- Граф Васспард, - Колиньяр кланяется первым, опускает глаза. С чего бы?
- Граф Сабве, - любопытно, что будет, если в ответ на небрежный поклон просто кивнуть, пренебрегая правилами приличия? Будет ли это воспринято как сокращение расстояния?
Будет.
Теперь Колиньяр смотрит изучающе. В Лаик он иногда смотрел так же, но Валентин этого, разумеется, не замечал. Что такое Эстебан Колиньяр, граф Сабве, по сравнению с Валентином Приддом, графом Васспард. Герцог Окделл ничтоже сумняшеся сказал бы, что Колиньяр навозник - что "по сравнению", что без всяких сравнений. Но у герцога Окделла, пожалуй, полно других забот - а вскоре станет еще больше.
- Вас только и можно случайно встретить на улице. Вас совсем не интересуют обычные развлечения, граф Васспард? - Колиньяр усмехается, едва заметно, как будто предлагая не обращать внимания на выражение его лица и вежливо ответить на вежливый вопрос.
- Обычные? - Валентин с детства умеет говорить таким тоном, что собеседник должен мгновенно почувствовать себя невежей, ляпнувшим непростительную глупость.
- Петушиные бои, кости, карты, - тон подействовал, Колиньяр обиделся и говорит отрывисто, почти грубо. Валентин наклоняет голову к плечу и думает о бабочках, наколотых на булавки.
- Не интересуют, - подтверждает он и слегка прищуривается, обозначая заинтересованность, позволяя бабочке взмахнуть крыльями еще раз или два.
- А как насчет необычных? - так немного нужно, чтобы собеседник решил, что держит нить беседы в руках и может натянуть ее сколь угодно туго. Совсем чуть-чуть заинтересованности.
- Необычных? - а теперь интонация совсем другая, еще две доли интереса и пол-доли скрытого волнения. Разумеется, скрытого, граф Васспард - не следует облегчать графу Сабве задачу.
- Насколько мне известно, - Колиньяр улыбается так, будто собирается сказать скабрезность, - некоторые члены вашей семьи...
А вот это он зря. Валентин улыбается тоже - спокойно и равнодушно. И несколько секунд с удовлетворением наблюдает, как улыбку Эстебана сменяет мгновенная растерянность.
- Если вы закончите фразу так, как собирались, граф Сабве, то продолжать беседу мы будем в Нохе. Если это входит в ваши планы, не смею вам препятствовать.
- Я готов сменить тему, если мы продолжим беседу где-нибудь в другом месте, - у Эстебана темные глаза и густые ресницы. Когда он моргает, кажется, что это бабочка разворачивает крылья, демонстрируя никому не нужные узоры. Как живая.
- Я не знаю подходящих мест, - ну что же вы, граф Сабве, нужно лучше скрывать свои чувства. Мгновенная вспышка торжества под ресницами кажется молнией. Интересно, думает граф Васспард, он жалеет, что глаза у него не синие?
- Зато я знаю, - Колиньяр готов сорваться с места, но прямой взгляд держит его не хуже булавки. - Если вы сомневаетесь...
Валентин качает головой. Он не сомневается в том, что граф Сабве предпочитает распространять слухи самостоятельно, а не с помощью сторонних наблюдателей.
- В таком случае... - Эстебан замирает, не договорив. Валентин чувствует мгновенное желание попрощаться и уйти. Слишком просто. Бабочка сама села на лист бумаги и ждет.
- Пойдемте.
Улицы Олларии покорно ложатся под ноги, извиваются, не стараясь запутать, но давая время одуматься. Ненужное, лишнее время. Молодые люди идут молча, Эстебан косится исподтишка, Валентин смотрит перед собой. Чтобы держать в поле зрения того, кто идет рядом, вовсе необязательно так сильно скашивать глаза и так старательно делать вид, будто смотришь в сторону.
На Эстебана смотреть неинтересно, и Валентин погружается в воспоминания.
- Ты предубежден, - говорит Джастин, опасно размахивая эмалевым гальтарским бокалом. Валентин ждет, что вино выплеснется и оставит багровые пятна на ковре или на одежде, но оно все не выплескивается. - Мужчины в некоторых отношениях ничем не хуже женщин. Иногда, - он жмурится на секунду, - даже лучше.
- Я тебя не осуждаю, - Валентин подтягивает колено к груди, ставит на него подбородок. Незаметно отодвигает свой бокал подальше. - Зачем ты мне это говоришь?
- Чтобы ты кое-что учел, - Джастин улыбается. Мужчины, женщины, закатные твари - неважно, кто вернул ему способность улыбаться, Валентин готов поблагодарить за это кого угодно.
