Ричард Окделл стоял у входа в денник своей лошади, и, уставившись в одну точку невидящим взглядом, отдался на волю мучавших его разум мыслей. За время скитаний душевная боль утихла, осталась одна серая, неизбывная тоска, отравляющая все вокруг. Не думать о ее причинах было тошно, думать – страшно. Ричард вздохнул и скормил Соне последнее яблоко. Чувствую тоску хозяина, его девочка игриво хватала зубами его рукав, лезла ласковыми ноздрями в ухо. Дикон погладил лошадь по шее, размышляя, остаться тут или побрести еще куда-нибудь. С самого приезда Дик бесцельно слонялся по замку, не зная что хуже – одиночество или общество новых друзей. Полчаса назад он столкнулся с Ее Высочеством. Бабушка Альдо оглядела Ричарда с головы до ног, помянула «твою кавалерию» и снова спросила, что с ним происходит. Бодро заверив, что с ним все в порядке, Ричард вспомнил про срочное дело и на всякий случай удрал на конюшню. Врать он так и не научился. Матильда была великолепной, Альдо, в отличие от некоторых, добрым, веселым, смелым, настоящим принцем, и без капли заносчивости, Робер был им под стать, и он полюбил их всем сердцем. И все-таки он торчит на конюшне вместе с Соной, потому что лошадь не будет приставать с расспросами.
- Дикон!
В конюшню вошел Робер.
- Проедемся до Белой Ели?
- Конечно - Дик вымученно улыбнулся - какие там елки, когда на душе такая тяжесть, но обижать Робера отказом не хотелось. Тем более, что Иноходец уже дважды звал его посмотреть на таинственное дерево и Ричард, кажется, обещал. Да и Сона будет рада прогулке.
Эпинэ оседлал Дракко и вывел во двор. Конь у Иноходца был очень хорошим, особенно для полумориска, хотя и до его красавицы и до Моро ему далеко… К мысли о коне прилепилась мысль о Вороне, подарившего Роберу лошадь Оскара… это было неприятно. Вспоминать эра, в духе которого было прикончить хозяина и позаботиться о коне не хотелось. Дик невольно поежился и пригладил непослушные волосы. Когда наконец он перестанет думать об одном и том же…
- Дикон?
Дик с Соной на поводу поспешил наружу. Сумрак конюшни сменился солнечным светом, сумрак на душе остался сумраком.
— Поехали, — Эпинэ ухватился за гриву и вскочил в седло. Дракко фыркнул, но трогаться с места не спешил, нервно косясь на хозяина. Конь явно нервничал и даже пару раз взбрыкнул, но быстро успокоился.
— Ему нравится Сона, — сообщил Робер Ричарду, унимая животное. Сона таких фортелей никогда не выкидывала.
— Нравится, — повторил юноша, думая о своем. Создатель, Робер - лучший друг о котором можно только мечтать, но иногда не хочется видеть даже друзей. Может быть, Повелитель Скал снова почувствует вкус жизни, но это случится еще не скоро. Сначала он дождется вестей из Талига, вестей, которых он ждет и страшится одновременно.
Робер сразу вырвался вперед, направив коня к опущенному мосту. Начинавшаяся сразу за рвом дорога змеилась среди поросших елками склонов. Конь Иноходца шел крупной рысью, а дорога была широкой, Ричард мог бы догнать, но не догонял. Разговаривать не хотелось, думать тоже.
Робер все петлял и петлял, сначала по наезженному тракту, потом по лесным дорожкам, каждый раз уверено сворачивая вправо или влево. Ричард давно не следил за дорогой, наверное, он не смог бы сразу вернуться обратно. Впрочем, ему было все равно.
Тропинка стала совсем узкой. Теперь Ричард не смог бы ехать рядом с Иноходцем, даже если бы захотел, но он и не хотел. Поворот, еще один, унылые кусты, унылые птицы, грустная песнь ручья, серое небо и тусклое солнце.
Белая Ель возникла неожиданно. В местной достопримечательности не было ровным счетом ничего примечательного. Просто старое, лишенное коры и ветвей дерево, торчащее из земли словно кость. У подножья лежало несколько валунов, похожих на хребты ушедших в землю вепрей, да журчал ручеек. Быть может, раньше герцог Окделл и оценил бы по достоинству местные красоты, но только не теперь. Дикон тоскливо вздохнул и уставился на конскую гриву.
— Дикон! — вдруг ни с того, ни с сего рявкнул Иноходец,— во имя Астрапа! Что ты натворил?
Юноша вздрогнул и выпалил, сам не зная зачем:
- Я отравил своего эра!
