Кэрианские приметы:
"Увидеть Алву во сне - к разврату, случайным связям и пьянству"
"Увидеть Робера Эпинэ во сне - к печалям, размышлениям и поиску смысла в жизни"
"Увидеть Ричарда Окделла во сне - к разрухе, трещинам в домашнем очаге и неверным выводам"
"Увидеть Валентина Придда во сне - к приливу храбрости, повышенной язвительности и рискованным поступкам"
леди Софи.
Бессмысленно и беспощадно (с)
Суэньо
Валентину снился странный сон. Нет, не так. Валентину снился очень странный сон. Сначала Алва принес завернутую в плотную бумагу книгу и бутылку вина; вручив которые со словами «Три глотка, а потом начинайте читать», исчез. Впрочем, поведение Ворона как раз таки было привычным и удивления не вызывало. Странности начались с виконта Сэ, который смотрел с тихим ужасом и уговаривал ни в коем случае не пить и не открывать книгу, но его быстро уволокли ехидно ухмыляющиеся братья. Еще были странного вида личности, с маниакальными выражениями на лицах совершавшие странные манипуляции, смысл которых герцогу был совершенно не ясен, а результатом были ровные строчки в светящихся окошках. Удивляясь тому, что не удивляется, Валентин отрыл бутылку с непонятной надписью «Портвейн 777» и сделал первый глоток. Жидкость обожгла горло и попыталась вырваться назад, но герцог стоически сделал еще два глотка, так как искренне считал, что Алва плохого не посоветует, после чего развернул книгу.
Книга была странной, как и все в это бредовом сне, фактически это была даже не книга, а стопка тонких листов в большой плотной папке из незнакомого материала, надпись на обложке гласила «Приддоньяк. Избранное». Недоброе предчувствие закралось в душу герцога и прочно там обосновалось, в результате чего Валентин сделал еще несколько глотков странного пойла по ошибке названого вином (бутылка, к слову сказать, тоже была странной) и мужественно открыл книгу…
Оглавление выглядело привычно и непривычно одновременно: название, дальше следовала странная абракадабра, которая, судя по всему, была именами авторов, а потом шли странные пометки «R» и «NC-17» внушавшие смутную тревогу. Глянув на бутылку, герцог покачал головой и решил пока больше не пить, уж больно специфический вкус. Вздохнув, он подавил желание не читать дальше и открыл первый рассказ помеченный, вроде как, безопасным значком «PG-13».
Поле «От автора» подтвердило худшие подозрения, слова «Для Elizabeth. А мне про няшечек тогда)) т.е. Валечка и Арно, что-нибудь такое романтичное и с юмором)» и «С юмором не совсем сложилось) Но, я надеюсь, меня простят)» внушали суеверный ужас. Но герцог Придд был из тех, кто предпочитал смотреть проблемам в лицо, с этой мыслью он и вчитался в небольшой рассказ. Первые же строки заставили потянуться к бутылке, а закончив читать, он отстраненно удивился тому, что жидкость в бутылке не только не заканчивается, но и, кажется, даже не убывает.
Мысленно поблагодарив Алву за бутылку и пожелав «всех благ» за книгу, Валентин открыл следующий рассказ. Желания и сил думать о том, где Повелитель Ветра откопал эту пакость, не было. Читать «от автора» он не стал, чтобы не пугаться заранее - автор был тот же, и герцог не ждал от него ничего хорошего. Так как пометка «PG-13» уже не казалась безопасной, то была проигнорирована, а о том, что значат пресловутые «R» и «NC-17», он предпочитал не задумываться.
Как выяснилось парой абзацев позже, сделал он это зря. Но алкоголь в крови уже достиг отметки «море по колено» и медленно подползал к «горы по плечо», и потому герцог читал дальше. С приписанным ему в рассказе поведением, Валентин был в принципе согласен, и если убрать оттуда виконта Сэ, то можно было бы даже сказать, что таким оно и будет. Но «глаза Валентина, сейчас они теплые и... умоляющие?» повергло в глубочайший шок. Герцог в страшном сне не мог представить себе подобный взгляд, глотнув еще адского пойла он дочитал рассказ и, почти не удивившись всплывшей в сознание мысли «Я подумаю об этом завтра», открыл следующий рассказ. Наугад.
