Утро было добрым почти четверть часа. По мнению Валентина Придда, это было необычно.
Поэтому когда он спустился к завтраку и все встало на свои места, Валентин испытал некоторое облегчение.
- Тяжелая ночь, невыносимая ночь, - сообщил ему гость, остановившийся на несколько дней в особняке Приддов по личной просьбе Первого Маршала. - Я глаз не сомкнул, думая о черной бездне, что ждет меня и подстерегает. Надеюсь, герцог Придд, вы хорошо спали?
- Разумеется, - пробормотал Валентин, пока слуга наливал ему шадди. - Я почти не слышал вашего плача.
- О, прошу меня простить, - Жиль Понси положил на тарелку недоеденную куриную ножку и прижал обе руки к сердцу. Валентин поморщился. - Я вспоминал свои любимые стихи, и это напомнило мне о преходящести всего, что смертно.
- Я так и понял, - Валентин потянулся за яблоком. - Смертное всегда преходяще, а преходящее смертно. Это случается как со смертным, так и с преходящим.
Понси пылко тряхнул головой в знак согласия, осыпая перхоть в тарелку. Валентин молча порадовался, что гость сидит не рядом с ним.
- Великий поэт Марио Барботта писал по этому поводу, - провозгласил Понси, снова взявшись за куриную ножку и эффектно ею размахивая: - И рухнул юный генерал, как пень подрубленный, с обрыва - но элегантно и красиво тот юный рухнул генерал!.. О, какая тоска скрывается в этих словах, тоска по хрупкой юности, благородству, чести, попранным безжалостной смертью. И все ж себя не замарал! О сила нервного надрыва! Вот рухнул юный генерал, как пень подрубленный, с обрыва...
Валентин поставил локоть на подлокотник кресла, положил подбородок на кулак и внимательно посмотрел на Понси. За последние три дня, пока Понси ждал появления в столице Робера Эпине, чтобы передать тому важный пакет, Валентин уже услышал больше стихов Барботты, чем за всю прошедшую жизнь. Это окончательно убедило его в том, что мир, порождающий таких поэтов, не может являться ничем иным кроме юдоли скорбей. Полагая человеческую глупость наказанием, в эти дни Валентин много думал о том, какие грехи совершили Барботта и сам Понси, что наказание их оказалось столь суровым. Заодно Валентин вспомнил и Ричарда Окделла, но быстро выкинул его из головы - с Окделлом все было понятно. Он был сам себе наказанием за себя же.
Понси продолжил художественную декламацию, но привычному уже Валентину это не испортило аппетит. После завтрака Понси предложил провести время в библиотеке, если герцог Придд ничем не занят. Герцог Придд, как гостеприимный хозяин, согласился. К тому же герцогу Придду было интересно, есть ли в библиотеке хоть один том Барботты - он верил в способность Понси найти своего любимца даже на самой дальней полке. К сожалению, том действительно нашелся. Теперь Валентин задумался о вкусах членов семьи.
Так и получилось, что два часа часа спустя Валентин все еще сидел в библиотеке, с интересом рассматривая шнуровку на рукавах своего камзола, а Жиль Понси расхаживал вдоль книжных полок, рассуждая о неминуемой смерти всего живого и перемежая рассуждения цитатами из - разумеется - Барботты. Иногда Понси круто и резко менял тему и заявлял, что Венен и Дидерих ни в какое сравнение с Барботтой не идут. Валентин, считавший упомянутых напыщенными дураками, в отличие от Барботты, дурака пошлого, искренне с Понси соглашался. От согласия Понси расцветал и с удвоенным энтузиазмом начинал вещать о трагической судьбе и смерти. Когда он возводил очи горе, Валентин вежливо зевал. Он уже начал было думать, что его уважение к Первому Маршалу проходит нешуточное испытание с непредсказуемым результатом, когда картина окружавшего герцога Придда мира радикально изменилась.
Для начала по столу, заваленному книгами, пробежал небольшой зеленый ызырг. Дернул хвостом, соскочил со стола и куда-то умчался. Валентин вздрогнул и выпрямился в кресле.
Понси решил, что герцога Придда заинтересовали его слова, и воодушевленно повторил:
- Образ старого пня в творчестве Барботты нисколько не случаен!
- Я догадался, - рассеянно подтвердил Валентин, глядя туда, куда убежал зеленый ызарг. В углу библиотеки не было ничего необычного. Валентин недовольно сжал губы и снова перевел взгляд на свой левый рукав. На рукаве сидел еще один ызарг - тоже зеленый и не крупнее первого - и дергал кривыми передними лапами шнуровку. Валентин моргнул. Тварь посмотрела на него и тоже моргнула. Потом поморгала еще несколько раз, покрутила головой, вытаращила глаза, издала неприятный визг, подпрыгнула и исчезла.
