как истый дрикс, оружейник сумел скрыть разочарование. Что не помешало ему немедленно напомнить: отец, вы обещали мне найти кандидатуру для непосредственного испытания новинок.
- А добровольно никто из братии не желает поспособствовать? – осторожно поинтересовался епископ. Как и следовало ожидать, ни живые, ни мертвые становиться мишенями не желали.
- Жаль, очень жаль – прогудел Бонифаций – ничего не попишешь. Давайте-ка мне, что и всегда –так оно надежнее будет. А надежность угодна Создателю.
- Недоверие к техническому прогрессу вас погубить – гер Кальдмеер наставительно поднял палец, - Зепп, выдай святому отцу по стандартному списку.
Юноша нырнул по прилавок, и начал извлекать снаряжение оперативника.
- Арбалет многозарядный, механический, колья рябиновые к арбалету – перечислял Зепп -четыре ленты… Эсперы метательные, посеребренные… - колбы с фульгатовым огнем, сабля, альпеншток, мармалючья узда, рог литтена… - на столе образовалось груда вооружения самого зловещего вида.
- Ну и – выходец с натугой выволок обитый железом шест, к которому была приделана цепь, с тяжеленным шаром в мелкую дырочку – ваша «прелесть», кадило боевое, на цепи.
- Курения перезарядили? – строго спросил Бонифаций.
-Так точно, антивыходцевый сбор, свежий урожай.
-Смотрите, а то в прошлом году какой – то экспериментатор добавил в курения коноплю –Бонифаций насупился. Воспоминания были не то чтобы не приятными, но каким было утро! Да и попытку предложить руку и сердце Пегой Кобыле удачной не назовешь. Тварь обрадовалась, и чуть не отгрызла руку.
-Ну мне пора. Спасибо. Герре, Зепп… - Епископ рассовал под плащ снаряжение, повесил за спину арбалет, взвалил на плечо кадило, и попрощавшись отправился из арсенала в лабораторию.
-Так не забудьте про испытателя! Вы обещали! – крикнул в след Кальдмеер, и добавил тише –удачи.
Теперь пришла очередь эликсиров. Бонифаций открыл шкаф и уставился на ряд металлических флаконов, содержащих готовые к употреблению снадобья, которые лично варил лучший алхимик Ордена – сам соберано А. «Литий» дает нечеловеческую силу и крепость тела, «Ундий» невероятную ясность ума, «Анемий» подарит вам кошачью ловкость, и скорость шквального ветра, а «Астрапий» и вовсе позволит мгновенно переноситься на небольшие расстояния. Увы, волею Создателя, не познать веселия пития, не познав горя похмелья. Эликсиры были смертельно опасны пре передозировке, и обладали весьма неприятными побочными эффектами: человек, выпивший «лития» становился чудовищно упрямым, «анэмий» делал человека ветреным и легкомысленным, «ундий» полностью отключал чувства и эмоции, но хуже всего был «астрапий» - эта пакость заставляла неделю мучиться превеликими угрызениями совести по любому поводу.
Подумав, Бонифаций стянул с полки все четыре эликсира, и спрятал под рясой. Окончив сборы, он вернулся в общий зал, где его уже ждал Паоло.
- Отче, куда открывать канал?
- Туда где не засекут. Стало быть, в Вороново гнездо. Выходец кивнул и протянул священнику руку. Бонифаций ухватился покрепче, торопливо помянул Создателя. Паоло прикрыл глаза и исчез, прихватив с собою епископа.
Весьма хитроумны пути мертвых и куда короче троп человеческих. Не успело испуганное сердце четырежды прогнать кровь по жилам, как они оказались за много сотен хорн от Варасты. Епископ очень сожалел, что нельзя таким адрианом провести в столицу всю армию Хорхе, был бы самозванцу сюрприз преизрядный. Увы, дорогами выходцев могли ходить лишь два процента всего оперативного состава, да и то после многих лет подготовки. Меж тем они с Паоло уже стояли посредине знакомой комнаты, выходец бросил на епископа просящий взгляд, встреченный грозным насуплеванием бровей, обиженно вырвал свою руку и снова исчез с глаз. В комнате было темно, но Бонифаций так часто начинал отсюда свои визиты в столицу, что ориентировался и без света. Темный квадрат камина, справа стол и кресло, у окна, из которого льется тусклый лунный свет стоит хозяйская кровать, а на кровати - темный силуэт молодого паскудника, презлым заплатившего за предобрейшее. Являться на глаза случайным свидетелям уставом Ордена запрещалась, но тараканов подпевок никуда не выходил, просто сидел, выпялив очи в потолок, и ничего не замечал. Третью неделю. Надо думать, страдал. Раньше надо было думать, болячка тебе. Бонифацию страсть хотелось благословить дурня боевым кадилом, но разглядев в лунном свете пустые глаза, впавшие щеки и заострившейся как у покойника нос, епископ только и смог, что в сердцах плюнуть. Ладно, даже если заметил, решит, что кошмар. Бонифаций направился к двери.
- Почему? – вдруг простонал подпевок с волчьей тоской в голосе.
