Название: Любимый брат |
"Я был пьян. Нет, не так. Я был безбожно пьян, впрочем, чего еще ожидать от Алва? Безбожника и наследника предателя? Сегодня к моим прозвищам добавилось "Вешатель". И это стоило запить. Даже - залить вином! Не могу поспорить с тем, что это прозвище оправданно, но ведь существует и необходимость. Государственная необходимость. А, Закатные Твари! Пойду к Октавию! Он всегда что-нибудь придумает." Октавий сидел у окна и смотрел куда-то вдаль - совсем как когда-то сидела его мать, в честь которой и назван был юноша. Он ни о чем не думал - просто подставил лицо свежему ветерку и ждал вестей от любимого брата. А, еще лучше было бы, если бы пришел сам Рамиро - ведь с ним всегда солнце будто бы становилось немного ярче... "Октавий, как всегда, витал где-то, что мне категорически не нравилось. Его привычка витать в облаках несколько раздражала. Твердым - и плевать, что пол пытался стать потолком, - шагом я подошел к нему и выглянул в окно. Уж очень было любопытно, что такого интересного там увидел братец. Приветствием я себя не утруждал, зачем оно нам?" Рамиро никогда не здоровается с братом - наверное, потому что они никогда не прощаются. Октавий улыбается и смотрит на него - но что это? Рамиро еще никогда не был таким... Он пьян, но суть не в этом - он как будто содрогается где-то внутри от боли, рвущей ему душу. Не в силах ничего понять, Октавий дотрагивается до руки старшего... "Я сажусь у ног брата, прислоняясь к его коленям затылком. Мне противно от того, что пришлось совершить, но если бы даже не пришлось - или была возможность отыграть назад - я бы поступил так же. Мятеж должен был быть подавлен. Страна должна жить. Интересно, что думает об этом брат?" Октавий тихо вздыхает и перебирает мягкие черные волосы брата, пропуская их сквозь пальцы. Ему кажется, он знает, о чем думает Рамиро, - но смеет ли он озвучить сейчас то, что терзает его? Впрочем, лучше уж дерзнуть, нежели смотреть на то, как Алва все глубже погружается в бездну какого-то вязкого отчаяния. "Тонкие, почти девичьи, пальцы перебирают мои волосы, и я чувствую умиротворение. Мой брат, мой возлюбленный, мой "почти любовник". Сколько раз в моих мечтах и мыслях мы сливались в единое целое? Сколько раз мы становились одним существом? И сколько раз жизнь и утро разделяли нас непреодолимой преградой?.." Эту сторону своей души Рамиро не открывает никому - лишь ему одному, Октавию, дозволено видеть робость, сомнение, страх, нерешительность этого невероятно сильного и смелого мужчины. Почему-то лишь для брата предназначается легкая, полупрозрачная, воздушная нежность, слетающая с кончиков ресниц черноволосого кэнналийца. "Мой младший, любимый брат. Мое проклятье и мое благословение. Только рядом с тобой я могу быть человеком, не Первым Маршалом, не потомком Рамиро-Предателя, а просто человеком: со своими слабостями, достоинствами и недостатками. Прижимаюсь щекой к твоей прохладной руке, целую тонкие пальцы. Ты так близко и так далеко в этот миг. Где витают твои мысли, мой брат, что туманит твой взор, мой возлюбленный? Вернешься ли ты ко мне? Или оставишь одного на этой грешной земле?" Октавий теперь не может думать ни о чем, кроме глаз, что смотрят на него с такой надеждой... Он улыбается - так, как никто. И опускается на ковер, близко-близко к Рамиро. Прижимается лбом к его крепкому плечу, что-то тихо-тихо и неразборчиво шепчет. Щеки алеют - так непривычны чужие прикосновения, так пугают чужие губы. И так хочется идти дальше... |