Сказать, что он пожалел об этом почти сразу, это не сказать ничего. Он наконец-то постиг значение «R» и с ужасом думал о том, что такое «NC-17», и почти с нежностью вспоминал о предыдущем авторе. Рассказ был короткий, но насыщенный. После него последние надежды пошли прахом, и стало окончательно ясно, что ничего хорошего дальше ждать не стоит. Название нового произведения «Истории о любви и заблуждениях» навивало тоску и ужас, но, как уже говорилось ранее, Валентин привык смотреть своим страхам в лицо. Первые страницы рассказа раздражения не вызвали, и это было хорошо, и только недобрые предчувствия помешали получать удовольствие от чтения. Сказка, которую вспоминал его почти-двойник из рассказа, умиления не вызывала - скорее чувство надвигающихся неприятностей, но этого было недостаточно, чтобы порядком нетрезвый герцог прекратил чтение, от которого испытывал радость мазохиста.
К сцене с гитарой и песней Валентин окончательно утвердился во мнении, что описанный характер соответствует его собственному досконально. Но это уже не пугало, так же, как и вырисовывающиеся перспективы – отметка «горы по плечо» была успешно пройдена. Флегматично залив сцену поцелуя еще одной порцией пойла, герцог, мурлыча под нос песенку и ощущая смутное, извращенное любопытство, продолжил чтение. Алкоголь давал о себе знать, и потому любовная сцена была прочитана на одном дыхании, а уж если забыть о том, что это написано про него, так и вообще вызывала восторг. Стиль автора определенно импонировал Валентину, с мыслями об этом он перевернул несколько станиц, и вчитался в произведение другого автора.
Думать о том, что он мог иметь любовную связь с виконтом Сэ, все еще казалось кощунством, но уже не вызывало желания убить автора с особой жестокостью. А парой рассказов позже показалось не лишенным определенной прелести. Бутылка все не пустела, а непрочитанных рассказов оставалось все меньше. Где-то между коротенькой зарисовкой «Валентин/Арно - заблудиться в лесу» и «Я вам пишу, чего же боле...» Валентин осознал, что столько людей не могут одновременно заблуждаться, да еще и столь единодушно. И, вероятно, Арно (когда он стал называть виконта по имени, герцог вспомнить не мог) бесится именно по причине нежных чувств к нему - Повелителю Волн.
Символы «NC-17» тоже перестали быть загадочными и почти не ужасали, а выражение "Бессмысленно и беспощадно", встреченное на одной из иллюстраций к рассказу "Зеркало", приобрело смысл. Авторы были воистину беспощадны, да и сопротивляться им было бессмысленно. Впрочем, мысль о сопротивление посещала Валентина все реже, ее место все прочнее занимала мысль о воплощение в жизнь какого-нибудь из рассказов. Вот только дочитает и выпьет еще этого замечательного вина - и сразу же воплотит. Да. Сразу же.
За всеми этими мыслями, рассказами и вином Повелитель Волн совсем забыл о том, что спит, и пробуждение стало нежданно-неприятным сюрпризом. За приятность говорило, то что весь этот бред был сном, против - похмелье, оказавшееся самым что ни наесть настоящим. Раскалывающаяся голова и засевшая в ней мысль о том, что же он собирался сделать с Арно (чтобы удивляться тому, что виконт Сэ стал для него Арно, не было сил) радости пробуждению не добавляли. Сил удивляться не было, и герцог решил заняться текущими делами, которые никто не отменял. Тихий ужас, смешанный с обреченностью, в глазах встреченного в коридоре Арно, не удивил – лишь заставил отметить, что странные сны снились не ему одному. Удивился тем пакостным утром Валентин только обнаруженным книге и бутылке, на столе и под ним соответственно, да и то, не слишком сильно удивился…
***
Странные сны приходят к Повелителю Ветра, почти кошмарные. Почти потому, что Ричард Окделл хоть и был ужасен, но не настолько, чтобы стать кошмаром Ворона. В длинной очереди на это почетное звание он занимал далеко не первое место, хотя уверенно приближался к тройке лидеров.
