1.
- Что ты делаешь? Кто так работает?! Бездарно и совершенно безответственно!
Сердитый голос маршала был слышен даже сквозь дверь, впрочем, тут же снова стихнув до неразборчивого бормотания. Хуан хмыкнул про себя и прошествовал дальше. Небось, опять с дором Риккардо возится. Вот сдался же соберано этот лопух! Интересно, чему он учит его сейчас?
Дик стоял, потупив взгляд и чувствуя, что его бросает то в жар, то в холод. А Ворон продолжал издеваться.
- Полная бездарность. Двигаться надо осторожно, плавно, чтобы противник не понял, что вы собираетесь сделать. И лицо должно быть всяко не такое, будто ты решил стащить мой кошелёк. Вот смотри…
Маршал взял проклятое кольцо, достал ещё одну бутылку. Дик невольно вытаращился.
- Не стоит так удивляться, юноша. Вино этого урожая – редкостная дрянь, так что не жалко. Вот, смотрите, показываю в первый и последний раз.
С ослепительной улыбкой Алва взялся за бутылку. Дик, как всегда, засмотрелся на ловкие, точные движения изящных пальцев, но всё равно не заметил, когда же отрава перекочевала в вино. С той же безмятежной радостью Ворон наполнил бокал и протянул его оруженосцу. Тот, словно завороженный взял и машинально поднёс ко рту. В последний момент Ворон успел выбить бокал из его руки.
- Что это ещё за фокусы?! Пить тебя никто не заставляет… Так, теперь пробуй сам. И учти, второй раз поблажки я тебе не сделаю! Тем более, зелья у тебя не осталось. Повторяй…
Дик сглотнул. Руки тряслись, сердце колотилось, однако он каким-то чудом умудрился сыпануть яд куда положено. Ворон следил за ним, скептически приподняв бровь. Юноша так и не понял, то ли он действительно каким-то образом умудрился сделать как надо, то ли эр Рокэ его пожалел. Думать о последнем было ужасно унизительно. Однако бокал Алва взял, поднёс к губам…
- Вообще-то, это действие повторять не предполагалось, - скучающе отметил Ворон, глядя на осколки бокала и ещё одну лужу вина.
- Я… случайно, - почти прошептал Дик, чувствуя, что вот-вот заплачет
Эр Рокэ внимательно его оглядел, с головы до ног, словно впервые увидел, махнул рукой и уселся в кресло.
- Всё ясно. Ты всё-таки безнадёжен. Поздравляю, до того, чтобы учиться отравлению у собственной жертвы, ещё никто не доходил. Ты – первопроходец, - Дик сердито шмыгнул носом. Комплимент получался уж очень сомнительным. – Что ж, видимо, мне придётся нянчиться с тобой до конца дней своих. Так что садись и…Нет, сначала налей вина заново, потом садись. Ах да… с этого я запрещаю тебе общаться со Штанцлером. Считай это приказом эра.
Дик на ватных ногах подошёл к столу, взял новые бокалы, наполнил, один отдал Рокэ, с другим устроился в кресле, свернувшись в клубок. Не удержался и ещё раз шмыгнул носом. Всё получилось просто ужасно…
Но почему-то это скорее радовало. Определённо. Оставалось ещё разобраться, почему.
2.
- Эр Рокэ, вы опять жульничали! – возмутился Ричард, глядя на оставшиеся на руках карты.
Разгром был сокрушительным. Если бы они играли на деньги, то… Дик зажмурился и мотнул головой, вспоминая свой первый опыт в кости и последующую партию Ворона с графом Килеаном.
- Докажи, - Алва зевнул, небрежно прикрыв рот ладонью.
- У вас запасная колода в рукаве, - мрачно сообщил Ричард. – А ещё…
Постепенно он учился видеть, как и когда его бесчестный эр передёргивал карты. Уследить за ловкими пальцами было почти невозможно, но другого выхода у Дика просто не было.
