Ночь окутала города и замки, распростерлась над морями и равнинами. Стихли звуки, померкли цвета. Снизу, из общего зала гостиницы доносился едва слышный шум засидевшихся постоятельцев.
Ричард Окделл прижался затылком к дощатой стене комнаты, которую хозяин крионской гостиницы почему-то называл лучшей, и закрыл глаза. Под закрытыми веками тотчас замерцала красная капля - даже скрытый в шкатулке, стоящей на столе, перстень Эпине был словно бы виден, он притягивал к себе все внимание, заслонял собой весь остальной мир. Ричард вновь задумался над тем, жив ли эр Рокэ. Наверняка был жив, когда герцога Окделла в закрытой карете вывозили из Олларии - иначе кэнналийцы попросту убили бы его, и хорошо, если быстро. Но что теперь?.. Яд должен был подействовать не сразу, и даже такой человек, как эр Рокэ, в конце концов, всего лишь человек - а значит, смертен...
Нет, не может быть. Ричард отчаянно помотал головой, волосы цеплялись за неровные доски стены. Эр Рокэ наверняка жив!
Голоса внизу как-то незаметно стихли, из открытого окна потянуло прохладой, для весеннего вечера слишком острой. Дикон поежился, но надевать камзол не стал. Да пусть он хоть заболеет и умрет, какая разница. Эр Рокэ не дал ему выпить вина, и теперь он должен сидеть здесь и мучиться, а ведь все могло решиться так просто!..
Под окном заржала лошадь. Дикон вздрогнул - он мог бы поклясться, что узнал Моро. Но это чепуха, Моро остался в конюшне особняка герцога Алва. Он никак не мог оказаться здесь.
Дикону показалось, что в его уши - или сразу в сознание, минуя слух - вползает едва различимый низкий шепот, не принадлежащий человеку. Он потер лоб, но шепот не исчезал - Дику даже показалось, что он различает слова, хотя повторить их он никогда бы не смог. В шепоте было что-то знакомое, он уже слышал его когда-то... Да. Это говорили камни. Тяжелые стертые булыжники, которыми был вымощен двор, пели и стонали о хрупкой человеческой жизни и о смерти, надежнее которой не было ничего - даже камни в конце концов склонялись перед нею, превращаясь в песок, в пыль, в ничто. Ричард, как завороженный, слез с кровати и подошел к окну, слушая монотонную песню камней. Оперся ладонями на подоконник и глянул вниз.
- Ричард, - вывел его из оцепенения знакомый насмешливый голос, - и долго я должен вас ждать?
Дикон вздрогнул и только теперь понял, что закрывал глаза. Он моргнул.
Эр Рокэ восседал на Моро, держа, как показалось Дику, в поводу еще одну лошадь, неопределимой в лунном свете масти. Лошадь переступала на месте, Моро стоял неподвижно и даже не всхрапывал.
- Эр Рокэ, - Дикон сбился и сглотнул, пытаясь совладать с голосом. - Вы живы?
- Прекрасный бессмысленный вопрос, юноша, и очень в вашем духе, - Алва смотрел прямо на Дика, но казалось, будто ему даже не приходится для этого запрокидывать голову. - Ну? Мы так и будем разговаривать или вы, наконец, спуститесь? У меня много дел и я не намерен провести под вашим окном всю ночь. Даже на девиц я не трачу столько времени.
- Я... - Ричард закашлялся и почувстсвовал, как холодный ночной воздух обжигает горло. - Я сейчас. Выведу Сону...
- Нет времени, - Алва едва заметно качнул головой. - Надеюсь, вы в состоянии спуститься со второго этажа через окно? Вам придется воспользоваться этой лошадью - по сравнению с Соной она неказиста, но ход у нее хороший.
Дик ощутил мгновенный укол острого сожаления при мысли о том, что Сону придется оставить здесь.
Но эр Рокэ сказал, что времени нет. И эр Рокэ хочет, чтобы Дикон поехал с ним. Значит... Значит, эр Рокэ его простил?!
- Я только возьму... - крикнул Дик, отшатываясь от окна.
- Окделл, - в голосе Алвы звякнула сталь. Почему-то Дикону на мгновение показалось, что старая, проржавевшая - но все же сталь. - Спускайтесь немедленно.
- Да, эр Рокэ, - Дик сел на подоконник, перекинул ноги, примерился и спрыгнул вниз. Земля толкнулась в ступни, Дик едва не поскользнулся на чем-то влажном - странно, дождя не было, откуда бы взяться влаге - и ощутил сквозь тонкую рубашку пронизывающий холод. Зубы выбили дробь и Дикон едва удержался, чтобы не обхватить себя руками.
- Сейчас привыкнете, Ричард, - с неожиданным сочувствием, как послышалось Дику, сказал эр Рокэ. - Я же привык.
Дик нахмурился, пытаясь понять, о чем он говорит - и только тут заметил, что ни на Моро, ни на кобыле не было никакой упряжи. Кобыла просто спокойно стояла рядом с мориском.
В том, что эр Рокэ справлялся с Моро, не было ничего удивительного - но Дик засомневался, что он тоже справится, хотя лошадь не выглядела норовистой.
Она подошла вплотную к Дику.
Стало совсем зябко.
- Давайте руку, - требовательно сказал Алва, наклоняясь. - Я помогу вам сесть.
Дик протянул руку и почувствовал, как затянутые в перчатку пальцы обхватывают его запястье. Даже сквозь кожу перчатки проникал леденящий холод.
Он открыл было рот, чтобы что-то спросить - но Алва сильно дернул его вверх, и Дик, сам не поняв, как, оказался на спине кобылы.
Холод окутал его, пронизал его плоть и кости, добрался до сердца и сжал - а потом вдруг перестал иметь значение.
Камни снова запели - теперь отчетливо и громко - песню о смерти. Дикону показалось, что ее поют все камни мира. Всегда. И теперь он слышал их все, но это не лишало его ясности рассудка. Ему показалось, что он слышит не только камни. Он слышал еще и ветер, и ветер пел о том же.
- Я вижу, вы привыкаете, - эр Рокэ усмехнулся. - А теперь вперед. Сегодня мы посетим, пожалуй, уважаемого эра Штанцлера. А нежный гиацинт оставим на сладкое.
|