- По кочану – буркнул, не выдержав Бонифаций, обернувшись от двери – по кочану твоему пустому и результат, бестолковка.
И более не задерживаясь, пошел быстрым шагом к лестнице, ведущей к тайному ходу. Он собирался перво-наперво проверить Дору.
Улицы были тихи и пустынны. Напуганные горожане сидели по домам, мародеров разогнали по углам патрули южан. Бонифаций шел по вымершей улице, по колено утопая в густой зеленоватой призрачной жиже. Зеленая гадость медленно сочилась от здания к зданию, проникала в ставенные щели, в замочные скважины, мечтая добраться до ничего не подозревающих живых. В зеленом призрачном свете каждый дом выглядел склепом, куст или дерево – уродливой горгульей. За Бонифацием крались бесформенные ночные тени, в надежде утащить его собственную.
«Не дождетесь» – подумал священник, поудобнее перехватывая кадило, и заставляя себя не оборачиваться. Он был не один. Позади, в тумане скрывалось нечто куда более опасное, чем обезумевшие ночные тени. Священник слышал стук каблуков о мостовую, и звон шпор. Его преследовал обладатель сапог для верховой езды. Шаги то приближались, то удалялись, стучали по вискам: «тук, тук, тук», чтобы избавиться от проклятого грохота хотелось немедленно бежать без оглядки. Бонифаций подумал и изобразил паническое бегство. Он ускорял и ускорял свой шаг, не забывая зорко оглядываться по сторонам. Вот «Испуганная жертва» почти перешла на бег, рванула в сторону и оказалась в глухом тупике. «Просто прекрасно, сейчас полезут, голубчики, весь вопрос в том, кто кого поймал». Епископ слегка выставил вперед левую ногу, а вес тела перенес на правую, чуть отвел назад руку, сжимающую рукоять кадила и стал ждать. Он не прогадал. Два десятка фигур в черно-белых мундирах вынырнули из тумана и медленно пошли на него. Их глаза горели болотными огоньками, от них несло холодом и сладкой гнилью. У некоторых были скручены распухшие шеи, другие были словно поструганы кавалерийским палашом. Твари не спеша приближались. Одни кровожадно тянули вперед ручищи, бездумно желая отведать теплой крови, другие недоуменно озирались по сторонам, словно не понимая, что они тут делают. Вот их хозяин отдал молчаливый приказ, и все они бросились вперед. Сам «кавалерийские сапоги» держался в темноте и на глаза не лез. Бонифаций не стал дожидаться, когда на него навалятся толпой и начнут рвать на части, раскрутил цепь, и разогнавшись, начал упокаивать грешников. Боевое кадило описывала сложные восьмерки, священник крутился волчком, каждым движением разнося выходцам головы и обращая их в клубы зеленого тумана. Удар, смена стойки, древком в оскаленные зубы, благословляем, перекат, снова благословляем, еще одна башка лопается как дыня, э, да где вы все? Бонифаций отвел за спину кадило и резко выдохнул, как наставлял заканчивать боевое ката старый Джу Блэй, мастер из далеких Бирюзовых Земель. В переулке никого не осталось. Только в подворотню забился мелко дрожащий сопляк с отрубленной саблей рукой, он явно мечтал оказаться от страшного взлохмаченного чудовища с боевым кадилом как можно дальше. Бонифаций неторопливо подошел, посмотрел на выходца с грозным прищуром, буркнул:
- Брысь! И чтоб духу твоего на этом свете…
Корнетик благодарно кивнул, и немедленно исчез.
Со стороны улицы снова зазвенели шпоры. Тварь, лишившаяся нагнанных слуг, решилась самолично нанести визит. Вот из тумана появились шегольские начищенные сапоги, белые штаны, пояс, часть дорогого мундира в орденах, плечо, рука сжимающая саблю, перевязь… и больше нечего. На Бонифация мерно надвигалась нижняя часть мертвого генерала. Священник повел плечами, покрутил шеей, так что хрустнули позвонки. Тварь отсалютовала саблей, предлагая честный бой. Епископ кивнул, подпустил нежить ближе, еще ближе, вдруг бросил кадило и резко крутанулся на месте. Точно! По карнизу одной из стен, по-обезьяньи помогая себе единственной рукой, к нему подбиралась верхняя половина монстра. Она схватилась за пистолет, нижняя бросилась в атаку. Бонифаций выхватил флакон с «анэмием», рванул зубами крышку и сделал глоток. Время словно остановилось. Нижняя часть твари застыла на месте, нелепо замахнувшись саблей, из пистолета верхней вырвался дым и серебренным ленивым слизнем по воздуху к Бонифацию поползла пуля. Епископ крякнул и с поразительной точностью метнул во врагиню сразу четыре метательные эсперы, в благородный лоб, в героические усы, злобный оскал и гнилое сердце. Пока восьмилучевые звезды неспешно направлялись в цель, Бонифаций щелчком двух пальцев отбил подлетевшую к нему пулю, коварно зашел в тыл нижней половине и не удержавшись, отвесил ей от всей души тяжелого пинка под зад. Время снова начало свой неутомимый бег. Тварь на стене разорвало в клочья, только полетели в разные стороны зеленые брызги. Нижняя часть с удивительным проворством убежала прочь, громко грохоча сапогами. Бонифаций с любопытством посмотрел ей вслед, после чего засунул руки в карманы и насвистывая марш «Как славен наш приход в Крюшоне» и пританцовывая, двинулся прочь из тупика. Кажется, он собирался проверить Дору…
Когда «анемий» окончательно выветрился из головы, Бонифаций с досадой вспомнил про брошенное кадило. Повернулся, чтобы вернуться, одновременно изготовив к стрельбе арбалет, и увидел маленькую пухлую девочку, выглядывающую из-за угла. Они уже встречались, и изображать невинное дитя, которое надо отвести к папе, Цилла не стала.