- Что ж, неплохо, - снисходительно кивнул Ворон, выслушав его. – Шулера из Окделла сделать не легче, чем отравителя, но уж угадывать другого ты научишься.
На последних словах эра Ричард чуть дёрнулся и опустил глаза. Алва явно не собирался ничего забывать, пусть даже и простив, пусть даже и времени прошло уже немало.
В раскрытое окно подул ветер, почти не принося облегчения. В Фельпе было жарко, и по ночам тоже.
- Ну, чего же ты ждёшь? – Ворон подлил вина сначала себе, потом Дику. – Раздавай. Будем надеяться, что следующая партия пройдёт для тебя удачнее.
Судя по весёлой, почти озорной улыбке, отыграться Ричарду не светило ещё очень долго. Юноша вздохнул, смешал карты и начал раздавать. Ворон неодобрительно поцокал языком.
- Обычно в таких случаях требуют сменить колоду. Крайнее упущение с твоей стороны.
Дик надулся и продолжил упрямо сдавать те же карты. Алва смотрёл чуть снисходительно, будто говоря «о, это прелестное окделловское упрямство», но вслух насмехаться не стал. Где-то далеко-далеко за окном ударил корабельный колокол. Партия началась, и Ричард пытался сосредоточиться одновременно и на картах, и на руках эра, что давалось нелегко, но он старался, ничуть не меньше, чем при тренировках на шпагах.
А может даже и больше. Дик обязан был выиграть, рано или поздно, просто обязан. Не мог позволить случиться по-другому. От выигрыша зависело слишком многое, ведь Ворон пообещал, что если герцог Окделл сможет обойти его хотя бы раз, то он откроет ему самый страшный секрет Талига за последние лет десять. Не то, чтобы Ричард был так охоч до секретов отчизны, но…
Но должен же он узнать, почему эр Рокэ после отравления его не убил, оставил при себе, да ещё и учить взялся всерьёз!
3. Написано на заявку Кинк-феста 3.8.
Рокэ очень любит своего коня.
Намного больше, чем людей, и нельзя сказать, что это несправедливо. Моро не предаст, не подсыплет яду, не выстрелит из-за угла, не подошлёт женщину с ласковой улыбкой и расчётливым змеиным взглядом. Да и умнее он, чем многие представители племени двуногих, которые только воображают себя разумными созданиями. Как же! Разумное создание не будет цепляться за обветшалые ценности, которые давно пора отправить в могилу, разумное создание наслаждается сегодняшним днём. Как Моро.
Рокэ очень любит своего коня.
Больше, чем вино, которое туманит разум и зажигает в сердце весёлый огонь. Но утром остаётся только пепел, мерзкий привкус во рту и холод в затёкшем от неудобной позы теле. Прогнать этот холод можно, лишь навестив Моро и промчавшись на нём… ну, хотя бы до дворца Его Преосвященства и обратно. И почему-то ни тряска, ни оглушительные удары подков о каменную мостовую не будут раздражать. Ещё одна загадка его безумной жизни, но ни на одного другого скакуна после попойки можно не садится, а на Моро… на Моро как всегда, лети хоть на край света.
Рокэ очень любит своего коня.
Больше, чем войну, которая сама по себе не лучше и не хуже всего остального. Разве что отвратных рож и скуки кругом заметно меньше. А ещё азарт игры с очередным противником, когда – умным и достойным, когда – никчёмным. Не важно! Азарт игры со смертью, у которой, как известно, взгляд такой же, как у Первого Маршала Талига. Безумная скачка под пулями, безумная атака верхом… Ну хорошо, Моро и война занимают в сердце Ворона почти одинаковое место. Но без первого вторая была бы преснее.
Рокэ очень любит своего коня.