Этой ночью герцогу снилось, что в библиотеке появилась книга с серебряным замком и маленьким изящным ключиком к нему. Книга была странной, напечатанные на тонкой бумаге буквы и символы хоть и были хорошо знакомы, но их общий смысл ускользал от соберано. Надпись на обложке гласила «R.-R. NC» ниже были приписки от руки: «АлваДики» и «Перед прочтением съесть». Ворону чудилось, что от нее исходят волны напряжения и слышался странный ритмичный перестук, сопровождающийся приглушенной руганью и вздохами. Подавив желание отправить книгу в камин, герцог повернул ключ в замке…
Количество авторов и названий поражало воображение, так же как и их разнообразие, хотя: где имя автора, а где название произведения, было понятно далеко не всегда. Оглавление пестрело пометками «NC-17», «NCS», и в ряде случаев «NC-17» было исправлено на «NC-столько-не-живут». Заинтригованный Ворон решил начать знакомство с книгой именно с них.
Следующие пять минут показали, что без «Крови» здесь не обойдется, если не авторской, то хотя бы «Дурной». Еще полчаса спустя соберано осознал, что почти ненавидит пометку «PWP» и почти боится читать дальше. Но Первому Маршалу Талига не пристало пасовать перед трудностями, убеждая себя в этом, Алва открыл следующий рассказ, с внушающим трепет названием «Банный день». Надо отдать автору должное – писал он грамотным и приятным языком, а так же выказывал недурное знание характеров и понимание натуры. Правда, не давала покоя мысль о том, что спать с собственным оруженосцем – пошло.
Следующий рассказ «Все будет хорошо» вызвал приступ нервного смеха и странного умиления, а также порадовал, тем, что в нем Окделл не был его оруженосцем. Точнее, уже не был - это давало надежду, что не все так плохо, как герцогу казалось раньше. Впрочем, приписанный ему романтизм натуры не оставил от нее камня на камне, хотя описание любовной сцены, признал Ворон, было впечатляющим. Даже более чем. А прочтя рассказ «Карточная игра», Алва понял, что испытывает когнитивный диссонанс - откуда пришло к нему это словосочетание, герцог не знал, но был твердо уверен, что оно как нельзя лучше отражает его душевное состояние после прочтения.
Отметив, что пометки «АУ» тоже стоит опасаться, хоть и не так, как «ООС», Ворон ткнул в оглавление наугад и открыл рассказ «Нет такой любви». Если верить пометке от руки – не законченный, но и имеющийся объем впечатлял. Без особого желания, снедаемый недобрыми предчувствиями, герцог вчитался в текст. О удивление - первая глава не вызывала желания испить Крови, ни автора, ни даже «Дурной» - и это было несомненным плюсом. Надежда вновь робко подняла свою голову в душе Первого Маршала.
Надежда цвела буйно, подобно гранатовым рощам Алвасетте, и продолжалось это до пятой главы. Алва читал о метаниях и мучениях своего бывшего оруженосца, пил вино и ехидно комментировал прочитанное. Но читать и комментировать в гордом одиночестве было скучно, и потому герцог передислоцировался в сон Окделла. Стало веселее, и Повелитель Скал: краснел, бледнел, зеленел и пытался прогнать бывшего эра, что только добавляло прелести процессу. Даже приписанное ему автором поведение не вызывало протеста, ведь мальчишки – описанный и сидящий напротив – были бесподобны! Да и количество «Крови» в крови зашкаливало. Первый Маршал фыркнул получившемуся каламбуру и подумал, что о количестве правильнее будет сказать крови в «Крови».
Отпив еще глоток, уже прямо из бутылки, Ворон перевернул страницу - вино резко запросилось назад. Справившись с непокорным напитком, а точнее попросту добавив еще, герцог понял, что все не так страшно как кажется – все еще страшнее - и захохотал. Окделл, воспользовавшись тем, что эру не до него, быстро проснулся, а Алва продолжал хохотать и думал о том, что против радикально настроенных яойщиц ни один герцог не устоит! Откуда взялась в его голове эта мысль и почему он понимает значение термина «яойщица», он предпочитал не задумываться. Его вообще все чаще посещала мысль о том, что думать вредно и надо брать пример с Окделла, живущего, кажется, на одних инстинктах.
