Дикон как зачарованный смотрел на синеглазого человека у камина. Он, Ричард Окделл умрет, убив только одного врага, но выиграет войну за Талигойю, потому что враг этот – Ворон. Полководец, которого никому не удалось победить. Юноша вздрогнул, когда герцог соизволил оторвать взгляд от гаснущих углей и, слегка приподняв бокал, повернулся к оруженосцу:
- Я пью за жизнь, а за что хочешь выпить ты?
- За... За справедливость...
- Вот как? – приподнял бровь Ворон. – Мне казалось, для тебя было бы уместней за любовь, - глаза маршала смеялись.
Дик едва не подавился, но всё-таки смог проглотить вино, мимолётно удивившись непривычному вкусу. Почему эр Рокэ не заметил, что сегодня он отличается? И что вообще имел ввиду? Юноша сглотнул, чувствуя, как от желудка по всему телу мгновенно побежал огонь, а сердце забухало, как молот.
- Да брось, не надо так удивлённо смотреть, - Ворон отставил бокал и неторопливо поднялся.
Медленно потянулся, так, что тонкий шёлк рубашки обтянул мышцы, будто вторая кожа. Дик снова сглотнул, все мысли стремительно улетучивались, сменяясь лёгкостью и едва заметным головокружением. Сердце продолжала колотиться, кровь прилила к щекам… и не только.
Странно, а эр Август говорил, что никаких признаков отравления не будет заметно ещё почти сутки. Да и признаки… ой, мамочка… признаки должны были быть какими-то другими. Наверное.
- Неужели ты думал, что я не замечу? – Ворон так же не спеша сделал пару шагов вперёд, наступая на Дика.
Тот попятился, ещё и ещё, пока не упёрся в стену. Стена расступиться и пропустить незадачливого отравителя не пожелала, и потому юноше пришлось остановиться, смотря, как Ворон подходит всё ближе и ближе.
- Право слово, это даже смешно, - протянул Алва.
Пламя камина за спиной превратило его фигуру в тёмный силуэт, вызолоченный по краям. Только глаза маршала продолжали ярко блестеть синим безумным огнём.
- Даже если опустить то, как неуклюже ты подсыпал своё зелье, чего не заметил бы только младенец, неужели ты думал, что я мог не почувствовать вкус? – теперь Ворон стоял почти вплотную.
Дик судорожно ловил воздух ртом, задыхаясь от странных ощущений, которые будила в нём близость горячего даже сквозь ткань тела. То есть, ощущения были вполне знакомыми и узнаваемыми, но юноша никак не мог понять, почему же они возникли сейчас, а не, например, при воспоминании о Марианне.
- Хотя, надо признать, подобного я от вас не ожидал, - Ворон медленно провёл кончиками пальцев по щеке Дикона, по линии скулы, вниз, по шее, к вороту рубашки. – Думал, это будет яд…
- Но ведь это и есть яд, - слабо мяукнул Дикон, вжимаясь в стенку сильнее и молясь про себя, чтобы Ворон не заметил… только бы не заметил…
Пальцы на вороте замерли. Даже сквозь гулкую пустоту и головокружение юноша почувствовал, что что-то изменилось.
- Яд? – переспросил Ворон опасным тихим голосом.
Дик промолчал и только растерянно моргал, не отрывая взгляда от вдруг застывшего лица эра и тяжело дыша. Ему было нехорошо. Ему хотелось… он сам не знал, чего ему хотелось, но мог с точностью сказать, что желание податься вперёд и прижаться к Ворону всем телом оказалось в тройке лидеров.
- Яд… - медленно повторил маршал и снова улыбнулся.
Правда, при виде этой улыбки Дику вдруг резко захотелось сбежать куда-нибудь подальше, залезть в тёмный угол и закрыться с головой, чтоб никто не нашёл. Он бы, может, и попытался осуществить это намерение, только ноги почти не держали.
- Что ж, должен тебя разочаровать. Тебя обманули. Это отнюдь не яд. И если сначала я готов был спустить тебе эту милую шутку, то теперь тебе придётся отвечать за свои действия до конца, - сказал Ворон, после чего крепко взял оруженосца за подбородок, заставляя поднять лицо, и впился губами в его рот.
Поцелуй вышел жёстким и почти болезненным, больше похожим на укус, чем на поцелуй. Однако когда он прекратился, Дик почувствовал только горькое разочарование. Хотелось ещё, хотелось большего, хотелось до полного помутнения рассудка. Мелькнула мысль, что об этом-то его и предостерегали когда-то давно, но она тут же сгорела в горячечном огне, захватившем всё тело. Юноша зло выдохнул, вцепился Ворону в волосы и притянул того к себе, отчаянно требуя продолжения.