Герцог Придд обиделся. Ему всегда казалось, что его вид не должен вызывать ужаса у окружающих. По крайней мере, у тех, которые не повелевают булыжниками.
Через мгновение Валентин понял, что о тех, которые повелевают, он вспомнил в недобрый час.
Повелитель Скал, размером чуть побольше ызарга, сидел на краю стола напротив Валентина, и с ненавистью таращился на хозяина дома. К счастью, он был хотя бы не зеленый.
- Герцог Окделл? - от неожиданности произнес Валентин.
Понси сбился со своей прочувствованной речи на полуслове и поглядел на Повелителя Волн задумчиво:
- Но он ведь пока жив. И вряд ли его можно сравнить со старым пнем!
- Да, - невозмутимо согласился Придд, - со старым - вряд ли.
Корнет Понси недоуменно нахмурил лоб, но потом его лицо озарилось пониманием:
- Конечно! Ведь он не любит Барботту, предпочитая ему Дидериха!
- А эр Рокэ говорил, - сообщил миниатюрный Повелитель Скал, мгновенно надуваясь, - что у Барботты было просто много свободного времени, которое нормальные люди тратят на общение с дамами!
Валентин открыл было рот, чтобы ответить, но тут сообразил, что Понси Окделла не видит. Поэтому просто протянул руку и, взяв какой-то том со стола, как бы случайно смахнул им Повелителя Скал.
- Проклятый Спрут! - выкрикнул Окделл и исчез, не долетев до пола.
Валентин облегченно откинулся на спинку кресла и развернул книгу на середине.
Из корешка ему на руку выполз, извиваясь, еще один зеленый ызарг, упал на колени Валентина и панически по ним заметался. Валентин вздохнул и незаметным щелчком сбил тварь с колен. Ызарг, в отличие от Повелителя Скал, не исчез, а настойчиво полез обратно, тараща в ужасе глаза и цепляясь кривыми лапками за ткань. Следом за ним забрались еще два, такого же размера, но разных оттенков зеленого. Валентин поглядел на пол, размышляя, не следует ли ждать нового появления Окделла, но на полу больше никого не было.
Зато, подняв глаза, он увидел еще одного ызарга - на плече у Понси. Ызарг был нежно-розового цвета и держал в лапе цветочек. Когда Понси, вздымая руки, принялся вновь декламировать Барботту, ызарг прижал одну лапу к сердцу, а второй, сжимающей цветок, стал жестикулировать, повторяя движения любителя поэзии.
Валентин опустил лоб на руку, чтобы избавиться от этого зрелища и не засмеяться в голос. Сидевшие у него на коленях три ызарга уставились на него. Один принял такую же позу, как сам Валентин, второй явно начал изображать Понси, а третий просто потоптался, свернулся клубочком и уснул.
Валентин переместил ладонь со лба на рот, надеясь, что смех удастся выдать за кашель.
- Ну и зверинец у вас, Придд, - заявил Окделл, который опять сидел на краю стола, болтая ногами. - Я всегда подозревал, что это ваши любимые животные. А знаете, что делал с ними эр Рокэ?..
Валентин был почти благодарен герцогу Окделлу - по крайней мере, смеяться ему расхотелось.
- И бредил я всем существом, - надрывался корнет Понси, - но страсть пришла ко мне потом! И излечившись от видений, я более не знал сомнений.
- Погодите, - Валентин поднял голову. - Это о чем?
- О душевных скорбях, господин герцог, - с энтузиазмом пояснил Понси. - Этими словами Барботта хотел сказать, что любую душевную скорбь можно излечить страстью.
- Вот как, - сказал задумчиво Валентин. Ызарги у него на коленях забеспокоились, а герцог Окделл, по-прежнему сидевший на краю стола, таращился непонимающе. Как, впрочем, и обычно. - Значит, страстью можно излечить видения?
Понси снова кивнул.
- В таком случае, - Валентин поднялся с кресла. Ызарги, возмущенно скрежеща, посыпались на пол. У Окделла на лице появилось любопытство, но Валентин аккуратно положил прямо на него тяжелый том, который все еще держал в руке. - В таком случае, господин Понси, вы можете оказать мне небольшую услугу.
Насчет страсти герцог Придд совсем не был уверен, но метод все же помог. Возможно, думал потом Валентин, зрелище в итоге оказалось достаточно отвратительным, чтобы распугать всех наблюдателей, даже герцога Окделла. |