Название: Снимается кино.
Авторы: Dan_ka и Рыжий
Жанр: юмор, АУ, цикл рассказов
Персонажи: актёры, играющие Алву, Дика, Валентина, Робера, Матильду, Альдо, Савиньяков и всех прочих, а так же режиссёр и съёмочная бригада
Рейтинг: G
Фэндом: "Отблески Этерны"
Статус: заморожено
Дисклеймер: герои и вселенная принадлежат В. Камше.

1.

Вареная морковь гнусно выглядела, а пахла еще гнуснее. Робер мрачно жевал и в глубине души мечтал придушить повара, сценарную группу, которая не удосужилась заменить проклятую морковку на что-то хоть немного более удобоваримое, а самое главное, - режиссера, которому уже шестой дубль не нравилось выражение Роберова лица. Судя по тому, как этот садист умильно улыбался из-за монитора, сейчас у него с лицом было все в порядке.
- Альдо пошел! – разнеслось по громкой связи
Дверь кельи распахнулась с мощного пинка и на пороге воздвигся Альдо Ракан наследный талигойский принц в изгнании. Весь в белом и с улыбкой на тридцать два карата.
- О, прекрасная Брунгильда! – зычно провозгласил принц – Будь моей женой! – и сверкнул зубами.
Пару секунд Робер ошарашено смотрел на партнера, потом недожеваная морковь мощным веером разлетелась по всему павильону. Маркиз Эр-При сложился пополам, впечатавшись лбом в столешницу, и от души расхохотался. Потом поднял голову, снова посмотрел на довольно улыбающегося Альдо у двери и рухнул обратно.
Съемочная группа тоже полегла вся, кроме режиссера, который в доступной форме разъяснил принцу, что пока некоторые повышают свое личное благосостояние путем съемок в рекламе, другие тут в поте лица занимаются высоким искусством. Альдо виновато улыбался и кивал как китайский болванчик.
- Ладно, еще дубль! – успокоился наконец режиссер. – Робер, не смотри на меня так! Начинаем с прихода принца.
- Аллилуйя! – Воздел Эпинэ руки к небу. – Вы наконец-то решили надо мной сжалиться.
-Перетопчешься! – Категорично заявил режиссер. – Просто моркови у нас осталась последняя порция.
Миловидная девочка помреж, хотя на вкус Робера чересчур увлекающаяся пирсингом, выбежала к камере с хлопушкой.
- Агарис, сцена первая, дубль семь. Мотор!
- Альдо пошел!
Дверь распахнулась с мощного пинка. За ней стоял Альдо в капроновом чулке на голове и с воображаемым автоматом наперевес.
- Матка! Курки? Млеко? Яйки? – дверь моментально запахнулась обратно, потому что в нее полетела миска с остатками моркови.
- Я прибью этого шутника! – Не выдержал режиссер, отсмеявшись.
- Меня нельзя прибить, – высунулся из-за двери Ракан. – Я - сюжетообразующий герой.
- Слушай ты, сюжетообразующий! - простонал Робер, - Еще один запорченный из-за тебя дубль, и я лично сварю тебе пять килограмм этой дряни, привяжу к стулу и заставлю съесть!
Угроза подействовала. После того как морковку веничком собрали с пола и сгрузили обратно в миску, дубль был отыгран «на ура». По спокойному и благородно-возмущенному лицу Альдо с которым он произносил: « я хочу жить, Эпинэ! Жить, а не побираться! Я - наследный принц Талигойи. и я буду жить, как король. Или, если не выйдет, умру, но по-королевски!» - невозможно было догадаться, что только что этот человек выдавал трюки, заставлявшие всю съемочную группу кататься по полу со смеху. Робер по-доброму завидовал способности партнера моментально переключаться с юмора на патетику и обратно. Ему на раскачку и настройку требовалось куда больше времени.

- Гоганы собрались? – заорал режиссер в сторону приоткрытой двери в павильон.
- Енниоля нет. – высунулась из-за двери помреж. – Но он звонил, - стоит в пробке в начале Кутузовского. Говорит, будет через час. Зато приехал Алва, так что Совет Меча у нас весь.
- Тогда перерыв полчаса. Ставьте декорации Олларии. А вы не разбегайтесь – прикрикнул режиссер на Альдо с Робером. Вас мы сегодня снимаем до ночи, а то уедет этот – он небрежно кивнул на Эпинэ, – на свои гастроли и будем сидеть, его ждать.

- Куда едешь? - Альдо, выйдя из павильона, принялся расстегивать белый камзол – Черт! Ну сколько просил костюмеров, ну надставьте спину, жмет же, собака!

Под камзолом оказалась любимая Альдо белая футболка подаренная принцу сценарной группой На груди ее была крупная надпись «STILL NOT KING», а на лопатках поменьше - “NOT KING YET”. Увидев ее, Алва хмыкнул и на следующий день пришел в черной майке без рукавов с белой надписью «Не король и не стремлюсь!». Все посмеялись, но еще через день свидетели рухнули от хохота, когда кардинал, разгримировываясь, стянул сутану, и продемонстрировал всем желающим серую майку с текстом «А придется, сын мой!». С тех пор Алва за кадром обращался к Дораку исключительно «папа». А обстоятельно ознакомившийся с первоисточником Фердинанд Оллар обозвал Его Высокопреосвященство тайным эсператистом…

- По городам и весям… - зевнул Робер. – Везем «Опасные Связи»: Нижний – Казань – Самара - Волгоград. Две недели коту под хвост. А чего у тебя с рекламой?
- Зубная паста – Альдо мрачно улыбнулся. Видеть уже ее не могу.
- А кто тебя просил хорошую металлокерамику ставить? – Поддел товарища Робер. – Вот и отдувайся теперь.
- Какую металлокерамику? – возмущенно возопил Ракан. – все свое натуральное! Можешь проверить.
- Ты не лошадь, чтоб я тебе зубы щупал – отмахнулся Робер. - Но деньги хоть платят?
- Угу. – Кивнул принц. – Только этой мыслью и спасаюсь.

Кивнув по дороге курящим в коридоре Фердинанду и Штанцлеру, обсуждающим внешнеполитическую обстановку и очередной грузинский скандал, друзья ввалились в гримерку. Алва лениво махнул им рукой. Он полулежал в кресле возле гримировочного столика, и молоденькая гримерша Леночка спонжиком клала ему на лицо белый тон. Напрасно поклонницы дежурили у обоих выходов студии, сняв синие линзы и смыв грим, Алва становился абсолютно неузнаваем и, упихав хвост под кепку, беспрепятственно выходил через проходную вместе с массовкой.

- Как там шеф? – поинтересовался переодевающийся за ширмой Савиньяк. Подходящих близнецов не нашли и Савиньяк был один за всех, зато к всеобщей зависти на двойной ставке. В первый день его с легкой руки Альдо прозвали Янусом ибн Полуэктом, потом последовательно сменились варианты Лиомиль и Эминель, но остановились все же на Савиньяке безо всяких вывертов.
- Зверствует. – Отозвался Робер. - Скажите спасибо Его Высочеству.
- Чуть что сразу я. – Обиделся Альдо. – Вы мне скажите, лучше Лучшие Люди, бабушки моей еще не было?
- Нет. – отозвался из коридора Штанцлер. – Она совсем к ночи будет, у нее репетиция.

С Матильдой они работали в одном театре. Великолепная Матильда полностью соответствовала своему персонажу, на площадке она появлялась с неизменной сигаретой в зубах и свежим анекдотом, съемочная группа ее обожала и относилась к ней запросто. Кроме Робера, у которого Матильда была мастером курса, и поэтому он испытывал к ней некоторую робость и слегка беспокоился из-за предстоящей любовной сцены.

Сидевшая на диване Катарина, которой две гримерши строили на голове сложную прическу, бросила тоскливый взгляд в сторону коридора. От сигарет у нее садился голос, так что в ее контракт продюсерами был внесен пункт, запрещающий ей курить во время съемок. Алва посмотрел на нее с сочувствием, ему тоже пришлось пострадать за отечество. Ежедневно по четыре часа в день Повелитель Ветра занимался фехтованием. До работы в "Отблесках" ему ни разу не приходилось держать в руках шпагу.

Шел 25-й день съемок сериала «Отблески Этерны». Съемочная группа все никак не могла найти актера на роль Ричарда Окделла.

2.

- Эр Рокэ.. - юноша возвел глаза к потолку.
- СТОП! - режиссер устало потер глаза совершенно алвовским жестом. - Юноша, Куда вы смотрите? Вы с кем разговариваете - с убийцей вашего батюшки иди с диваном в углу?
…Пробы на роль Ричарда Окделла заставили съемочную группу отчаяться. Алва меланхолично возлежал где-то на задних рядах и принимал ставки на очередного претендента. Робер бегал на проходную и смотрел на очередь наивных мальчиков с широко открытыми глазами и маленькую толпу фанатов серии из съемочной группы, которые придирчиво осматривали каждого претендента с головы до ног и выносили вердикты - один другого безжалостнее. Очередь становилась все больше, вердикты обретали краткость, достойную знаменитого " не верю!" Станиславского. Матильда и Штанцлер резались в дурака. Альдо рисовал шаржи на каждого из претендентов, а в перерывах ругался по телефону со своим менеджером.
Режиссер устало махнул рукой :
- Следующий!
В зал вошел удивительно аристократичный юноша, с порога метнувший на режиссера такой взгляд, словно его появление - это манна небесная, а его тут сидя встречают… Чудо прошло под софиты, встало в позу… тут с задних рядов донесся звучный голос Матильды:
- Дорогой, это же Придд чистой воды!
Съемочная группа пригляделась. Действительно, Придд.
- Юноша, а что ж вас на Дикона-то понесло? - поинтересовался Алва.
- Да посоветовали, - пожал плечами тот.
- Группа фанатов из наших прикалывается... - мрачно возвестил режиссер. - Я что говорил - УБРАТЬ КАМШИСТОВ СО СТУДИИ!!! И неважно, что они тут работают!!!
Новоявленный Валентин пожал плечами и меланхолично направился к Алве. Ставки с этого момента они принимали вдвоем.
…
Шел шестой час проб. Режиссер кипятился, как чайник. Алва вместе с Альдо, Робером и Савиньяком сосредоточенно играли в морской бой.
- Ой, простите, я не туда попал… Здесь ведь не Волкодава снимают? - у входа крутился какой-то очень трогательный парень в обдерганной курточке и джинсах. Юноша явно стеснялся возникшей перед ним Матильды с неизменной сигаретой в зубах.
- О, а вот и Окделл, - режиссер по-каннибальски облизнулся. - Ну-ка идите сюда, юноша…
- Меня мать дома заждалась… Да и я на Волкодава хотел...- попытался протестовать тот.
- Ничего, матушка подождет, и Волкодав подождет, - поддакнул режиссеру Алва, вставая с кресла и продвигаясь в жертве. Герцога можно было понять - он шестой день торчал на пробах, по совету режиссера тоже принудительно участвуя в выборе.
- Так.. Юноша, вот вам текст…Читайте…
Парень, явно стесняясь присутствия профессиональных актеров, вгляделся в текст и жалобно произнес:
- Эр Рокэ?
Группа издала дружный боевой клич. Наиболее настрыные фанаты из съемочной группы, контрабандно протащенные Робером, хором заорали: "ВЕРЮ!!!" Алва от радости обнял Савиньяка и подбросил вверх свою кепку.
-Парень, - сообщил режиссер. - ты будешь звездой!
- Без Волкодава? - неверяще спросил новоявленный Ричард.
- Обойдемся! - категорично отрубил Алва.

3.

Унаров набирали как говорится, "с бору по сосенке". Профессионалов там было всего двое: Валентин, который героически заканчивал первый курс школы-студии МХТ и Эстебан, который до этого пару лет подвизался в Ералаше. Остальных искали кого где: Паоло и Альберто привел Алва, братьев Катершванц обнаружили в какой-то школе, еще кого-то искали по соседям и знакомым... Компания подобралась разношерстная.

Как только был найден Окделл, унаров тут же собрали в кучку и вывезли в подмосковное военное училище, по выражению режиссера, для "вживания в атмосферу Лаик". Судя по училищу, в Лаик должно было быть нерадостно... Больше всего унаров бесили подъем и отбой по свистку и выматывающие фехтовальные тренировки. Те, чье участие в съемках ограничивалось Жеребячьим загоном возмущались произволом, но режиссер и продюсеры были тверды.

