- Герцог Окделл, вот, наконец, и вы, – насмешливый голос из темноты.
Ричард гордо не отвечает и садится на привычное место, рядом с дверью в камеру. Прислоняется спиной и затылком к стене, закрывает глаза. Камень неровный, шершавый и тёплый. Какой-то выступ неприятно впивается между лопаток, но Ричард упрямо не желает передвинуться.
- Опять попытаетесь выполнить обет молчания? – из-за двери доносится смех. – Ну что вы, право. Всё равно ведь разговорю.
Дик сжимает губы, чтобы не ответить случайно. Он будет приходить сюда до тех пор, пока не сумеет за всю ночь не произнести ни слова. Он не знает, откуда ему это известно, но совершенно уверен в этом знании.
- Раз так, молчите, - в голосе появляется снисходительное великодушие. – А я, пожалуй, поговорю. Здесь довольно скучно, а беседовать с самим собой не так интересно, как может показаться.
Ричард пытается не слушать и для этого старательно думает о другом. О чём угодно, только о другом. Например, о том, как жил в Надоре и знать не знал, кто такой проклятый Ворон. Тогда было спокойно и хорошо, тогда были холодный северный ветер, лазанье по скалам и игры с Айрис, с любимой сестрёнкой Айрис.
- Может, рассказать вам сказку?
Например, одну из тех, что рассказывала старая Нэн, про прекрасных принцесс, великих королей и рыцарей, которые попадали в плен к злым волшебникам и должны были выдержать испытание – провести ночь, не сказав…
Проклятье, опять то же самое!
- Впрочем, сказки я вам уже рассказывал, помнится.
Неправильные, возмутительно перекрученные, вывернутые наоборот и такие захватывающие, что невозможно было не заслушаться, а заслушавшись, не попросить продолжения вслух.
- Тогда могу спеть балладу.
А потом вдруг посреди строфы перейти на разухабистые частушки, заставив от неожиданности выпалить дурацкое «Что?!»
- Ах да, баллады тоже были. Тогда, вероятно, мне стоит попробовать цитировать стихи? Например, незабываемый маэстро Барботта…
Ричард едва успевает зажать себе рот, удерживая почти паническое «Нет!!!».
- Увы, это мне будет не по силам. Я всё-таки не камень, - снова смех. – Ещё я мог бы попытаться рассказать вам последние новости, но, во имя Леворукого, какие тут могут быть новости? Не думаю, что вас заинтересуют подробности баталий между местными пауками и мухами. Это, признаю, весьма занимательные сражения, но вы вряд ли сможете оценить их прелесть.
Дик кусает губы, сдерживая невольный смех. Рокэ Алва разбирает сражение между мухами и пауками! Мог ли он вообразить подобное каких-то полгода назад?
Смех пропадает так же мгновенно, как и появился.
- Разве что, могу вам в подробностях поведать о визите одного молодого человека, у которого совершенно нет вкуса. Даже вы, когда только прибыли в Олларию, одевались лучше. Во всяком случае, не столь ярко, и потому не привлекли к себе внимания.
Ричард не сразу понимает, о ком идёт речь, а когда понимает, резко открывает глаза и почти вскакивает на ноги, но успевает себя удержать. Ворваться в камеру к узнику – тоже проиграть. Да и что бы он сделал, ворвавшись? Алве нос не разобьёшь.
Шумно выдохнув, Дик опять садится.
- Как говорят, молчание – знак согласия. Что ж, буду считать, что вы готовы слушать.
Жарко. Хотя, тут всегда слишком жарко. Робер прав, нельзя так, даже с преступником, но Ричард всё не может заставить себя подойти к Альдо и заговорить. Заговорить о Вороне. Дик с трудом сглатывает, во рту совсем пересохло. И как Алве удаётся говорить без умолку?
- Так вот, о том самом молодом человеке. Он, знаете ли, навещает меня регулярно. Кстати, вам не обидно? В такой ситуации сложно удержаться от ревности.