Больше, чем женщин, которые, разве что, дарят наслаждение телу на несколько часов, а потом навсегда исчезают будто в никуда. Или не исчезают, но так только хуже, потому что мало кто так может испортить жизнь, как обиженная нелюбовью женщина. Моро тоже ревнив, но его привязанность никогда не превратится в неприязнь, в желание всадить кинжал… в его случае, копыто между лопаток, чтоб только кости хрустнули. С ним можно говорить без опаски, не думая о том, как не выболтать случайно что-нибудь ненужное, с ним не надо быть блистательным кавалером и первым мужчиной Талига. На него можно просто вскочить верхом и сорваться в галоп.
Рокэ очень любит своего коня.
Поэтому зря его ждут и на светском приёме, и на дружеской попойке, и со шпагами за назначенным углом, и в благоухающем духами будуаре. Пусть ждут. Ему нет до этого дела, когда он, сливаясь с Моро в одно целое, под проливным дождём мчится по булыжным мостовым, хохоча во всё горло и подставляя лицо хлещущим струям. Без ненавистного общества, пьяный, сильнее, чем от вина, словно бы обгоняя саму смерть, позволив своему телу наслаждаться сумасшедшей погоней за буйным ветром. И пусть завтра поползут новые слухи о призраке чёрного всадника, чуть ли не самом Леворуком, который вдруг посетил Олларию. Пусть.
Рокэ очень любит…
4.
Там его ждет самая красивая женщина Олларии. Самая чистая и благородная, самая прекрасная. Ждёт, перебирая тонкими пальчиками страницы молитвенника. Или, может быть, теребя старые чётки? Лучи пробиваются сквозь листву, солнечные зайчики скользят по льняным волосам, заставляя их сиять небесным ореолом.
Она ждёт его, пусть он вовсе не первая шпага Талига, не гроза всех врагов Олларов и не красив, как сам Леворукий. Всё равно она ждёт его, и только его. И улыбнётся она тоже ему – искренне и беззаботно, а вовсе не так, как улыбаются из чувства долга на балах и приёмах.
Он сможет подойти к ней, взять её холодные ладони и согреть их в своих руках. Или поцеловать узкое запястье, которое едва уловимо пахнет лавандой. Или хотя бы коснуться кончиков её пальцев. А она снимет со своей руки золотое кольцо с красным камнем и отдаст ему, тайно, чтобы никто никогда не узнал, куда на самом деле пропало «потерянное» украшение. Красный – цвет крови и цвет любви, а она любит его, она сама говорила.
Любит и ждёт, сумев ускользнуть из-под чуткого надзора своих сторожей.
Тогда почему, вместо того, чтобы подойти к ней, он стоит здесь, спрятавшись в зелёных зарослях и теребя в руках перстень, снятый не с её руки? Серебряный перстень с крупным, ярким сапфиром.
5.
Не может быть!
Ричард растеряно посмотрел на карты, потом на свои руки, потом на руки эра Рокэ и, наконец, в глаза эру Рокэ. Тот привычно улыбался, как сказочное чудовище, которое загадывало загадки незадачливым путникам.
- В чём дело, юноша? Вы не рады своему выигрышу?
Дик снова опустил взгляд, разглядывая яркие рисунки на картах. Как ни странно, рад он не был. Наверное, потому что до сих пор не мог поверить в победу. Выигрыш в тонто у Ворона казался чем-то таким же невероятным, как публично покаявшийся Дорак или страстный поцелуй Катарины Ариго.
Последнюю мысль Ричард поспешно отогнал, как недостойную и оскорбляющую светлый образ её величества.
- Что ж, мы играли на желание, и теперь я слушаю, что вы хотите, - сказал Ворон весело.
Он совершенно не выглядел расстроенным или хотя бы удивлённым.
Дик сердито нахмурился. Эр Рокэ, конечно, не стал бы поддаваться, зачем ему это, но его поведение выглядело очень подозрительным. Ворон умел выглядеть беззаботным, даже стоя на краю пропасти, это точно, вот хоть Дараму вспомнить, но сейчас он казался слишком безразличным к своему неожиданному проигрышу.