Отсмеявшись Первый Маршал продолжил чтение, он уже ничему ни удивлялся и почти ничего не боялся, «почти» потому, что фантазия у авторов был богатая. «Их энергию, да в мирных, то есть в военных целях бы! Мигом бы завоевали все Золотые Земли» - думал соберано, допивая очередную бутылку «Крови». Эта мысль соседствовала с совсем уж садистской – засылать их в тыл к врагу, но, что бы про него не говорили, герцог был не столь жесток. На рассуждения о жестокости, правда не применительно к авторам, его навел рассказ о Окделле в Багерлее. И это было странно. А еще он совсем не удивился тому, что автор знает о существование книги «Искусство гайи: пытка или наслаждение?» в библиотеке Ворона. Вино в крови навело на мысль, что книгу бывшему оруженосцу и впрямь стоит подарить.
Но прочитано было еще далеко не все, и Алва продолжил чтение, обильно запивая его вином. Название следующего рассказа, к слову сказать, довольно большого, «Кровь чужая и своя», заставило ненадолго предаться мечтам о том, что сделал бы он с авторами, буде они попали к нему в руки. Мысль об Окделле вампире (термин был нов, но из текста было вполне понятно, кто это такие) вызвала еще один приступ веселья. А уж в свете названия… По мере чтения мечты о встрече с авторами становились все более конкретными, и все упорнее лезла в нетрезвое сознание мысль о том, кто же такая В.В. Камша.
Цикл рассказов озаглавленный «Зимний Излом», к которому, кстати, относился и «Кровь чужая и своя», отчетливо отдавал безумием и вновь вызывал когнитивный диссонанс. Сложно было не поверить, даже зная, что все было совсем не так. Дальнейшее чтение без изрядной дозы анестезии – Ворон больше не удивлялся появлению в своем сознание новых терминов и слов – было категорически невозможно, и потому он приложился к очередной бутылке. Какая она по счету, Первый Маршал не имел ни малейшего представления, потому что в этом странном и отдающем сумасшествием сне стоило закончиться одной бутылке, как ее место сразу же занимала следующая, а опустевшая испарялась, как будто ее и не было. В сознание робко скреблась мысль о том, можно ли напиться до бессознательного состояния во сне, но «Кровь», прочно обосновавшаяся в герцогском мозгу, не давала ей ходу. И потому Алва пил.
Книга подходила к концу, количество крови в вине становилось все меньше, а в голове все прочнее утверждалась мысль, что Ричард очень симпатичный юноша. Причем имела она характерно постельно-пошловатый окрас, что, впрочем, уже абсолютно не смущало изрядно пьяного Повелителя Ветра.
Соберано не был бы собой, если бы забыл о том, что все это лишь сон, но пробуждение все равно было малоприятным. Утро было мучительно. Нет, его не мучили похмелье, угрызения совести или стыд – все эти понятия были незнакомы Ворону от слова «совсем». Его терзало дикое, почти нестерпимое любопытство, и причиной тому была недочитанная книга, но, увы, Первый Маршал воюющей страны не может послать все к кошкам и запереться дома. Война не король – ждать не будет. И потому пришлось заниматься насущными делами, отгоняя навязчивые мысли о книге и глобальных разрушениях. Ну и, конечно, не прибавлял сосредоточенности попадающийся то там, то здесь краснеющий и заикающийся Окделл, который, кажется, запомнил ночной визит. Мысль об этом приятно бодрила и заставляла вспомнить об уже приготовленном подарке.
А вечером, найдя в кабинете на столе книгу из сна, Алва подумал, что он, пожалуй, подарит и ее - вот только дочитает оставшееся…
***
Марсель Валме спал. В кои-то веки он точно знал, что не будет разбужен «утренним чудовищем», что ему никуда не надо спешить, никого не надо спасать, никому не надо лгать. В общем, виконт наслаждался заслуженным отдыхом; жаль, что длилось это не долго. Все началось с того, что ему приснился Робер Эпинэ, что уже само по себе было странно и не предвещало ничего хорошего, но еще хуже было то, что Повелитель Молний желал общаться. Он горестно вдыхал, пространно рассуждал о жизни, совести и вине, - к сожалению, не о том, которое пьют.
Рассуждения Марсэль беззастенчиво пропустил мимо ушей и попытался ненавязчиво выяснить, что же привело Эпинэ к нему. Из последующего монолога он вынес, что:
1) Кто-то над кем-то зверски надругаются (кто и над кем Марсель не понял, о чем очень сожалел);
2) Над Эпинэ почему-то не надругаются (виконта заинтересовало, а не зависть ли говорит в герцоге);
3) Робер винит себя во всем (это было ожидаемо и абсолютно неудивительно);
4) Причиной послужила книга (учуявший добычу капитан для особых поручений при особе Первого Маршала Талига сделал стойку).
