Ричард нехотя плелся домой. Хотя с каких это пор он начал называть особняк Алвы – своим домом? Надорское поместье забывается, как плохой сон, но кошмары реальности продолжают его преследовать. Куда бы он ни шел, что бы ни делал – казалось, все настроено против него. Даже Наль, который просто подвернулся под руку, и тот направил его судьбу в никому не нужное русло. Не встреть он этого толстыша – не было бы ни Эстебана Колиньяра, ни игры в кости, ничего из постыдного списка, за который теперь придется отвечать лично ему – Ричарду Окделлу. Собственной честью.
Как исправить содеянное, Дик не знал, а узнать нужно было срочно. С трудом подавив первый порыв к бегству – сиречь к Штанцлеру, Окделл медленно двигался в сторону дома. Позабыв о недавнем приключении с разбойниками, он беспечно погружался все глубже и глубже в самобичевания.
Что сказать Штанцлеру? Как смотреть в глаза Катари...если у них будет возможность остаться наедине. А ведь потерю фамильного кольца сразу же заметят. Эр Рокэ...нет, просить помощи у него – лучше сразу сгореть в закатном пламени, ибо это равносильно самоубийству и предательству отца одновременно.
Неприятная пустота на пальце порождала еще более неприятную – в душе.
Все-таки, лучше признаться во всем кансилльеру, и будь что будет – в конце концов, кто еще способен ему помочь? За дурными мыслями дорога оказалась не такой уж и долгой, хотя с Баловником было бы не в пример быстрей и приятней. Дик горько вздохнул, ожидая, пока слуга отопрет вход. Сам наворотил, самому придется и расхлебывать – никакие нали, эры и штанцлеры тут не помогут, сколько ни старайся. Даже если...дело дойдет до дуэли.
Все-таки это кольцо - фамильная реликвия, притом не абы какая, - размышлял Дик, поднимаясь по лестнице в свою комнату, - и виноват в потере я и только я.
Дверь в комнату Алвы почему-то открыта. Так соблазнительно – всего лишь маленькая щелочка, бросающая огненные блики на темный пол, а за ней...
Быть может, эру Рокэ опять не спится? И он как всегда сидит перед камином, перебирая струны гитары, и что-то бормочет себе под нос на кэнналлийском. Ричард не отказал бы себе в удовольствии присоединиться к ночному мытарствованию – в конце концов, что плохого, если он просто поделится своей проблемой? Не обязательно даже спрашивать совета – за этим он пойдет к более...надежным людям. А выпить Красной Крови и поболтать по душам...
Дик застыл в изумлении, не успев даже как следует приоткрыть дверь. Картина, открывшаяся ему, вызывала разом негодование и отвращение, столь сильное, что он не мог издать ни звука.
Сквозь небольшую щелочку дверного проема виден лишь камин и часть стены за ним. Но этого достаточно, чтобы рассмотреть две фигуры в неверном отсвете огня.
Придд, собственной холоднокровной персоной. Стоит, прижатый к стенке то ли страхом, то ли под натиском...Алвы.
Нет, определенно, кошмары преследуют Ричарда, в этом он убеждался с каждой секундой все больше. Смотреть было противно, но не смотреть было невозможно. Они перебрасывались короткими фразами, слишком тихо, чтобы расслышать, а на лице Придда как всегда ничего нельзя было прочесть. Ледяная маска не дала трещин, даже когда Рокэ склонился над прямой, как статуя, фигурой юноши. До этого Ричарду казалось, что противостоять кошачьей ухмылке эра невозможно – ты либо смущаешься, либо пугаешься, иногда она может даже подбодрить – но никогда она не оставляет людей безразличными. Может, Придд и правда сделан изо льда? Бесчувственная ледышка из морской воды, не способная даже как следует испугаться...чего? Ричард только тут начал понимать, что происходит.
Алва легонько касается пальцем острого подбородка, заставляя смотреть только на себя. Сапфировые глаза влажно блестят в полутьме, а губы слегка размыкаются, словно он собирается что-то сказать.
Замирает на секунду, насмешливо улыбаясь, и медленно целует побледневшего Валентина. Так медленно, словно ожидает, что тот вот-вот вырвется. Давая время остановить, остановиться, высвободиться, оттолкнуть, в конце концов. Сделать все то, что сделал бы он, Ричард, с негодующим воплем и волной возмущения. Затем последовала бы неизбежная дуэль, о да, за такое...да за такое...
Окделл понял, что начинает задыхаться и шумно втянул воздух, как загнанная лошадь, которой, наконец, дали долгожданную передышку. Звук показался настолько громким, что он тут же отпрянул от двери.
Заметил ли его присутствие Алва? Или Валентин... Дик как можно тише прокрался к своей комнате, шокированный увиденным. Значит, слова Штанцлера про старшего брата Придда были правдой? Самой что ни на есть. И как он только мог усомниться, да и чего еще ждать от Алвы? Убийца и губитель чужих судеб. На секунду Дику даже стало жаль Придда. Возможно, шантажом Алва склоняет Валентина к... тому же? К тому самому? Или как-то...пытается найти замену Джастину, потому что к Окделлу с такими предложениями подкатывать не просто бесполезно – а равносильно дуэли. Или почему?
