У Алвы болел позвоночник. Сильно. Мази от артрита не помогали, «Кровь» тоже. Новые ощущения маршалу, надо сказать, сильно не нравились, а ещё больше не нравилась то, что он никак не мог понять причину внезапного заболевания.
В конце концов, в десятый раз переворошив конспекты по морисской медицине, но так и не найдя ничего подходящего, первый маршал решил совершить невиданный поступок. Даже можно сказать, ПОСТУПОК, вот так, большими буквами. Стиснув зубы и глотнув для храбрости из бутылки, неустрашимый Повелитель Ветра вызвал себе врача. Самого обычного, эскулапа из соседней аптеки. Утешая себя тем, что новые ощущения всегда полезны, поднимают тонус и пробуждают вкус к жизни.
Маленький, сухонький дедок пришёл не один. Прямо на крыльце к нему присоединился Лионель Савиньяк. В кои-то веки Алва не порадовался гостю, но выгнать его так и не получилось. Ну не мог, не мог Савиньяк позволить себе пропустить такое представление – первый маршал Талига vs первый врач на трёх ближайших улицах. Устроившись в кресле в обнимку с бутылкой «Слёз», Лионель нагло ухмылялся, наблюдая, как седенький доктор ходит вокруг Алвы, простукивая, прослушивая и задавая странные вопросы. Ворон стоически терпел пытку, привычно сделав равнодушно-скучающее выражение лица, и мысленно планировал страшную месть белобрысому гаду.
- Позвоночник, позвоночник… хм… - врач почесал макушку, с опаской покосился на маршала и осторожно уточнил. – Позвоночник, это, конечно, хорошо… То есть плохо. Но лучше скажите мне, что с вашим животом?
Лионель и Рокэ одинаково посмотрели на оголённый живот господина первого маршала, который, вопреки всем канонам был не плоским и мускулистым, а слегка округлым, как у удава, проглотившего свеженького молочного поросёнка. Попрожигав собственную предавшую часть тела вглядом, Алва неохотно ответил:
- Ну… переел немного. Вчера. И позавчера. Уже с неделю как. Или с месяц?..
Признаться, в последнее время, Ворона действительно неодолимо тянуло «на поесть», при чём не на всё подряд. В выборе блюд первый маршал стал придирчив, как нервная барышня, доводя повариху до истерики. «Последнее время» тянулось уже достаточно долго, но почему-то Рокэ раньше не обращал на это внимания.
Врач пожевал губами, задал ещё парочку специфических вопросов и, отойдя в противоположный угол кабинета, осторожно сообщил:
- Милорд, право, я не знаю, что вам сказать… - Ворон нахмурился, дедок побледнел сильнее и едва слышно добавил. – Но если бы вы были женщиной, я бы сказал, что вы беременны.
Несколько минут в комнате царила тишина, только где-то за несколькими стенами раздавалось обиженное бурчание Ричарда Окделла, которого до этого, с утра, в очередной раз измордовали на тренировке, под горячую руку весьма несладко.
Потом Алва молча сполз в обморок.
- Не может быть, - потрясённо прошептал Лионель, глядя на неподвижное тело друга.
- Конечно, не может, но все симтомы… - тихонько проблеял бедный доктор, мелкими шажками по стеночке пробираясь к двери.
Больше всего старому опытному деду хотелось покинуть этот дом целым и невредимым, а потом – собрать вещи и удариться в бега. Он хорошо представлял, что могут с ним сделать для сокрытия такой сенсационной новости. Нет уж, дудки. В деревню, в глушь, в Саратов, и чтоб никто не нашёл!
- Да к кошкам ваши симтомы! – Савиньяк нервно вскочил. – Он же никогда раньше не падал в обморок! Такого просто не может быть! Что мне с ним теперь делать?
- Ну, беременность влияет на душевное состояние иногда весьма странно, - врач нащупал рукой косяк двери и на полмгновения приостановился. – Попробуйте обрызгать водой из кувшина! – после чего выскочил вон и бросился прочь.
Лионель постоял, посмотрел на пустой дверной проём, почесал в затылке и огляделся. Воды не было, были только бутылка с «Кровью» и бутылка со «Слезами». Рассудив, что «Слёзы» ещё понадобятся ему самому, а вот «Кровь» Рокэ на ближайшие полгода – уже нет, Савиньяк решительно взялся за бутылку.
Заодно он прикидывал, кто бы мог являться папочкой предполагаемого потомства, и что такого «нежного» можно за это над ним учинить.
Искомый отец нашёлся быстро, буквально через пять минут после того, как облитый вином Ворон пришёл в себя, проморгался, проматерился и взревел:
- Окделл!!! В кабинет к монсеньору! ЖИВО!!!
Глядя на перепуганного, несчастного оруженосца Савиньяк решил, что «нежно» тут пройдёт и без него, махнул рукой и покинул негостеприимный сегодня дом. Перспектива стать свидетелем семейной сцены его совершенно не радовала. А ещё следовало известить короля и королеву, что довольно долгое время им придётся обходиться без «любимого» подданного, поскольку тот… приболел. Да, именно приболел. Нет, увы, Ваше Гиацинтовое Величество, не смертельно. Всё вполне поправимо, да вы и сами знаете, сами три раза болели… Впрочем вторую часть последней фразы Лионель благоразумно оставил при себе.
Секрет болезни первого маршала, как ни удивительно, удалось сохранить в узком кругу из пяти человек – Лионеля, Дорака (куда ж без него), Ричарда, самого Алвы и Хуана (невезучий доктор не в счёт, потому как пропал без вести в неизвестном направлении, скорее всего, в сторону речного дна). Даже Дикону Савиньяк сумел заткнуть рот, чтобы упасти старого больного человека всея Талига от нервного потрясения, вызванного такой шокирующей новостью.
А через положенный срок Алва благополучно воспроизвёл на свет потомство. Придя в себя после родов, Ворон глянул на получившихся ребёночков и мрачно расхохотался. После чего повернулся к мнущемуся у порога Дикону и с доброй, ласковой голодного крокодила сообщил:
- Ну, изаржонок ты поросячий, теперь воспитывай!
И сунул под нос оруженосцу подушку с маленькими, в пару кулаков размером, детками – двумя птенцами, двумя поросятками и тремя маленькими, пока ещё безволосыми ызаргами.
|