Из сумрака Севера вновь в колдовские леса
Вернулась твоя звезда, о Даэрон.
В вечерней тени звенят соловьев голоса -
Умолкла твоя весна, о Даэрон...
Цветы и звезды в венок вплетай -
Как сердце бьется пламя свечей:
- Прощай, любовь моя, прощай,
О Лютиэнь Тинувиэль.
Как под ноги - сердце, ты песню бросаешь свою -
Последнюю песню, о Даэрон.
Легенды слагают о птицах, что лишь перед смертью поют -
Но смерть не излечит тебя, о Даэрон...
Полынью песню в внеок вплетай -
Горчит на губах золотистый хмель...
- Прощай, любовь моя, прощай.
О Лютиэнь Тинувиэль.
Зачем тебе пить эту чашу до дна?
Два озера боли на бледном лице,
И звезды - как камни в Железном Венце,
И память не смоет морская волна -
- Прощай, любовь моя, прощай,
О Лютиэнь Тинувиэль...
Зачем тебе пить эту чашу до дна?
Вино золотое горчит как вина,
Шуршат как осенние листья слова
И сломана флейта - но песня жива,
И в темных одеждах - как скорбная тень, -
Один лишь венка из цветов не надел:
- Прощай, любовь моя, прощай,
О Лютиэнь Тинувиэль.
И в светлой земле, что не ведает зла,
Истает ли тень, что на сердце легла,
Исчезнет ли боль, что - как в сердце игла?..
- Прощай, любовь моя, прощай,
О Лютиэнь Тинувиэль...
И жжет предвиденье, как яд;
Тебе - уйти на путь Людей,
Но пусть еще - последний взгляд...
Поет безумный менестрель:
- Прощай, моя звезда-печаль,
Прощай, любовь моя, прощай,
О Лютиэнь Тинувиэль...
Спокойное лицо, холодные глаза, ровный голос – образец сдержанности. Безупречный мундир, точные движения, полная компетентность – идеал офицера. Маска, которая стала лицом так давно, что ты сам уже не помнишь, что было под ней. Ты привык смотреть на мир свысока , сквозь лед глаз и призму разума. Привык, что эмоции и чувства скользят не касаясь сердца – не могут пробиться сквозь железную броню воли. В своем высокомерии ты упустил тот миг, когда приятель стал другом, а потом и... Не заметил, как броня дала трещину, и теперь заплатишь сполна.
Ты никогда не был романтиком: не слагал песен, не писал стихов, не бросал к ногам возлюбленной жизни и победы. Закатные Твари! Ты даже цветы дарил лишь единожды! Так почему же сейчас, глядя, как уходит на бой, мучимый дурными предчувствиями, возлюбленный ( мог ли ты подумать, что полюбишь мужчину?), ты с трудом сдерживаешь рвущиеся с губ стихи? Почему чужая, чуждая песня рвет твое сердце? Знал ли ты раньше, что оно живое? Что может так болеть?
Взгляд. Тяжелый, горький, безнадежный взгляд. Ты ощущаешь его кожей. Он упирается в спину как дуло пистолета, как острый нож. Он давит. Он гнетет. Он преследует. Он исчезает, стоит тебе обернуться. Он возвращается, стоит тебе отвернуться. А еще он слабеет с каждым бье отделяющим тебя от замка.
- И жжет предвиденье как яд… - слова срываются с непослушных, онемевших губ, когда из вида скрывается последний солдат. Ты знаешь – он должен вернуться. Ты знаешь – он не вернется. Когда же ты начал искать утешенья в вине? Когда вино впитало горечь полыни и вины? Как мог ты не заметить этого? Как мог молчать об этом? Когда золотистое пиво стало таким горьким? Когда оно вобрало в себя горечь слез, которых нет? Слез, которые никогда не прольются – некому их пролить.
Как много вопросов и как мало ответов. Да и нужны ли они тебе, Ойген Райнштайнер?
Но пусть еще - последний взгляд... Поет безумный менестрель.
Ты ведь безумен, барон, признай это. Ты никогда не был менестрелем, ведь тот, кому ты мог бы посвятить песни, умрет, но ты безумен. Ты любишь безумно, страстно, безнадежно. Обреченно. Но ты любишь, не можешь не любить.
Алые маки, поле залитое кровью не людей, но цветов. Они преследуют тебя: приходят во снах, встают перед глазами, стоит лишь на миг прикрыть глаза. Ты знаешь, что значит это видение. Ты знаешь, но вне веришь. Отчаянно не желаешь принять то, что должно произойти. Надежда жестока – она терзает сердце, рвет душу и оставляет разбитым и пустым, как бокал, задетый неловкой рукой.
С камня на камень, осталось немного , снаряд взрывается совсем близко, но разве может это напугать тебя? Подняться, продолжить спуск.
Взгляд, тот же взгляд в упор – обреченный, отчаянный, горький. Любящий, понимаешь ты, и следом приходит боль. Как глупо, думаешь ты, как глупо…
Миг - и ты видишь склон, залитый солнцем, и маленькую человеческую фигурку, перепрыгивающую с камня на камень. Ты знаешь, что должно случиться, ты знаешь, что не можешь вмешаться. Но надеешься. Миг - и надежда осыпается к твоим ногам мелкими осколками с хрустальным перезвоном. Осколки остры, они ранят душу, разрывают сердце. Ты знаешь – это конец…со |