Робер опять не спал. В последнее время это стало печальной нормой, и ничего поделать не удавалось. Повелитель Молний всю ночь думал. Об Альдо, который из близкого друга и блистательного, хоть и бедного принца превращался невесть во что. О Ричарде, который тоже превращался, следом за Альдо. О том, что он, дурак, совершенно не знает, как это прекратить. Об Алве в Багерлее, о беспорядках в столице, о…
В общем, тем для размышлений было больше, чем достаточно, что совсем не радовало, даже наоборот. Робер вздохнул, налил себе ещё вина, протянул Клементу очередной кусочек сыра и продолжил думать. Разобранная кровать манила, веки наливались тяжестью, но Повелитель Молний знал, что ложиться бесполезно – уснуть всё равно получится, в лучшем случае, к утру.
Эпинэ глотнул вина, поморщился и протянул руку, чтобы поставить бокал на стол. И замер. Потому что место на столе было уже занято.
«Ну вот. Доразмышлялся до белой горячки, - меланхолично решил Робер, ещё раз взглянул и поправил сам себя. – До чёрно-красной горячки»
Горячка вздохнула, почесала когтистой лапой за торчащим ухом и моргнула. Вообще, это была очень даже милая горячка, Робер предполагал, что его бредовые видения должны быть пострашнее. А так – ну существо, упитанный мохнатый шар на четырёх толстеньких лапках, с большими, чистыми и печальными глазами. Даже захотелось погладить бедняжку, чтобы утешить. Единственное, что остановило Робера от этого действия – Клемент мог не понять.
- Ну, здравствуй, - тихонько пробормотал Повелитель Молний и отсалютовал существу бокалом.
- Здравствуй, - ответило существо и смущённо улыбнулось.
Эпинэ едва не подавился, потому что пасть милого создания усеивали такие клыки, что испугали бы и медведя.
- И кто же ты? – спросил Робер, чуть отдышавшись.
Разговаривать с собственной горячкой было, конечно, сумасшествием, но ему уже становилось всё равно.
- Я – твоя совесть, - вздохнуло существо. – Мне надо с тобой поговорить.
- О чём? – Робер даже глазом не моргнул.
В конце концов, это же бред. А в бреду бывает всё. Даже совесть. Его личная.
- Я устала тебя грызть, - заявило существо и снова почесало за ухом. – Не могу больше смотреть, как ты мучаешься. Представляешь, - глаза совести стали совсем печальными и влажно заблестели. – Я из-за этого уже начинаю сама себя кусать. Вот, - с этими словами существо укусило себя за лапу и тут же тихо взвыло, тряся пострадавшей конечностью.
Робер ощутил проблеск интереса. Нет, он, конечно, ни на мгновение не поверил в реальность своих видений, но, глядя на устрашающие клыки, невольно согласился, что спать, когда тебя кусает этакая страсть, действительно не может получиться.
- И что теперь? – спросил Эпинэ, всё-таки протягивая руку и почёсывая совесть за ушком.
Совесть заурчала. Клемент скосил глаз, но больше никак не отреагировал. Странно.
- Даже не знаю. Перестать я не могу. Сам видишь, какие ты мне зубы отрастил – теперь обязательно надо что-то грызть, а то чешутся заразы, - пожаловалась совесть. – Так зудят, что мочи нет.
Помолчали. Робер продолжал тихонько пить и подбрасывать своим питомцам куски сыра. Клемент снова покосился на незваную конкурентку, однако опять промолчал. Клыки, наверное, впечатлили. Хотя, какие ещё клыки, крыс же не может видеть Роберов бред.
- Слушай, - вдруг оживилась совесть. – У меня есть идея. А давай, я пойду, кого-нибудь другого погрызу! А ты пока хоть выспишься…
Эпинэ задумался. Выспаться хотелось. Но посылать такое чудовище кому-нибудь постороннему… совесть внезапно дёрнулась вперёд и укусила его запястье. Робер взвыл в голос. Нет, ну не мог он натравить это!!!
- Не обращай внимания. Это уже просто рефлекс, - совесть виновато потупилась и даже присела. – Я не хотела, правда-правда. Ну хозяин, ну миленький, ну пусти, а то я опять сама себя начну грызть… - и она снова прицелилась к запястью, которое Повелитель Молний быстро сунул за спину.
Что, правда, его не спасло, и пострадавшим оказалось колено.
- А… к кому? – почти сдаваясь, спросил Робер. Почти.