Дик даже тихонько заскулил, прячась с головой под одеяло. Вид безвольного Придда и нагло ухмыляющегося Алвы все не выходил из головы. Спросить при случае, не нужна ли Валентину помощь? Возможно, они даже объединятся против Алвы.
Совершенно позабыв о былых проблемах, Дик так и уснул, в раздумьях о бедном Валентине Придде, которого судьба свела с таким тираном и деспотом. Не дай бог, закончит так же, как и его брат – подстилкой для Алвы, от которой потом избавятся свои же родственнички.
Валентин Придд отрешенно смотрел на Первого Маршала и просто ждал. Алва так же отрешенно смотрел в окно - щербатый огрызок луны лениво заглядывал в комнату и отчего-то казался испуганным, – и точно так же молчал.
- А, вы все еще здесь, - Алва медленно оборачивается и подхватывает два бокала, - Я так надеялся, что вы передумаете...хотя это и не в ваших правилах, не так ли.
- Господин Первый Маршал, мне повторить свою просьбу? – Придд еще холоднее, чем обычно. Со дня смерти Джастина прошло уже около года, но младший брат все еще не может оправиться от потери. Прискорбно.
- Нет-нет, такая мелочь. Почему бы мне не удовлетворить ваше любопытство? – и почему все эти дети все время валятся на его и без того больную голову? Дети, которые слишком быстро хотят стать взрослыми.
- Я хочу знать... из-за чего убили моего брата. Правда. Мне нужна правда, господин Первый Маршал, - пытается скрыть волнение и ему это удается. Только Алва привык читать тех, с кем имеет дело, и мелкие детали кричат о том, что парень практически на грани срыва.
Валентин Придд даже называет вещи своими именами – никакого несчастного случая, убийство как оно есть. Но произнося это, он непроизвольно облизывает губы – быстрое нервное движение. Пальцы время от времени касаются герцогской цепи, он знает об этой своей привычке и старается сдерживаться, чтобы не выдать...
- Бросьте вы этот официоз, - Алва слегка кривится, - хотя бы «герцог Алва» вас не затруднит? Впрочем, вы хотите знать причины... – вопреки привычке, он залпом осушает бокал, - Нас застали в несколько пикантной ситуации, сделали удобные им выводы, и начали распускать слухи. Должен признать, эти слухи были выгодны стольким людям, что могли возникнуть и без подобного рода фактора, - слегка пожимает плечами, дескать, что ж поделать.
- Хорошо... – хотя, судя по виду, Придд чувствовал себя как угодно, но только не хорошо, - Могу я узнать, какие обстоятельства послужили причиной для слухов? – пальцы нервно сжимают тонкую ножку бокала, но когда Валентин поднимает его, чтобы пригубить вино, от былого напряжения не остается и следа. Это занятно. Настолько, что хочется продолжить и узнать, как далеко и как глубоко распространяется эта выдержка.
- Можете, - Алва отставляет бокал и медленно подходит к юноше, - Удивительное дело, вы с ним так похожи, и, одновременно, отличаетесь во всем. Но и он, и вы просите меня практически об одном и том же, - что-то заставляет Придда отступать – до тех пор, пока за спиной не остается только стена. Что-то в слишком блестящих глазах или уверенной походке – то, чего не увидишь на светском рауте, когда кругом стайки порхающих дамочек и елейных вельмож. Нет, ни один из них не видел и, Валентин был больше чем уверен, никогда не увидит Первого Маршала таким пьяным и веселым. Как будто Придд пришел и рассказал ему одну из самых смешных историй. Хотя кто сказал, что это не так?
Валентин внимательно смотрит в завораживающие глаза, чтобы ничего не пропустить. Что чувствовал Джастин, глядя, точно так же, на Рокэ Алву? Что мог чувствовать к человеку, так или иначе вернувшему ему смысл жизни?
Алва больше похож на дикого черного кота, чем на ворона – такие водятся в южных землях, наверняка в том же Кэнналлоа. Прищур глаз и хищный оскал – так смотрит волк на уже подбитую, окровавленную добычу. Как на свою собственность.
- Вы чувствуете страх? – голос тихий, с легкой хрипотцой, - Вы должны хоть что-то почувствовать.
- Это не имеет значения, - внутри все замирает, когда горячие пяльцы касаются подбородка. Предвкушение, отторжение, страх...нет. Алва продолжает лукаво улыбаться, словно знает одному ему ведомый секрет. В конце концов, так оно и есть. Но чего он ждет?
Что его остановят?
Рокэ склоняется над недвижимой фигуркой юноши – слишком медленно. Можно успеть подставить руку, отвернуться, даже по-девчачьи взвизгнуть и дать пощечину. Столько всего – насколько хватит фантазии. И он дает ему это преимущество. Так же, как давал Джастину?
