В тот роковой вечер запасы язвительности Рокэ Алвы превысили все допустимые пределы, и Ричард сбежал из особняка, нашел Наля, и они вместе направились в кабак. По несчастливому стечению обстоятельств этим же вечером в этом же кабаке расположился Эстебан со своими дружками.
Дик подумал, что зря пришел туда, где уже в пятый раз за последний месяц заставал Колиньяра и компанию. Но провидение словно само принесло его в это злосчастное место. Предчувствуя, что вечер добром не кончится, Ричард заказал бутылку Черной Крови. Глядя в темную жидкость, плещущуюся в кружке, Ричард снова вспомнил, насколько жизнь несправедлива к нему. Мохнатые ушки юного герцога печально повисли.
Из-за кружки была прекрасно видно, с какой гнусной ухмылочкой поглядывал на него Эстебан, и как что-то говорил своим подпевалам, и как они вместе громко хохотали. Конечно же над Ричардом. Нель выразительно вращал глазами, указывая на дверь. Ричард не видел выразительных взглядов кузена, предаваясь самосостраданию. Затем он залпом допил остатки вина и налил еще.
Взгляд Эстебана вдруг оказался направлен на сокровенное: на печально повисшие ушки герцога.
Глаза Колиньяра недобро загорелись, и Ричард понял, что пахнет жареным. Наль тихонько ойкнул и пихнул Дика в бок, деликатно намекая, что неплохо было бы выйти на свежий воздух. Но Ричард не привык отступать. Тем более уже было поздно.
Эстебан подошел к их столу.
- Герцог Окделл! Какая встреча!
- Что вам от меня надо? – с места в карьер взял юноша.
Как будто невзначай Эстебан задел серое ушко Ричарда, которое тут же испуганно прижалось к голове.
- Просто хотел поинтересоваться, не собираетесь ли вы в монахи? Столько прожить с первым совратителем Талига и остаться с носом, гхм, с ушами!
Ричард резко встал, не заметив, как опрокинулся бокал, и Кровь струями потекла по столу и закапала на пол.
- Не смейте такое говорить! Да что вы себе позволяете?!
Между прочим, Эстебану было сначала совершенно не так весело, как думал Ричард. Он мучительно искал, как бы подколоть красивого молодого человека.
В разврате обвинить не удастся, потому что третичные половые признаки были на месте.
Кстати о признаках... Эстебан гнусно ухмыльнулся. Сколько-сколько лет Ричарду? И до сих пор с ушами… Глаза молодого человека загорелись – повод для разговора был найден.
Рука Эстебана легла на ушки Дика, чуть сжимая их. Губы юноши опалило чужим горячим дыханием:
- Быть может, вам помочь?
Окделл чувствовал, как краснеют щеки, алеют обычные уши и дрожат мохнатые.
- Отстаньте от меня!
- Вы нас так удивляете. Вот посмотрите на меня - или на Придда. Мы пришли в Лаик без ушек. Все остальные успешно отделались от них еще в период учебы. А как виртуозно с этим справились братья Катершванц… Затейники…
- Вы меня оскорбляете! И отпустите, наконец, мои уши!
Хвост возмущенно хлестал хозяина по бедрам.
- Или что? - Эстебан ухмыльнулся.
- Я вызываю вас на дуэль!
Эстебан заржал, его поддержали все его подпевалы, ответив дружным гоготом.
- Я вас всех вызываю на дуэль!
Ричард, понимая, что еще немного и из глаз брызнут слезы от обиды, крикнул «Завтра! В семь! У аббатства!» и пулей вылетел из кабака.
Было очень, очень обидно: Эстебан на самом деле нашел уязвимое место Ричарда помимо его Чести. Окделл добежал до особняка Алвы, взлетел по лестнице и с шумом захлопнул за собой дверь в комнату.
Алва, которого Ричард чуть не сбил по пути, задумчиво приподнял бровь.
Окделл, конечно, еще с самого появления в особняке начал отличаться оригинальностью, но подобное Первый Маршал видел, пожалуй, в первый раз.
Дик не выходил из комнаты весь оставшийся день. Алву поведение Ричарда не то чтобы сильно волновало, но любопытство - великая побуждающая сила. Способная оторвать от заветной бутылки и любимой женщины.
Алва постучался и вошел в комнату оруженосца. Дик остервенело что-то писал, при этом шерсть на ушах стояла торчком, а кончик хвоста нервно бил по полу.
- Юноша, да вы никак поэзией занялись? Право, не стоит так волноваться… Не у всех получается с первого раза. Вот, помню, как у меня стихи сочинялись…
- Ах, оставьте меня, монсеньор, - Ричард грустно посмотрел на Ворона.
И тут сильные ладони Ворона легли на плечи юноши, заставив того вздрогнуть.
- До тех пор, пока вы мне не объясните, что здесь происходит, - и не подумаю.