Каковое не заставило себя ждать.
То, что было дальше, Дик помнил смутно. Кажется, эр Рокэ куда-то его тащил, почти на себе, потому что он сам едва мог переставлять ноги. Кажется, потом была кровать, треск рвущейся одежды и ощущение прохладных льняных простыней под спиной. Кажется, эр Рокэ говорил что-то про то, что некий неблагодарный поросёнок заслуживает получить своё полной мерой, безо всякого масла, но ладно, так и быть, он простит оруженосца за проявленный энтузиазм. Кажется, были пальцы, смазанные этим самым маслом с незнакомым, резким запахом, которые касались Дика везде, в таких местах, что он готов был умереть от смущения и пытался спрятать пылающее лицо в подушку, но не смог, потому что эту самую подушку у него безжалостно отобрали. Кажется, потом было больно, сильно, хотя и терпимо, и не так уж долго. А ещё было безумно, безудержно, невероятно хорошо, так, как просто не бывает, не может быть в этом мире, так, что Дик не сдержался и рыдал, уткнувшись куда-то в шею эру Рокэ, судорожно цепляясь за его плечи до кровавых полос, мечтая только о том, чтобы это не прекращалось…
Это, конечно, прекратилось, через короткое-короткое мгновение, или через целую вечность, сказать точно юноша бы не решился. Дик ещё раз всхлипнул, прижался к влажной от пота груди и соскользнул в темноту.
Утро наступило необычно рано. Дик поморщился от яркого света, бившего прямо в лицо, и спрятался под одеяло, смутно пытаясь понять, откуда в его спальне с окнами на север могло взяться солнце так рано, когда ещё непреодолимо хочется спать.
Слишком резкое движение отозвалось тупой болью в теле, особенно в некоторых его частях. Юноша охнул, чувствуя, что сон моментально слетает, и как-то рывком вспоминая всё, что случилось накануне.
Кошмар, караул и ой-ёй-ёй!
Дик натянул одеяло на голову посильнее, решив, что не вылезет наружу, пока не умрёт прямо здесь. Вряд ли ждать придётся долго, он же сейчас просто сгорит от стыда и собственного позора, превратится в пепел, испортит эру Рокэ постель… кажется, это оставалось единственной доступной местью.
- Хватит прятаться, - раздался снаружи насмешливый голос, и одеяло было бесцеремонно сдёрнуто у Дика с головы.
Юноша на мгновение встретился взглядом с неожиданно весёлыми глазами Ворона и тут же опустил голову. Попробовал осторожно сесть, подтянув несчастное одеяло к самому горлу. Было довольно неприятно, но переносимо. Лучше, чем в детстве, после первого дня, проведённого в седле, но заметно хуже, чем обычно.
- Ну что, юноша, будете рассказывать сейчас, или после завтрака? – Ворон непринуждённо развалился на стуле рядом с кроватью, созерцая несчастного оруженосца со странной смесью иронии, любопытства, раздражения и… Дик, бросивший украдкой взгляд из-под ресниц, решил, что весёлая нежность во взгляде эра ему явно примерещилась, и снова опустил взгляд, пробормотав что-то неразборчивое.
- Очень понятно, - фыркнул Алва. – Что ж, попробуем по-другому. Итак, юноша, чем вы на самом деле собирались меня вчера употчевать, и в честь какого радостного события? Насколько я помню, в ближайшее время никаких традиционных празднеств Люди Чести не устраивают, да и Дней Рождения, к которым бы можно было сделать такой роскошный подарок, я что-то не припомню. Ну же, сделайте милость, удовлетворите моё любопытство.
От этого насмешливого тона у Дика почему-то защипало в носу. Он совсем по-детски шмыгнул и, глядя в сторону и с трудом выталкивая слова, попытался объяснить. Потому что ведь это же неправильно, ну эр Рокэ, ну правда ведь совсем неправильно, чтобы Катарину и остальных Людей Чести вот так, они же не виноваты, что Дорак их ненавидит, ведь они делают только то, что должны, ради всеобщего блага, ну не смейтесь же, эр Рокэ, это не смешно, это же так всё совершенно несправедливо, а вы только издеваетесь над всеми, и над Катари тоже, вот зачем вы так, а она такая несчастная, и как вы только могли, и что после этого оставалось делать, если кардинал принял такое решение, хотя никто не виноват, кроме самого Дика, который вообще ничего уже не понимает, и не может сделать правильно, и зачем только вы в день Святого Фабиана всё это устроили, если бы не это, и не Катари, то и не стал бы Дик слушать эра Августа, который, конечно, прав, но всё-таки не совсем, даже совсем не прав, а просто пытается спасти всех, кого может…
Дик остановился, тяжело дыша, чувствуя, что почти захлебнулся словами, как водой.