Он на мгновение замирает у самых губ, обдавая горячим дыханием, давая почувствовать потрясающе интимную близость, попирающую все законы – как божьи, так и природы. Сердце бьется пойманной в клетку птичкой – маленькой, неопытной, испуганной. Словно ловя эту его мысль, Алва касается рукой его груди. Кажется, сердце готово выпрыгнуть окончательно, но поцелуй не дает додумать все мысли до конца. Горячо и сладко. Лучшее вино и губы, о которых мечтает каждая вторая девушка, если она конечно не слепая.
Приступ паники адреналином врывается в кровь, но юного герцога уже крепко поймали и не собираются отпускать. Шанс отказаться был – до самого последнего момента. Но почему-то...
Вспышка страсти угасает так же быстро, как и появилась. Такое чувство, что ее и не было, но медовый привкус во рту говорит об обратном.
Алва отстраняется от юноши и насмешливо фыркает
- Нельзя выглядеть таким удивленным, герцог Придд, это может испортить ваш имидж, - пальцы словно нехотя отпускают подбородок. – Так нас и застали. Немного пикантно, вы не находите? – тон светской беседы дается ему необычайно легко, хотя, пожалуй, он не ожидал, что мальчишка пойдет до конца. Хотя до конца – это ох как не скоро, но даже такая маленькая прелюдия...
Ему кое-как удается совладать с собой. Привычная маска давно раскололась, а на новую нету времени. Остается только безразлично поджать губы и спокойно посмотреть в отсветы огня, пляшущие жаркую джигу в темно-синих глазах. Насколько спокойно это вышло, Валентин мог только догадываться.
- За исключением одного, - Алва продолжал, как ни в чем не бывало, - Джастин, в отличии от вас, смог отвернуться и подставить руку, - кажется, огоньки в глазах живут собственной жизнью.
Рука непроизвольно метнулась к губам, но Валентину удалось одернуть себя. Показывать свою слабость...одного раза за вечер достаточно.
Он сколько угодно может держать себя в руках, но удивление на бледном изящном лице все равно не скрыть. И немой вопрос в застывшем ледышкой взгляде – «Тогда зачем?».
- Потому что, Валентин, вы – не Джастин. И вольны поступать так, как подсказывает вам ваша совесть и желания. Вы должны смириться с этим фактом и принять его, либо жить прошлым до конца своих дней. Или вам так нравятся выходцы, герцог Придд?
Хлесткие слова, мягкий тон – режут ножом по живому. Откуда он знает? Откуда Алва вообще может знать что-то про него, но Джастин и выходцы...
- Вы бы не поминали к ночи нечисть, эр Рокэ, - еще немного и Придд бы усмехнулся, зеркаля кошачью ухмылку самого маршала.
Явная ссылка на Ричарда почему-то подпортила настроение. Возможно, потому что юный наглец имел смелость пускай недолго, но стоять под дверью и самым непристойным образом подсматривать.
- В своем доме я поминаю кого хочу и как хочу, - улыбается, - вне зависимости от наблюдателей и слушателей, - впрочем, мальчишки уже и след простыл. Наверное, увиденное оказалось для него слишком большим шоком. Какая досада. – Вы – это вы, Валентин, - он продолжил, словно разговор изначально и не прерывался, - я только что доказал вам это. Мог бы доказывать и дальше, но боюсь тогда нам было бы не избежать дуэли, - Алва отходит к столу, чтобы открыть еще одну бутылку вина. Слухи не врут – он пьет, но не пьянеет. Или это его нормальное состояние? - а мне бы так не хотелось лишать дом Волн единственного адекватного Главы.
- Теперь я понимаю, - Придд оперся о злополучную стенку и оттуда наблюдал за махинациями с очередной бутылкой, - за что вас ненавидит первая половина населения страны и так же обожает вторая.
- Мм? Удивительно, - а по голосу так совсем и не удивительно, но Алва все же продолжает, - И что же это?
- Вы всегда выбираете самую извращенную форму правды и преподносите ее в самом невозможном виде. Честность не делает вам чести...но честь делает вас честным, - Валентин сам толком не понимал, комплимент это или обида.
- Звучит как порок, право слово. Но и на том спасибо, - бокалы вновь полны до краев. Точно так же, как было, когда Придд только зашел в эту комнату. А Рокэ уже сидит на полу, перебирая струны и что-то тихо напевает.
Можно было бы остаться и послушать, тем более когда еще выпадет шанс услышать кэнналлийские песни – его ведь никто не выгоняет.
Но Придд не любит задерживаться в гостях. Он вообще мало что любит, на самом деле.
Или ему так только кажется.
Уже на пороге гитара вдруг затихает:
- Герцог Придд, не спешите в Закат раньше времени. Поверьте на слово – там нет ничего интересного, - и не поймешь, то ли шутит, то ли всерьез.
- Иногда мне кажется, что мы уже давно там... монсеньер.
Дверь плавно закрывается, оставляя Первого маршала наедине с собой.
Все-таки дети, взрослеющие раньше времени – это очень печальное зрелище. |