- Тип - топ, гадкий поп, ты сейчас получишь в лоб! – пропела толстушка, и высунула синий язык. Бонифаций медленно попятился прочь, желая увеличить расстояние для стрельбы. Маленькая злыдня поправила чепец, расставила руки, сгорбилась, прижавшись к мостовой, топнула по очереди по мостовой босыми ножками. А потом бросилась в атаку. Епископ метнулся в сторону, перекатился по земле, послав очередью шестнадцать серебряных болтов. Не попал ни один, маленькая мерзавка легко взбежала по стене ближайшего дома, перепрыгнула на фонтан, оторвала от земли статую писающего мальчика и метнула ее в Бонифация. Мальчик оказался очень тяжелым и стоил священнику двух сломанных ребер.. С натугой спихнув с себя статую, Бонифаций успел прикрыться арбалетом –выходка оказалась совсем рядом и ткнула толстым пальцем прямо в оружие. Арбалет немедленно сгнил и рассыпался в труху. Было бы очень опрометчиво позволить ей коснуться собственной плоти.
-«Тик – так, ты дурак, и с тобой щас будет так» - прошипела мерзавка, пытаясь схватить своей Дарующей Гниль ручонкой епископа за горло. Бонифаций извернулся, сунул руку за пазуху и хлебнул первый попавшийся эликсир. Создатель не попустил, это оказался «астрапий» и священник немедленно перенеся по улице на два дома вперед.
- Все равно осалю! – вопила Цилла, с необычайной быстротой перебирая ножками по земле. Следующие несколько минут Бонифаций спасался от выходки только тем, что хаотично прыгал в пространстве туда и сюда , осознавая, что а маленькая дрянь никогда не устает, а действие эликсира скоро кончится. К счастью выходка этого не знала.
-Иди сюда, я так не играю! – завопила она, остановившись на месте и топнув ногой – я папе пожалуюсь!
Бонифаций тоже остановился, перевел дух, и поразмыслив мгновение, протрубил в рог литтэна. По ночной Олларии раскатился низкий и гулкий звук
-На дудке решил сыграть? – поинтересовалась Цилла – не поможет, сейчас я ее тебе знаешь, куда засуну?!
-Какая невежливая девочка… – пробормотал Бонифаций. Цилла шла к нему вытянув ручки с совсем недетскими коготочками, и тут наконец пробудилась магия Скал. Каменный мальчик перестал справлять нужду, и выставив вперед кулаки, бросился в бой. Цилла завизжала и сцепилась с обидчиком, детишки покатились по земле. Бонифаций тяжело дышал ртом, наблюдая за детской дракой, стараясь перевести дух и придумать что делать дальше: каменный гость эту дрянь надолго не задержит. Как назло, в голову начали лезть странные мысли. Бонифаций вдруг осознал ,что поднял руку на ребенка ,причинил непоправимый вред памятнику городской архитектуры правления Октавия Доброго, оставил без покаяния и отпущения потерявшего родных страждущего, отходил два десятка душ боевым кадилом, и это только за ночь, а ведь был еще день…
Пока священник восклицал: «О горе мне грешному и придумывал себе епитимию позаковыристее, ,выходка оторвала статуе голову и швырнула ее через три квартала. Правда, чепец ее порвался, рубашонка стала грязной ,а сама Цилла, как не трудно догадаться, еще более злой.
Заверещав бешенной белкой выходка бросилась вперед.
- Создателе, прости мя грешного что беру на себя грех поджигания сего агнца невинного –пробормотал Бонифаций и выхватил флакон с фульгатовым огнем, уже особо ни на что не надеясь.
Цилла озерко затормозила и злобно зашипела.
- Что, не нравится? – спросил Бонифаций.
- Убери, хуже будет! – вякнула мерзавка, пятясь задом.
- И не подумаю, паки не дурак!
Минуту, показавшейся Бонифацию очень долгой, они играли друг с другом в гляделки. Потом Цилла прорычала: «Ну попадешься ты мне…» и с криком: «Лошадка!» метнулась прямо в стену, пробив кладку насквозь и оставив на память трафарет маленькой злобной девочки.
- Спасибо тебе, Создатель – сказал Бонифаций, думая что делать дальше. У него в запасе осталось только два эликсира, Цилла могла вернуться с подкреплением, а глубоко под Дорой в клубе зеленого дыма дозревала чудовищная тварь, ранее бывшая Уолтером Айнсмеллером.
|