* * *
Он рассказал все, хотя решил не говорить ничего. По крайней мере пока не узнает, к чему привела его глупость. Дик говорил, сам не понимая, как умудрился запомнить все: разговор с эром Августом, воду, льющуюся в бассейн на площади Святого Хьюберта, черные завитки на двери в кабинет Рокэ, багровые отблески камина. «Вы спрятали в моем доме еще парочку праведников»? Пришлось рассказать про Оноре, а потом и о диспуте, в котором эсператист победил олларианца. Преосвященный говорил, что нельзя ненавидеть, ненависть — это грех, но Ричард Окделл не ненавидел Рокэ Алву. Он хотел спасти хороших людей, а другого выхода не было. Так казалось эру Августу, так казалось Дику, а что вышло?!
— Робер, — Ричард захлебывался в словах и воспоминаниях, как в мутной саграннской реке, — Дорак решил покончить со всеми. С Катари… ной Ариго, ее братьями, твоей семьей, Приддами, Карлионами… Кроме Окделлов… Эр Рокэ не дал. Он убил моего отца на линии, ты это знал?
— Это знали все. — Иноходец соскочил на землю, зацепил поводья за луку седла и, предоставив рыжего самому себе, опустился на серый камень. На него он не смотрел— Слезай и отпусти Сону… Нам еще говорить и говорить.
Это знали все… ВСЕ! Дик спрыгнул на землю, нога подвернулась, но он все таки сумел не упасть. Рокэ и отец стали на линию, секунданты не дрались, но они все видели. Мишель Эпинэ рассказал повстанцам, Салина — своим, Рокэ — Катари. Но почему это не дошло до Надора. почему молчала Катари? Да потому что не сомневалась: он и так все знает! Если что то известно всем, об этом не рассказывают. Зачем повторяться?
— Робер, я не знал про линию… Мне сказал эр Рокэ, когда я налил ему вино. Я отравил вино вашим ядом. То есть из кольца Эпинэ.
— Дальше! — лицо Робера стало жестким. Дальше?! Дальше Ворон рассказал о своей первой дуэли… Он говорил и пил, а Ричард Окделл смотрел.
— Эр в юности писал сонеты. — Зачем это Роберу? — Он прочитал… один… Очень хороший, я так никогда не напишу… Робер, он все знал! С самого начала… То есть не с самого, а как попробовал вино, и все равно пил. А потом сказал, чтоб я выпил с ним… Я налил себе. Робер, слово чести, я бы выпил! Чтоб все стало как на линии, ведь бывает, когда умирают оба участника.
— Бывает, — все так же холодно подтвердил Робер, — и часто. Редкость — это когда оба остаются живы.
— Я не знаю, жив ли эр, — Дик не мог смотреть в глаза Эпинэ и рассматривал седую колкую траву.
— Жив, — бросил Иноходец, — и здоров.
Еще один секрет, который знают все. Пока его носило из Криона в Агарис, пока он стучался в запертые двери, добирался сначала в Алат, потом в Сакаци, Робер получил известие из Талига. Рокэ жив, а… Святой Алан, что с Катари?! — Что было потом? — Рокэ пил отраву и читал стихи — это я уже понял. Потом ты налил и себе, но не выпил, почему?
— Эр… приказал мне поставить бокал. И сказал, что знает, кто дал мне яд. Я… Я схватил кинжал, но эр Рокэ его отобрал и вызвал Хуана…
— Кто такой Хуан?
— Слуга эра… Бывший работорговец.
— Вот как? И что сделал Хуан?
— Меня… меня заперли в моей комнате… Со мной сидел Антонио… Эра я больше не видел.
Да, не видел. Его сунули в карету с закрытыми окнами и куда то повезли. Чего только он не думал, но не то, что ему отдадут Сону, сунут в руки зашитую в кожу шкатулку и выгонят из Талига…
— Я приехал в Крион. — Слова почему то кончились, как кончается вино в кувшине. — Там была гостиница… Я открыл шкатулку, эр Робер. Там был кинжал и ваше кольцо… И все… Эр не стал ничего писать…
— Мерзавец, — с какой то тоской произнес Робер и вновь замолчал.
— Кто? — не к месту брякнул Дик, хотя понимал, что Эпинэ говорит про его эра. Его бывшего эра. А он думал, что его поймет хотя бы Робер! Нет, он слишком много воевал и слишком мало знал Ворона.
— Кто? — переспросил Иноходец ощерясь, спросил почти весело, но это веселье пугало пуще любой ярости — Ты еще спрашиваешь? Кто Ворон, сказать не берусь, но то, что он есть, называется иначе. Во имя Астрапа, да тебя повесить мало!