- Что же? - спрашивает Валентин, продолжая разглядывать брата. Джастин светится, как не светился давно. Он приобрел новую привычку - сидеть, перекинув ногу через подлокотник кресла. Он выглядит очень взрослым и вполне счастливым.
- Если соберешься попробовать, - Джастин машет рукой, останавливая возражение, готовое сорваться с губ Валентина, - я же сказал "если", а не "когда"! Так вот, если соберешься - не пробуй с тем, кто тебе небезразличен. В любом смысле.
- Небезразличен? - растерянно переспрашивает Валентин, хмурясь. Джастин усмехается.
- Впрочем, кому я это говорю... Так или иначе, если тебе не понравится, этот человек может стать тебе неприятен. Если понравится... - на лицо Джастина будто набегает тучка. - Можешь привязаться больше нужного.
Валентин смотрит, как Джастин на мгновение сводит брови, а потом опять улыбается.
- Наверное, я и впрямь зря это говорю, - серьезно замечает Джастин. - Ты можешь пробовать с кем угодно, тебе будет совершенно все равно.
Валентин думает, что нужно спросить, к кому привязался Джастин.
Потом думает, что лучше не спрашивать. В конце концов, рано или поздно он узнает это и так. Джастин не умеет хранить тайны.
- Мы пришли, - говорит вдруг Эстебан, и Валентин понимает, что они стоят перед ярко освещенным особняком в самом сердце "веселого квартала". Генерал Рокслей несколько раз посещал этот квартал, и его оруженосец не нашел здесь ничего для себя интересного.
Граф Васспард молча кивает, предоставляя графу Сабве действовать дальше. По тому, как их встречают в особняке, становится понятно, что графа Сабве здесь знают - и любят если не его самого, то его деньги.
- Кого вам прислать? - спрашивает, улыбаясь, женщина, одетая дорого и почти не вульгарно.
- Пока никого. Пусть принесут вино и не беспокоят. Нам нужно поговорить, - Эстебан спокоен и равнодушен, хотя Валентин ожидал, что он выставит свои намерения напоказ. Теперь граф Васспард размышляет о том, не следует ли ему испытывать благодарность, но приходит к выводу, что именно этого от него и ждут.
Пока слуги, кланяясь, приносят и расставляют на низком столике вино и какие-то закуски, Валентин рассеянно стягивает перчатки, снимает плащ и оглядывает покои, в которые их проводили. Осмотр комнаты окончательно убеждает его в том, что это заведение если не лучше, то определенно не хуже того, которое предпочитает генерал Рокслей: пышность обстановки не выглядит чрезмерной и не режет глаз.
Слуги уходят, и граф Сабве, тоже успевший избавиться от верхней одежды, начинает разливать вино. Валентин чувствует, что Эстебан нервничает - и это его забавляет. Он принимает бокал, совершенно ненамеренно избегая прикосновения пальцев, и делает глоток, не дожидаясь, пока Эстебан отсалютует своим бокалом.
Разумеется, кэналлийское.
Если бы Валентин еще в детстве не научился не смеяться, когда очень хочется, он бы научился этому в Лаик.
Так или иначе, сейчас на его лице лишь одобрение - кэналлийское плохим не бывает.
Граф Сабве выпивает вино почти залпом. Граф Васспард пьет не торопясь - и равнодушно разглядывая своего визави. Ему хочется задать вопрос, который не следует задавать именно сейчас. Он задаст его позже, решает Валентин, опускает недопитый бокал на столик и подходит к Эстебану почти вплотную. Наследник Колиньяров, кажется, с трудом сдерживается, чтобы не отступить. Он ждал чего-то другого? - мимолетно удивляется Валентин, но вежливо спрашивает:
- Доводилось ли вам раньше развлекаться подобным образом?
Густые ресницы делают два взмаха, в темных глазах, обычно насмешливо прищуренных, мелькает неуверенность. Граф Васспард получает ответ на заданный вопрос, и тем сильнее его интересует незаданный.
Он аккуратно вынимает бокал из пальцев Эстебана, ставит на край стола и несколько секунд внимательно рассматривает графа Сабве. Тот, наконец, разжимает губы.
- А вам?
- Я знаю, что следует делать, - отвечает Валентин, не отвечая, в сущности, на вопрос. И кладет руку на плечо Эстебану.