Через две недели изрядно похудевших и окрепших унаров вернули в Москву, а на следующий день у них должны были начаться съемки первой сцены. Снимали сцену присяги. Волновались все, в том числе и Паоло, который по понятным причинам в съемках не участвовал, но все равно приехал поддержать товарищей. Шляясь по съемочной площадке, в ожидании пока установят декорации и загримируют всех кого надо было гримировать, рэй Кальявэра попался на глаза уже полностью готовому Алве, который улыбнулся и поманил юношу к себе. Паоло сбледнул с лица и робко подошел
- Молодой человек, вы по мне не скучали? - поинтересовался Первый Маршал.
Паоло судорожно закивал.
- А помните, что вы мне обещали перед отъездом? - вкрадчиво продолжал Алва.
Паоло побледнел еще сильнее. По его лицу было видно, что он очень хорошо помнит, что именно он обещал, но был бы крайне рад, если бы об этом не помнил его собеседник. Надежды его были тщетны.
- Ну так пойдемте.
- Что прямо здесь и сейчас??? - ошарашено посмотрел на него Паоло.
- А зачем тянуть? - поднял бровь Алва.
- А может все-таки... - сделал последнюю отчаянную попытку Паоло - Вот завтра я ... хотите, я сам к вам приеду???
- Юноша, - поморщился Алва - слово надо держать, вы же не Человек Чести в конце концов... И никто вас за язык не тянул, обещали, сразу по приезде , - извольте выполнять. - И он, решительно подталкивая перед собой Паоло, направился в сторону пустующего павильона.

Минут пять спустя, проходя по съемочной площадке, кардинал заметил странную картину, - добрая дюжина унаров собралась возле приоткрытой двери одного из павильонов и напряженно вслушивалась в то что за этой самой дверью происходило. Уши у них у всех, что характерно были абсолютно пурпурного цвета. Кардинал подошел и прислушался.

За дверью раздавалось чье-то громкое и тяжелое дыхание, потом зазвучал спокойный голос Алвы.
- Ну вот видите, юноша. При должной растяжке и подготовке это делается легко, быстро, без мучений и в любых обстоятельствах. Теперь вы. Ногу поднимите выше. Еще выше! Что значит не поднимается? – в голосе Алвы промелькнула тень раздражения – Сейчас я вам рукой помогу. Ну вот видите… - удовлетворенно заметил он через мгновение. – а вы говорите, «выше не могу». Еще как можете. А теперь начинайте двигаться. Конечно сами! Не я же буду этим заниматься. Медленнее! Еще медленнее! И плавнее, вы себе сейчас все порвете…

Кардинал почувствовал, как его уши медленно приближаются по цвету к унарским. Проходящий мимо Берто, подошел, прислушался, понимающе хмыкнул и пошел дальше.

- Ну вооот… - удовлетворенно заметил Алва, минуту спустя. – Можете же, когда захотите. Все, облачайтесь обратно и можете быть свободны.

Унары и кардинал едва успели отпрянуть от двери, когда она распахнулась и появился Первый Маршал. Выглядел он безукоризненно. Ни складочки на облегающем фигуру парадном черно-белом мундире, ни пятнышка на отменно вычищенных сапогах. Лицо его также было бесстрастно и спокойно. Он обвел взглядом абсолютно пунцовых унаров и кардинала, иронично усмехнулся и направился к режиссеру, оживленно спорящему о чем-то с Фердинандом.

Оставшиеся ошеломленно переглянулись. Кардинал попытался припомнить, а сколько собственно Паоло лет…

- Зверь! – Заявил появившийся в дверном проеме рэй Кальявэра. Волосы его были растрепаны, щеки горели, а кроссовки он держал в руках за шнурки. – Зверь и садист! Ему легко говорить «двигайтесь плавнее» - передразнил он интонации Ворона. – Он сам-то этим небось лет с восьми занимается, а я всего два года. Уйду я от него! – Доверительно сообщил он унарам и Его Высокопреосвященству, присаживаясь на корточки, чтобы зашнуровать обувь. - Хотя… - добавил он, с восхищенным обожанием глядя вслед идеально прямой спине Алвы – где я еще найду педагога, который умудряется крутить фуэте, не снимая кавалерийских сапог?

4.

Алва чихнул. Чих прогремел в павильоне подобно грому. Откуда-то с задних рядов высунулась голова Альдо и гаркнула: "Будьте здоровы, ваше будущее величество!!!" . Алва сорвал с ноги шлепанец и запустил в шутника. Шлепанец позорно не долетел до узурпатора, тот показал язык и скрылся обратно.
Алва страдал. Он сидел у не разожженного пока камина, в кресле и мечтал о Кэналлоа. В Кэналлоа было тепло, росли гранаты, и можно было ходить в рубашке. За стенами павильона была зима, Ричард Окделл опаздывал на сцену отравления, вся группа смылась в курилку, а герцога оставили " вникать в роль". Маршал вникнул уже настолько, что готов был потравиться сам.
В тишине павильона оглушительно зазвонил телефон. Алва поднял трубку.
- Здравствуйте, юноша…
В трубке раздалось отчаянное сопение.
-Юноша, вы что - простудились? - с отеческой заботой осведомился герцог.
- Ннет, - хлюпнул носом Дик. - Я читаааааююююю - хлюпание переросло в отчетливый всхлип.
- Это конечно, похвально, но вас тут немного ждут…
- Я сейчаааас.. - прохлюпал Дикон. - Я в пробке…
- Пробка - это святое… Приезжайте скорее и перестаньте хлюпать носом - это некуртуазно.
Дикон всхлипнул и отключился.
В павильон с шумом ввалилась прокуренная группа.
- Дикуша звонил? - первым делом осведомился режиссер.
- Звонил, - откликнулся Алва, стараясь не стучать зубами. - В пробке. Господа садисты, выдайте мне плед, вам герцог нужен или пельмень мороженный?
Герцогу выдали халат. Махровый. Желтый. Герцог взял это произведение мануфактурного искусства за воротник двумя пальцами, аристократически сморщил нос, вздохнул и одел - в павильоне, как уже было справедливо замечено, было не Кэналлоа. Группа разбрелась по углам . Дикон опаздывал всегда. В том случае, если все специально приходили не вовремя, он приходил точно в назначенный час. Первое время режиссер разорялся на тему: "лучше бы оно снялось в Волкодаве", но…. Но такого Окделла они вряд ли бы нашли где-либо еще. Дикушу любила вся съемочная группа начиная от осветителей и заканчивая уборщицами. Робер давал ему уроки актерского мастерства. Матильда матерински гладила по голове и советовала идти в актеры. Сильвестр тыкал носом в справочник лучших ВУЗов и обещал помочь если что. Даже вахтерша, которую вся группа за глаза звала Брунгильдой, вполне способная наорать на ведущего артиста, называла его "внучком" и недавно связала теплые носки на зиму. Придд сначала воротил нос от коллеги, но потом был застукан с ним за игрой в шахматы.
С Алвой получился любопытный казус: как выяснилось, Дикон подвизался в ролевиках и клинком владел вполне прилично, режиссер постановщик трюков конечно на это только снисходительно улыбался, но Алве хватало за глаза. Особенно, когда увлекшись Дикон переходил из глухой обороны предписанной сценарием в нападение, и начинал гонять своего эра по всему павильону. Алва тихо злился и срывал раздражение на всех, кто попадался под руку. Так продолжалось до тех пор, пока режиссер не отвел первого маршала в сторону и не сообщил, что тот ведет себя абсолютно ребячески.
- Ну неужели тебе абсолютно нечего ему противопоставить? Кто из вас старше и опытней в конце концов?
Алва задумался. На следующем дубле, он изящным движением уклонился от выпада Окделла, сместился ему за спину и приставил острие рапиры к шее оруженосца.
- Умница! - заорал режиссер.
Окделл посмотрел на своего эра с благоговением
- Зафиксируй! - заорал режиссер.
У Алвы еще сутки было очень хорошее настроение.
Не считая этого небольшого инцидента, Герцог Кэналлоа относился к своему оруженосцу совершенно не в духе канона, то есть тепло и по-отечески. Оруженосец эра боготворил. "Эр Рокэ то", "Эр Рокэ это…", "а Эр Рокэ говорит…" срывалось с его уст только так… Альдо пытался за глаза прозвать его " мы с эром Рокэ", но посмотрел на Алву и решил не рисковать здоровьем. А вообще Дикон был неплохим парнем - отзывчивым, добрым и очень вежливым. Так что сцены праведного негодования шли у него не очень хорошо, но он очень старался.
А вот сегодня случилось страшное. Дикон появился на пороге павильона, отчаянно всхлипывая, и нежно прижимая к груди какую-то книгу. Глаза и нос его были красными, а лицо - донельзя несчастным. К мальчику тут же подоспела Матильда. Ткнувшись в ее необъятный бюст, Дикон наконец разрыдался. На рев сбежались все, кто был на съемочной площадке .
- Разойтись! - через толпу прошел режиссер. - Кто обидел ребенка?
Ребенок всхлипнул и сильнее уткнулся в бюст Матильды.
- Что случилось? - ласково спросил режиссер.
- Я не бууууудууууу.. - раздалось сквозь всхлипывания.
- Что ты не будешь? Манную кашу?
- Я не хочуууууууу….
- Да ты можешь нормальным языком сказать?
Дикон распрямился. Глаза его горели праведным гневом, а к сердцу был прижат том " От войны до войны".
- Я не буду это играть! - заявил он.
В толпе наконец-то показался Алва с написанным на лице желанием разобраться, кто обидел его оруженосца.
- Эр Рокэ! - всхлипнул Дикон упал на колени, обнял Алву за талию, уткнулся ему в живот и разрыдался еще горше .
Алва глубоко вздохнул и опустил ладонь на макушку оруженосца.
- Я не буду это играть! - гундосил Дикон . - Я не хочу!
- Все понятно… - протянула показавшаяся в толпе Луиза Арамона. - Он прочел сцену отравления. Да, Дикон?
Дикон судорожно кивнул, вцепившись в Алву еще сильнее.
- Кто дал ребенку книгу? ! - тихо и страшно спросил режиссер. - Кто дал мальчику прочитать всю сцену в красках? Ему и сценария, по-моему, хватало…
Робер молча ковырял сапогом цементный пол павильона.
- Он все равно бы.. того… - сказал он ни к кому в особенности не обращаясь.
Режиссер навис над бедным Эпинэ.
- Вот теперь сам и успокаивай.. - с изуверской улыбкой сообщил он побледневшему повелителю Молний.
К счастью, на выручку другу подоспел Альдо. Отдирать Дикона от Алвы он не стал - это было возможно только с применением серьезных технических средств, он просто бухнулся рядом и стал тихо нашептывать ему на ухо что-то из серии: "да я вообще узурпатор поганый, так что видишь - тебе не самое сложное досталось…"

Савиньяк книги не читал. Из принципа. Оценив толщину четырех вышедших на момент съемок томов, он заявил, что плох тот актер, который не способен извлечь всю нужную информацию из сценария. Правда иногда сценария не хватало и приходилось обращаться за помощью к более информированным коллегам. Вот и сейчас он толкнул в бок Фердинанда и тихим шепотом поинтересовался, а из-за чего деточка плачет.
- Он должен отравить своего эра.
- Ну и что? - не понял Савиньяк. - Он что - раньше этого не знал?
- Может и знал. Но осознал в полной мере только сейчас… - Фердинанд жалостливо покосился на все еще всхлипывающего Дикона.

5.

- Перерыв! - рявкнул режиссер.
Группа расползлась по разным углам. Сцена отравления Алвы снималась четвертый час.
Режиссер принял все возможные меры безопасности. Альдо был посажен на задний ряд с угрозой кляпа. На привычное "я - сюжетообразующий персонаж", режиссер тихо-тихо сообщил господину узурпатору, что ежели они сегодня эту сцену не снимут, потому что Дикону помешает кто-то неизвестный с его склонностью к дурацким шуточкам, то этот кто-то режиссерским произволом быстро будет придушен, строго по сценарию. И поворот сюжета получится интересный, и на зарплате экономия. Альдо все понял и сидел на задних рядах - тихий, мирный и непривычно строгий. Дикона за час до съемок накормили пирожками с валерьянкой. В смысле, пирожки были, конечно, с брусникой, но валерьянки тоже было порядочно. Пирожками угощал Рокэ, так что оруженосец ничего не заподозрил. Дикон, бледный и зеленый - причем это была его естественная расцветка, ел пирожки и смотрел на Рокэ стеклянно-влюбленными глазами. Наконец, режиссер решил, прервать эту идиллию, оруженосца отправили в гримерку, а загримированного Алву посадили перед камином готовиться к отравлению.
Как выяснилось потом, весь цирк был затеян зря - Дикон умудрился устроить всем веселую жизнь даже с повышенным уровнем валерьянки в крови. Сначала он уронил в бутылку кольцо. КАК он это сделал - так никто и не понял. Режиссер кричал, что это физически невозможно - при таком соотношении размера кольца и диаметра горлышка. Дикон стоял, красный, как начинка тех самых пирожков, и молчал. Единственное объяснение, предоставленное им, звучало как :
- Оно само упало…
Тем не менее, когда бутылку просто и без затей перевернули, то кольцо отказалось вываливаться, прочно застряв в горлышке. Бутылку пришлось бить. Кольцо помыли, высушили и одели Дикону на палец. Окделл глубоко вздохнул и повернулся к Алве, который меланхолично сидел у камина, ожидая яда.
Вторая бутылка оказалась расколоченной о край стола, тоже весьма мистическим образом. Реквизитор зашипел, аки стая гадюк, припомнил Савиньяку раскоканный на прошлой неделе бокал псевдоалатского хрусталя, Рокэ - треснувший кувшин для вина и пообещал в следующий раз обойтись пластмассой - она тоже реалистично выглядит.
Третий прокол, как ни странно, устроил сам Алва: вместо того, что бы произнести правильный тост, он , видимо, наслушавшись рассуждений о чести, выдал:
- Я пью за честь, а за что хочешь выпить ты?
На что пораженный Дикон ответил:
- За жизнь!
Несколько секунд на площадке царила тишина. Затем раздался вышеупомянутый вопль режиссера.