* * *
Минуту Ричард только и мог хлопать глазами и даже не сообразил, что застыл с открытым ртом. Нет, не может быть! Робер все не так понял! Надо объяснить, Робер не может так думать о нем! Только не Эпине!
- Ах, ты еще и удивлен? – голос человека, которого считал своим другом, хлестал как плеть – Знаешь, Ричард, я первый раз рад, что твой отец не дожил до этого дня.
Отец?! Отец не послал эру убийц, а ведь он не давал ему клятвы на верность. Наверное, отец был бы очень огорчен, узнай он обо всем. Но что бы не случилось между отцом и сыном, какое дело до этого чужому?
- Но я же не хотел, чтоб так вышло! – заорал Ричард – как ты не понимаешь?
А почему он вообще должен оправдываться? Надо повернуться и гордо уйти…то есть забрать Сону и гордо уехать. А Робер пусть остается злиться, может быть до него дойдет, что он перешел всякие границы.
Робер отвернулся, свистнул, подзывая Дракко. Рыжий весело заржал, откуда ему было знать, что его хозяин творит вопиющую несправедливость? Эпинэ разобрал поводья и бросил, не оборачиваясь:
-Все, поговорили. Поехали.
Юноша молча поплелся к Соне. Теперь выходило, что он позволяет собой командовать. Нужно что то сказать, но что?
- Надеюсь, у тебя хватит смелости обрадовать и остальных. – Робер упорно не желал смотреть в его сторону, уставившись на дурацкое дерево - Или сегодня же собирай пожитки и убирайся.
- Ты…ты расскажешь? – ахнул Дик.
- Эпинэ не отравители и не доносчики! – Робер рявкнул так, что с ним никому не захотелось бы спорить. И добавил уже спокойнее – Только правда все равно всплывет, рано или поздно. Ты думаешь, Альдо с Матильдой будут рады узнать, что сын Эгмонта – клятвопреступник, отравитель и лжец?
Ричард задохнулся, словно его ударили под дых. Альдо, такой благородный, такой чистый, такой рыцарственный…Разве он потерпит рядом с собой убийцу и предателя, а кто он, как не убийца и предатель? Как он не старался об этом забыть с той самой злосчастной гостиницы на дороги, все без толку. «Предавший одного сюзерена как может служить другому?» - всплыла в памяти формула из какой-то старой книги и снова, как и в тот день, отчаяние и страх хлынули все затопляющей, нестерпимой волной.
Герцог Окделл боялся сам себя, боялся того что натворил. Повелитель Скал снова не хотел жить, а его друг его добивал.
- Никогда бы не подумал, что Окделлы возьмутся за яд. – Какой Робер, оказывается, жестокий! - Что же все в этом мире случается в первый раз. Гордитесь, молодой человек.
Легко ему судить! Ему никогда не приходилось выбирать между жизнью любимой и эра, за него все время решают другие – дед, отец, сюзерен… Какое он вообще имеет право так с ним разговаривать? Да он… он сейчас же вызовет Иноходца, и плевать что это глупо, а Робер куда лучший боец! Но…ссора с Робером не поможет не эру Рокэ, ни эру Августу ни Катари. Катари…
- Робер, - шмыгнув носом, почти прошептал Дикон, уставившись на носки собственных сапог — что в Талиге?
- В Талиге? Благодари Создателя что Ворон жив.
- Потому что я не стал убийцей? – пролепетал Ричард.
- Нет уж, оттого что ваша со Штанцлером пакость не удалась, она не перестала быть пакостью. Дело в другом. Из-за твоей глупости и умысла эра Августа там наверняка бойня, но в половину меньше той, что случилась, если бы Алва умер.
- Но почему? – как такое может быть, ведь эр Август так хорошо все рассчитал!
- А как ты думаешь, что сделает Дорак с покусившимися на Алву, и что бы он сделал с его убийцами?
Дик представил и почувствовал, как липкий холодный пот побежал по спине.
- Но Дриксен и Гайифа не дали бы…
- Дриксен и Гайифа далеко. Молись, чтобы список Дорака не стал явью. И если кто и сможет обуздать кардинала, то только твой эр. Если захочет, конечно.
-Да, да, он захочет! –почти закричал Ричард.
