Место действия: Старый Парк
Лед, блестящий на солнце
- Капрал, сегодня прохладно, - Валентин Придд остановился у боковой калитки, пропуская Ричарда вперед.
- Да, монсеньор.
- Угостите своих друзей, когда сменитесь.
- Премного благодарим, монсеньор.
Тусклый блеск золота и еще более тусклая зависть в глазах Окделла. В чем дело, сударь? Мало наворовали у своего бывшего эра?!
Серое-серое небо… Серее траура… Зачем сейчас?! Что тебе этот выродок, предатель и мародер? Он посмел назвать бывшей твою королеву, но разве ему ты собирался мстить?
- Мы прошли достаточно, - Валентин Придд выпустил локоть Ричарда и отступил вбок. – Не стоит и дальше скрывать наши чувства.
- Вы предлагаете покончить с делом здесь?
Он предлагал прекратить идти под руку, как лучшие друзья или гайифские кавалеры, но какая разница?.. А Окделлу совсем не хватает терпения. По большому счету, ты – дурак, Валентин Придд, но не согласиться на дуэль было нельзя. Окделл рвался в бой как бык на красную тряпку. Не терпелось продемонстрировать, чему научился за последние полтора года. У человека, которого предал…
- Если угодно, - сощурился Валентин, - но Верхний парк для наших целей несколько удобнее.
- Что ж, сотня лишних шагов никому не повредит.
- Несомненно.
Пологий бурый склон остался позади – вместе с мраморным быком с человечьей головой. Повелители Скал один раз уже оставили его позади, и нынешний даже не оглянулся. Вернее всего – не знает. Кичиться предками и не узнать собственный бывший герб – кем надо быть? Ричардом Окделлом…
Мерзлая листва про ногами… Хрустит… Весной она была жива, она так хотела жить… Она не знала, что придет осень и убьет ее. Он тоже прошлой весной еще ничего не знал…
Плеск воды… Драконий источник… Сотни лет в него на счастье бросают монетки. Бросить? Нет. Чего-чего, а счастья-то не будет точно. Разве что загадать на удачу, но такую удачу на источник не сваливают. Даже если он – Драконий…
Аллея… Та самая, с дикими розами… Сейчас они облетели…
У этого пруда стояла тогда Катари. Катари с белой веткой шиповника в руках. И вздрогнула, когда он подошел к ней… Он считал себя взрослым – считал после смерти Джастина! – но рядом с ней вновь казался себе наивным мальчишкой… И ей наверняка тоже…
Валентин сам едва не вздрогнул от шороха, но это Окделл засмотрелся на тополя, облепленные птичьими гнездами. Едва не упал. Жаль, что не упал… Нет, хорошо, что не упал. Пришлось бы подавать руку…
- Осторожней, сударь.
- Благодарю, сударь, - теперь Недовепрь уставился на останки голубя на аллее. Таки свалится!
- Смотрите под ноги. Упасть перед боем – дурная примета.
Потому что драться, хромая, трудно. Если, конечно, ты не Рокэ Алва.
- Впрочем, мы почти пришли.
- Вы неплохо знакомы с дворцовыми парками, - небрежно бросил Окделл.
А ты неплохо знаком с уединенными аббатствами…
- Увы, у меня не было возможности их изучить…
Кто ж тебя просил вместо этого Алат изучать?!
- У меня хорошая память, - Валентин пожал плечами, - очень хорошая. Иногда это помогает.
- А иногда мешает?
Ах ты!.. В Багерлее бы тебя! К Колиньярам с Манриками, мразь!..
- Видимо, да. Глядя на ваше счастливое лицо, осознаешь всю прелесть забывчивости.
Лед, блестящий на солнце. Так учил отец. Что бы ни происходило при тебе… что бы ни делали с тобой… или с близкими тебе! – лед, блестящий на солнце! Он не выдержал всего дважды, но Окделл – не отец и не мерзавец Колиньяр!..
- И что же я по вашему забыл?
Издевается?! Нет… Создатель, нет!.. Валентин едва подавил желание расхохотаться.
- Вот как? Выходит, вы забыли даже то, что забыли? Не рискну вам напоминать, в глубинах памяти водятся очень опасные рыбы!..
И иногда всплывают из глубин. Учти это, Окделл. На будущее. У таких, как ты, оно бывает…
- Может, я и забыл, сколько в столичных парках статуй, зато помню, как держать шпагу.
- Возможно. Но вот помните ли вы, кем вам приходится тот, кто вас этому обучил? – бесполезно, Валентин. Если Ричард Окделл сейчас что-то поймет, это будет не Окделл, а его приятель Эпинэ…
- К счастью, не тем, кем вашему покойному брату.
Да что ты говоришь?! Конечно, не тем. Джастин Придд был учеником Алвы. Мечтал стать другом. И больше никем. И уж точно не предателем и не отравителем!
