- Если все началось с морковки, то не должно ли ею и закончиться? - спросил Эпинэ у молодого короля.
Молодой король почти привык.
- Робер, вы помните какой сегодня день?
- Красный?
- Тридцать лет существования Новой земли. Люди хотят видеть своих героев. Валентин выйдет на королевский балкон, и если бы ты пообещал мне…
- Я обещаю.
Молодой король вздохнул.
- И так всегда.
- Нет, так – сейчас, раньше за невыполненными обещаниями приходили выходцы.
- Ты опять бредишь, Робер.
- Нет, я бы хотел, чтобы за мной кто-нибудь пришел.
- Я пришел за тобой.
- Вы пришли за героем победы.
- Да, и ты – герой.
Робер вздохнул.
- Отпустите меня.
- Я не могу. И не хочу.
Сукин сын.
Безнадежно.
В Олларии не было приютов для сумасшедших. Робера Эпинэ приходилось держать во дворце. В чистой, просторной комнате с занавешенными окнами. Робер не создавал почти никаких трудностей. Три раза в день – накормить, вывести в уборную, сменить постельное белье и не забыть проверить, туго ли связаны рукава смирительной рубашки. Молодой король не желал, чтобы Повелитель Молний покалечил себя.
- Робер, ты нужен Олларии, ты нужен Талигу, ты нужен мне.
О, заткнись, заткнись.
- Я же вижу, что ты пришел в себя.
- Я могу снова попытаться отгрызть вам руку, - рассмеялся Эпинэ.
- Тебе станет легче?
- Не знаю.
- К тебе сегодня зайдет Валентин.
Робер неопределенно пожал плечами. Молодой король вздохнул в очередной раз и вышел.
Робер прикрыл глаза.
Двое осталось, двое ушли. Эпинэ и Придд остались. Угадайте, кто ушел.
Сквозь занавески светит солнце. Раздражает. Неужели стало не все равно? Робер подумал, что ему совершенно не хочется думать. В животе заурчало.
Эпинэ посмотрел на стол и увидел большую, ярко оранжевую морковь. Интересно, можно ли покончить с собой с помощью несуществующей морковки? Жизненный путь от морковки к морковке. Слишком много морковки.
Когда Робер открыл глаза, солнце в окно уже не светило. С дворцовой площади доносились крики: горожане уже начали праздновать тридцатилетие Новой земли. Если на смену старому приходит новое, то получается, старое умирает? Подыхает? Уничтожается? Обращается в прах? Хватит.
В дверь постучали.
- Валентин. Его величество снова заставляет навещать меня?
- Уже нет. Мне понравилось с вами беседовать.
- Несмотря на кошмары?
- Вы можете оказать мне любезность и перестать рассказывать то, от чего мне снятся кошмары.
- А если я не хочу помнить один?
- Помнить вы всегда будете один.
- Вы знаете…
- Неважно.
- Кто-то должен знать правду.
- Молодой король знает.
- Меня это очень утешает, - усмехнулся Робер.
- Вы можете попробовать сегодня рассказать людям правду, с балкона.
- И после этого король скажет, что болезнь помутила мой рассудок, и в наказание в моей комнате и днем и ночью снова кто-то будет присутствовать. Не надейтесь уговорить меня выйти сегодня вместе с королем.
- Я и не собирался. Просто искал выход.
- Безнадежно.
- Остаются мемуары.
- Их все равно сожгут. Или спрячут так, чтобы никто не нашел.
- А представляете, через несколько столетий их найдут. В вашей гробнице.
- Думаете, меня постигнет та же участь, что и Франциска?
- А вам не все равно, что будет с вашим телом? Главное, что найдут рукописи.
- И решат, что последний повелитель Молний любил писать сказки.
- Все равно потомкам будет интересно на них посмотреть.
- Главное чтобы меня самого не положили рядом с мемуарами. Представляю себе: а сейчас вы имеете счастье лицезреть рукописи Робера Эпинэ, рядом же находится сам Робер.
- Ваша фантазия безгранична.
- И я не знаю, как ее ограничить. Это мне сон такой снился.