Эр может остановить Дорака, как сделал это в Октавианскую ночь. «Рокэ Алва - щит ниспосланный Создателем. Если он не спасет невинных, то никто не спасет» - так сказал святой Оноре. Почему, ну почему он не вспомнил об этом, держа в руках кувшин с вином?! Потому что Оноре убили. Не эр! - работорговец Хуан. А зачем Хуану убивать святого, если он слушает только эра, а эр Оноре спас? Штанцлер так и не объяснил… В голове все окончательно перепуталось. Дик плюхнулся на большой, поросший мхом валун, подтянул колени к груди, уронил голову на руки. Что же делать?
- Что же мне теперь делать? – Дик и сам поразился, как жалок, отвратительно жалок его голос.
- Не знаю… - отрезал Иноходец – думай!
Увы, голова была совершенно пустой, а положение совершенно безвыходным.
- Я… Лучше бы я выпил то вино вместо эра! – выпалил Дик в отчаянии.
- Ну, если мертвый дурак, лучше живого, то пожалуй. По крайней мере, с мертвых спрос меньше.
-Ты.. думаешь, я струсил? – взвился Дик. Если Робер считает, что Окделлы боятся смерти, то это не так, в глазах Повелителей Скал, бесчестие больший грех, чем даже самоубийство.
- Не важно, что думаю я или кто-то еще. Важно, что думаешь ты! Не я, не твой разлюбезный эр Август, а ты. Ты, и человек, у которого ты по уши в долгу.
- Но… он даже не написал…
- Ты что, ничего не понял? – Робер все-таки дал волю гневу. Удивительно, но так было лучше, чем когда он разговаривал сквозь зубы, словно с пустым местом – Да он отпустил тебя, вывез из страны, чтобы до тебя не добрались кардинальские псы, скрыл твои художества…
- Скрыл?!
- А зачем он, по твоему, тебя выставил вместе с кольцом? Вот за этим самым. Нет тебя - нет улики, даже если Дорак что то разнюхает, доказать ничего не сможет, а маршал будет молчать. Оставил тебе лошадь, которой ты не стоишь, деньги, документы – и это Ворон! Ворон! Если бы ты не стоял передо мной сейчас, никогда не поверил бы… Как же он привязался к тебе!
- Он! Привязался? – от возмущения Ричард пустил петуха, ему не хватало слов – Это он привязался?! Да он… он! Ричард позевал ртом, словно рыбешка, выброшенная на землю… и замолчал. Предательница-память услужливо подсунула запах пороха и гари, звон струн и звонкий смех, грустные песни и теплые синие глаза… «Юноша, вы спрятали в моем доме еще парочку праведников»? Эр был добр к нему. Пусть он насмешничал, говорил гадости, бывал совершенно невыносимым….Бессмысленно. Все бессмысленно, жизнь окончена, потому что Окделл не может жить без Чести. Он должен был понять это, вскрыв шкатулку, но как был, так и остался трусливой дрянью.
- Я… я мерзавец. – сказал Дикон тихо, очень тихо, не Роберу, себе. Во рту пересохло, шершавый язык не желал выговаривать подобное кощунство. Повелители Скал не могут быть мерзавцами, это немыслимо! - Я – мерзавец! Второй раз получилось легче. На душе от этого, впрочем, легче не стало.
- Дошло, наконец? – Робер наконец соизволил посмотреть в его сторону и Дик попытался перехватить его взгляд, но тут в голову юноше пришла мысль, от которой брови сами собой собрались домиком и поползли через лоб в сторону затылка
- Но…но если я мер…мерзавец, то выходит… что, что и эр Август…это…как? – вопросил Робера и Белую Ель очень удивленный Дикон.
- Ты так быстро умнеешь, что это пугает – буркнул Иноходец по-прежнему грубо, но глаза, кажется, чуть-чуть потеплели.
-А-а-а, теперь все неважно – Дик снова спрятал лицо в ладони и закусил губу. Не хватало только еще разреветься как сопливый мальчишка на глазах Иноходца. Тот потерял отца, братьев и наверняка не плакал. А Окделлы куда крепче.
- Важно. Все важно. Почему ты, скотина, не налил себе яду сам?
- Я хотел, хотел выпить! Потом, когда эр сказал мне налить, но сам я, сам… - Ричард стушевался настолько, что даже пропустил мимо ушей очередное оскорбление.
- «Он хотел!» - Иноходец фыркнул, словно лошадь. - Если бы не это, да еще не твой милейший кансильер, я бы даже не тратил на тебя время. Но хватит о том, что сделано, и чего не вернешь. Чего ты хочешь теперь, Ричард Окделл?