- К Штанцлеру – только травиться, - оживившись, деловито затараторила совесть, - Зря время убьём, а мне потом – несварение желудка. К Альдо – бесполезно, у него такая шкура, что не прокусишь. У Катарины слишком интеллект мощный – любые укусы тут же заживляет, тоже никакого толку. У Ворона – своя, такая, что обзавидоваться, - заметив скептический взгляд Эпинэ, совесть быстро закивала. – Своя-своя. Просто она стеснительная и на людях не даст себя заметить ни в жизнь. Но работает что твоя артель. Окделл… у него тоже своя, но маленькая и глупая, кусает вечно то не туда, то не с той силой, дурочка. Вся в хозяина.
- Вот и устроила бы мастер-класс, - пробурчал Робер.
Совесть задумалась. Опять почесала себе за ухом и нос. Чихнула.
- Ну, я педагогику не изучала, - протянула она. – Институтов не заканчивала. Но попробовать можно. Что ж, решено, пойду я. А ты, хозяин, ложись-ка баиньки. Давно пора.
С тихим хлопком совесть исчезла. Робер посмотрел на постель, послушно разделся и лёг. И тут же почувствовал, как начинают слипаться глаза. Никакие мысли его больше не беспокоили, и Эпинэ сладко заснул до позднего утра, улыбаясь во сне, как невинный младенец. В отсутствие совести спать было на удивление приятно.
А вот Ричард глубоким и спокойным сном похвастаться не мог. Нет, заснул-то он нормально, хотя и позудели немного неприятные мысли, однако слабо и не сильно беспокойно. Но посреди ночи герцог Окделл подскочил на кровати чуть не до потолка, громко ойкнув. Упал обратно, поёрзал, снова забрался под одеяло.
«На чьей постели спишь, поросёнок!» - пришла пронзительная мысль, сопровождаемая странным чувством, будто его укусили. Да не куда-то там, а прямо в душу.
«На… на эра Рокэ» - неуверенно ответил Дик сам себе.
«А почему ты на ней спишь? - странные мысли и не думали исчезать, а только размножались, при чём ударными темпами, кролики могли передохнуть от зависти, и каждая сопровождалась душевным укусом. – А он, между прочим, сидит в Багерлее. По твоей вине!»
«Вовсе и не по моей. Он сам во всём виноват!» - привычно возразил себе Дик и натянул одеяло на голову.
Штатная отговорка не помогла. Невидимые зубы вцепились в него так, что Ричард взвыл и свалился с кровати.
«В чём это он виноват? В том, что не убил тебя, придурка, как ты заслуживал? Отпустил от греха подальше, даже денег и документы в дорогу собрал! Это после того, что ты сделал! А ты, а ты, а ты что теперь творишь?! Кстати, о том, что ты тогда сделал, мы тоже побеседуем, ночь у нас только начинается»
Дикон в голос застонал и полез под кровать. Стоит ли говорить, что это его не спасло?..
На следующий день Повелитель Молний, Робер Эпинэ выглядел бодрым и свежим, словно майская роза. Энергия прямо хлестала из него, так, что Альдо невольно попятился от этого фонтана сил и даже согласился на пару дурацких приказов по защите граждан Раканы, как будто до этого сейчас было дело! На робкий вопрос анакса о том, что же случилось такого замечательного с его первым маршалом, Робер только небрежно пожал плечами и ослепительно, по-Алвовски улыбнулся:
- Выспался.
Зато Дик явился во дворец весь какой-то помятый, бледный и с отчётливыми кругами под глазами. Почти всё время молчал, вздыхал и даже никак не отреагировал на подначки Валентина Придда, словно и не слышал.
Ричард, конечно, слышал, но после нынешней ночи эти мелкие уколы казались ему не страшнее щекотки. Он тенью ходил за Альдо, надеясь хоть немного заразиться от друга солнечным сиянием истинного Ракана и молясь про себя, чтобы нынешняя ночь была последней из таких ужасных ночей.
Между тем, до суда над проклятым Вороном оставалось чуть больше недели.
День прошёл, в общем, нормально. Неприятные мысли если и зудели, то не сильнее обычного. А Альдо вдохновлял своим примером, заставляя Дика сладко вздыхать от видений светлого будущего, для которого только и надо… да, надо. При воспоминании о грядущем суде странное чувство укусов в душу становилось сильнее и знакомее, Дик поклясться был готов, что когда-то уже испытывал подобное, и не раз, вот только никак не мог идентифицировать, что же это такое было. Мешало присутствие анакса.