…

Луиза принесла Алве кофе. Он с благодарностью принял чашечку, и у них завязалась беседа. В жизни Луиза была вполне красивой, и очень уверенной в себе женщиной. Поэтому никак не могла привыкнуть к тому, что ее героиня безнадежно влюблена, да еще и считает себя старухой. Она сидела на площадке, внимательно смотрела на Алву, носила ему кофе и пыталась проникнуться ролью. Неизвестно, получалось ли у нее, но вот съемочная группа, стоило Алве конфиденциально шепнуть кому-то что " нельзя же так портить гримом ТАКУЮ женщину!", стала поговаривать о служебном романе.
Дикон вдумчиво смотрел в сценарий. То, что сценарий он от волнения перевернул вверх ногами, ему совершенно не мешало.
Во время перерыва в павильон сползлись остальные актеры. Штанцлер за чашечкой кофе радовал всех желающих байками про их с Матильдой жизнь в театре. Великолепная Матильда сидела рядом и выдавала почтенному человеку по подзатыльнику за каждую неверную реплику.
- А потом, - тоном охотника, рассказывающего о своем самом большом медведе, рассказывал кансильер, - У нас ставили "Ромео и Джульетту". Лежит она, понимаете ли, без сознания, вся такая красивая, воздушная и еще молодая, - Матильда выдала причитающийся партнеру подзатыльник. - Ну что? - возмутился Штанцлер. - Скажешь - не молодая?
- Да, с тобой и молодая в гроб залезет.. - ворчала Матильда, прикуривая очередную сигарету.
- Так вот. Ледит она, наклоняюсь я ее поцеловать и тут она, приоткрыв левый глаз, тихо-тихо мне выдает, - он сделал драматическую паузу, - " От тебя чесноком несет!". И закрывает глаза обратно. А мне - играть! А у меня - премьера! А суфлер в будке уже под стол от хохота завалился!
- И что? - скромно спросил Робер, которому как раз скоро предстояло играть Шекспира, правда, не Ромео, а Меркуцио.
- Ничего, - пожал плечами Штанцлер. - Отыграл. Это я вам еще не рассказывал, как под ней на репетиции балкон упал…
- Потому что кто-то подпилил декорации на спор, - ехидно заметила Матильда.
С задних рядов выполз Альдо и подошел к измученному Алве. Налив себе из какой-то бутылки в кружку, он пригубил питье и ехидно поинтересовался:
- Герцог, вам слезы или кровь? То есть простите, грушевый сок или вишневый?
- Ваше тараканье величество, если мне кто-нибудь еще предложит сока, то Раканы у нас на площадке не случится…
- Да ладно вам, герцог, - миролюбиво заметил Альдо. - Можно подумать, вам в своем балете приходилось легче.
- Знаете, профессиональных танцоров редко заставляют выпивать по три бутылки сока за сцену…
- А почему именно сок? - Альдо подмигнул и вынул откуда-то из-за пазухи бутылку красного полусухого.
Лицо у герцога приобрело крайне ехидное выражение.
- Действительно, дискриминация какая-то получается.. герцогов без крови оставляют - какой же я после этого кровопийца?
В кувшине, таким образом, смешалось нечто, метко прозванное Луизой "таракановкой". Получилось очень даже неплохо, пока компанию не разогнал режиссер
…
Видимо, таракановка пошла на пользу всей сцене, потому что после перерыва все отыграли без сучка и задоринки. Робер, наблюдавший все это с передних рядов, даже прослезился - ему было жалко и Дика, и Алву. Из павильона все выходили задумчивые и немного грустные. Дикон поехал домой, сопровождаемый Альдо , Матильда и Штанцлер остались на студии обсуждать что-то с режиссером. Разгримированный Алва в кепке и Луиза медленно шли по снегу, отдаляясь от павильона.
- Сударыня, - Алвы улыбнулся и слегка поклонился спутнице. - А не выпить ли нам по бокалу красного.. тут недалеко есть замечательный ресторанчик…
Луиза улыбнулась в ответ.
- А почему бы и нет, герцог…
…
Из-за ближайшего угла с независимым видом вышел Придд. Вслед за ним выскользнул некто в кожаной куртке, бандане, и с крайне плутоватым выражением лица.
- Гоните сотню, господин Спрут, - произнес плутоватый. - Я же вам говорил, что это судьба.
Придд вздохнул, вынул кошелек и рассчитался.
- Говорила же мне мама - не спорь с кэналлийцами. Ладно, Вальдес, прекрати ухмыляться. Пошли что ли тоже по бокалу выпьем?

6.

Альдо страдал. Страдал громко и с размахом. Он только что узнал, куда часть съемочной группы выезжает на саграннскую натуру и его терзала зависть… Страдал он, впрочем, не выходя из образа, чем изрядно смешил всю съемочную группу. Дело в том, что образ был привезен из его родного ТЮЗа, где на Новый Год собирались ставить Винни-Пуха. Альдо досталась роль Пятачка, и он уже второй день бегал по съемочной площадке с подскоком и фальцетом передразнивал Дикона. «Эр Рокэ! Эр Рокэ» - раздавалось то тут, то там. Алва то и дело пытался по хорошей традиции чем-либо в него швырнуть, но от смеха промахивался. На премьеру сказки участники съемок собирались практически в полном составе. Всем хотелось увидеть вот Это (рост – 196, вес -90) в роли Пятачка.
- Я тоже хочу на Кавказ. – убивался Альдо.
- С ума сошел? - успокаивал его Савиньяк – на кой тебе в эти дикие места??? Ни горячей воды, ни связи, ни прочих радостей жизни – Но утешения звучали неискренне, сам Савиньяк в Сагранну ехал.
- Зато как звучит – возражал Альдо - Теберда, Архыз, перевал Чегет-чат… сказка! Поэзия!
- И потом – вмешался мимо проходящий Фердинанд – какая ж это глушь, - Теберда? Это же самые что ни на есть курортные места.
- За спиной Альдо Савиньяк показал королю Талига кулак.
- А вообще – спохватился Фердинанд, осознав что перспектива пролететь мимо горного курорта повергнет Альдо в еще больший приступ меланхолии – у тебя еще вроде по плану натура в Сакаци. Восточная Европа, конечно, не Кавказ… но тоже красиво.
- Угу - мрачно кивнул Альдо. – два дня, приехал, проехался по горам верхом и назад. Интерьеры-то Сакаци мы тут снимаем. В смысле я назад, а Робер там еще неделю сниматься будет.
- Надо было на меня пробоваться – вмешался Савиньяк.
- Я пытался. - кивнул Альдо, - но режиссер меня как увидел, сразу заорал что «это, мол, готовый Ракан, даже гримировать не надо».
- Зато у тебя роль больше.
- Это да… - в голубых глазах Альдо, при взгляде упавшем на режиссера беседующего с Алвой загорелся хищный огонек. Кивком попрощавшись с собеседниками он мягкими неслышным шагами направился в сторону говорящих.
- Эр Рокэ! Эр Рокэ! Зазвучал в отдалении пятачковый фальцет.
Алва привычным жестом принялся сворачивать распечатку роли в трубочку. Савиньяк с Фердинандом облегченно переглянулись. Обстановка на студии начала входить в привычное русло.

7.

- А где у нас посол? Оба посла? Где? Что значит - не доехали? Он согласился быть послом гайифы? Согласился! Вот и пусть едет… Так что везите и не потеряйте! - режиссер бросил трубку.
Сцена Совета меча обещала быть одной из самых спокойных.
Во-первых, Альдо ушел на очередную репетицию своего Вини-Пуха, перестав доставать всех распеванием песенок типа : " Я тучка-тучка-тучка, я вовсе не Повелитель Ветра…" и " Кто ходит в гости по ночам? Конечно, Рокэ Алва!"
Во-вторых, Дикон на пару с Валентином ( потому что тот выглядел очень серьезно и респектабельно) направились к Диконовой матушке - выбивать разрешение на поездку на Кавказ.
В-третьих, на Совет Меча помимо основной честной компании съедется народ. При таком скоплении срывать людям съемочный день обычно ни у кого совести не хватало.
В павильоне усилиями работников было возведено нечто вроде амфитеатра институтской аудитории. Неимоверными усилиями зал, точнее, та половина, которая попадала в камеру, была приведена в соответствие с каноном - сказано же, что самое красивое место нового дворца… Панорамные съемки зала были уже сделаны в каком-то из музеев, так что оставалось доснять собственно совет.
Сильвестр со Штанцлером и Фердинандом крутились у входа, поджидая Алву. Всем не хотелось ждать, пока эта звезда сцены натянет маршальский мундир, а герцог запаздывал.
Наконец, Алва соизволил прийти. Выглядел Повелитель ветра неважно , а точнее - невыспаннее некуда.
- А вот куда, сын мой, заводят незапланированные испанские ресторанчики после съемочного дня… - ехидно заметил оказавшийся рядом Сильвестр в парадной мантии.
- Ничего подобного! - запротестовал Алва. - Я вчера был совершенно и не с дамой…
- Рокэ? - ужаснулся кардинал.
- Ваше святейшество, вы пошляк! - объявил герцог. - И пусть вам сейчас будет стыдно за то что все они подумали! - он обвел широким жестом присутствующих.
Публика сдавленно хрюкнула, а Алва пошел в гримерку.
Наконец, весь Совет меча более-менее расселся по местам. Пока камера снимала лица Лучших людей, режиссер, только вчера перечитавший сцену в каноне, радостно распоряжался:
- Так! Фердинанд! У вас слишком интеллектуальное лицо.. вас с утра обрабатывала жена, так что глаза постеклянней! Ваше святейшество, будьте камены! Еще каменей! Так! Пошли послы!
И послы пошли. Гайифский посол ранее подвизался в театре, играя разных злобных горбунов, поэтому скрытые угрозы выходили у него на ура - бедного кагета он затмил на раз. Тот пытался выпятить грудь, вскинуть голову, но у него ничего не получалось. Из-за этого смотрелись послы как старик - отец и красавец-сын, что совершенно не соответствовало канону. Наконец режиссер попросил немного "состарить" кагета. Получилось лучше.
Алва канонично дрых на своем месте, причем с открытыми глазами. У соседей периодически возникало ощущение, что глаза его просто нарисованы на веках.
В конце концов, посыл отговорили свое.
- Штанцлер! - надрывался режиссер. - Граф, сделайте лицо порадостнее! Я понимаю, что в каноне у вас скорбная мина! Но зритель не услышит мыслей кардинала, так что покажите, как вы рады!
- У меня сердце.. - тихо сказал Август.
- Нееет, - ехидно протянул со своего места кардинал. - Сердце - это у меня! А вам не надо было вчера с герцогом пить таракановку.
- Святейшество, откуда вы все знаете? - взъелся Штанцлер. - Вы что - КГБ?
- Кэртианская Государственная безопасность.. - вполголоса перевел для себя Сильвестр. - а что? Мне нравится…
- Так. Мы Совет меча снимать будем или базар вокзальный.. тьфу! Вокзар базальный… Блин! Короче, господа, всем молчать, у нас решается судьба бириссцев. Алва! Алва, заканчивайте спать, сейчас вам закинут вашу любимую удочку.
Алва послушно сверкнул глазами на Катарину, и согласился стать Проэмперадором.
-Кстати, - рассуждал Штанцлер после съемок. - Может, Алве еще какую-нить удочку закинуть? Может, ему сказать, что павильон подмести - это тоже невозможно? А то у нас уборщица болеет…
- Он вам его подметет.. так же как Барсовы очи. Нет павильона - нет проблемы.
В это время в двери ворвалось чье-то восторженное:
- ОНА РАЗРЕШИЛА!!!!
Очам съемочной группы представился растрепанный Дикон, прыгающий вокруг хладнокровного Валентина.
- Что разрешила? - высунулся любопытный Савиньяк.
- Мама! Ехать на Кавказ! - восторженно прокричал Дикон и унесся вглубь павильона. Издалека донеслось: "Эр Рокэ!!! Я еду с вами!!!"

- А я так надеялся… - вздохнул Савиньяк и пошел обратно в гримерку.

8.