- Вас следовало бы пожалеть, не будь вы столь глупы, - Валентин невольно тронул герцогскую цепь. Это Джастину следовало бы ее носить. Если бы не… - до смерти или до первой крови?
- Как вам угодно. Но иногда первая кровь оказывается последней.
Оказалась бы. Твоя! Не появись вовремя Алва тебя спасать!
- Я слышал о подобном. А вы видели.
- Сударь, мы сошлись на том, что деремся здесь, в Верхнем парке, без свидетелей, пока можем и желаем продолжать бой.
- Оружие? Вам довольно шпаги или желаете еще и кинжал?
- Я не кэналлиец!
Да. Тебя всего лишь из милости взял к себе в оруженосцы кэналлиец и научил тому, что ты хочешь сейчас продемонстрировать. Отрекшись при этом от учителя!..
Что ж, Окделл, ты вдвойне не кэналлиец, потому что, отказавшись от кинжала, ты выдал себя. Будучи учеником Алвы, так и не выучился драться левой. А значит, шанс есть!
- Разумеется, вы не кэналлиец.
Дернулся. Хорошо.
- К вашим услугам.
- К вашим услугам.
Место действия: Особняк Приддов
Эпинэ
Ну что ж, Эпинэ, я ждал тебя. Я ждал твоих вопросов. Ты ведь не умеешь врать и говорить о погоде тоже не умеешь. Какого ответа ты ждешь? И зачем он тебе, если ты все равно не поверишь?!
Я не ученик Рокэ Алва. Да, я фехтую хуже Окделла. Но я не проиграл. «Не проиграть, когда победить невозможно». Мне это сказал Джастин. Я знаю, от кого он это услышал. А ты, Эпинэ?
Или ты думаешь, что я победил? Ты, кого любила моя сестра, ответь мне! Ты знаешь, чего мне стоила эта осень?! И кого… Ты должен знать, ты ведь тоже не спишь ночами… У тебя тоже нет времени, но заснешь ли ты спокойно, если оно у тебя появится? И я не засну…
Кто я для тебя, Эпинэ? Не говори, я знаю сам.
Ты не умеешь лгать, почему ты не умеешь лгать?! Кто я для тебя? Тот, кто и для всех остальных - «ледяной спрут», «скользкая гадина»? «Приддов поймут только Придды», но ты ведь и не пытаешься… А мог бы.
Скажи мне, Эпинэ, почему, если один топает ногами, орет и брызжет слюной, а второй даже не повысит голоса, орущий – всегда жертва, а его противник – хладнокровный негодяй?! С чего ты взял, что ему легче?! Только потому, что он не умеет орать и топать? Молчишь, Эпинэ. Молчишь, потому что я не спрашиваю. А ты не умеешь читать по лицам.
Тебя втравил в это твой дед, мой отец – меня. Твоя мать умерла у тебя на руках (видишь, я даже это знаю), моя… мою замучили в застенках палачи манрико-колиньяровской своры. Ты ждал казни в Кагете, я – в Багерлее. Я остался один, как и ты. Ты тоже унаследовал вместе с титулом вину, которую невозможно искупить. А также тех, за кого отвечаешь больше, чем собственной жизнью. Ведь умереть можно лишь один раз… Скажи, Эпинэ, а ты любил горько и безнадежно? Знаешь ли ты, что это, когда даже любовь становится привычным самообманом и внезапно разлетается брызгами ледяных волн… И вечно стылое море уносит ее прочь, стирая даже следы на песке… Молчишь, Эпинэ… Должно же быть что-то святое в сердце и душе, кроме мести и долга, но у меня не осталось больше ничего… Скажи мне… Впрочем, нет, не говори. Я вижу сам.
Молчишь? О чем мы еще не поговорили? О вине? Пей его в моем доме спокойно, я – не Окделл. О погоде? Она унылая, как всегда. Об Окделле и его лихорадке? Я не солгал, она есть и у меня, иначе что за горячечный бред проносится сейчас в моей голове? А нет - так будет. Когда ты уйдешь. Но ты не увидишь этого по моему лицу, пока я жив.
Даже если ты всем, и в первую очередь Окделлу, с которым носишься, как когда-то Алва, скажешь, что нашел меня лежащим без чувств, сам ты будешь знать, что лжешь, а себе ты лгать точно не умеешь и никогда не научишься. Ты ведь не Ричард Окделл. Есть такое средство, Эпинэ. Да, мне пришлось выпить его, иначе бы «герцог Придд тебя не принял»… Завтра мне будет во сто крат хуже, но моей слабости никто не увидит. Даже ты.
Скажи мне, Эпинэ, ответь только на один, самый важный вопрос – могу ли я тебе верить?! Молчишь. Молчишь, потому что я и не спрашиваю. И не решусь спросить. Ибо ты сам знаешь, какой единственный ответ я должен буду дать тебе после «нет». А Придды не убивают гостей в собственном доме.