На этот раз Ричард всё-таки вскакивает и бьёт кулаком по стене. Камни сердито гудят, вечно они недовольны. Дик трёт ушибленную руку, досадуя на себя. Он ведь знает, чего Ворон добивается, так почему же не держит себя в руках? Только подыгрывает своему противнику. Придд бы уж точно не сорвался…
Воспоминание о Придде заставляет болезненно скривиться. Хорошо, что темно, и можно корчить любые рожи.
- Что вы там сопите? Всё же ревнуете?
Алва некоторое время молчит, будто действительно ждёт ответа. Ричард не отвечает, только сжимает и разжимает кулаки. Как Ворон смеет говорить такое?!
Дик невольно вспоминает лицо своего короля.
Точёные черты, ровная, светлая кожа, золотистые волосы. Он словно залит животворным светом, даже когда вокруг хмурые сумерки. Он словно солнце, спустившееся на землю. Солнце можно любить, но его нельзя ревновать или желать заполучить себе. Это нелепо. Это… кощунственно!
Но разве Ворон в состоянии понять такое? В его душе нет места для подобных чувств, да и самой души у него нет.
- Право слово, это вы зря, - продолжает насмехаться Алва, и его голос кажется таким же тягучим, жарким и обволакивающим, как окружающая темнота. – Белые штаны – это слишком для моего чувства прекрасного, так что их обладатель может не опасаться за… хм… то, на что штаны надеты…
Как он смеет?!!
- Замолчите!!! – забыв себя от ярости, Дик кричит и распахивает дверь, чтобы вцепиться, чтобы ударить, чтобы голыми руками разорвать на кусочки…
Чтобы попасть в горячие объятья, из которых невозможно вывернуться.
- Недолго вы продержались на этот раз. Кажется, я нашёл у вас ещё одно больное место. Честное слово, юноша, вам давно пора бы обзавестись бронёй покрепче, – негромкий голос у самого уха, дыхание скользит по виску, щекочет.
- Не смейте!.. Не смейте больше так говорить про Альдо! – Дик задыхается в чужих руках, злость продолжает клокотать где-то в горле, не давая нормально дышать. – Не смейте!
Нельзя оскорблять солнце!
- Я обдумаю вашу просьбу, - Ворон легко поднимает его в воздух, а потом опускает на койку, которая должна быть узкой и твёрдой, но ощущается широкой периной. – Может быть, я даже решу, что желаю её выполнить.
Откуда-то дует прохладный ветерок, приятно освежая голову, тёплые ладони медленно скользят по коже, пальцы легко проникают под одежду. Злость обречёно уходит, ей здесь нет места. Дик тихо выдыхает и запрокидывает руки за голову, сдаваясь.
Солнце правит днём. Ночью власть принадлежит тьме.
Ричард открыл глаза и некоторое время лежал неподвижно, бездумно глядя на полог кровати. Тот же сон, опять всё тот же. Интересно, можно ли как-нибудь от него избавиться? Пить на ночь какие-нибудь настойки? Хотя, он же уже пил, и всё впустую.
Или завести любовницу, как посоветовал Альдо, случайно узнав, что его вассал плохо высыпается от дурных снов. Ричард тогда чуть не прокусил себе щёку, стараясь не расхохотаться. Смеяться было нельзя, Альдо бы не понял такой ответ на свои слова, а объяснять… что тут объяснять?
Что Повелитель Скал верит в глупые сны, как столетняя деревенская бабка?
Дик резко встал с постели, едва не опрокинув прикроватный столик.
Что Повелитель Скал не в состоянии промолчать, и каждый раз поддаётся дурацким подначкам циничного мерзавца, которому скучно и поэтому он…
Дик зло мотнул головой и сдёрнул со стула сорочку, чтобы одеться. Звать слуг он не стал – никого видеть не хотелось. Хотелось кого-нибудь убить. Кстати вспомнилась сумасшедшая старуха, обвинившая цивильного коменданта в расправе над её сыном. Может, вызвать на дуэль Айнсмеллера и убить его?
Но Альдо рассердится. Альдо… Дик невольно улыбнулся, вздохнул, успокаиваясь, и мельком посмотрел в окно. На улице совсем рассвело, скоро солнце поднимется над крышами.
Скоро Ричард увидит своё Солнце и проведёт ещё один день, радуясь его свету.
А потом день закончится, и снова придёт темнота. |