Или Дику только кажется? В настроениях Алвы не разберётся сам Леворукий.
- Юноша, неужели вы ничего не сумели придумать? – Ворон продолжал смеяться. – Я думал, у вас не столь скудное воображение. Или вы не рассчитывали на выигрыш? Очень плохо. Запомните, на войне и в картах нельзя заранее готовиться к поражению.
Ричард вспыхнул и сердито уставился на Алву. Мысли о поддавках мгновенно вылетели у него из головы.
- Ничего подобного! У меня хорошее воображение! – выпалил он, пытаясь судорожно придумать какое-нибудь стоящее желание.
Упустить такой шанс было бы глупо.
- Тогда чего вы хотите?
Дик глубоко вздохнул. Перед глазами промелькнули образы униженных Колиньяра и Манрика, Дорак на большом совете с подбитым глазом, сам Ворон на очередном балу с большим розовым бантом на чёрнявой макушке и её величество Катарина Оллар, перевязанная шёлковой ленточкой с надписью «в подарок верному оруженосцу». Дик решил, что эти желания всё же не стоит озвучивать вслух.
Ричард совсем уже было растерялся, как вдруг его озарило спасительное воспоминание.
- Эр Рокэ, - начал он, глубоко вдохнув. – Мне надо ехать в Надор, но там сейчас так холодно, - в Надоре почти всегда холодно, а уж если матушка гневается, и подавно, но говорить об этом Алве незачем. – Мне хотелось бы куда-нибудь, где теплее. Например в Алвасете.
Ворон выразительно поднял бровь, Дик поспешно зачастил:
- Мэтр Шабли рассказывал, что там растут гранаты, а я их никогда не видел, а ещё мы поспорили, что я обязательно их попробую… - он ни с кем не спорил, когда мэтр Шабли рассказывал об Алвасете, друзей у Ричарда ещё не было, но ведь если бы он подружился с Катершванами раньше, они бы наверняка поспорили, так что это не совсем ложь.
Алва негромко усмехнулся, Дик замолчал, снова уставившись на карты и ругая себя последними словами. Что на него нашло?! Как он мог? Признаться, что не хочет ехать домой, как подобает почтительному сыну и хорошему хозяину, да ещё из-за такой дурацкой причины, как холод. Надо же было сочинить такое непотребство, теперь Ворон будет думать, что его оруженосец не понимает, что такое ответственность и долг перед семьёй. И уж конечно не возьмёт ни в какое Алвасете, которое, конечно, Дику совсем не нужно, ну ни капельки, ну вот совсем-совсем…
- Хорошо, - сказал Алва и вдруг взял Ричарда за подбородок, заставляя поднять голову. – Будет вам Алвасете. И гранаты тоже будут, – и улыбнулся.
6.
Валентин, герцог Придд, ненавидел веру во всевозможные предсказания, гадания, предчувствия, знамения свыше, судьбу и великое предназначение. Особенно после знакомства с герцогом Окделлом. Всё это было слишком неразумным, слишком ненадёжным и вместо того, чтобы помогать, только путало мысли, мешая разуму находить правильные решения.
Валентин, герцог Придд, принципиально не верил снам, даже если они преследовали его на протяжении нескольких лет, повторяясь с завидным постоянством. В конце концов, это могло иметь рациональное объяснение и наверняка имело. Может быть, когда-то давно маленький Валентин увидел в книжке портрет, и забыл об этом, а поразивший его воображение рисунок спрятался в глубинах памяти, проявляясь во сне. Подобные явления даже описываются в некоторых смелых медицинских трактатах.
Валентин, герцог Придд, был вынужден усомниться в своих насквозь рациональных позициях, когда прибыл на место новой службы и нос к носу столкнулся с генералом Ариго, чьё лицо было знакомо ему чуть не до боли по ежемесячным свиданиям в мире грёз. Что ж, реальность порой разбивает даже самые разумные и выверенные убеждения.
7.