- Может быть, кто-нибудь поверит…
- Сомневаюсь…
Валентин приложил палец к губам:
- Эпинэ, вы слышите? Все замолкло. Сейчас король скажет поздравительную речь.
- А вы?
- А я ему сказал, что без вас не пойду, - и Валентин подмигнул. – Не хотите послушать? Я могу открыть окно.
- Мне все равно. Что я не слышал?
- Вы же еще ни разу не слышали ежегодную речь короля.
- Делайте, что хотите.
Валентин раздвинул занавески и приоткрыл окно. Тишина взорвалась рукоплесканиями.
- Сегодня тридцать лет, как мы живем на Новой земле. Талиг и сопредельное процветают...
Взрыв аплодисментов.
- … Мы скорбим по жертвам, павших в войну тридцать лет назад. Безумцы, затеявшие ее, отступили перед доблестными защитниками нашей страны. Мы теснили их до самой границы. Враги оказались в ловушке и решили использовать неизвестное нам оружие.
- Конечно, неизвестное, - хмыкнул Робер, - магия раттонов не изучена.
- … Талиг был почти полностью уничтожен. Четыре Повелителя пробрались на территорию врага и…
- Валентин, неужели люди поверят этой чуши?
- Они уже верят. У молодого короля дар убеждения.
- … Мы будем вечно помнить Рокэ Алву и Ричарда Окделла, павших…
- Закройте окно.
- Подождите.
- …И, наконец, я хочу сказать вам, что мои ученые люди трудятся над изобретением оружия, которым пользовались враги. Некоторые утверждали, что Талиг был уничтожен магией!
Толпа захохотала.
- Да-да, и мне смешно! Говорили про Бога!
Новый взрыв хохота.
- Но мы докажем: то, что превратило в пепел наши дома, убило наших родных, было изобретено человеком. Несогласных нет, не может быть, и не будет!..
- Конечно, несогласные либо погибли в Излом, либо предпочли согласиться. Либо находятся в том же положении, что и я…
Валентин закрыл окно.
- Вы побледнели, Эпинэ.
- Его там не было.
- Что?
- Молодого короля там не было! Что он знает? Что они все знают? Про Алву, про Дикона? О прорыве? Он называет его Изломом!
- А вы не думали, что помнить – не всегда хорошо? Они счастливы в своем неведении, и его величество не допустит, чтобы кто-нибудь узнал правду.
- Это неправильно.
- Почему?
- Так не должно быть.
- Но мы сами сражались за мир. А сейчас мир. Люди сами распоряжаются своими жизнями, без магии, без создателей, без леворуких. Раттоны отброшены за пределы Кэртианы и Бус. Люди остались наедине друг с другом.
- А несогласные?
- Эпинэ, вы что, думаете, король подвергает их гонениям? Их жгут на кострах? Держат в тюрьмах? Да их просто высмеивают.
- Я не сомневался, что его величество умён. Политика высмеивания принесет свои плоды. Через сто лет мемуары очевидцев окажутся сказками, как для нас оказались сказками гальтарские истории. Мы забыли о Тварях, мы забыли о магии, мы не верили в божественное творение Кэртианы, и мы получили этот прорыв.
- Вас так угнетает то, что будет через тысячу лет?
- Нет, меня угнетает то, из-за чего у вас кошмары. Помните, как вы нашли меня рядом с Алвой?
- Я пойду, Эпинэ.
Валентин тихо закрыл за собой дверь.
Морковка. Большая, твердая. Эй, морковка, а что ты чувствуешь, когда тебя режут? Когда соскабливают ножом тонкую шкурку. Ты становишься блестящей и мокрой. Как тело, с которого содрали кожу. Я знаю, морковка. Хочешь, расскажу и тебе?
- Робер, проснитесь!
- Валентин!
- Вы рады меня видеть?
- Уже месяц прошел с нашей последней встречи.
- И вам стало скучно.
- Возможно.
- Не с кем поговорить, да? – Робер посмотрел Придду в глаза. – Никто не помнит и не понимает?
- Эпинэ, вам нравится смаковать воспоминания?
- Если срастись с болью, то она становится почти незаметной.