- И тогда ты взял у старого ызарга это, чтоб его к кошкам, кольцо и побежал меня травить, - закончил за него Ворон и… вдруг захохотал.
Дик непонимающе заморгал, смотря, как со вкусом, запрокинув голову и откинувшись на спинку стула, от всей души смеётся его эр.
- Дорого бы я дал за то, чтобы узнать, как всё-таки в этом колечке оказалось не то зелье, - отсмеявшись, заявил Ворон и встал.
Дик поёжился, наблюдая за ним исподлобья и чувствуя предательский холодок в животе от мысли, что же теперь решит его эр. Потому что хотя яд и оказался не ядом, но дела это ничуть не меняло, предательство оставалось предательством, а позор – позором. Дик нервно прикусил губу, стараясь заранее собраться с духом, чтобы выслушать и принять всё, что эр Рокэ решит сделать, и чувствуя, что получается из рук вон плохо. Было страшно, противно от собственного страха, а ещё почему-то очень-очень горько. Так горько, что сводило во рту.
Между тем Ворон несколько мгновений пристально рассматривал смятённого оруженосца, словно что-то взвешивая про себя, а потом шагнул к кровати.
- Ну что ж, ситуацию я понял. Теперь по поводу того, что тебе за это будет, - Рокэ сделал многозначительную паузу.
Дик заставил себя вскинуть голову и посмотреть ему в глаза.
- Вы меня убьёте?
Ворон ещё мгновение помолчал, потом вдруг проказливо усмехнулся.
- Именно так, юноша, - и, наклонившись к самому уху Дика, шёпотом пояснил. – Залюблю до смерти.
- Не надо! – слабо пискнул тот, от крепкой хватки Ворона мгновенно вспомнив, что после бурной ночи у него там… и там… и вообще везде довольно таки болит.
- Успокойся, - Рокэ на секунду отпустил Дика, чтобы скинуть рубашку, и понимающе хмыкнул. – Я примерно представляю твоё состояние. Это нестрашно - в конце концов, есть же разные способы… - он хищно многообещающе улыбнулся.
К своему огромному стыду, Дик вынужден был признать, что эта улыбка действительно успокаивает и разжигает в нём немалый… энтузиазм.
Август был доволен и счастлив. Ещё бы! Вот уже несколько часов, как не должно существовать на свете его главной головной боли. Теперь-то за разрушение Талига можно браться всерьёз. Старый больной человек, мурлыкая себе под нос весёлую, чуточку непристойную песенку, вытащил из шкатулки очередное кольцо и полез в ящик за секретной коробочкой. После этого глупого мальчишки, Окделла, там должно остаться ещё четыре гранулы. Мало, конечно, пора пополнить запас. Да и поставщик должен вот-вот появиться.
Август взял коробочку, открыл… Весёлый мотивчик оборвался на высокой ноте.
Что-то было не так.
Странно, он ведь не разучился считать? Гранул должно быть четыре, не больше, не меньше. Тогда почему же их шесть?
Недоброе предчувствие закралось в сердце старого больного человека, заставив его и вправду дёрнуться. Впервые за пару десятков лет.
- Не может быть…
Август ещё раз пересчитал белые шарики, по пальцам. Шесть.
Откуда взялось два лишних? Они должны были находиться в кольце Окделла. То есть уже не в кольце, ну да неважно. Если же их в кольце не было, то что там тогда было? Август точно помнил, что заправлял украшение лично, из коробочки…
Из коробочки…
Охнув и почувствовав, как сердце ёкнуло ещё раз, старый больной человек выдвинул ящик до конца и уставился на ещё одну коробочку, очень похожую на первую и с точно такими же на вид гранулами. Которые предназначались для свиданий с особо темпераментными дамами, и которых должно быть ровным счётом десять. Должно, но было восемь.
Август сглотнул и аккуратно поставил предательниц на стол, одну рядом с другой. Как они могли позволить себя перепутать?!
Ответ на этот вопрос так и не пришёл. Вместо ответа в комнату сначала ворвался шум голосов и топота подкованных сапог, а вслед за ним – тот, которого старый больной человек не хотел бы видеть никогда в жизни.
Этот мерзавец, возмутительно живой, беззастенчиво здоровый, с отвратительно довольной рожей, стоял в дверях, поигрывая пистолетом.
- Приветствую, господин Штанцлер, - протянул Ворон и улыбнулся.
Август попытался улыбнуться в ответ. Он ещё не знал, что на этот раз вывернуться ему не удастся… |