- Эрэа – произнес Алва сдавленным голосом – еще одно ваше движение и у Кэналлоа никогда не будет наследников!
- Знаете герцог, – обворожительно улыбнулась Катари, поудобнее устраиваясь у него на коленях. - Больше всего в данный момент я жалею о том, что в это время не носили туфель на шпильке.
- Вы жестокая женщина, эрэа… – вздохнул Алва, откидываясь в кресле еще сильнее назад и позволяя Её Величеству распластаться по себе. Сцена с талигойскими яблоками снималась уже часа два, а эротикой все не пахло…
Дик от дверей обиженно засопел. Привыкнуть к подобным диалогам он не мог до сих пор.
Катарину Ариго искали долго. И не зря! Хрупкая, тонкая с натуральной гривой пепельных волос и огромными голубыми глазами, Катари будила во всех мужчинах без исключения самые рыцарственные стороны их души, и принимала всеобщее молчаливое поклонение спокойно и просто, без малейших признаков зазнайства. Но стоило ей загримированной оказаться на съемочной площадке, на Алву она тут же начинала шипеть не хуже разъяренной гадюки. Алва воспринимал это стоически, ну мало ли что кому требуется, чтобы настроиться на роль. Дикон же страдал. Катарину он вполне согласно роли тихо обожал, с тех пор как впервые увидел ее на проходной, с волосами, забранными в высокий хвост, в светлых джинах и клетчатой ковбойке. И когда обожаемая королева принималась ругаться с не менее обожаемым эром Дику было обидно вдвойне. Нет, он понимал, что это по роли, но выходило так убедительно… Впрочем, Рокэ тоже не оставался в долгу. В ответ на шипение Катари, которое иногда уж очень доставало, он начинал наизусть зачитывать печально известный монолог про солдатские сапоги с такими интонациями, что полгруппы выносило сразу.

Алва тем временем расстегнул верхние крючки камзола. Ради сцен с полуобнаженной королевой директор картины таки пробил калориферы, но перестарался. Теперь в павильоне стояла тропическая жара. На Алву она действовала особенно. Парадный мундир Первого Маршала был пошит из толстого черного сукна, - парниковый эффект в протопленном помещении под яркими лучами прожекторов, получался потрясающий. После совета Меча герцог, сняв мундир, демонстративно выжал рубашку, образовав на полу небольшую лужицу.
- Эрэа, может вы все таки с меня слезете? И так жарко, а Вы к тому же пока не бесплотный дух, к сожалению.
Катарина вознамерилась дать ему пощечину, Алва прехватил ее руку и, глядя ей прямо в глаза, поднес тонкое запястье к губам. Королева вздрогнула. Дикон покраснел и опустил голову, ему казалось немыслимым подглядывать за столь интимными моментами.
- Стоп. Снято! - прозвучал голос режиссера. Отчаявшись получить нормальный общий план с нужной реакцией Дика, он решил сначала снять его крупным, для чего шепнул Рокэ и Катари: «делайте, что хотите, но мальчик должен краснеть как майский розан». Впрочем, сие было нетрудно - Дикон вообще хотел сбежать, но был пойман за шиворот сознательным Приддом.
- Отлично, Окделл, иди, погуляй. – Продолжал режиссер. – Иди-иди. Господа любовники, продолжаем работать.
Алва застонал. Катарина поудобнее устроилась у него на коленях и расправила юбки.
- Эротичней, Рокэ, эротичней… - услышал Дикон ее голос за закрывающейся дверью павильона.
- Куда уж эротичней, - заворчал Алва. - мне, между прочим, в сапогах жарко.. какая эротика в сапогах? И вообще, нас дети смотреть будут!
- Нас будет смотреть автор, - значительно поднял палец режиссер. - И фанаты.
- У меня нет вдохновения…
- Герцог, такое впечатление, что это вас выставили полуголым на всеобщее обозрение, - прошипела королева.
В павильоне стояла ужасающая жара. Алва проклял свои мечты о Кэналлоа и срочно начал мечтать о Торке.
- Так, - сжалился режиссер. - Сейчас по сценарию заходит Дикон. Алва - с вас монолог о яблоках, с королевы - нежное прижимание к любовнику. Мотор!
Алва даже не вскрикнул, когда королева не сильно нежно сжала его бедра ногами. Катари в свободное время увлекалась верховой ездой. Поэтому жест получился каким-то профессиональным. И монолог про яблоки он все-таки договорил, правда каким-то сдавленным голосом.
- Все! - объявил герцог, разоблачаясь до штанов.- Никакой эротики в сапогах.. надеюсь, флэшбэк со сценой на столе мы снимать не будем… - подумав, Алва снял еще и сапоги и босиком прошествовал в гримерку.

9.

Робер нервно помахивал сценарием и ждал своего персонального Судного дня. На студию сегодня должна была приехать дрессировщик с крысой. Крыса, а точнее, крыс должен был исполнять партию Клемента, вследствие чего Робер уже ощущал на своем плече цепкие маленькие лапки. Мышей он боялся до паники.
Когда повелитель Молний тихо подошел в Алве и шепотом сообщил ему на ухо свое большое горе, соберано проникся сочувствием и посоветовал дерябнуть валерьянки. Валерьянка в количестве имелась у Ричарда, но в молчании Дикуши Робер был сильно не уверен. Проболтается Альдо, потом вытряхивай мышей из тапочек до окончания съемок. Робер решил заняться аутотренингом :
- Мыши. Ну мыши.. такие славные, серенькие.. Крысы - тоже славненькие, тоже серенькие…. Только большие, злобные, с зубами и голым хвостом!!!…
Аутотренинг не помогал.
Вздохнув, Робер пошел к своему непосредственному учителю. Великолепная Матильда посочувствовала, рассказал байки о съемках с тараканами и посоветовала не маяться дурью. А крыса дрессированная, она не укусит и вообще животных надо любить. Робер был согласен любить животных, но на расстоянии. Желательно, метров с пяти..
Тем временем с конюшни привели несколько коней, из которых надо было выбрать Моро. Все были как один вороные, огромные, с большими умными глазами и вообще хоть сейчас в книжку. Алва ходил с режиссером мимо красавцев и тщетно пытался выбрать лучшего. Победил конь, который мимоходом сжевал кепку режиссера. Алва повис на шее у животного с возгласом:
- Это он! Это точно он!
Режиссер сказал, что кепку для искусства ему не жалко, но если эта фотогеничная скотина в следующий раз сжует камеру или чей-нибудь парик, то герцогу оплачивать это придется из собственной зарплаты. Счастливый герцог этого не услышал - он скармливал новому другу сухарик.
Проходящий мимо Альдо с восторгом заметил что-то на счет " сошлись два одиночества - по масти а главное, по характеру!" Алва фыркнул, Моро махнул хвостом. Контакт был налажен.
Между тем дрессировщица запаздывала. Робер уже хотел попросить снимать без крысы, но режиссер заявил что Клемент будет, а иначе сценарист и фанаты его не поймут. Дрессировщица позвонила и сообщила, что крыс сниматься не будет - он заболел. Режиссер продекламировал шекспировское : " Полцарства за крысу!!!" . Робер было начал надеяться, как над толпой разнеслось зычное алвовское:
- Юноша говорит, что у него есть!
Дикушу вытолкнули вперед.
- У меня есть, правда! - радостно вещал Дикон. - Дома, я сейчас привезу!
- Понятно что не в кармане, - проворчал режиссер. - Давай, живо, одна нога здесь - другая с крысой там!
…
Крыса звали Назгулом. При попытке поднести ЭТО к нему Робер тонко взвыл и отказался сниматься. Режиссер пригрозил запереть Эпинэ в кладовку вместе с назгулом для достижения полного взаимопонимания.
Тем временем на крысу сбежалась смотреть вся группа. Катари нежно погладила крысеныша по голове и назвала "хорошеньким". Роберу стало мучительно стыдно. Закусив губу, он мееедлеено протянул руку и осторожно взял крысу. Ничего особенного. Мягкий и теплый. Неожиданно мягкое и теплое засучило лапами и проворно переползло на руку подошедшей Луизы. Животное быстро устроилось где-то у шеи госпожи Арамоны и отказалось слезать. Дикон бегал вокруг и увещевал любимца, Алва пробормотал что-то про "безупречный вкус у этого зверя". Режиссер зло сказал, что сейчас они Луизу быстренько перегримируют в Робера, а Роберу придется до окончания съемок ходить в платье и быть матерью троих детей. На этой перспективе Эпинэ сдался и, отодрав животное от Луизы, переместил на себя. Страшного суда так и не произошло. Режиссер с усталым " Слава создателю" пошел объявлять очередной перерыв

10.

Марианна на площадке появилась внезапно. Кому-то из продюсеров под коньячок пришла в голову мысль пригласить на роль Звезды Олларии настоящую звезду шоу-бизнеса. Режиссер заикнулся было о политике «зажигаем звезды», но ему сначала ласково упомянули, что приглашаемая поп-дива тоже ранее в кино не снималась, а потом уже более жестко заявили «девочка будет, и точка!»

Появившись на съемочной площадке, баронесса Капуль-Гизайль сперва довела практически до истерики девочек-гримерш, попутно отказавшись от их услуг в пользу своего визажиста за казенные денежки, потом закатила скандал костюмерам по поводу неудобного платья. Выйдя на съемочную площадку, окинула оценивающим взглядом мужскую половину группы (Мужики поежились. Женщины зашипели.) и многообещающе улыбнулась Алве. Но тут режиссер, злорадно улыбаясь, поставил ее в известность, что на весь съемочный процесс у нее пока одна постельная сцена с Ричардом Окделлом, да-да именно вот с этим.
Бледный и взволнованный Дикон предстал перед женщиной чьи призывно полуоткрытые пухлые губы, улыбаясь с половины бигбордов, являлись предметом ночных грез доброй половины его сверстников. Дива, оглядела его с ног до головы и низким томным голосом поинтересовалась:
- Деточка, ты хоть знаешь, с какой стороны у женщины ноги?
Окделл, привыкший к доброжелательной обстановке съемочной площадки, ошеломленно захлопал ресницами, но уже через мгновение вскинул подбородок и церемонно ответил:
- Конечно, сударыня! С противоположной стороны от головы.
Марианна зло сощурилась. Алва гордо улыбнулся. Война была объявлена.

11.

В гримерке света не было. На столе одиноко горела свеча, в полумраке угадывался шкаф с реквизитом и прочие нагромождения. Алва с Приддом мрачно смотрели на пакет с вишневым соком и пирожки от Матильды. Свет отключили часа два назад. Алва ушел в гримерку, потому что там было относительно прохладно ( а калориферы еще работали!) а Придд позорно прятался.
Айрис на площадке появилась неожиданно, как бомбовый удар. Позже все сошлись на том, что это Доктор Джекил и Мистер Хайд. Причем Хайд занимал главенствующую роль.
Но сначала они узрели нечто, слабо напоминающее женский пол: штаны на два размера больше, мешковатая куртка, футболка, огромные кроссовки и кепка, надвинутая на глаза. Подняв на съемочную группу большие невинные глаза, существо проронило почти про себя
- Превед, кросавчеги…
" Кросавчеги" офонарели.
Существо оценивающе прошлось глазами по наличествующему мужскому составу актеров, остановилось на Алве ( тот нервно сглотнул) и выдало:
- Так он же старый!
Алва тяжело вздохнул - ему не хотелось, что б за ним бегало это существо, но все равно было обидно.
Тем временем девушка перевела взгляд на Валентина. Взгляд обрел осмысленность, а челюсти на мгновение перестали пережевывать жвачку. Существо испустило совершенно девичий, мечтательный вздох. Аристократичный Придд испытал непреодолимое желание притвориться Джастином и спрятаться за спину Алве. Позвякивая пирсингом, новоявленная сестра Окделла подошла к режиссеру :
- Я не поняла, а мы снимать сегодня будем? Вы же меня типа в сериал приглашали!
Режиссер услал ее в гримерку.
Оказалось, что если это раздеть, облачить в средневековое платье, завить, убрать пирсинг и подкрасить, то получается замечательная девушка. Просто прелесть.
Во время исполнения роли Айрис преображалась. По крайней мере падонкоффский слэнг исчезал как дурное воспоминание, жвачку ей жевать запретили, а на Алву она смотрела вполне мечтательно. Но стоило выйти из образа…
Будучи девушкой современной, атаку на Валентина она вела самостоятельно - везде приглашал первая, первая заговаривала и даже, наверное, звонила бы, но телефон свой скрытный граф Васспард берег, как план генерального штаба.
Свет давать не спешили. Алва уныло смотрел на вишневый сок, а Придд боязливо косился на дверь. Дверь заскрипела, но тревога оказалась напрасной - на пороге стоял Дикон со свечой в руках.
- Слушайте, я может домой пойду? - поднялся Валентин.
- Не советую, молодой человек, - Алва лениво потянулся. - там во тьме бродит влюбленное в вас существо.
- Позвякивая пирсингом, - злорадно добавил Дикон. - И ищет своего кросавчега.
Придд вздохнул и сел на место.
На пороге возникла Луиза.
- Господи, ну и темень! Кстати, сказали всем расходиться - по-видимому, света до вечера не будет.
- Я вас провожу! - мгновенно вызвался Алва, разыскивая куртку.
- Разумеется, герцог, - почти кокетливо улыбнулась госпожа Арамона.
Их "профессиональный роман" студия уже обсудила во всех подробностях, так что молодые люди не обратили на уход пары никакого внимания.
- Как пойдем? - по-военному коротко спросил Придд.
- Давай через черный ход? - предложил Дикон. - Может, она уже ушла?
Из темноты донеслось:
- Мальчики! Здесь офигенно темно - ни черта не видно! Вы где? У меня пиво в рюкзаке валялось…
Мальчики одинаково побледнели.
- Через черный ход! - решил Придд.

