Разумеется, он был совершенно прав, когда решил лично осмотреть укрепления и, невзирая на мрачно-предостерегающее ворчание Берка, приказал пронести себя по форту – никакие рассказы, даже обстоятельные описания Рёдера, не заменят того, что увидишь собственными глазами. Должен же он был узнать точно, в каком состоянии стены после штурма! И, разумеется, его старались нести так осторожно, как только удавалось: никто не стал бы специально трясти носилки, спотыкаясь о каждый попадающийся по дороге камешек и оступаясь в каждую выбоину – но ощущения были именно такими. До конца этой инспекции Жермон не дотерпел, самым позорным образом хлопнувшись в обморок, и пришел в себя уже в постели.
Врач напоил его какой-то целебной пакостью, толку от которой было немного, и велел Бертольду гнать взашей любых посетителей.
За прошедшие пару дней Жермон позволил себе свыкнуться с мыслью, что всё-таки выживет, хотя отпущенная им самим для себя неделя была не из легких. Новых атак опасаться не приходилось, дриксы отошли. Всё было прекрасно, только рана, растревоженная сегодняшней прогулкой, никак не давала спать.
За дверью неразборчивые голоса – Бертольд и полковник Придд.
- Заходите, Валентин. – Получилось достаточно громко – а то Бертольд, чего доброго, притворится, что не расслышал, и исполнит указания врача насчет посетителей.
Валентин присел на жесткое кривобокое кресло, торчавшее возле кровати, которое раньше было вечно завалено одеждой и бумагами, а теперь превратилось в сиденье для тех, кто захочет встретиться с командующим авангардом. Жермон подозревал, что этот сверхнеудобный предмет мебели получил повышение в чине с благословения врача – чтобы было меньше охотников засиживаться у пациента и нарушать предписанный ему покой.
В эти дни у полковника Придда обнаружилось еще одно достоинство: он не лез с расспросами о самочувствии, что делало его более приятным собеседником, чем остальные.
«Расскажите мне что-нибудь такое, что отвлечет меня от этой проклятой боли».
О чем с ним можно поговорить, кроме войны? Все подробности удачно отбитого штурма Жермон уже знал от своих офицеров. Предстоящий ремонт укреплений тоже обсуждался неоднократно.
Полковник Придд терпеливо дожидался генеральских вопросов. Спросить его о чем-нибудь безобидном, но важном для него, Жермона…
- Валентин, расскажите о моей сестре. Какая она сейчас?
В выражении удивления этот невозможный мальчишка был так же сдержан, как и во всем прочем; или эта просьба не стала для него особым сюрпризом?
- Господин генерал, я не уверен, что смогу сообщить вам те сведения, которые вас интересуют.
- Когда я в последний раз ее видел, ей было шесть лет. Что вы ни скажете – всё будет новостью. Так что валяйте…
Жермон который год слышал, что все столичные юнцы почитают своей священной обязанностью вздыхать по королеве. Можно надеяться, что хоть Валентин уберегся от этой моды – он здравомыслящий парень. И наверняка разумней, чем был сам Жермон в его возрасте.
Валентин заговорил бесстрастным голосом, будто докладывал на военном совете:
- Ее величество невысокого роста, стройна и грациозна. У нее густые пепельные волосы, спускающиеся ниже талии.
Жермон попытался представить Катарину такой, но перед глазами упорно вырисовывалась большеглазая малявка чуть выше его сапога, с тонкими косичками мышиного цвета, живущая какой-то своей девчачьей жизнью в детской среди нянек и воспитательниц и лишь изредка, в основном по семейным праздникам, путающаяся под ногами у старших братьев. А теперь девочка выросла, и волосы тоже…
- Как это вы ухитрились их измерить?
Ого, вот еще что, оказывается, умеет полковник Придд: краснеть. Неровными пятнами, как все обладатели бледной кожи.
- Когда ее величество выступала в защиту герцога Алва на суде, ей стало дурно, и у нее рассыпалась прическа. Я был одним из судей и…
- Ясно, можете не оправдываться. Так и быть, не стану вызывать вас на дуэль за… - Жермон остановился, отдыхая после чересчур длинной фразы. - За то, что застали мою сестру в компрометирующей ситуации.
Улыбки давались Валентину хуже, чем смущение. Но он правильно принял неуклюжую шутку начальства за дозволение продолжать.
- Ее величество любит цветы, они всегда стоят в ее апартаментах. Она предпочитает цветы без запаха, светлых оттенков.
Само собой, в столице полным-полно желающих завалить королеву букетами.
- Признавайтесь, вы ведь что-то ей присылали?
- Да, хризантемы. Их всегда выращивали в оранжерее нашего особняка.
