Он летел с ветром – то обгоняя его, то отдаваясь его власти и позволяя себя нести – выше птиц, даже воронов и орланов, выше вершин любых гор. Сагранна, над которой он успел побывать уже не раз, осталась позади, и он направился на юго-запад – ему снова захотелось полетать над морем. Внизу тянулась степь, промелькнула одинокая черная башня – маленькая, нестрашная; на верхней площадке, как обычно, никого не было. Он никуда не торопился, потому что это было так чудесно – парить высоко в небе, в бездне света, то солнечного, то лунно-звездного. Какой выбрать путь к морю и Багряным землям – через Алат, с его хорошо изученными с воздуха горами, покрытыми лесом, или через плоский безлесный Ургот, или?..
Он никогда не уставал во время этого нескончаемого многодневного полета, но сейчас вдруг почувствовал, что ему нужно спуститься к земле. Ненадолго, только чтобы встретиться с тем, кто его ждет…
Земля приближалась до того быстро, что он зажмурился – не от страха, от неожиданности. А когда открыл глаза, то небо исчезло – так ему почудилось в первое мгновение. Нет, оно здесь, разве что уменьшилось, заключенное в прямоугольник высокого окна, распахнутого настежь. Он лежал на кровати в незнакомой комнате, а в окно заглядывали ветви каштана, покрытые колючими светло-зелеными шариками зрелых плодов. А где же цветы? Когда он отправился в полет, каштаны были в полном цвету...
Он повернул голову – в кресле, стоящем неподалеку, сидел Робер, углубившись в какую-то книгу. Вот у него и спросить…
- Робер, что такое с деревьями? Почему они так быстро отцвели?
Книга упала на пол, Робер подскочил к кровати, схватил его за плечи, всматриваясь в глаза – с неверием, которое сменилось такой радостью, какой Дик никогда не видел на его лице.
- Робер, ты что? Почему ты меня…
Иноходец притиснул его к себе так, что стало трудно вздохнуть. Совсем как там, в Сакаци, когда Дик приехал к нему… к Альдо и Матильде.
- Дикон… ну наконец-то.
Стоило прервать полет, и сразу оказалось, что здесь, на земле, что-то не так.
- Прошло много времени? Какой сейчас день?
- Семнадцатое Осенних Скал. Ты был болен все лето.
- А что случилось… со мной?
Робер отпустил его, и Дик с немалым облегчением снова устроился на подушках. Иноходец присел рядом.
- Что ты помнишь последнее?
Конечно, он спрашивает о том, что было до полета… до сна, такого длинного и прекрасного. Дик нахмурился, вспоминая.
- Я отправился в Надор, выяснять, что там с беженцами. Выехал из Лукка по северному тракту, кажется, двадцатого Весенних Молний, и… - он растерянно замолчал.
- Ты пытался спуститься к озеру в провале, том, что на месте Надорского замка, - Робер говорил очень осторожно, точно от любого слова могло что-то сломаться. – Солдаты из твоего сопровождения говорили, что ты уже тогда был не в себе. Ты сорвался с обрыва и упал. Тебя сумели вытащить, но… ты долго не поправлялся.
Нет, Дик не помнил никаких падений – зря Робер боится, что рассказ пробудит в нем память о боли и ужасе. Он облетел все Золотые земли, но ни разу не бывал над родными местами.
- Я ничего не помню, - признался Дик честно. – Только сны или видения… я в них всё время летал, совсем по-настоящему. Над разными странами, над морями… и днем, и по ночам… Это было так удивительно, так… - он умолк, ему не хватало слов. – Мне даже немного жаль, что я проснулся.
Иноходец вздрогнул.
- Не смей об этом жалеть.
Потом надо будет получше рассказать Роберу о полетах, чтобы тот понял, как Дик был счастлив в небе.
- А где мы сейчас?
- В Эпинэ. В моем замке.
Это хорошо – а то он так до сих пор и не успел здесь побывать.
- Почему ты не в столице?
Робер усмехнулся – кривовато, но без горечи.
- Это что-то наподобие ссылки. Ненадолго – для соблюдения приличий. Я все же главный мятежник, это не могли оставить просто так. Когда я уезжал из столицы, то забрал тебя с собой.
- Спасибо.
Робер – настоящий друг. И единственный – ведь больше никого не осталось.
- Робер, у меня нет друзей… никого нет, кроме тебя. Все остальные меня бросали – умирали, уходили… Только тебе есть до меня дело, больше никому. Я раньше бывал к тебе несправедлив… часто. Прости меня.
Робер смотрел на него так странно – словно хотел что-то сказать, но сомневался, стоит ли. Дик задумался было об этом, но тут понял, что очень устал. Чуть-чуть отдохнуть, а потом обязательно спросить…
- Ничего, если я сейчас посплю? А когда проснусь, ты покажешь мне замок, и свои владения, и…
- Спи. Теперь всё будет хорошо.
***
Так значит, Дикон летал, и был счастлив в этих полетах… А он-то гадал все эти недели, что же такое видится мальчишке с того дня, как в Эпинэ приезжал Алва, выкроивший, несмотря на свои регентские обязанности, время на это не самое короткое путешествие. Впрочем, чему удивляться – Ворон всегда находил возможность попасть туда, где он нужен и где, кроме него, никому не справиться.
А не справлялся и правда никто. Ни магистр Октавиус, ни другие врачи ничего не могли сделать для Дика, который метался в бреду, крича что-то о засыпавших его камнях, которые не подчиняются своему Повелителю, давят и душат, и из-под них не выбраться. Мальчишку приходилось привязывать к кровати, чтобы он не срывал повязки с израненного тела; даже усыпляющие настои не давали ему необходимого отдыха.
Алва вошел в комнату, где держали Дикона, захлопнув дверь перед носом всех, кто вздумал бы за ним последовать. Когда дверь отворилась перед Робером, то Дик уже спал мирным глубоким сном, безо всяких веревок. И он улыбался – спокойной улыбкой, исполненной тихой, удовлетворенной радости.
- Этого хватит до его выздоровления, - сказал Алва с бесстрастностью, которой не услышишь в голосе врача и которая могла бы вызвать раздражение разве что у тех, кто его не знал.
- Что вы сделали?
Алва не ответил. Робер, ожидавший увидеть у него пару-другую склянок с некими чудодейственными морисскими снадобьями и приготовившийся подробно выспросить о том, когда и какими дозами давать эти новые лекарства, посмотрел на руки Ворона, в которых ничего не было, и задал уже другой вопрос:
- Что с амнистией для Ричарда?
- Указ подписан. Поскольку, как вы сами понимаете, отправить герцога Окделла в его имение не представляется возможным, то он может остаться у вас.
Положим, Ричарда было куда отправить – в унаследованный Ларак. На попечение чужих слуг, которым, скорее всего, будет наплевать на невменяемого мальчишку, ни с того ни с сего свалившегося им на голову и требующего постоянных забот.
- Благодарю вас.
Ему ли не знать, каким спасением могут быть сны, посланные Алвой. Когда Дик проснется, первое, что надо сделать – это рассказать о том, кто подарил ему эту целительную иллюзию полета. |