Но, так или иначе, день прошёл относительно спокойно, и Ричард возвратился в особняк в приподнятом настроении, предвкушая спокойную ночь. Поужинал, выпил вина, задул свечи, улёгся и уже начал было засыпать…
На этот раз падать с кровати Дик не стал. И выть в голос тоже. Он просто тихо съежился под одеялом, обхватив руками голову и начал раскачиваться туда-сюда.
Они вернулись. И мысли, и тоскливое, выматывающее ощущение того, что тебя внутри будто выгрызают, и чувство собственной беспомощности и ничтожности. Это было просто невыносимо! А ещё перед глазами стояло лицо эра Рокэ, который привычно усмехался и, кажется, снова говорил гадости, а глаза у него при этом были такие, что Дик чуть опять не полез под кровать. Удержало его только то, что предыдущий опыт явно свидетельствовал: не поможет. Вместо этого Ричард кое-кок сполз с постели и поплёлся к шкафу, где точно должны были быть бутылки три вина. Оставалось надеяться, что это средство послужит необходимым лекарством.
«Начинающий пьяница!» - тут же закрутилась с бешеной скоростью противная мысль.
Дик сжал зубы и взялся за бутылку. Однако руки тряслись, пальцы плохо слушались, и от неловкого движения бутылки грянулись об пол, разбившись со злорадным, как показалось, звоном. Дик сел там, где стоял, и снова стиснул ладонями виски.
А потом всё закончилось. Вдруг. Внезапно. Юноша тихонько выдохнул, зажмурился. Мысли не возвращались. Ричард глубоко, прерывисто вздохнул и открыл глаза. Потом закрыл. Потом снова открыл, пытаясь понять, как же это может быть, что он ни капельки не пил, а всякая гадость мерещиться всё равно начала.
Во-первых, там была чёрно-красная мохнатая пузатенькая зверушка на коротких когтистых лапках с большими грустными глазами. Даже где-то милая, будь Дик ребёнком, может, даже захотел бы поиграть. Ещё была какая-то жуткая склизкая дрянь, чешуйчатая, с тремя головами и мерзкими мордами, а ещё с длинными мохнатыми щупальцами. А между ними стояло нечто, больше всего похожее на песочные часы из двух пушистых-препушистых, розовых-прерозовых шаров. У нижнего шара было две ноги, у верхнего – две руки, а ещё большие висячие уши, умильная мордочка и огромные голубые-преголубые глаза с длинными загнутыми ресницами. Ах да, ещё там был большой бант фамильных окделловских цветов, который удерживал копну золотистых кудряшек.
Дик медленно переводил взгляд с одного нелепого видения на другое, а потом икнул. Розовое существо посмотрело на него с кротким проникновением святого и застенчиво взмахнуло длинными ресницами.
- Вы что такое? – наконец, смог выдавить из себя Ричард, осторожно отползая к стеночке.
Видения, они, конечно, того. Бесплотные, в смысле. Но лучше всё равно держаться подальше.
- Не что, а кто, - наставительно поправил красно-чёрный зверёк. – Это, например, твои самолюбование, снобизм и эгоизм, единые в трёх мордах, так сказать, - и ткнул в жуткую склизкую тварь.
Ричард опять икнул и уставился на чудовище.
- Неправда, - слабым голосом прошептал он, сглатывая.
На теле твари проклюнулась ещё одна голова.
- О, а вот и нежелание признавать свои недостатки вылезло, - флегматично констатировал чёрно-красный зверёк. – Растём на глазах.
- А я, - тоненьким, мелодичным голоском произнесло розовое создание и снова взмахнуло ресницами. – Твоя совесть.
- Так это ты!.. – Дик аж задохнулся от возмущения, наконец-то вспомнив, как назывались все те милые переживания, обрушившиеся на него со вчерашней ночи.
- Она, она, - прошипела чешуйчатая тварь и протянула к Дику щупальца. – Только и думает, как бы тебе жизнь испортить.
Юноша попробовал было увернуться – уж больно неприятно выглядело, но от прикосновения мохнатых щупалец ему вдруг стало намного лучше. А ещё взметнулось страшное возмущение. Как это вообще называть, приходит какая-то там совесть и не даёт спать Повелителю Скал, да ещё из-за чего?! Из-за каких-то там простолюдинов, и Рокэ Алвы, который вообще гад, мерзавец и…
- Не лезь к нему!!! – внезапно взвизгнула совесть, так, что у Ричарда заложило уши, а щупальца отдёрнулись, видимо, от неожиданности.