12.

Робер внутренне съежился и протянул руку ладонью вперед. В центре ладони лежал сухарик. Назгул подумал и решил все-таки удостоить вниманием этого странного человека. Дикон вздохнул с облегчением, он переживал за обоих: и за своего любимца и за Эпинэ.
Тут на плечи Повелителя Молний легли чьи-то мощные ладони. Робер вздрогнул и, обернувшись, встретился с горящим взглядом Альдо. Судя по интенсивности горения принц пришел от сценаристов. Он всегда оттуда приходил воодушевленным донельзя и с весьма странными идеями. Робер попытался развернуться к сюзерену лицом, но тот очередным нажатием на плечи, пресек эту попытку.
- Господа! – провозгласил принц – А вы знаете, кто это такой?
Общественность недоуменно переглянулась. Нет, они, конечно, знали, но пытались понять, в чем собственно подвох. Альдо выдерживал паузу, очевидно ожидая ответа.
- Ну, Робер это - нарушил молчание Савиньяк. – Кто ж тут Робера не знает? Герцог Эпинэ и Повелитель Молний.
- Да, конечно, - кивнул Альдо. – Робер Эпинэ, кто ж не знает, старика Крупского! Тихий, интеллигентный, скромный, Робер, увлеченно страдающий достоевщиной. Кто-нибудь не согласен?
Согласны были все. Даже сам Робер.
- Альдо ты это к чему? – недоумевающе поинтересовался Штанцлер.
- А кто-нибудь обратил внимание, - в голосе Альдо послышалось уже нескрываемое ехидство – что наш тихий, скромный интеллигентный Робер – главная секс-бомба Кэртианы?
- Чего??? – раздалось сразу три голоса. Первые мужчины Талига: Алва, Савиньяк и Валме даже слегка обиделись, причем Савиньяк обиделся за двоих.
- Того, господа, того! – Злорадно заявил Альдо.
- Подожди, - перебила внука изрядно озадаченная Матильда, - а как же Алва?
- А что Алва? – передразнил принц бабушку – Алва у нас секс-символ, причем чем дальше, тем больше и больше символ.
Луиза демонстративно фыркнула.
- Не верите? – поднял брови принц – давайте посчитаем!
- Что считать будем?? – поинтересовался Фердинанд.
- Как что? – удивился Альдо – Женщин господина Первого Маршала.
- Ну, давайте посчитаем – азартно подался вперед Валме. На протестующее выражение лица Алвы внимания уже никто не обратил. Стол за которым сидели Робер с Диконом постепенно окружала толпа. Назгул воспользовался суматохой и полез в рукав к Повелителю Молний
- Значит так, - демонстративно принялся загибать пальцы Альдо – Королева – раз! Есть у кого-нибудь возражения?
Возражений не нашлось.
- Родственница губернатора Тронко! – загнул Альдо второй палец. – Есть свидетели. – Кивнул он в сторону Дика. Бакранка – это три! Горожанка с висюльками – четыре!
- Горожанки у нас не будет! – Вклинился директор картины. – Бюджет не резиновый!
- Значит, горожанку вычеркиваем. – Альдо демонстративно разогнул палец.
- Ну, уж нет! - Возмутился Марсель. – Считаем по канону. А то мало ли как басню сократят? Я за абсолютную справедливость.
- Хорошо. – Покладисто согласился принц - значит, горожанка – четыре! Потом одна пантерка – пять! – Куд-да! – пресек он попытку Эпинэ встать.
- Как одна??? – снова возмутился Валме. – их там, между прочим, аж четыре штуки было.
- А с остальными тремя ничего не прописано – злорадно улыбнулся Альдо. – Вот Клелия, пожалуйста, есть подтверждения. А остальных наш дорогой герцог героически упоил и спихнул на вас с Джильди. Ну и еще жена алатского посла в Урготе, о которой упоминается мельком – один палец на второй руке был загнут наполовину. – Итого, - подвел он итог – ну, скажем, для ровного счета - шесть дам. Кто у нас там еще претендует? Вы, Марсель? Давайте разбираться с вами…
- Марианна! – выдвинул Марсель свой главный козырь.
- Ага – широко улыбнулся Альдо. – одна единственная сцена в конце второй книги.
- Как одна? – опешил Валме. – Да мы же с ней…
- Ну, я не знаю, что вы там с ней… - развел руками Альдо. – Но в каноне прописана одна ночь, перед отъездом на войну. Так что, извините, виконт… Марианна это только – раз! Две пантерки…
- Три!
- Две, Марсель, две… - ласково произнес Альдо. – София и Ариадна, про остальных не сказано… - Робер в очередной раз попытался избавиться от хватки сюзерена, но тщетно
- Зато с Софией у меня было две ночи! – нашелся Марсель. – Канон!
- А мы еще и по ночам считаааем… - протянул Альдо. - Ну как скажете… Тогда три пантерки – это четыре! Но у Алвы тогда пять! Ночь с алаткой в каноне не прописана.
- Делать вам нечего… - вздохнула Матильда, но не ушла.
- И еще интрижка с женой Рокслея – припомнил канон Штанцлер.
- Даааа??? - Удивился Рокслей.
- Ага – припомнил Альдо. – но сама-то интрижка в каноне пока не прописана. Так что госпожу Рокслей мы в список не включаем. Итого четыре. Почетное третье место.
- Ну а Робер что? - заинтересованно спросил Савиньяк.
- А Робеер!.. – с энтузиазмом протянул Ракан – Сидеть, кому сказал! – пресек он очередную попытку Эпинэ вывернуться из-под монаршьей длани. – Считаем у Робера: Матильда – раз!
- Был пьян и болен! – заучено оттарабанил Повелитель Молний. – Ничего не помню.
- А это неважно. – Ласково улыбнулся Альдо. – Тем более что Матильда помнит… И, вообще, все видели.
- Вуайерист – сплюнула Матильда. – воспитала на свою голову!
- Бабушка, не будем отвлекаться от темы. – Стоял на своем принц. - Значит дальше четыре ночи с Лауренсией…
- А не пять? – усомнился кто-то из-задних рядов.
- Кажется четыре… - наморщил лоб Альдо, - но это роли не играет. Сидеть, кому говорят! Значит уже пять. А еще ведь есть девять кагеток. Девять, господа! Вдумайтесь в эту цифру. И кто после этого у нас секс-бомба?
Кто-то в задних рядах отчетливо присвистнул
- Я что, всех девятерых??? – Ошарашено прошептал Робер, даже прекратив шевелиться.
- Ну, Робер… – Альдо наконец-то разжал лапы и бережно расправил помятый им камзол друга. – Ты же не мог уронить честь Талигойи???
- Эпинэ, облегченно вздохнув, принялся стремительно расстегивать крючки камзола
- эээ…. Робер, - насторожился сюзерен. – Ты что, решил подтвердить новый титул делом??
- Иди ты! – возмущенно посмотрел на него Повелитель Молний. И запустив руку куда-то себе под мышку вытащил Назгула. – Дикон, забери свою зверюгу!
- Насчет девяти недоказано! – возразил Валме, но без особого энтузиазма.
- Но и не опровергнуто! – победно заявил Альдо - И вообще представьте себя на его месте!!!
- Все представили и посмотрели на Робера с уважением. Особенно женщины. Эпинэ обвел глазами съемочную группу, понимания не встретил и с печальным вздохом залихватским движением подкрутил ус.
- Прощу прощения за задержку – на пороге павильона появился режиссер. – За работу господа!
Съемочная группа привычно побрела кто куда. К Роберу подошел очень серьезный Алва, ободряюще потрепал его по плечу и удалился в направлении съемочной площадки.

13.

Поезд исправно стучал колесами.
Сначала, правда, заикались про самолет, но режиссер сказал, что Кавказ - это вам не Кэналлоа - до него и на поезде доехать можно.
На войну ездят, как известно, без женщин. Так что мужская часть группы откровенно скучала и местами даже хандрила. В одном купе помещались Рокэ, Савиньяк, Дикон и Робер - как старых знакомых, их поселили вместе. Савиньяк скучал и занимался громогласным разгадыванием кроссвордов. Чем успел достать всех еще в первые дни пути. Робер спал, наслаждаясь тем, что можно не вставать на репетиции. Дикон валялся на верхней полке с какой-то книжкой, а Алва периодически строчил кому-то смски. Всем, естественно, хотелось узнать содержание, но герцог делал круглые глаза и говорил, что это несовместимо с честью настоящего джентльмена. Иногда приходили веселые смски от Альдо - это тоже слегка развлекало.
- Древнегреческий бог войны…
- Арес
- Подходит… Тогда муза танца?
- Терпсихора.
- Подходит… Приток Анкары?
- Савиньяк, - оторвался от телефона Алва. - При чем здесь Анкара? Анкара - это столица Турции… между нами говоря…
- Подходит.. простите, что вы сказали?
- Ничего - ничего…
…
В поезде было скучно.
- Господа, а я видел таракана! - гордо сообщил Робер.
- Все. Просочились… - всхлипнул с верхней полки Дикон.
- Это они из мести… за то что Альдо не взяли… - догадался Савиньяк. - А вот сейчас мы его тапочком… Герцог, вы же дадите мне тапочек?
- Не дам, - мстительно заявил Алва.
- Почему?
- А кто вчера в три часа ночи меня разбудил? Ему, видите ли, узнать требовалось, как пишется слово " фуэте"! А я подвернулся, как единственный танцор!
Савиньяк обиженно засопел.
- Герцог ! - пафосно изрек он. - Вам жалко тапочка для друга?
- Для друга - не жалко. Но если вы мне в друзья зачисляете тараканов… И вообще - кто вам сказал, что тараканов надо бить именно тапочками?
- Это канон! Тьфу, то есть это традиция! Как это - бить тараканов - и не тапочками?
В купе заглянул режиссер. Группа увлечена спорила о методах избиения тараканов. Сошлись на то, что Альдо на день рождения надо обязательно подарить мухобойку. Режиссер посоветовал не заниматься дурью, а думать о съемках. Хоть бы сценарий почитали для приличия.
Господа герои загрустили.
- А вот кансильер с кардиналом небось сейчас отдыхают… - мстительно проговорил Савиньяк, отрываясь от кроссворда. - А нам по горам скакать, аки бакраны…
- Не будьте пессимистом! - возразил Алва. - Горы - это тоже хорошо. Воздух, небо..
- Герцог, - подозрительно вскинулся Савиньяк. - Герцог, признайтесь - вы тайный бакран?
Алва фыркнул.
…
Из коридора долетел слаженный гогот - видимо, Жиль Понси опять рассказывал анекдоты.
До места назначения оставался еще день…

14.

Савиньяк стоял на балконе, злобно курил пятую сигарету и насвистывал себе под нос «Вот королевство Талиг, а это столица его…».
Дивная южная ночь наползала со всех сторон, окружая комфортабельный отель.
…
С вокзала в гостиницу добирались на автобусе. Автобус был очень даже продвинутым, чуть ли не с кондиционером, что по здешним меркам было очень круто. Съемочная группа после поезда пребывала в состоянии легкой дремы. Не спалось только Алве – сидящий сзади него Дикон что-то бубнил себе под нос. После часа езды герцог поинтересовался, что это за молитвы там читает его оруженосец. Оказалось – не молитвы. Слова песни. Дикон застенчиво протянул наушник. К его мычанию прибавилось пение Алвы. Автобус немедленно начал вилять на поворотах – голос у Повелителя Ветра был. Вот слуха... – чего не было, того не было. В конце концов, к теплой компании присоединился Робер, который быстро проникся и потопал с диском к водителю. Автобус начал веселее качаться на ухабах.
- А что за группа – то? –Еще раз переспросил Робер.
- Брэган Д’Эрт, - радостно повторил довольный Дикон.
Песенки шли на ура («Талигойскую хулиганскую» все запомнили со второго раза и пели хором. у Бонифация обнаружился неплохой бас), если бы скоро не прибавилось одно «но» - Дикона укачало. Плюс сыграли свою роль то ли немытые овощи, то ли немытые руки, но в гостиницу повелителя Скал вносили. Причем, не разобравшись, скинули именно в номер к Савиньяку. Бедный близнец самого себя ругался и шипел, но сделать ничего было нельзя – переносить страждущего было опасно.

Поэтому Савиньяк стоял на балконе и мял в пальцах очередную сигарету.
- Ой, а что это вы там делаете? – искренне удивились слева. На балкончик соседнего номера вышел Робер.
- Что-что… - буркнул Савиньяк. – Оруженосца сторожу…
- От соседа, кэналлийца, извращенца… Совратит – и не заметит! – ехидно донеслось справа.
Савиньяк тихо зарычал и сделал попытку перелезть через перила балкончика и дать-таки Алве по наглой морде хоть раз в жизни.