- Вы никогда не поймете, с чем мне пришлось столкнуться.
Ричард снова вспомнил слова Эстебана и жалостно покраснел.
- Юноша! Да вы осмелели и оскорбляете мои умственные способности! Мне даже интересно, кто вас так довел и чем!
- Я не оскорбляю, монсеньор. Просто... просто, - юноша опустил голову, - вот вы когда лишились своих ушей?
- О, юноша... это такая пикантная история, и она совсем не для ваших уше... ах вот оно что! И кто же обвинил вас в чрезмерной святости?
На словах пикантная история уши Ричарда встали торчком.
- Никто, монсеньор! И вовсе у меня нет этой... излишней святости
Алва задумчиво провел по хвосту Ричарда
- А вы что? Обратно каждый раз пришиваете? - бровь Первого Маршала удивленно поползла вверх. - Впрочем, мы отвлеклись о т темы. Что вы там пишете?..
- Н-ничего. Стихи! Ай, отдайте мне письмо!
Рокэ Алва начал читать, но поперхнулся на строчках:
Я одинокий вепрь в бездне света,
Где, что ни шаг – то вражья пошлость,
Но если плата за спасенье – уши,
То я спасенье отвергаю это.
- Какая прелесть! Юноша, у вас потрясающий слог! - усмехнулся Алва. – А что это у вас дальше идет? Покидать юдоль земную собираетесь?
- Я не собираюсь! Ну и что, что я вызвал семерых на дуэль, я вовсе не намерен ее проиграть! - поняв, что только что открыл тайну, которую решил скрывать от эра ценой собственной жизни и чести, юноша обреченно замолчал.
- Семерых? Да вы такими темпами меня переплюнете. Просто потрясающе. Ну, раз уж вы проболтались, расскажите все до конца
- Не могу... это слишком личное.
- Да ну? У вас что, интимные отношения со всеми семерыми?
- Эр Рокэ, как вы можете так говорить? У меня вообще... вообще нет интимных отношений, - Ричард отвернулся, чтобы Алва не увидел предательски выступившие на глаза слезы при воспоминании о недавнем оскорблении.
- Говорить? Используя язык и губы. Вы умеете как-то по-другому? А про вашу личную жизнь я все прекрасно... вижу.
Алва резко схватил оруженосца за плечи и тряхнул.
- Я жду!
- Чего? - не выдержав, закричал Ричард. - Надо мной посмеялись! Потому что... потому что у меня все еще есть уши, - тихо закончил он.
- Я это понял, - почти по слогам произнес Рокэ. - Я вас спрашиваю, кто это сделал. Все семеро? А главное – что вы намерены предпринять? Я как-то не планировал остаться без оруженосца.
Жаловаться не хорошо, подумал Ричард и сказал:
- Эстебан Колиньяр со своими дружками. И завтра я буду драться с ними на дуэли.
Алва присвистнул.
- Нет, юноша, я просто не имею права дать вам меня переплюнуть. Я поеду с вами.
- Ни за что! – вскинулся Ричард. – Вы попрете мою честь!
- А они попрут завтра ваше тело, - сообщил Алва, наклоняясь к Дику и заглядывая в его глаза. – Меня это ни коим образом не устраивает.
Дик ошарашенно смотрел в пронзительно синие глаза своего эра. Алве, что, не все равно? Юноша неуверенно улыбнулся и пошевелил ушами.
- И что нам делать?
- Нам, юноша? – хмыкнул эр. – Ну нам, так нам.
И, наклонившись к Дику еще ближе, тихо сказал на ушко:
- Мы можем устранить причину вашей дуэли.
- Что?
- А то, - с этими словами Ворон обнял Ричарда и поцеловал его в губы.
Последовавшая далее сцена была наполнена шуршанием одежды, тихими стонами и еле слышимым скрипом кровати. Раздался звук «чпок». Нет, это не Алва овладел оруженосцем. Это отпало одно ушко. Чпок, чпок. Ушко и хвост. Под утро Ворон и очень счастливый Ричард заснули.
Хотя в шесть утра им все равно пришлось встать. Чтобы вдвоем проехаться мимо аббатства. Клац, клац – синхронно клацнуло семь челюстей.
А вечером Ричард чуть ли не в слезах пришел к своему эру.
- Что случилось, юно… - от удивления Ворон не закончил фразу. Его начал разбирать смех.
- Да! Ничего смешного! Они опять отрасли! Почему?! - Окделл возмущенно уставился на эра.
- Видно, видно, - сквозь смех ответил Алва, - ваш организм думает, что у вас все еще девственно чистое сознание…
Разумеется, Ричард не мог допустить, чтобы Эстебан увидел его с ушами, о чем немедленно и сообщил Ворону. Тот согласился.
А о том, что случилось еще через день, история умалчивает. |