- А что ты сделаешь? – прошипела тварь и снова потянулась к Дику, который в последний момент всё-таки отодвинулся, заставив щупальца раздражённо задёргаться. – Только и можешь, что грызть, а больше ничего полезного. Хозяин, тебе надо, чтоб тебя грызли?
Дик неопределённо промычал, потому что ему этого действительно было ну совсем даже и не надо, но озвучить это вслух что-то не давало. Что именно, он и сам не мог понять. Возможно, смутное ощущение, что отказаться от совести совсем – как-то это не того… неправильно. Недостойно Человека Чести, вот. Однако его мычание чешуйчатая тварь истолковала вполне однозначно.
- Видишь, ему не надо. Так что иди отсюда… блондинка! А тебя, - она обратилась к чёрно-красному зверю, - сюда вообще никто не звал и…
Договорить чудище не успело. Глаза диковой совести стали совсем уж огромными. Во всю мордашку, ресницы затрепетали, набухая от слёз, а потом она издала низкий утробный рёв, которому позавидовал бы и матёрый секач, и бросилась на врага. Чёрно-красный зверь последовал за ней. Через мгновение на ковре образовался рычащий и шипящий ком, из которого вылетали то ошмётки чешуи, то тёмная шерсть, то золотистые клочья волос, а больше ничего нельзя было разобрать.
Дик тупо смотрел на драку, понимая, что что-то должен сейчас, ну вот немедленно сделать, что он не имеет права сидеть в стороне, но даже приблизительно не представляя, как именно следует поступить. Наконец, зажмурившись, он сунул руку прямо в рычащий ком, схватил первое, что подвернулось, и выдернул, как репку с грядки.
К его тайному огорчению и ещё более тайному облегчению, в руках Дика оказалась его весьма потрёпанная и всклокоченная совесть. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом совесть громко всхлипнула и прижалась к нему, крупно дрожа. Ричард машинально погладил щекотный розовый пух и поправил сбившийся бант.
- Меня! Видишь, он выбрал меня! – прогундосила совесть, цепляясь Ричарду за шею.
Он хотел было сказать, что никого не выбирал и даже открыл для этого рот… но потом закрыл, так и не издав ни звука. Почему-то.
Чешуйчатая тварь гневно зашипела, однако больше щупалец не тянула.
- Ничего… ещё посмотрим, насколько его хватит, - пригрозила она на прощанье и исчезла.
Совесть только счастливо вздохнула и прижалась к Ричарду поплотнее, умильно глядя своими невозможно голубыми глазами.
- И что теперь? – осторожно спросил Дик.
У него было нехорошее предчувствие, что эта идиллия не продлится долго.
- Теперь? – совесть кротко опустила свои пушистые ресницы. – Я буду изо всех–изо всех–изо всех сил для тебя работать, - и она широко улыбнулась.
Слуга, случайно проходивший мимо двери в спальню Повелителя Скал, аж присел от донёсшегося оттуда отчаянного вопля, а потом поспешил исчезнуть. Ну его, связываться с этим ненормальным…
- Какая-то ты помятая… - осторожно заметил Робер утром, когда его гуляющая совесть изволила вернуться.
Та только махнула хвостом, мол, всё в порядке, и принялась за свои прямые обязанности, что тут же заставило Эпинэ позабыть о своих бредовых видениях и вспомнить о государственных проблемах. Его совесть старалась во всю. А про себя думала о том, что, как ни крути, а вдвоём они этого трёх… уже четырёхглавого монстра не одолели ли бы. Значит, там был кто-то ещё. Кто-то с переливчато-синими перьями и насмешливыми чёрными глазами…
Давным-давно, в бытность свою беспечным маркизом Эр-При, ещё до смерти семьи и провала восстания, Робер, помнится, совершенно не интересовался театром. Да и потом, в общем, тоже не интересовался – до театров ли с такой-то жизнью?! Зря, оказывается. Театр – это очень весело, оказывается. По крайней мере, когда ставят такой бредовый фарс. Правда, в бочке мёда, как всегда, выискалась своя ложка дёгтя – Эпинэ тоже включен в актёрский состав.
Робер тихо незаметно вздохнул и встретился взглядом с Вороном, который откровенно упивался происходящим. Ну да кто бы стал удивляться. Интересно, Альдо понимает, что выставляет их всех на посмешище?
Повелитель Молний незаметно поёрзал на стуле, стараясь устроиться поудобнее. Сегодня совесть была особенно зла и грызла поясницу уже который час, не переставая. Впрочем, может, это была и не совесть, а банальная простуда – накануне Робер от души пробежался под ледяным дождём, а потом ещё сидел на сквозняке. Думать так было унизительно, не дед же он столетний, а мужчина в самом расцвете сил, поэтому приятней было свалить вину на совесть. Правда, сделать это окончательно совесть так и не дала.