Его губы оказываются теплыми и твердыми, на них еще остался привкус кэналлийского, и граф Васспард целует графа Сабве серьезно и сосредоточенно, отмечая для себя разницу с тем, что он пробовал до сих пор, и собирая впечатления, чтобы обдумать их после. Эстебан наконец начинает отвечать на поцелуй и это добавляет происходящему интереса.
- Разденьтесь, - говорит граф Васспард, отстраняясь, и первым начинает расстегивать колет.
Он справляется быстрее и, сидя на огромной кровати, рассматривает Эстебана, который неторопливо избавляется от белья. Граф Сабве наконец-то взял себя в руки и раздевается вызывающе медленно - он знает, что хорошо сложен, и не стесняется это демонстрировать. Валентин внимательно изучает поджарое стройное тело, широкий разворот плеч - и неожиданно ловит себя на сожалении: он абсолютно уверен, что граф Сабве не протянет долго, его характер несовместим с его же претензиями - а значит, совсем скоро вся эта скульптурная красота перестанет существовать. Эта мысль завораживает Валентина, и когда Эстебан, уже полностью обнаженный, подходит к постели, Валентин медлит - и это позволяет Эстебану опрокинуть его на спину и нависнуть над ним. Они снова целуются, но теперь ситуацией управляет Колиньяр, поэтому поцелуй превращается в сражение. Несколько минут Валентин терпит ощутимые укусы и настойчивые атаки твердого языка, чувствуя, как Эстебан прижимается к нему всем телом, и как непривычно прикасается к его мужскому достоинству чужое, уже полностью напряженное. Потом он вынуждает Колиньяра прервать поцелуй, запустив руку ему в волосы и оттягивая голову назад. Секунду внимательно рассматривает лицо с полуприкрытыми глазами и уже начавшими припухать губами, а потом резко сбрасывает Колиньяра с себя и немедленно наваливается сверху. Тот не протестует, поэтому Валентин возвращается к поцелуям.
Вскоре внимательные и сосредоточенные прикосновения графа Васспарда заставляют графа Сабве сперва начать резко и шумно выдыхать воздух, потом - стонать сквозь зубы. Когда граф Васспард переворачивает его на живот, он уже не в состоянии возражать, он пытается лечь поудобнее и явно приглашающе приподнимается - так что Валентин с удовлетворением рассматривает совершенно непристойное, но эстетически прекрасное зрелище.
Флакончик с каким-то ароматизированным маслом стоит на столике рядом с кроватью, и потянувшись за ним, Валентин позволяет себе улыбнуться. Незаданный вопрос жжет губы изнутри, но задавать его еще рано.
Даже несколькими минутами позже, когда Валентин, чтобы не терять спокойствия, вспоминает основные уложения Золотого Договора, а Эстебан стонет и, кажется, вцепляется зубами в подушку, время для этого вопроса все еще не пришло.
Наконец Валентин чувствует облегчение, отстраняется, протягивает руку, чтобы помочь Эстебану тоже завершить начатое, а потом незаметно отирает ее о простыню.
Ложится рядом, но не вплотную, и смотрит на вышитый балдахин над кроватью.
Граф Сабве делает несколько глубоких вздохов и начинает успокаиваться.
Граф Васспард еле заметно улыбается и поворачивает к нему голову.
- Судя по всему, граф Сабве, - его голос звучит вежливо и равнодушно, - вы полагали, что любовник из нашей семьи - это обязательная деталь? Надеюсь, вы довольны?
Глаза Колиньяра на мгновение расширяются, и Валентин чувствует горькое удовлетворение. Он не ошибся. Но прежде, чем Эстебан находится с ответом, Валентин говорит, сухо и по-деловому:
- Кстати, меня просили вам передать - чем раньше вы завяжете ссору с герцогом Окделлом, тем лучше. А если вы опасаетесь, что в дело вмешается Первый Маршал...
Эстебан мгновенно напрягается, превращаясь в сосредоточенного заговорщика.
- Полагаю, - с короткой усмешкой перебивает он, - что жаловаться Окделл не побежит. Особенно если причиной ссоры будут его... гм... отношения с Первым Маршалом.
Валентин согласно кивает и поднимается с постели, чтобы начать одеваться.
Разумеется, герцог Окделл не пойдет жаловаться.
Однако чтобы не заметить, что за ним ходит охрана, нужно быть либо им самим - либо Эстебаном Колиньяром.
- Благодарю за сведения, - граф Сабве тоже начинает одеваться. - Нужно ли мне дополнительно подтверждать, что все происшедшее останется между нами?
- Не нужно, - качает головой граф Васспард.
Вы просто не успеете никому ничего рассказать, думает он - но говорить это вслух совершенно незачем. |