- Юноша, что это у вас? – недоумённо поинтересовался герцог Алва, разглядывая горшочек в руках своего оруженосца.
Горшочек был наполнен странной вязкой массой почти чёрного цвета, которая не внушала никакого доверия предусмотрительному Первому Маршалу. Дик заколебался, пытаясь придумать достойный ответ, но ничего путного в голову не приходило. Пришлось сознаваться:
- Это варенье. – Дик секунду подумал и уточнил. – Черничное.
- Надеюсь, ваши слова не означают того, что господин Штанцлер наконец научил вас врать не краснея? - протянул Ворон, разглядывая предполагаемое варенье с немалым скепсисом во взгляде.
Ричард сердито вскинул голову, а кулаки не стиснул только потому, что руки были заняты горшочком.
- Эр Рокэ, у вас нет права обвинять меня во лжи! Матушка написала, что это варенье, - вспомнив, что ещё написала матушка, Дик резко замолчал и замялся, не зная, как правильно сообщить эру Рокэ, что… - Вообще-то, матушка прислала его вам. – Ричард сглотнул, чувствуя себя неуютно под насмешливо-недоумённым взглядом Ворона. – В благодарность за воспитание её единственного сына, то есть меня.
Признаться, матушкино послание до сих пор казалось Ричарду не то страшным сном, не то какой-то глобальной ошибкой окружающего мира, не то непонятным, но несомненным обманом. Его матушка никогда раньше не варила варенья. Его матушка никогда раньше не посылала подобных подарков. Его матушка никогда раньше не поминала Ворона добрым словом, а уж её благодарность проклятому кэнналийцу была и вовсе чем-то невероятным.
- О, это многое объясняет, - пробормотал Алва вполголоса, продолжая рассматривать так называемое «варенье» с новым, почти академическим интересом. – Но право, Ричард, я не заслуживаю такой чести, а твоим воспитанием в первую очередь занимается господин Штанцлер. Так что рекомендую вручить сей высокий дар ему.
Ричард кивнул и подумал, что лучше выбросит «варенье» в Данар. Или не лучше? Рыбки же не виноваты в том, что Ворон не желает принимать подарки Мирабеллы Окдельской.
Алва несколько секунд наблюдал за сменой выражений на лице оруженосца, а потом усмехнулся.
- Право слово, не стоит расстраиваться из-за такой мелочи. Тем более, открою вам секрет, варенье у нас есть своё.
спустя полчаса
Ричард сидел за столом, подперев голову рукой и завороженно взирал на своего эра. Полупустая чашка из-под гранатового варенья сиротливо стояла возле его локтя, забытая и покинутая. Надо сказать, Дик никогда не питал особой страсти к сладостям, а смотреть на то, как эр Рокэ с чувством и вдохновением уничтожает запасы Кончиты, было намного увлекательнее, чем делать это самому. Кто бы мог подумать, что грозный Первый Маршал Талига может так самозабвенно любить сладкое варенье
8. Для Llewlin.
Ричард Окделл сидел на краю фонтана и яростно обрывал лепестки несчастного цветка, что-то бормоча себе под нос. Рядом лежала охапка точно таких же цветов, а у ног юного герцога горой валялись останки безжалостно убиенных растений.
- На девичье сердечко гадаешь? – раздался рядом скрипучий старческий голос.
От неожиданности Ричард чуть не свалился в фонтан, однако сумел удержать равновесие и неприязненно уставился на сгорбленную старуху, столь коварно подкравшуюся и едва не опозорившую Повелителя Скал.
Старуха улыбнулась в тридцать два отменно крепких и жёлтых зуба. Дик постарался незаметно отодвинуться, не забыв прихватить цветы.
- Позолоти ручку милый, и будет она твоя, - заговорщическим шёпотом проскрипела незваная ведьма.
- Кто «она»? – после некоторой паузы решился уточнить Ричард.