- Хозяин Круга, Повелитель Скал, - Альдо старался говорить величественно и спокойно, только удавалось ему это с явным скрипом. - Готов ли твой Дом сказать свое Слово?
Робер почувствовал, как замирает в груди. Дикон, Дикон, что ж ты сейчас сотворишь, глупый, наивный мальчишка? Одна надежда на твою совесть, которая, как стало известно из достоверных источников, блондинка.
- Дом Скал готов, - после напряжённой паузы ответил Ричард, медленно, словно через силу, а ещё как будто не сразу поняв вопрос.
Хотя, может, действительно, не сразу поняв. Выглядел Дик просто отвратительно – осунувшийся, с залёгшими под глазами чёрными кругами и весь какой-то нервный. Робер очень хотел надеяться, что это следствие именно того, о чём он думал.
А судьи выносили свои приговоры, пока, наконец…
- Слово главе Дома! Ричард, сын Эгмонта, мы ждем.
Тихо. Тихо-тихо. Дик молчал, только побелел, куда там мелованной бумаге.
- Ричард, сын Эгмонта, мы ждем! – взгляд Альдо метал молнии не хуже заправского Эпинэ.
Дик молчал, только покраснел, как помидор и, кажется, даже не дышал.
- Ричард, сын Эгмонта…
- Ннневиновен-да-хватит-ужеее!!! – голос Дика сорвался в вой, такой, что стёкла зазвенели, когда Повелитель Скал резко откинулся назад и с оглушительным грохотом рухнул вместе с креслом.
Робер опомнился первым, бросившись к мальчишке. Но замер, не добежав, ошарашено созерцая открывшуюся картину.
Дик лежал, широко раскинув руки, и над его лицом в весёлом хороводе кружились большие жёлтые звёздочки разных размеров. На груди Повелителя Скал восседала его, Робера Эпинэ, совесть (проклятье, значит поясница всё-таки простужена) с видом гордой мамочки, первый раз выведшей любимую дочку, ненаглядное сокровище, в свет. Рядом расположилось нечто розовое, блондинисто-голубоглазое, Альдо, если бы увидел, помер бы от зависти. Нечто смотрело на Робера чистым восторженным взором, вцепившись зубами… хм, да, весьма уже немаленькими зубами, похоже… Дику в грудь. А рядом с Ричардом так же неподвижно, свесив языки из четырёх пастей, валялось что-то чешуйчатое и весьма неаппетитное, на склизкой тушке которого гордо воздвигся ОН.
Его можно было бы назвать вороном, если бы клюв не усеивали акулоподобные клыки, и если бы не огромный, роскошный переливающийся всеми оттенками синего павлиний хвост. Он величественно топнул по поверженной мерзости лапой, торжественно качнул хвостом и слегка поклонился Эпинэ, приветствуя. Чёрные глаза смотрели со знакомой ехидцей, в уголках клюва притаилась насмешливая улыбка. Робер тоже едва заметно склонил голову в ответ.
Потом всё исчезло, бедняга Дикон слабо застонал и пошевелился. Повелитель Молний с облегчением выдохнул и помог другу сесть. А сам бросил украдкой взгляд на Алву. Тот стоял с самым независимым и безразличным видом, глядя будто бы в потолок, но при этом явно на Ричарда. Как это ему удавалось, Робер не понял, но что удавалось – факт. Эпинэ усмехнулся про себя и незаметно показал Ворону большой палец. Рокэевская совесть, судя по всему, сработала выше всяких похвал, ну да чего ещё было ждать. Алва ответил безмятежным взглядом невинного младенца и усмехнулся самыми кончиками губ.
- Герцог Окделл, - голос Альдо дрожал от ярости. – Повторите ваш приговор.
Дик моргнул, немного затравлено огляделся, посмотрел на Ворона, сглотнул, открыл рот и снова закрыл.
«Если передумаешь, ещё больнее укушу» - как всегда простодушно сообщила его совесть.
И поправила бант, умильно хлопнув ресницами. Тоже как всегда, Ричард уже почти привык.
- Невиновен, - слабым голосом повторил Повелитель Скал, чуть-чуть подумал и удрал в обморок.
Альдо позеленел. Робер улыбнулся. Ворон начал насвистывать какую-то фривольную мелодию. Кажется, хоть что-то в их сумасшедшем королевстве начало налаживаться. |