1. Рокэ/Робер для Elizabeth
- Вы что-то хотели, герцог Эпинэ? - Рокэ стоит к нему спиной, и Робер невольно замирает на пороге комнаты, вздрогнув от хрипловатого голоса маршала, - Входите. И прикройте дверь, сегодня и без сквозняка довольно прохладно.
Алва по-прежнему не оборачивается, он смотрит в окно и Эпине видит только его спину. На Вороне нет камзола, только рубашка и бриджи с сапогами. Герцог Эпинэ заходит, осторожно притворив за собой дверь. В комнате натоплено и даже душно, но Робер помнит слова Алвы, произнесенные в жутком мареве над пекарней: "Кэналлийцу не может быть жарко".
- Так зачем пожаловали, герцог?
- Я... - действительно, зачем? Повелитель молний разглядывает спину Ворона, непривычно, когда не видишь глаза собеседника. Робер подходит к Алве и осторожно кладет руку ему на плечо и вдруг произносит то, что не дает покоя уже долгое время - Я должен вам жизнь, Алва.
- Неужели? - Ворон чуть оборачивается и вскидывает бровь - И Вы явились сюда, чтобы сказать мне это?
- Да, - Роберу кажется что это единственно верный ответ. Ладонь словно жжет через ткань сорочки и Иноходцу кажется, будто у Рокэ жар, - И отплатить.
Алва издает тихий смешок и поворачивается к Эпине лицом, только теперь он замечает кандалы, сковавшие сложеные на груди руки.
- Интересно. И как же Вы собираетесь мне... отплатить?
Робер молчит. Действительно, как? Алва - в тюрьме и освободить его будет совсем не так-то просто, хотя с другой стороны... Терять уже нечего, так что можно хоть штурм Багерлее устроить. Даже если он при этом погибнет, освобождение Ворона того стоит. Иноходец уже собирается это озвучить, как вдруг слышит звон цепи кандалов и чувствует как к его губам прикасается тонкий, на удивление холодный палец.
- Жизнь за жизнь - это слишком скучно, герцог. Я покажу более интересный способ... И, хорошо, если Вам так будет легче, представим, будто Вы и вправду должны мне жизнь.
Алва снова смеется и вдруг, подавшись вперед, целует Робера в губы. Иноходец видит перед собой только невозможно синие глаза невозможного герцога, от которых невозможно оторвать взгляд. Глаза смеются и улыбаются и Эпинэ позволяет себе моргнуть...
... Рывком сев на постели, Первый Маршал Талигойи смахивает пот со лба, а потмо вдруг прикладывает ладонь к губам.
"И все-таки, я должен Вам жизнь, Алва" - думает Робер, вновь укрываясь одеялом.
2. АлваДик для Elizabeth
Ричард всегда считал, что любовь - чувство возвышенное и окрыляющее, ведь не даром многие влюбленные пишут стихи, адресуя их своим возлюбленным, а у каждого поэта есть хоть пара строф, в которых упоминается это чувство. В сущности, герцог Окделл был почти прав, потому как влюбившись в королеву он испытывал именно это чувство вдохновения и почти парил над землей, после каждой, такой редкой, встречи.
Но прав он был только "почти", потому как дарят крылья и вдохновение - влюбленность и увлечение, а любовь... Любовь, она как поединок.
Выпад-укол-ранка-ответ-чуть отойти-выпад...
Только этот поединок, он не смертельный, а почти-тренировка, но с оголенными шпагами. А после... После можно помочь друг другу превязывать раны.
Ну... Дикон смущается, но заканчивает мысль. Эр Рокэ всегда помогал.
3. Робер/Альдо для Elizabeth
Иноходец хмуро смотрел на своего сюзерена, разливавшегося морискиллой на тему \"А вот когда я стану королем...\". Робер пригубил кислое вино и так же хмуро осмотрел сборище агарисской \"знати\". Зачем Альдо понадобился этот фарс с приемом, маркиз Эр-При понять не мог и радовало его только то, что он сам, в отличии от той же Матильды, вынужденной улыбаться всем этим Хогбердам и \"Каглионам\", может устроиться в темном углу и взглядом отгонять жаждущих общения прихвостней Алисы.