Внизу под балконом возвращающегося с прогулки режиссера отловил «начальник транспортного цеха», по совместительству постановщик конных сцен и он же адуан Клаус Коннер, в состоянии близком к истерике.
- Шеф! Все пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!
- Какой гипс? Какой клиент? – Изумленно вытаращился на него режиссер, вынырнув из сцены «суда Бакры». Обдумывать эту сцену он начал еще в поезде, но дело двигалось туго. – Говори толком.
- Говорю. – мрачно буркнул Коннер, переходя от истерики к глубокой меланхолии. - Нам не дают лошадей.
- Совсем?
- Не совсем, но то что дают… в общем это задние ряды кагетской кавалерии, и то не факт, что туда бы взяли.
- Но мы же договаривались!!! - Вскипел режиссер и нервно скомкал зажатый в руке съемочный график.
- А теперь они говорят, нету лошадей.
- А куда делись? - продолжил бушевать режиссер. - на колбасу пустили, или мор напал?
- У них свои съемки... - Вздохнул Клаус. - Кино про Шамиля снимают.
- Про этого??? - полезли глаза на лоб у режиссера.
- Да нет, про того, - успокоил его адуан. - Но нам от этого не легче.
- И что будем делать? - озабоченно почесал в затылке режиссер.
- Будем думать - пожал плечами Коннер. - я попробую кое с кем связаться, а пока снимайте то, где кавалерия не нужна.
- Угу... Повернись-ка!
- Зачем?
- Повернись-повернись! - режиссер достал ручку и, пристроив листок на спину послушно нагнувшемуся адуану, при свете фонаря начал вносить в график исправления.
Сверху раздался задумчивый голос Савиньяка.
- Знаете, Алва, а не такой уж вы и извращенец...

15.

Я сагласылса на усы и трубку,
К грузынскаму акцэнту я прывык,
Но, знаете, таварыщи -- ни я, ни Саруман нэ будэм в дэнь по десять дублей
Бэз лэстницы влэзат на браневык.
С.О.Рокдевятый

Мухи вокруг Робера так и вились. Непонятно что привлекало их больше - бутерброд с копченым мясом в его руках или бутафорская кровь, щедро размазанная гримершей по усам, верхней губе и камзолу. Искусственные кровезаменители по такой жаре напрочь отказывались загустевать, поэтому чтобы добиться нужной консистенции Леночке пришлось использовать слегка разведенный водой клюквенный джем. Робер старался есть как можно аккуратнее, но варенье все равно периодически попадало с усов на бутерброд и придавало ему весьма специфический вкус.
Съемочная группа забилась в тенек и грустно вздыхала, периодически поглядывая на часы. Стоило им добраться до места натурных съемок, как выяснилось, что аккумулятор основной камеры дышит на ладан а через пять минут он и вовсе сдох, а запасной остался в гостинице в двух часах езды, и теперь все терпеливо ждали возвращения помрежа с оператором.
По окрестностям грустно бродил Алва. Белая бейсболка была надвинута герою на глаза по самый нос, но от солнца это не спасало – за последние дни герцог умудрился так загореть, что на него требовалось в два раза больше белого грима. Что, естественно, прохлады не добавляло. Алва стенал и спрашивал, кто додумался приписать его герою такую инфернальную бледность. Гримеры все валили на автора.
В тени дерева, исполняющего роль места судилища, весело о чем-то переговаривались Жиль Понси и Савиньяк, которых, по идее, никто не звал, но они явились подержать Робера и Рокэ. Парочка явно что-то замышляла, изредка почти припадочно хихикая и что-то черкая на бумажке.
Слегка поодаль в торжественном молчании устроилась местная бакранско-кагетская массовка. В целом, отличаясь друг от друга только стилем и цветом одежды, местные уроженцы терпеливо сидели на корточках и только изредка тихо переговаривались гортанными голосами.
Директор картины смотрел на них с подозрением.
- Ты представляешь, во сколько это нам обойдется??? – грозно шипел он на ухо режиссеру. – Их же тридцать человек. Понимаешь, тридцать! А оплата у нас по договору почасовая. Что мне в Москве продюссер скажет, когда я ему смету предоставлю?
- Ну пойди и скажи им, что больше 10 долларов на нос мы заплатить не можем, чтоб потом скандала не было. – вяло отозвался режиссер, отрываясь от увлекательнейшего занятия – он вычерчивал на листке бумаги затейливую траекторию перемещения Алвы относительно Робера и Адгемара.
Директор на минуту задумался было, потом кивнул и, подхватив со спинки режиссерского стула рупор, во всеуслышание заявил:
- Массовка, имейте в виду! Десять долларов, а больше ни копейки не можем!
Массовка слегка встрепенулась и принялась оживленно переговариваться.
- А ну брысь! – послышалось из-за дерева.
Местная вольногуляющая коза опять начала объедать и.о. плодов абехо. В этой роли выступала покупная алыча, так как в мае никаких плодов на деревьях еще не было. Алычу всей группой старательно присобачивали к веткам, так что поведение козы никем не одобрялось.
Коза на окрик дернула ухом и начала дожевывать надкушенный плод. Алва цыкнул на животное. Коза повернулась и пошла прочь.
- А я всегда знал, герцог, что вы тайный бакран! – ехидно заметил Савиньяк из тени.
- Спорим – у него в номере в ванной алтарь приспособлен? – Жиль для такой жары выглядел что-то слишком жизнерадостно.
Но спор о религиозных пристрастиях главного героя пришлось прекратить, так как прибыл оператор с помрежем. Спешно установили камеру, Робер отложил бутерброд и приготовился бледнеть от смертельной опасности. Алва с неудовольствием пережил еще один сеанс наложения грима и понеслось…
…
- Дарагой, ты мужчына или нэт, да? Ну убей же мэна наконэц??? – взвыл исполняющий роль Адгемара, в который раз поднимаясь с земли. За пять дублей он напрочь отбил себе колени и прочие части тела, которые не выдержали соприкосновения с суровой Кавказской землей.
- Я пытаюсь, пытаюсь… - Алва, не выходя из роли, пошатывался и водил пистолетом, пытаясь не обращать внимание на стекающий по лицу грим.
Проблема заключалась в том, чтобы в общем плане совместить на плоскости ствол пистолета Алвы, голову Робера и глаз Адгемара. Робер меланхолично в энный раз стирал с себя остатки бренной алычи. Реквизитор не менее меланхолично выдавал ему новую и зачеркивал в своем блокнотике очередную палочку. Режиссер сжалился и решил все-таки сначала заснять Рокэ и Адгемара, а потом уже Робера и абехо. От Рокэ требовался рассеянный и веселый бешеный взгляд, от Адгемара – скорбное падениие оземь. Падать оземь Адгемар уже отказывался по причине того, что падать будет нечему – все уже осталось на земле и выглядел он как жертва хулиганов-садистов.
- Ну хорошо, хорошо, - сжалился режиссер. - Берем Алву крупным планом. Потом Адгемара, лежащего на земле, и все вокруг него толпятся. Изобразите казарону смертельную рану!
Гримеры бросились на Белого Лиса как два стервятника.
- Между прочим – вкрадчиво произнес режиссер в рупор прямо над ухом Савиньяка и Понси, по-прежнему валявшихся под деревом. Оба подпрыгнули – Если я еще раз услышу чей-то бодрый ржач после команды «Мотор», я сам над вами учиню суд. Не Бакры, но вам все равно не понравится. Понятно, господа артисты?
Господа артисты судорожно закивали. В это время режиссера кто-то осторожно тронул за плечо.
- Паслушай, дарагой! – Староста близлежащей деревни был невообразимо хорош в роли Бакны, а безрукавка из козьей шкуры и висящая на груди козлиная голова, доставшаяся съемочной группе со съемок какого-то триллера про сатанистов, только придавала ему значительности. – Зачэм так крычыш, да? Зачэм нэрвный клэтка тратыш? ( вообще-то режиссер подозревал, что староста шикарно говорит по-русски, а «классического горца» исключительно играет на публику, но получалось это у него очень убедительно) На вот, вазмы! - В руках староста сжимал толстую пачку денег, которую и протянул режиссеру.
- Это что? – оторопел тот.
- Как чыто? – Искренне удивился бакранский староста – ты сказал, да? По дэсят долларов. Ты сказал, - мы сдэлалы. Толко вот у Рэваза с собой долларов нэту, да. Он рублямы дает. Ты нэ сомнэвайса, курс как в аптэке….
Режиссер мееедленно похлопал глазами, но, прочтя во взгляде это сына гор абсолютно детскую уверенность в своей правоте, пробормотал что-то типа : «да, да, ага…» , сграбастал деньги и быстрыми шагами понесся в сторону директора картины.

16.

- Курт, я признаю свою ошибку. Нужно было взять с собой не Ричарда, а Понси. Он бы встал у дерева, посмотрел на Адгемара, … и война бы закончилась.
Красное на Красном

- Нам дали лошадей!!! – в номер Алвы ворвался ураган имени Робера.
- Я понимаю, лошади – это святое, но ради всех… этих... как их... абвениев, ПЯТЬ УТРА, ЭПИНЭ!!!
Робер замер в дверях и медленно посмотрел на часы. Из его головы совершенно вылетело, что хоть они с Савиньяком и остались играть в карты на ночь, Алва-то дисциплинированно пошел спать. Соответственно, вопль Клауса о лошадях Повелитель Ветра слышать никак не мог.
Робер тихо извинился и вышел за дверь.
Дараму было решено снимать.
…
Ночь перед Дарамой была невыразимо звездной… На репетиции, расстановку и выучку ушел весь день, и бойцов обрадовали – завтра вставать на рассвете. Герои, расположившиеся в палатках на поле, решили, что проще не ложиться.
У костра звучали охотничьи байки, анекдоты и рассказы о любовных похождениях – благо, дам не было. Все входили в роль бывалых солдат. То тут то там звучало : « А вот когда мы с полком.. пардон, с театром…»
И тут у костра воздвиглись две фигуры. Савиньяк и Понси сияли неземным светом. Жиль встал за правым плечом Эминеля, доставшего гитару.
- Это что еще за хор талигойских мальчиков? – невежливо осведомился Алва, которого прервали на середине байки.
- Приглашаем вас на маленький домашний концерт, которому мы обязаны герцогу Окделлу.. нуу, и нам немного, - очаровательно улыбнулся Савиньяк.
Жиль за его спиной развернул какой-то лист, сверился с ним и кашлянул. Савиньяк взял первый аккорд.
Мелодию все узнали с первой ноты, и сразу же не поняли – а чего было так выпендриваться ради исполнения всем понравившейся песни? Но, вслушавшись в слова, все поняли, что здесь что-то не то…
Потом над лагерем грянул хохот.

Пели товарищи следующее:

С деревьев листья облетают (прямо в Данар, и в Рассану, и в Акону, и везде, куда хотите),
Пришла осенняя пора (Лэйе Астрапэ!)

В поход В Варасту все поперлись (и Манрик, и Савиньяк, и даже Вейзель – а что делать?),
Раз Рокэ Алва всех послал (прямо с места, громким матом…не в Варасту… а подальше).

За мною мой сеньор приходит (Абсолютный, совершенный герцог Алва, сталбыть, драться он умеет, хочет, может, да и будет),
Сказал, мол с нами ты пойдешь (прямо завтра, на рассвете, ровно в полдень, как проснешься).

Маманя в обморок упала (прям с балкона, вниз башкою, на Ларака - придавила…),
Сестра от зависти шипит (аки кобра, очень страшно!).

Друзья, маманю подсадите (на балкончик, как и было, вверх башкою, БЕЗ Ларака!!!)
А Айрис, впрочем, пусть шипит (справлю лошадь – ей в подарок),

А я, молоденький Дик Окделл (повелитель, талигоец…)
В Варасту с эром подался (прямо с места, с Марианны, без штанов, зато с эсперой).

За мною вслед бежит эр Август ( и орет, что я не справлюсь)
А вслед за Рокэ - Катарина (и прекрасна и невинна)

И вот куда я от Людей Чести убежал- куда только от них не убежишь…

И вот сидим всем войском в Тронко (губернаторова дочка положила глаз на Алву)
И к нам является епископ (с адуанами и фляжккой)

"Здорово, воины Талига! (Мэратон, ой! лэйэ Литэ в общем, Чтим и Ожидаем!)
Я Адуанов к вам привел (с дельной мыслью и с собакой, в общем, нате! - выпить есть?)"

И вот бегу я по Варасте (по степи, на четвереньках, быстро-быстро - ведь догонят!)
За мной несется адуан (Клаус Коннер, ну и рожа, шире ж..пы, прямо втрое, может, больше, я не мерил…)

И удираю я до башни (пусть мираж, зато не видно!)
А этот пусть бежит один (по Варасте, по оврагам, прям к ызаргам - пусть закусят!)

Летят по полю казароны. (обкурились и упились, глючат, гады, что летают)
И нас хотят втоптать в навоз (всех и сразу, прям по шею, иль по уши, или вовсе с головою)

А я, молоденький Дик Окделл (Повелитель, Талигоец, сын Эгмонта с Мирабеллой)
Лежу в засаде под кустом (лошадь - рядом, жрать охота!)