На сей раз обошлось без излишнего румянца. Нет, мальчишка не влюблен. А если и влюблен, то не в Катарину.
- Почему вы это делали?
Как просто спутать серьезность с чопорностью, призванной спрятать подлинные чувства.
- Я считал своим долгом выразить ее величеству восхищение той силой духа, которую она проявила во время своей опалы и заключения в Багерлее.
Валентин и сам там побывал. А еще там убили всю его семью, кроме малолетних братьев. Жермон мысленно выругался. Это называется, задал безобидный вопрос… болван.
- Ее величество – настоящая королева. Она умный и тонкий политик и умеет защитить тех, кто, по ее мнению, нуждается в ее покровительстве.
А вот это никогда еще не вспоминалось – едва ли не последний их с Катариной разговор. В семье творилось что-то неладное, и паршивее всего было то, что Жермон никак не мог понять, в чем дело. Послезавтра – совершеннолетие Ги, но даже подготовка к празднику не скрывала висящего в воздухе напряжения, причину которого не уловить, хоть тресни. Он слонялся как неприкаянный по дому и, проходя мимо игравшей на веранде сестры, сам не заметил, как зацепил каблуком какую-то тряпичную кучку.
- Ты уронил мою Лизетту!
Катарина смотрела на него снизу вверх, задрав голову, но в ее голубых глазенках было столько суровости, что он, двадцатилетний оболтус, в данную минуту озабоченный чем угодно, только не ее обидами, а сильнее всего – длящимися уже несколько дней необъяснимой подозрительностью отца и тревогой матери – пробормотав «прости», безропотно наклонился, подобрал с пола растрепанную куклу в красном шелковом платьице и как мог аккуратно усадил на игрушечную кроватку.
Хотя бы в чем-то Катарина не изменилась – как и прежде, всегда готова ринуться на помощь своим. Когда здесь всё закончится, непременно нужно будет поехать в столицу и повидаться с ней…
Вроде бы становится полегче – то ли тинктура действует, то ли голос Валентина. Еще не хватает уснуть аккурат посреди разговора…
***
Сестра, уже совсем взрослая, в генеральском мундире, но без шляпы, стояла на верху бастиона. Лица ее Жермон не видел – только длинные пепельные волосы, почему-то распущенные, а не уложенные в прическу. Она повелительным жестом указывала вниз, на оставленные «гусями» позиции, которые успели сплошь зарасти белыми и лиловыми хризантемами. Где-то там среди цветов затерялась упавшая со стены кукла. Жермон знал, что это случилось по его вине, и готов был исправить и искупить – но нога не слушалась, и он твердо помнил, что не стоит шевелиться лишний раз, потому что ничего хорошего из этого не выйдет. И кто это сказал, что у хризантем нет запаха? От них так несло всяческими лекарскими снадобьями, что его мутило не переставая.
Между тем полковник Придд ловко и быстро пробрался через брешь, образовавшуюся в стене после недавнего боя, и углубился в цветочные заросли, пристально смотря себе под ноги. Жермон следил за его поисками, но не забывал и поглядывать по сторонам, поэтому сразу увидел, что на краю луга появился Алва. Он был гораздо моложе, чем следовало – такой, каким теньент Ариго впервые встретил его в резиденции фок Варзов, когда старик, вернувшись из столицы, привез с собой нового оруженосца.
Валентин тоже заметил Алву и, вмиг позабыв про куклу, побежал к нему, продираясь сквозь хризантемы. Жермон, хоть и задетый той беспечной готовностью, с которой этот юный паршивец бросил на произвол судьбы своего немощного генерала, с облегчением подумал, что теперь, раз Ворон вырвался из Нохи и вернулся к армии, всё наконец-то пойдет на лад…
***
Рана притихла от долгого сна и неподвижности. У него есть еще немного спокойного времени до утреннего визита врача и неизбежной перевязки, когда придется впиваться зубами в свернутое жгутом полотенце, чтобы не орать от боли на весь форт.
В кои-то веки ему приснилось что-то приличное. Сестра и хризантемы не в пример лучше, чем ежи и пепел – спасибо вчерашнему разговору с Валентином.
В приоткрывшуюся дверь сунулся Рэми Варден и заулыбался, встретившись с ним взглядом.
- Мой генерал… ну как вы сегодня?
- Где полковник Придд?
- Ушел с час назад.
- Он что, ночевал здесь?
- Да, прямо в кресле. Сказал, что останется присмотреть за вами, потому что у него бессонница. – Рэми ухмыльнулся. – Правда, под утро он все же заснул и спал чуть ли не крепче вас.
Когда Валентин явится к нему снова, надо будет поблагодарить его за сказку на ночь. А еще поинтересоваться, что он видел во сне. |