- Робер, поверь, если бы я только мог изменить… - Дик заметил, что ломает руки словно героиня пьесы Дидериха и спрятал их за спину - если бы я знал, как! Но я не знаю…
Иноходец снова подошел к коню, начал подтягивать подпругу седла. Время тянулось медленно как патока. Наконец Иноходец окончил возиться, вздохнул и сказал словно бы в сторону:
- Если бы я хотел что-то исправить, я бы вспомнил, что до Фельпа десять дней пути.
Придавленный горем Ричард не сразу понял, о чем речь. Причем тут Фельп? Ах, да! Дорак же продал военный гений Ворона урготскому герцогу и фельпским торгашам в обмен на хлеб и золото! Там будет война, и Ворон как всегда будет лететь впереди. Может быть, он уже там! Он может увидеть эра, объясниться и будь что будет! Как же он не сообразил? Ну почему Эпинэ носило Чужой знает где, почему его не было с ним тогда?!
- Да, ты прав, я еду немедленно – Дик вскочил как ужаленный. - Нет… надежда умерла едва родившись, он уныло уселся обратно,– Ты не знаешь Ворона, а я знаю. Он ничего и никому не забывает, он никогда не простит…
- А тебе нужно чтобы тебя простили, или отдать долги? – Создатель, а ведь Робер снова прав! - Если бы я был на твоем месте, я бы просил у Ворона не милости, а службы – где угодно, какой угодно – хоть в Закате.
Робер! Какой же он замечательный! Да, да, так он и сделает! Он попросит у эра самое трудное, самое смертельное задание и погибнет, но докажет эру, что Окделлы способны не только на ошибки! Дикон удивительно живо представил себя залитым кровью из многочисленных ран, но протягивающим «своим» важнейшее донесение, или нет…вот он лежит во гробе, выставленном во дворе Надорского замка, в парадном мундире, красивый и строгий, рядом рыдает Айрис и сестры, и печальный эр, которого его павший оруженосец закрыл от выстрела в упор, в последний раз ерошит ему волосы и шепчет печально…
- Дикон? – Иноходец потряс его за плечо. Какая у него горячая рука!
Ричард вздрогнул, и даже слегка подскочил на камне. Видение исчезло, отчего-то стало стыдно, словно Робер мог его увидеть. И в этот самый миг Дик вдруг почувствовал что с шеи Повелителя Скал упал… Нет, не камень, целая гора. Ричард бросился к Соне, уверенный, что теперь все будет хорошо.
-Я еду! – Ричард птицей взлетел в седло – прямо сейчас, все равно деньги и бумаги с собой.
- Не забудь, тебе нужно будет дважды пересечь границы Талига. Будь осторожен и не забывай про подорожную. Или ты можешь добраться до Агариса и поплыть морем, но это дольше, и ненадежней.
- Но… -Дикон нахмурился и прикусил губу. Возвращаясь к Ворону, он бросал новых друзей.
- Я никому не скажу – Иноходец понял его по своему – дальше Робера Эпинэ этот разговор не пойдет.
- Я не о том. – Дик махнул головой. - Альдо, Ее Высочество…
- Тебе лучше не прощаться. – Робер первый раз улыбнулся – Не волнуйся, я объясню. Что-нибудь придумаю.
- Но мы…мы же не станем врагами?
- Честный враг лучше бесчестного друга, - отчеканил Робер - но мы не станем врагами, если ты сам этого не захочешь. Езжай.
Сона чувствуя нетерпение своего человека сразу пошла в галоп, и Белая Ель в мгновение скрылась за спиной. Золотое солнце щедро дарило свет сквозь кроны деревьев, из-под копыт выпархивали красивые птицы и провожали его сердитым гомоном. Только через полчаса скачки Ричард сообразил, что так и не сказал Роберу спасибо…и совершенно не представляет, где искать столбовой тракт.
* * *
Оставшись наедине с Белой Елью, Робер Эпинэ вздохнул и коснулся рукой камня, на котором сидел Ричард. Она так давно среди людей, что читает их как открытую книгу… Пусть Один простит ее -Во имя Астрапа - за то что она послала ему это ходячее несчастье – ради него самого, ради потомка Лита, испорченного еще не до конца, ради Робера, ради Четверых.
- Спасибо… - низким гулким голосом, идущим из-под земли, пророкотал камень.
Пора возвращаться, Робер наверняка уже волнуется, куда запропастился мальчишка, и почему взял его лошадь – а еще нужно успеть передать ему этот разговор. Иноходец вспыхнул яростным, багровым огнем, который на мгновенье перетек в стройную женскую фигуру с кошачьей головой и обратился Ричардом Окделлом.
-Не за что...родичи.
Юноша вскочил на коня и отправился в путь. |