И тут к нам Савиньяк подходит (звать Эмилем, Лионелем, или Арно – их же трое!) Сейчас в атаку побегим! (сикось накось, кось на сикось, ты оденься! - где же тут твои портянки, что в углу вчера стояли?)

И мы кагетов победили (и еще спасли Робера, пристреливши Адгемара)
И повернули мы домой (к Катарине, к Людям Чести, отмечать свою победу – и мне тоже дали Орден!!)

С тех пор прошло годов немало (все, что были до Излома)
Теперь Ракану я служу (не тужу!)

Тружусь Цивильным комендантом (и неплохо, даже больше, Альдо хвалит – я способный!)
И Катарину сторожу (от Рокслея, и от Придда, и от Алвы - извращенца, - совратил и не заметил!)

На юг вороны полетели (до Алата, может, дальше, я не знаю, не сказали)
Пришла осенняя пора – Лэйэ Астрапэ!

Песня произвела эффект разорвавшейся бомбы. Лагерь был сломлен и побежден диким хохотом. Алва рыдал на плече у Клауса, одновременно удерживая багрового адуана от попыток испортить песню примитивным рукоприкладством в адрес соаффтаров.
Алва, наконец-то оторжавшись, подвел итог:
- Орден.
-Кому? – высунулся польщенный Савиньяк.
- Вам, - разрешил Рокэ. – И автору оригинала. За компанию!

17.

- Перелет! - мрачно прокомментировал Савиньяк , под громкий мат режиссера.
- Редкий Понси долетит до середины Рассаны, - хмыкнул Алва. - А если долетит, то откинет копыта на полдороге.
- Издалека долго
Течет река Волга
Десятому дублю
Конца и края нет, - мурлыкал себе под нос Клаус Коннер,пользуясь передышкой и закуривая.
Снизу под стук зубовный раздалось:

- Возлюбленнейшая моя,
Сижу я в корнях у пня,
И зрю на твой светлый лик,
Который пред мной возник.
Увы мне тебя любить,
Нам вместе вдвоем не быть.
Над мною завис мой рок,
Он в омут меня влечет.
Уйду под коряги я,
Не всплачешь ты про меня,
А я под пучиной морской.

Группа взвыла дурным голосом. Понси, в рамках врастания в роль, всю последнюю неделю из Интернет-кафе сидел на официальном форуме автора канона и выкачивал оттуда стихи про пень. Особо понравившиеся даже учил наизусть, и зачитывал, чем повергал в уныние всю группу. Согласитесь, три произведения в стиле Барботты - это смешно,десять - гомерический хохот, но тридцать подряд, да еще и во время работы…
Алва потирал руки и предвкушал утопление незадачливого корнета с особой жестокостью.
Надеждам Алвы не суждено было сбыться - при разнице в росте, разница в весе так же была совершенно не в пользу герцога. Швырять Понси поручили дублеру. Дублер оказался человеком ответственным, и для искусства готов был постараться, что и делал. Пятый дубль Понси вываливался из кадра, напрочь игнорируя тщательную расстановку камер.Корнета вылавливали из реки, экстренно сушили, и швыряли обратно. При этом декламации он не прекращал.
- Может, туда поплавок прицепить? - задумчиво спросил ассистент режиссера, наблюдая за очередным сеансом просушивания.
- Лучше тогда сразу на спиннинг, - рассудительно заметил Алва. - И дубль снимем, и рыбки половим…
- Нет тут уже никакой рыбы - горестно вздохнул заядлый рыбак Бонифаций. - Вам такое будет каждые пять минут на голову падать - вы бы тожеразбежались…
- Не надо меня на спиннинг! - откликнулся Понси. - Я невкусный!
- Это откуда ж вы знаете, корнет? - плотоядно осклабился Клаус Коннер, который все еще не мог простить сладкой парочке Жиль - Савиньяк пресловутых "семь на восемь, восемь на семь".
Понси снова взгромоздился на коня. Постукивая зубами, он выразительно декламировал:

- Судьбина душераздирает,
из глотки лезет грустный стих.
Когтём тоска мой дух терзает,
как пень корнём в твердЯх земных.
Как червь глубинный выползает,
так и печаль меня грызет.
Лишь тот поэт, кто так страдает,
кто страждет так, поэт лишь тот!

К корнету сзади подъехал Алва. Режиссер, предчувствуя суровую правду жизни быстро зашептал ассистенту:
- Камеру, камеру давай!!!
На очередной особо заковыристой строчке Понси вылетел из седла и птичкой спикировал в Расанну.
- Снято! - заорал режиссер.
- Герцог, вы бы все-таки полегче швырялись! - донеслось снизу. - Не май на дворе!
На дворе был как раз май, но температуры воды это никак не улучшало…

18.

Луиза в волнении ходила по "Талигойской звезде" и явно чего-то ждала. Чего, а точнее, кого он ждала, знала вся съемочная группа, поэтому госпожу Арамону никто не трогал. Многие даже понимающе улыбались: ходили слухи, что от своего законного мужа Луиза то ли ушла, то ли собирается уходить. Опять же, всем было понятно, к кому.
По пятам за Луизой ходила Катарина, и успокаивающе дергала ее за рукав льняного жакета. Что на площадке делала Катари, было непонятно никому, но так как они с Луизой были подругами, королеву тоже никто не трогал - да и вообще, кому помешают две обворожительно красивые женщины, особенно после исключительно мужского общества. Дверь павильона распахнулась и в проеме показался Алва. Повелитель Ветра имел вид абсолютно довольного собой и жизнью человека, который только что вернулся из похода к любимой женщине. Любимая женщина тут же попала в поле его зрения. Вся студия, затаив дыхание, наблюдала за сближением двух до недавнего времени разлученных сердец, как вдруг… Как вдруг случилось нечто до такой степени неправильное и неожиданное, что на толпу снизошла оглушающая тишина. Вместе с оплеухой, которая мгновением раньше была отвешена герцогу. Мир замер. Бледная Луиза, кусая дрожащие губы, развернулась и вышла. Стук каблуков отчетливо раздался в притихшем павильоне. Алва остался стоять посреди павильона, где его и настиг второй акт мистерии в лице Ее Величества Катарины Ариго. Катарина была левшой, поэтому теперь щеки герцога выглядели довольно симметрично. По полу павильона дробно простучала еще одна пара каблуков. Алва выглядел так, будто эти самые каблуки прошлись по крышке его гроба.
В наступившей тишине прозвучал непривычно неуверенный голос режиссера:
- И что это было, господа?
У господ возможно и были ответы, но при взгляде на лицо Рокэ Алвы от них почему-то оставалась исключительно нецензурная часть, которую и озвучил оператор.
- Это я понял. - лаконично отозвался режиссер глядя на Алву.
У Алвы был вид человека, глубоко задумавшегося о судьбах родины. Причем судьбы эти были явно не из приятных. Глаза, сфокусировавшиеся на двери павильона, воспринимать другую действительность отказывались.
Откуда вывалилась Айрис, никто так и не понял. Но факт остается фактом : герцогиня Окделл выплыла на сцену нацеленной торпедой , резко затормозила перед Алвой, который ее появления вообще не заметил, демонстративно отряхнула руки и голосом, полным искреннего презрения, произнесла:
- Пачкать жалко.
Развернувшись так, что звякнул пирсинг, девушка уже совсем было вознамерилась повторить финальный проход старших подруг, как возле самой двери была схвачена и утащена за декорации решительным старшим братом.
- Пусти, гад! - у юноши создавалось впечатление, что он пытается удержать брыкающуюся лошадь. Дикон, который за прошедший месяц заметно окреп и возмужал, встряхнул сестру за плечи. Зубы Айрис клацнули.
- Ты чего, дура? - вежливо поинтересовался любящий брат.
- Вечно ты перед ним прыгаешь, наверняка с ним заодно! Ызаржонок поганый! И вообще, все вы, мужики…! - далее следовала крайне нелицеприятная тирада о мужских особях вида Homo Sapiens.
Тираду Дикон пропустил мимо ушей, выловив из речевого потока самое главное.
- В чем заодно? Да не брыкайся ты, объясни нормально!
Глаза Айрис расширились.
- Так ты еще и отрицаешь? Мы тут третьи сутки на ушах стоим, Луиза валерьянку литрами пьет, а ты меня еще и спрашиваешь?!
- Ну да, спрашиваю, - не понял Дикон. - А трое последних суток мы провели в поезде. Нет, серьезно, чего случилось-то?
До Айрис начало медленно доходить. Она подняла на старшего братца огромные серые глаза по пятаку каждый и спросила:

- Ты чего, правда не в теме?!
И невтемный Дикон был просвещен по всем статьям. А точнее, по одной из статей, коею ему даже предъявили, сняв ее с доски объявлений на входе в павильон. По мере прочтения статьи глаза Дикона становились все больше, а челюсть падала все ниже. Под броским заголовком: "Страстное на страстном" (с) публиковалась история любви, за которой вся съемочная площадка наблюдала еще с зимы. Вытащено было все: и аспекты ролей, вплоть до цитат из канона, и карьера герцога, и семейные обстоятельства госпожи Арамоны, и даже творческая биография ее мужа, второго режиссера в одном из столичных театров. Отдельным курсивом с рамочке под отдельным заголовком "Письма с фронта" были опубликованы смски. Того, что писал Алва Луизе с Кавказа, Дикон, разумеется, не читал, но стиль был безошибочно узнаваем. Ничего особенно фривольного сообщения в себе не содержали, но выходило так проникновенно, что Дикону мгновенно стало неловко - как будто его застали подглядывающим в замочную скважину за первым поцелуем. Айрис прыгала вокруг и цитировала особо запоминающиеся фрагменты - видно, злополучную статью за эти трое суток они успели выучить наизусть.
- Дикон, - глаза девушки на мгновение затуманились. - А он что, правда ей такое писал?
- Не знаю, - честно ответил Повелитель Скал. - Наверное.
- Везет, - мечтательно вздохнула Айрис.
- Где везет? - поперхнулся Дикон. - Ты их видела? Я вот сейчас это покажу эру Рокэ, и вот тогда посмотрим, кому повезет, а кому нет… - с этими словами он зажал газету в одной руке, другой схватил Айрис, и решительно двинулся в сторону гримерной, так как в павильоне Алвы уже не было.
…
В гримерной образовался небольшой смерч из режиссера, помощника, Савиньяка и еще небольшого количества околосъемочного народа. Народ носился вокруг Алвы который, как и положено центру смерча тихо сидел, закинув ноги в джинсах на спинку близстоящего кресла и изредка теребя хвост. Все эти метания вокруг его персоны были ему явно до лампочки.
- Вот! - Дикон потряс газетой в воздухе.
Алва не среагировал, зато встрепенулись все остальные. Режиссер взял газету у Дикона, развернул и начал зачитывать вслух. Группа внимала.
- Ну и чего? - режиссер оторвался от статьи где-то на середине. - Она же взрослая, опытная актриса! Да ей роман приписывали с каждым партнером, с каждым молодым актером труппы! Да о ней такое писали! А это? - он потряс статьей. - Да подумаешь, журнальчик! Это даже не серьезная газета - так, желтуха! - вдоволь натрясясь газетой, режиссер стал читать дальше. В последнем абзаце, со многими экивоками и намеками говорилось о том, что главный герой сего романа после долгих уговоров все-таки дал интервью. Вернее, он не хотел его давать, но газета публикует на свой страх и риск то, что сказал многоуважаемый герцог о своем новом романе. В принципе, там тоже не было ничего страшного… Говорилось о том, что звезда нового сериала и сам не уверен в перспективах этого увлечения.. что романы бывают на съемочных площадках довольно часто, но к чему это приводит в реальной жизни? Что у всех бывают свои клины на роли - зачем же делать из этого что-то серьезное? И все бы ничего - да вот только способ изложения мыслей до того напоминал Алву, что группа даже призадумалась.
- Герцог, - выразил общую мысль режиссер. - Вы давали интервью?
Поднявший голову Алва кратко и четко объяснил, что кому и как он давал, и куда конкретно с этой бесценной информацией может идти любая пресса Москвы.
- Понятно, не давали… А кто тогда?
Нехороший был у Алвы взгляд. Какой-то выбирающий.
- Не зафиксирует ведь, скотина - успел прошептать режиссер.
Танцоры вообще двигаются крайне быстро. А Алва в жизни отличался не сильно крепким телосложением, но зато кошачьей грацией. И когда он успел встать с кресла, а тем более засветить Савиньяку в челюсть - так никто и не понял.
Половина присутствующих повисла на Алве, вторая бросилась к порушенной костюмной стойке, откуда доносился жалобный мат, смысл которого сводился к вопросу: "А меня-то за что?"
Капитан королевской гвардии и маршал в одном лице, выбрался из вороха костюмов, стряхнул с воротника матильдин парик и невнятным из-за свороченной челюсти тоном поинтересовался:
- А не офонарели ли вы, герцог??? Вам что одному страдать воспитание не позволяет?
Алва рванулся, режиссер с оператором выдержали. Айрис деловито вывернулась из рук братца и направилась к стоящему в углу холодильнику. Через минуту офонаревшему скулой графу был вручен пакет со льдом, что дикции не улучшило.
До Алвы постепенно дошло, что недоуменная морда товарища, - это несколько не тот результат, которого он пытался достичь. Он прекратил попытки вырваться из цепких рук начальства.
- А теперь, герцог, - начал режиссер, видя, что объект склонен к переговорам, - внятно и вдумчиво объясните нам, при чем тут граф и зачем вы нам парализовали съемочный процесс примерно на неделю? А то заставлю платить простой из собственного кармана.
- Он. У меня. Брал. Телефон. - Внятно и вдумчиво пояснил герцог. Понятнее никому не стало.
- И что? - не поняли окружающие.
- Может он с вами познакомиться хотел… - хихикнул в углу Ги Ариго.
- СМСки. - буркнул герцог. Те до кого дошло, а таких было большинство посмотрели на Савиньяка с подозрением. Близнец самого себя сперва вжался обратно в стойку, но потом нехорошо сузив глаза отшвырнул в сторону пакет со льдом и попер вперед, как бык на красную тряпку
- А ты значит решил…
- Стоять! - заорал режиссер, крепче вцепляясь в герцога, вторая половина группы поспешно повисла на Савиньяке.
- А кто? - выворачивался из крепких дружеских рук Повелитель Ветра.
- Стоп! - режиссер задумался и отпустил локоть ведущего актера. - Герцог а действительно с чего вы взяли? В конце концов, утечка могла произойти и здесь.
- Точно! - резонно заметил кто-то из удерживающих графа. - Мобильники весь день лежат в гримерке, заходи кто хошь, бери что хошь. Может, их действительно с её телефона попятили?
- Но о перспективах я точно только ему говорил - нехорошим тоном отозвался герцог.
- Так это когда было? - захлебнулся возмущением Савиньяк. - Это ж месяца три назад было, у вас же с тех пор, все давно поменялось!!!
- Вот именно! - кивнул Алва.
- Значит так, - принялся расхаживать по павильону режиссер. - Что мы имеем? Ты этого не делал, он этого тоже не делал, ведь не делал, да? - Савиньяк горячо замотал головой, ежеминутно морщась, - челюсть болела. - А кто тогда???
- Какая нафиг разница! - махнул рукой герцог и, подобрав с пола куртку, направился к выходу.
- Герцог а вы куда?
- Пить. - лаконично отозвался Алва.
- А работать кто будет? - нехорошим тоном поинтересовался директор картины.
- Да ладно тебе - махнул рукой режиссер. - С ним сейчас каши не сваришь. И граф сияет как рождественская елка. Давай думать, что можно снять имеющимся комплектом.
- А чего думать… - пожал плечами директор - С таким разве что Ричарда со шкатулкой на алатской границе.
- Вот и договорились.
Отпущенный на свободу граф потащился за герцогом…