Успокоить Эпинэ не удалось (да и не очень-то хотелось) - зато удалось отобрать книгу и отправить восвояси. Книга была странной: непривычно тонкие страницы, странные шрифт и формат, а также странная обложка (Марсель не знал, что подобные книги уже имели известность в определенных кругах). Надпись на обложке гласила «ОЭ. Трава. Избранное». Что такое «ОЭ», Валме не знал, но основываясь на двух других, более знакомых словах, предполагал, что это что-то связанное либо с садоводством, либо с кулинарией. Это также объясняло заявления Эпине о том, что над кем-то зверски надругаются (в этом место виконту вспомнились астры его батюшки, и он содрогнулся), но не объясняло, почему Повелитель Молний под раздачу не попал. Ответы крылись в книге, и Марселю не оставалось ничего, кроме как начать читать.
Оглавление кишело странными пометками и символами, буквы были знакомы, но, извиваясь подобно ызаргам, абсолютно теряли смысл. Были тут и записи от руки «уберите все колюще-режущие», «сядьте на пол и уберите продукты питания», «осторожно треш» и многие другие. За ними абсолютно бессистемно следовали «G», «PG», «PG-13», «R», «NC-17», «PWP», «AU», «OOC», местами они совмещались, причем с определенной системой. «G», «PG» и «PG-13» могли пересечься с «AU» и «OOC», но не с «R», «NC-17», «PWP». А «PWP», в свою очередь, обычно шел с «R» и «NC-17». Но отслеживание системы быстро наскучило – Марсель не любил чего-то не понимать, а понять смысл символов можно было лишь прочтя книгу - это было яснее ясного.
Знакомство с народным творчество, как назвал книгу Валме, началось с довольно большого рассказа «Невидимая Нить». Ситуация вызывала желание умиляться, возможно даже в стихотворно-язвительной форме, а также вызывало легкую грусть. Ах, как было бы здорово, если бы Окделл потерял память в тот злосчастный вечер. Но, увы, мечты оставались лишь мечтами, и потому Марсель читал дальше. Он не помнил, когда в его руке появился бокал с вином, к которому он периодически припадал, смахивая слезу умиления.
На словах «Утром Марсель подскочил с ощущением, что проспал самое интересное. Утреннее чудовище шарахнулось, не ожидая от виконта такой прыти» Валме от избытка чувств поперхнулся вином, так живо ему явилась эта картина, он даже взгрустнул, вспоминая те времена. Но только чуть-чуть, потому что отчетливо помнил о том, что спит, и ему придется просыпаться, так же он помнил, что «утреннее чудовище» всегда приходило до рассвета, а узнать, что было дальше, хотелось неимоверно. В сознание виконта ыраргом проникла мысль о том, что он обязательно должен если не показать, то хотя бы рассказать о прочитанном Окделлу (мысль просветить Алва была отброшена, как откровенно самоубийственная).
Четыре небольших рассказа об одомашнивании ызарга вызвали приступ несколько истеричного веселья и мысль о том, что герцог ни при каких условиях не должен знать о них. Будучи знакомым с Повелителем Ветра, не сложно было предположить, что эта идея ему понравится, а Марселю совсем не улыбалось общение со столь очаровательным созданием. И еще виконта не оставляло ощущение, что пока Окделл приручал несчастного ызарга, Рокэ приручал его. Свое мнение относительно осведомления Алва о возможности заведения домашнего ызарга Валме все же сменил. Но только после того, как отсмеялся, – сцена на балу была бесподобна! Определенно, Марсель был более чем не против увидеть это. Так же как и сцену в доме Савиньяков, хотят тут, вероятно, пришлось бы обойтись описанием.
Рассказ с многообещающим названием «То, что мешает Валмонам…» поверг виконта в состояние глубокого шока. Нет, он, конечно, очень ценил, можно даже сказать, любил Ворона, но не в таком же контексте! Впрочем, шок быстро сменился весельем, - в конце концов, это ведь написано не о нем, рассудил Марсель и продолжил чтение. «Неуместность» навела на мысль, что девушки одинаковы везде и, если они не озвучивают свои фантазии, то это уж никак не значит, что таких нет. |