Вообще, ему, конечно, не следовало опускаться до разговора с этой не то нищей, не то сумасшедшей, но отец когда-то говорил, что к старшим надо относиться с уважением, да и где-то в глубине души было немного страшновато повернуться к старухе спиной.
- Как «кто»? – удивилась ведьма. – Та красавица, на которую гадаешь.
- Я… не на красавицу… - попытался сформулировать Дик и замолчал, чувствуя, что его слова прозвучали как-то не так.
Как именно «не так», он понять не смог, но смутно чувствовал неладное.
- О… - старуха помолчала, разглядывая его с некоторым интересом. – Значит, на красавца.
Ричард охнул, наконец осознав, что же не так, покраснел и начал задыхаться.
Вызвать преклонных лет женщину на дуэль было нельзя, что ещё тут можно ответить, он не представлял, а невысказанные слова словно застревали в горле, не давая вдохнуть.
Ведьма снова окинула его любопытствующим взглядом и сунула под нос свою иссохшуюся кисть.
- Позолоти, милай, и всё у тебя получится.
- Благодарю вас, не надо, - кое-как выдавил Дик и поспешил ретироваться.
Пройдя быстрым шагом… хорошо, почти пробежав два квартала, он позволил себе остановиться и передохнуть.
Проклятая ведьма!
Ричард глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и только сейчас заметил, что его руки по-прежнему сжимали недомученый цветок. Дик ещё раз вздохнул, окончательно приходя в себя, и неторопливо направился домой… то есть, в дом своего ненавистного эра, на ходу обрывая лепестки.
- Поскользнётся на лестнице, не поскользнётся, получит пощёчину от Катари, не получит, отравится несвежей рыбой, не отравится…
9. Для Elizabeth.
- Робер, у меня голова болит, - ныл Альдо. - Отдай лекарство.
Робер сочувственно вздыхал, но початую бутылку касеры в цепкие ручки друга не пускал.
- Лучше ложись спать, - увещевал он стонущего принца. – А утром всё будет хорошо.
- Я не хочу утром, я хочу сейчас! – капризно надул губы его высочество, словно ребёнок.
Такой вот ребёночек, который бегает по разумным вдовам, тянет в рот всякую дрянь, неизвестно на чём настоянную, и нарушает спокойствие мирных граждан. Одна надежда, что стража их не узнала, а то явятся завтра жаловаться. То-то Матильда обрадуется.
- Ро-о-обер, - снова проныл Альдо. – Ну сделай что-нибудь!
- Ложись спать! – огрызнулся Иноходец. – Больше я ничего сделать не могу. И касеру не дам. Матильда меня и так утром прибьёт.
- Матильда, - как-то задумчиво протянул Альдо.
Страдальческая гримаса, воспользовавшись моментом, убралась с его лица, что заставило Робера усомниться в глубине страданий друга.
- Когда я был маленьким и набивал шишки, Матильда меня целовала, чтобы перестало болеть.
- И что, помогало? – закатил глаза Робер, отставляя бутылку подальше и начиная стаскивать сапоги с сюзерена, который этим, похоже, озаботиться не собирался даже сидя на разобранной кровати. – Ты ляжешь уже?
- Да нет, кажется не помогало. Но что мешает проверить? – Альдо уставился на него широко распахнутыми голубыми глазами, и Робер почувствовал себя неуютно.
- Что значит «проверить»? Матильду я тебе посреди ночи из постели поднимать не стану, - Иноходец с подозрением посмотрел на пьяного друга.
Тот сидел с таким видом, будто прямо сейчас должен отдать свою молодую жизнь во благо этого мира, и никто ему даже слова доброго на прощание не скажет. Робер почувствовал себя ещё более неуютно и вздохнул.
- Хорошо, хорошо, только ложись.
Альдо закивал. Робер помялся и склонился над принцем, чтобы верноподданнически чмокнуть его в лоб.
