«…вот так и вышло, что Первый Маршал Талига, Рокэ Алва посетил Надор, несмотря на все противоречащие этому условности и приличия…».
Отец Герман остановился и ещё раз перечитал последние строчки. Звучало как-то… хм… слишком сложно. Или наоборот, недостаточно торжественно? Его будущий труд должен был стать шедевром, единственным и неповторим в своём роде исследованием жизни Повелителей, но пока дело продвигалось с трудом. Не хватало фактов, не хватало знания об истинной подоплёке некоторых событий недавнего прошлого, вот и не удавалось стройно связать разрозненные сведения. Да и само изложение... Исторические справки составлять намного легче! Возможно, зря он решил отказаться от привычного стиля ради коварного соблазна создать художественный текст, который был бы интересен любому грамотному человеку, а не только учёным мужам?
Нет, прочь сомнения! Он не отступит от своего решения и закончит свой труд во что бы то ни стало!
За окном сгущались густо-синие сумерки, в комнате стало совсем темно, слабый свет почти не разгонял скопившийся по углам полумрак.
Потянуло холодом. И то сказать, осень, а топили пока что кое-как. Отец Герман поёжился и взял со стула махровый халат, верой и правдой служивший ему не первую зиму. Закутался и снова сел за стол.
Итак, что же там произошло, в Надорском замке? Да и вообще, зачем бы Первому Маршалу туда ехать? Первый Маршал, конечно, непредсказуем, как стихия его Дома, но всё же… или оставить это на потом? Ведь куда интереснее последствия сей странной поездки. Внешне, конечно, почти ничего не изменилось, но… Но.
Холод становился всё сильнее, халат уже не помогал. За окном выл ветер, и скрежетали по стеклу ветки деревьев. Или не ветки? Деревья не так уж и близко к дому высажены.
Отец Герман нахмурился и поднял голову. И едва не закричал, увидев в вечерних сумерках ЕГО.
Существо.
Жуткую тварь, мохнатое лесное чудище с горящими алым глазами и клыками, чья белизна болезненно выделялась в осенних сумерках.
Если бы Отец Герман мог закричать, он бы закричал, но горло сдавило, а из лёгких словно выпустили весь воздух.
- Ты-ы-ы… - скорбный потусторонний стон проник из-за стекла. – Впусти-и-и меня. Назови моё имя и впусти-и-и.
Имя? Впустить? А если не впускать, эта тварь не вломится? Спасительная мысль вывела из оцепенения, Отец Герман сглотнул и, наконец, выдохнул. Перед лицом заклубилось белёсое облачко пара.
Имя. Впустить. Это было знакомо, очень знакомо.
- Выходец? – потрясённо выдохнул Отец Герман, чувствуя одновременно облегчение и внезапную слабость.
Итак, оно всё-таки не войдёт. Выходцы не могут войти в дом без приглашения. Но встретиться вот так, лицом к лицу, с нелепой сказкой… с вымыслом…
Отец Герман дрожащей рукой утёр пот со лба и попытался припомнить всё, что знал об этих созданиях. Выходцы приходят за теми, кто их убил. Но он никого не убивал! Даже котят никогда в жизни не топил, что уж говорить о таком монстре?! Нет, охота – развлечение не для него. И, кстати, что это за создание? Не то, чтобы Отец Герман сильно разбирался в зоологии, но что подобное… гм… животное не известно ни одному учёному мужу – был уверен безо всяких сомнений. И вообще, говорящих животных не бывает!
- Ты что такое? – шёпотом спросил Отец Герман, на всякий случай всё-таки отодвигаясь от окна и думая о том, что надо зажечь больше света.
Но для этого следовало встать и, главное, повернуться спиной к незваному гостю. Нет уж, ни за что!
- Ты-ы-ы… - снова прогудела тварь, и в её голосе отчётливо зазвучал гнев. – Что ты пишешь?! Ты убил меня в первых же строках, презренная тварь, не желающая признавать законы этого мира!
- Я пишу… - Отец Герман невольно бросил мгновенный взгляд на свой труд и тут же снова посмотрел в окно. – Я никого не убивал. Пока. Да и не собирался, ангст меня изрядно утомил, вот флафф и романс…
И тут Отца Германа настигло озарение, которое действительно было похоже на вспышку молнии. Он замер, уставившись на пришельца выпученными глазами.
- Обосн… - тварь радостно встрепенулась, но Отец Герман успел вовремя зажать себе рот рукой, заставив незваного гостя разочарованно заворчать.
- Твою мать! – от души припечатал Отец Герман, с новым чувством разглядывая зверя. – Так вот ты какой, северный олень!
- Ты-ы-ы… убил меня-я-я, - снова простонали из-за окна, но это уже не пугало.
- И ещё добью, - подтвердил Отец Герман, злорадно ухмыляясь. – А то ишь, повадился ходить! То тебе не так, это не этак, то ты не ешь, от этого нос воротишь, Рокэ тебе не Рокэ, Дик не Дик, Мирабелла не Мирабелла! А вот, получи. Гуляй теперь сдохшим и где-нибудь в другом месте. Пшёл вон!
Тварь заскрежетала зубами и вздыбила шерсть, однако пройти туда, куда не звали, не могла. Но и смириться с этим она не желала тоже. Сверкающие когти яростно и с мерзким скрежетом царапали железный подоконник, зубы клацали, глаза пылали адским пламенем…
Громкий звук поворачивающегося в замке ключа и раздавшиеся через пару мгновений бодрые голоса ворвались в комнату, словно свежий ветер. Тварь за окном ещё раз взвыла и растаяла, словно её и не было. Отец Герман, в миру – Машенька Демидова, студентка, фанатка, фикрайтерша и просто красавица, поспешно щёлкнула по кнопке «Save», закрыла документ и поспешила в коридор, чтобы взять у родителей тяжёлые сумки с вкусной курочкой гриль, овощами и большим тортом на завтрашний папин День Рождения.
А запланированную сцену первого поцелуя герцога Окделла и герцога Алвы она придумает потом.
Одно Машенька знала точно – в этой самой сцене нет и не будет места мерзкому, противному, вечно голодному Обосную. Чтоб ему на том свете икалось! |