19.

Прошло три дня. За это время съемочная группа поделилась четко по половому признаку. Женщины проявляли солидарность с Луизой, мужчины отчаявшись коллективным порывом убедить прекрасных дам в невиновности герцога в чем бы-то ни было, решили наплевать на ситуацию в целом и дам в частности. В баталиях не участвовало только старшее поколение - Матильда заявила, что ей эти игры в песочнице неинтересны и смешны. Сильвестр, правда, пытался вразумить Алву, на что получил шипение в лучших традициях Повелителя Ветра - ему разъяснили, что его высокопреосвященство путает жизнь и роль, и что он не пастырь, а герцог - не овечка.
Алва вообще все это время был, как выразился залетевший на площадку Альдо "отвратительно каноничен". То есть шипел на всех, при Луизе старательно изображал великосветскую скуку, а с прочими участниками действа предельно вежливо раскланивался.
Режиссер закатывал глаза, а за пределами съемочной площадки распространялся в том смысле, что ему, конечно, безумно жалко обоих, но вот такого чудного Алву он еще ни разу не видел.
В остальном герцог был удивительно тих - в тот первый день даже пьяного дебоша от них не дождались - хотя всем очень хотелось. Правда, по неофициальным сведениям, он постоянно названивал госпоже Арамоне, но этого никто не видел. С графом они помирились.
Глядя на Луизу, можно было вообще забыть, что что-то произошло. Госпожа Арамона целыми днями прилежно изображала вдову и мать четверых, пардон, пятерых детей, на Алву глядела с затаенным обожанием, но вне съемочной площадки делала вид, будто перед ней что-то вроде холодильника. То есть абсолютно не требующее особого внимания явление.
…
На студию надвигалось Событие - съемки октавианской ночи в доме госпожи Арамоны. Группе давно прискучила драма, и люди очень хотели романтики. Желательно, с поцелуями. А тут такой случай - совместная сцена. К сожалению, Луиза вознамерилась испортить всем это внеземное удовольствие - она по-прежнему держала строгий нейтралитет. В общем-то, ей было понятно, что герцог в чем-то не виноват, но… Но простить такого вопиющего нарушения своих планов она не могла. При взгляде на Алву у нее начинало резко портится настроение. Не в пользу герцога играло еще и то, что он в извинениях пытался ограничиться телефонными переговорами. Луиза предпочитала личное выяснение отношений, поэтому трубку безжалостно бросала.
Но тут, как говорят в книжках, судьба их резко изменилась.
Муж Луизы был образованным, интеллигентным человеком. Когда-то они приехали вместе покорять Москву. Когда-то он читал ей стихи и дарил букеты.. хотя это никак не вязалось с обликом двухметрового гиганта, по габаритам напоминающего шкаф. Но время прошло, свежесть чувств кончилась. Луиза стала прекрасной актрисой с тучей поклонников, а муж стал вторым режиссером в одном из столичных театров. Режиссером. Но не первым. Зависть - низкое чувство. Но иногда оно неизбежно… На этом лирическое отступление разрешите закончить.
…
В принципе, Алва знал, что у дамы сердца есть муж. Во-первых, потому что роман происходил в атмосфере строжайшей конспирации. Во-вторых, потому что такая женщина просто не может не быть замужем. Но дома за бутылкой хорошего коньяка и с телефоном в руке, в последней надежде убедить любимую в том, что она не права? Какой муж?
Когда в трубке раздался великолепный голос герцога, с придыханием произнесший:
- Любимая… - то на второго режиссера снизошел дух первобытной агрессии.
Сначала, он высказал в трубку все то, что думает про некоторых людей, и, в частности, про роман этих некоторых с его родной женой. Не уточняя, впрочем, что жена от него ушла.
Во-вторых, он запланировал посещение этого оплота разврата ( как про себя он обозначил студию, которая снимает сериалы по какой-то низкопробной фантастике, вместо русских классиков)
В-третьих, он решил если не вернуть блудную жену домой, то уж устроить замечательный скандал, что б потом было что вспомнить.
В-четвертых, этот выскочка должен забыть - что такое покушаться на святой институт брака! И врожденный атеизм обманутого мужа тут не при чем.
К несчастью, решившийся на звонок любимой домой, герцог был настолько беспробудно пьян, что монолог разгневанного мужа напрочь пропустил мимо ушей, аккуратно положив включенную трубку на стол рядом с базой. Более того, Алва умудрился напрочь забыть, как об ответе, так и о самом факте звонка. Возможно, если бы ему удалось добраться до дамы сердца, реакция была бы иной, но ответ невнятного мужика, оказавшегося к тому же счастливым соперником, Повелителя Ветра не устраивал, посему в памяти не задержался. А жаль…

20.

Алва слонялся по павильону, загримированный и каноничный. У герцога было классическое выражение лица, цитирующее пассаж про определенный фонарь и весь мир в придачу.
Луиза на площадке тоже присутствовала. Впрочем, она мило беседовала о чем-то с девушкой, исполняющей роль Селины. Рядом крутился очень волнующийся Герард.
За декорациями деловито шуршали Дикон и Айрис. Собственно, шуршали они недолго - их вынул оттуда режиссер, и поинтересовался, что "близнецы Окделл" забыли сегодня на площадке и не подстраивают ли что-либо? А если и подстраивают, то он им лично надерет все выступающие места и скормит герцогу, благо герцог сейчас такой - что не дай, всех сожрет. Надлежащим образом устрашенные родственники отправились шуршать в гримерку.
- Слушай, вот тебе и следственный эксперимент - зашипел Дикон на ухо сестре. - Смотри, мобильник Селины лежит. А вот помрежевский.
- Мда, реально никакой секьюрити - любой лох сопрет, - подвела итог Айрис. - Вот только б знать, какой гад…
Оба молодых Холмса не на шутку задумались.
- Ну, во-первых, он должен сильно не любить эра Рокэ. Ну и Луизу тоже.
- Ну и как ты это выяснишь? Мысли читать будешь, телепат?
- Уж выясню, - набычился Дикон.
В гримерную ввалился народ, и ребят оттерли к стенке.
…
Как бывший муж госпожи Арамоны пробился через проходную - остается тайной тайн. Может, употребил связи, но только это чудо природы заявилось в самый неподходящий момент.
В общем-то, неподходящие моменты случались постоянно, но в этот раз сама судьба не желала совместной сцены герцога и Луизы.
Во-первых, Катари на шикарном авто прикатила за подругой раньше положенного, и теперь демонстративно расхаживала по павильону, поглядывая на часы и подметая цементный пол роскошной юбкой с длиннющим разрезом, отвлекая тем самым всю мужскую часть аудитории.
Во-вторых, в предполагаемом доме госпожи Арамоны постоянно рушилась пришпиленная на честном слове лестница. Герард уже умудрился сверзиться с этого снаряда и теперь являл всем поцарапанную физиономию.
В-третьих, нигде не могли найти госпожу Кредон, которая вот только что была здесь…
В-четвертых, общий накал страстей и паршивое настроение исполнителей главных ролей периодически зашкаливало и выводило из строя лампочки.
Очередной перерыв увенчался явлением мужа народу. Упомянутый муж, двухтонным грузовиком въехав на площадку, чуть не сбил с ног загримированного Алву, который в задумчивости ковырял сапогом пол павильона, опять, видимо, задумавшись о судьбах родины, а может быть о коньяке, выпитом вчера.
Грузовик затормозил и начал производить поиск на местности. Поиск увенчался успехом довольно быстро, тем более что герцог никуда не пытался уходить - по понятным причинам мужа возлюбленной он в лицо не знал. Когда взгляд, больше похожий на оптический прицел, остановился на лице повелителя Кэналлоа, вокруг уже стали собираться зрители.
- Это вы, что ли? - недоверчиво осведомился обманутый муж, на всякий случай присовокупив реальное имя герцога вместе с фамилией.
- Ну, я. - Флегматично согласился Ворон.
- Вы думаете, вам все можно? - завелся с пол-оборота второй режиссер. - Вы думаете, раз вы звезда - так вам и чужих жен уводить можно, да? И я вам все прощать должен? Может, мне у вас еще автограф попросить?
Алва поднял на него безмерно уставшие глаза цвета предгрозового неба и выдал:
- Ну давай я у тебя на рогах и распишусь…
Зал замер. Второй режиссер медленно осмыслил фразу и начал так же медленно замахиваться…
От удара, который без сомнения вогнал бы герцога в цементный пол, спасла, как ни странно, виновница произошедшего. Луиза быстро подошла к мужчинам и встала между ними. Двухметровый "господин Арамона" сразу утратил былой пыл и, сгорбившись, направился к выходу.
Алва, постояв еще немного, наконец разморозился и перевел взгляд на любимую женщину. Студия затаила дыхание. Вознамерившемуся чихнуть Альдо режиссер продемонстрировал пантомиму "пристрелю гада".
- Ты от него ушла? - голос герцога был тихий-тихий, почти на грани слышимости, но по губам прочитали даже те, к кому он стоял спиной.
Луиза кивнула.
Следующей репликой Алвы явно было восторженно-неверящее: "КО МНЕ ЧТО ЛИ?!", но госпожа Арамона приложила пальчик к его губам и покачала головой - не здесь.
Как герцог успел сбегать до гримерной и вернуться в куртке прямо поверх мундира и принести плащ Луизы - никто не понял. Как Катари, быстро всё уяснив, сумела дать понять, что ее шофер отвезет их до дома - тоже никто не уяснил.
Но поклонницы, в этот раз узрев свою звезду в гриме, остались не с чем.
Как, впрочем, и съемочная группа.
Режиссер философски вздохнул, пообещал всех уволить нафиг за срыв съемочного процесса, смахнул сентиментальную слезу и отправился искать госпожу Кредон.
…
- А что я знаааю… - Айрис с заговорщицким видом поманила Дикона за декорации.
- Чего тебе, - растроганный Окделл все еще переживал сцену примирения.
- А вот чего… - пальчик Айрис указывал в один из темных углов павильона. В этом самом углу горько плакала гримерша Леночка, прижимая к груди реквизитный медальон герцога Алва…

Конец?