Громкий возмущённый писк и метнувшееся мохнатое тельце заставили Иноходца отскочить, а Альдо – откинуться назад, крепко приложившись о спинку кровати.
- Робер! – взвыл он, потирая ушибленный затылок. – Научи совою крысу хорошим манерам уже! Или я скормлю её коту!
- Клемент – он, а не она, - возмутился Иноходец, подхватывая любимца на руки. – И вообще, так тебе и надо. Ложись спать и хватит уже придуриваться!
Альдо надулся, но всё-таки улёгся, обиженно глядя из-под натянутого на нос одеяла. Робер мужественно заставил себя не замечать этот проникновенный взгляд, задул свечи и на цыпочках вышел. Клемент уютно расположился у него на руках, думая, что при следующем покушении на хозяина точно покусает этого надоедливого двуногого. В самом деле, сколько уже можно?! Давно следовало понять, что хозяин принадлежит исключительно ему, Клементу. И никому больше.
10. Кроссовер с "Институтом Истории"
- Деньги – это зло, - возвестил Альдо, созерцая последнюю монету.
Робер подавился остатками ужина.
- Вот так посмотришь, сколько с нас эти торгаши гребут, и прямо зла не хватает, - громко и тяжело вздохнул Альдо.
Робер тоже вздохнул, но с облегчением: конец света ещё не настал, просто показалось.
- И вот я тут подумал… - продолжил Альдо, хитро прищурив левый глаз.
Робер закашлялся.
- …я тут подумал, что, как будущий король, должен заботиться о душах моих будущих подданных и избавлять их от зла. Взять, так сказать, на себя эту тяжкую ношу.
Робер порадовался, что успел проглотить последний кусок и давиться ему больше нечем.
- Ты же не собираешься податься в разбойники? – осторожно уточнил он.
То есть, конечно, Иноходец не допускал мысли о том, что его друг может выйти на ночную дорогу с кистенём, но уж больно двусмысленно прозвучали его слова.
- Да что ты, нет конечно, - легкомысленно отмахнулся Альдо. – Меня тут научили одному совершенно честному способу избавить несчастных от излишков зла.
Робер прочистил горло.
- Кто научил?
- Не знаю, - принц пожал плечами, мысли его витали явно где-то очень далеко отсюда. – Какой-то чужестранец. Наглый, как стая кошек, но говорил дельно. И поделился секретом за какой-то жалкий десяток золотых. Так что через пару недель мы с тобой будем купаться в золоте, обещаю!
Робер застонал и рухнул лбом на стол.
- Альдо, а может не надо? – попробовал воззвать он к разуму друга.
Но, видно, упомянутый разум как раз в эту минуту куда-то отлучился, поэтому ничего не услышал.
- Итак, для начала мы… - глаза принца горели предвкушением победы.
Робер снова застонал и второй раз приложился о стол.
А в это время где-то недалеко от Агариса…
- Ты опять кого-то надул, - высокий благородный господин на великолепном вороном жеребце укоризненно смотрел на своего спутника, точнее, на неизвестно откуда взявшиеся золотые в его руках.
- Что значит «надул», нет, что значит «надул»? – делано возмутился тот, глядя наглыми как у стаи кошек глазами. – Я всего лишь одолжил у предприимчивого молодого человека немного денег нам на обзаведение!
Благородный господин тяжело вздохнул и возвёл очи к небесам, словно вопрошая их о мировой справедливости. Небеса скромно промолчали.
- И вообще, - продолжил его спутник, значительно подняв палец. – на забросило неизвестно куда неизвестно каким образом, может быть, до конца нашей молодецкой доли. И денег база не подкинет. Так что, кэп, оставь пока свои барские замашки и начинай думать рационально. Ты знаешь, где ещё нам взять денег?
- Не знаю, - вздохнул благородный господин и поморщился.
- Вооот. Так что давай лучше подумаем, что нам делать и куда теперь поворотить копыта наших горячих скакунов. Болтали на базаре, что есть здесь такой город, Оллария… |