Ты хочешь уйти, Эпинэ? Что ж, уходи…
Место действия: Багерлее
Волны…
- Нет, - он улыбается – холодно и равнодушно. Прямо в гладкое холеное лицо мерзавца в буро-зеленом. И у него получилось – судя по дернувшейся щеке врага,
- Нет, герцог, я не заговорщик, - улыбка примерзает к лицу, как в северную стужу металл к теплой коже… Примерзла или запеклась кровью в ране. Не отодрать. Разве что вместе с кожей…
- Среди Приддов нет заговорщиков. И лжецов – тоже… герцог.
Холеная морда дернулась еще раз – чуть-чуть… Обозлен, что не назвали обер-прокурором или за то, что обозвали тем, кем он является? В любом случае, это твоя последняя победа, Валентин, столь же незначительная, как и все предыдущие. Ты клялся Джастину жить за двоих, а сделанного тобой не хватит и на одного… Совсем не хватит. Ну что ж, клятвопреступники среди Приддов уже были.
- Посмотрим, что вы запоете дальше… герцог.
Лед тает… но кровь, запекшаяся в ране - нет. Как чужой, усмехается уголок рта:
- Не имею чести обладать хорошим голосом, и уж тем более не стал бы петь для… вас.
Мерзавец разочарован. Гордись, граф Васспард, только что узнавший, что ты отныне - герцог Придд. Гордись – та победа была предпоследней… Долго ли умирал отец?! Не сейчас! Не сейчас, а потом, в камере. Ты сможешь! «Лед, блестящий на солнце»!..
Мерзавец вновь спокоен. Когда-то Юстиниан Придд сумел отомстить за своего отца сполна. Юстиниан не имел дела с Колиньярами. Эти живыми не выпустят ни одного из Приддов…
- Увы, - мерно качнулась холеная харя, - что же вы не унаследовали матушкиных талантов…
Что?! Что?!! ЧТО?!!!
Кодекс Франциска запрещает!.. Мало ли что он запрещает, Валентин Придд! Когда это запреты распространялись на врагов?..
Чужая жесткая хватка на плечах. И вековые стены вокруг. Эти стены уже сожрали тысячи жизней… десятки только в последние дни!.. А у тебя, бывший граф Васспард, только одна жизнь, и даже ею ты не распоряжаешься. Чтобы отдать ее вместо…
- Помогите герцогу Придду спуститься вниз. Как бы он не начал… возражать…
Может быть, все-таки!.. Ради всего святого, ради Создателя, Леворукого, всех древних демонов!..
Беспощадно-ледяная волна захлестывает с головой. Волны предали его. Они не дали ему уйти…
Волн нет, их больше нет. Есть кабинет негодяя в буро-зеленом – другой кабинет, внизу. И стекающая с волос на шею ледяная вода… Сколько на него вылили – ведро, два, три?
В затылок кто-то невидимый вбивает раскаленный молот, этот молот не остудит и целое море воды, но это не самое страшное…
Последнее, что он помнил – был летящий ему в лицо кулак гвардейца. А Колиньяра он не достал. Он никого не спас и у него не будет возможности отомстить. Ни малейшей.
- С возвращением, герцог. У вас слабые нервы… для Придда.
Он зря надеялся – на Создателя, на Абвениев, на Леворукого с его кошками!.. Не пришел никто. Никто не услышал мольбы последнего герцога Придда. Не «все-таки»… Не его самого. Потому что молот, оказывается, бьет не только в затылок - в виски, в лоб. Но не заглушает… Не заглушает!!!
- Всегда хотел увидеть взбесившегося Спрута… - мерзкая, мерзкая, мерзкая… «морда» будет оскорблением для безвинных зверей!
– Но к делу, герцог. Вы хотите, чтобы ваша матушка умерла побыстрее? Без дальнейших хлопот и неприятностей? Или еще понаслаждаемся… музыкой?.. Ну же, герцог? Всего-то ваша подпись… «Придды – заговорщики». Или вы надеетесь выйти отсюда? - голос поднялся почти до визга, - интересно, от кого унаследовали голос ваши братья? Сколько им лет, а, Валентин?! У кого лучше голос, как вы думаете?.. Пожалуй, я ошибался, вы и есть спруты! Ледяные бесчувственные гадины, вам плевать даже на собственную семью! Ну?! Хорошо же, будем слушать дальше! Пока музыка не смолкнет…
Валентин, качнувшись, начал набок оседать со стула, и на него тут же вылилось послушное ведро жидкого льда. Еще одно…
Теперь можно открыть глаза. Вода будет течь с волос на лицо… И никто не поймет, что по щекам она будет струиться уже горько-соленой… Как морские волны, неотвратимо поднимающиеся из ледяных глубин…
Жизни не будет, и не будет мести, но не будет и последнего поражения! Не проиграть, когда победить невозможно!..
|