\"Знать\" радостно поднимала кубки \"За Альдо Первого\" и \"Великую Талигойю\". Иноходец хмыкнул и вовсе отстраинился от мира, мысленно возвращаясь в свою комнату в гостинице. Жаль, что Мэллит он сегодня не увидит, от маленькой гоганни становится так тепло, что даже чужие комнаты становятся своими и уютными...
- Робер! - кто-то потряс Иноходца за плечо, - Первому маршалу не хорошо спать на приемах короля!
Маркиз Эр-При стряхнул руку сюзерена с плеча и огляделся. \"Знать\" уже удалилась, а он сам, похоже, заснул на кушетке в дальнем углу.
- Ну как? По-моему все отлично прошло! - Альдо прошел к двери, махнув Роберу, чтобы тот следовал за ним, - Все как один будут верны мне...
Иноходец хмыкнул, подумав что они будут не верны Альдо, а рады вернуться в Талиг, вырвавшись из серого и затхлого Агариса. Но сюзерену об этом говорить все равно бесполезно, поэтому Робер просто принял из рук, сияющего как новенький тал Ракана, кубок, с очередной порцией кислого вина, и рухнул в кресло. Сон еще не сошел с него, но теперь, когда они в комнате у Альдо, вполне можно и уснуть.
- Эй! Первый маршал! А как же на счет выпить за здоровье сюзерена? - Альдо продолжал тормошить почти уснувшего Эр-При, - А вот когда я стану королем...
Робер вдруг разозлился. Ну сколько можно? \"Когда я стану королем\"! Слышать эту байку в очередной раз не было никаких сил, да и голова без того раскалывается. Но если возмутиться, то Альдо надуется и будет обижаться. Все-таки он его друг и Робер им дорожит, а потому затыкает первым попавшимся способом. Прежде чем успевает подумать, Иноходец дергает склонившегося над ним Альдо за шейный платок и целует. Без чувств, без желания, но долго. Пусть хоть немного помолчит...
4. Однажды в Кэртиане... - в соавторстве с Elizabeth
Однажды, когда все люди стояли в очереди за мозгом, Ричард стоял тоже в очереди, но за Честью. Правда и очередь-то сама состояла из одного лишь герцога Окделла. Чести Ричарду досталось с избытком. Продавец, смутно напоминающий Штанцлера, тихим услужливым голосом осведомился:
- Может Вам еще довесить? Знаете, такие темные времена настали, Честь никому не нужна. А ведь только с ней можно возродить Великую Талигойю!
Окделл просиял, высыпал на прилавок все имеющиеся у деньги и попросил всю Честь, какая только найдется. Продавец (напоминаем, смутно похожий на Штанцлера) сокрушенно покачал головой.
- Мой милый друг, мне не нужны деньги. Честь нельзя купить ни за какое золото! (Мы с тобой еще потом сочтемся, - пробурчал он себе под нос)
Ричард просиял еще больше. Новая, блестящая, красиво упакованная Честь заняла у Окделла три конные повозки. Из соседней очереди (это которая за мозгом) кто-то из Савиньяков ехидно заметил, что не престало Честь возить на лошадях, ее, дескать, нужно тащить на собственном горбу. Ричард обиделся, но снял Честь с повозок и медленно побрел в сторону дома.
Тем временем, молодой блондин нервно переминался с ноги на ногу у третьего, все еще закрытого прилавка, над которым красовалась надпись: "Белые штаны. Берете десять штук - Зверь Раканов бесплатно".
Пока же происходило все это сумашествие, Рокэ Алва, (у которого мозг и Честь были врожденными, а белые штаны Первый Маршал Талига отродясь не носил), выбирал себе коня. |