- Я боюсь, что вы срослись полностью.
- Еще нет, но если так будет, вам придется убить меня. Потому что кроме боли у меня ничего нет.
- Вы говорите чушь, герцог.
- Я же сумасшедший.
- Отнюдь. Я думаю, что сумасшедшие – те, кто вас здесь держит.
- Больной безумный мир? Во главе со своим королем?
- Мне вас жаль.
- И вы ничего не можете поделать, конечно же.
- Я не могу вас вытащить отсюда.
- Принесите мне морковку.
- Хорошо.
- Вы не удивлены?
- А вы хотели удивить меня?
- И мы оба остались без ответа.
- А сумасшествие не заразно, Эпинэ?
- Вам уже нечего бояться.
- Я бы хотел сыграть с вами в шахматы, но мне уже нужно идти.
- Идите, герцог, одиночество не любит ждать.
- Можно подумать…
- Можно, - перебил Робер, - идите.
Валентин ежедневно навещал Робера. Состояние Эпинэ за эти дни, по словам его лечащего врача, заметно улучшилось. Роберу даже разрешили иногда снимать смирительную рубашку.
На вопрос короля о том, почему Валентин ходит с перебинтованной рукой, Придд ответил, что неудачно упал.
Стук в дверь оторвал Робера от созерцания потолка.
- Как ваша рука, Валентин?
- Скоро снимут повязку.
- Хорошо.
- Светский разговор?
Робер улыбнулся:
- Какие новости?
- Вам будет вряд ли интересно. Дворцовая суета, новые течения…
- И все же?
- Хм… Один парень из Надора изобрел паровой двигатель. Во дворце такая шумиха поднялась. Еще создают Академию точных наук, у его величества новая прихоть – хочет понять, можно ли найти в природе самую маленькую частицу.
- Что тут понимать? Нельзя, конечно же.
- Почему вы так думаете?
- Посудите сами, любую, даже самую малую частицу можно разделить пополам, половинку – снова разделить.
- Пожалуй, вы правы. Надо будет рассказать королю. Может, повременит платить бездельникам из Академии.
- Валентин, а вы не поможете мне сбежать отсюда?
- Нет.
- Вы меня больше никогда не увидите.
- Если даже я и хочу, то все равно ничего не получится. Почему вы так хотите сбежать?
- Мое время уходит, а я все еще здесь.
- Мне кажется, Эпинэ, наше время уже давно вышло.
- А я думал, вы возразите, что от времени невозможно сбежать.
- Вы и сами это знаете. А мне захотелось поделиться с вами декадентскими мыслями.
- Какими, простите?
- А, вы не знаете. Декадентство – новое явление в Олларии. Кое-кто из молодежи увлекается. Красота небытия, безнадежность жизни и все в таком духе. Младший сын Фридриха Манрика организовал какой-то там клуб поэтов.
- Я-то думал, молодежь будет искать новые идеалы.
- Некоторые ищут. Вон сын молодого короля вздумал переплыть Устричное море.
- Найери ему в помощь.
- Найери не существует, вы же помните, герцог.
- Конечно, положение третье из нового устава запрещает найери существовать.
- Вам смешно?
- Нет, закашлялся, простите.
- А наши разговоры благоприятно на вас воздействуют.
- Не обольщайтесь, Валентин.
- Говорю, что вижу.
- Вы больше не видите во мне сумасшедшего?
- Вижу.
- Наконец-то вы прямо ответили на мой вопрос.
- …
- Я себя сумасшедшим вы не считаете?
- Все люди в какой-то степени безумны.
- Вам лучше уйти.
- С чего вдруг такая смена настроения?
- Оранжевый закат.
- Простите?
- Тогда был тоже оранжевый закат, или вы не помните?
- Робер,…
- Убирайтесь.
- Вам нужны занавески поплотнее.
- И вы думаете, что я забуду?
- Доброй ночи.
- И вам чтоб кошмары не снились.
Спустя неделю Придд вновь пришел к нему, Робер исхитрился и плюнул тому в лицо.
- Дуэль, а, Валентин?
- Могу предложить только словесный поединок. Чем мое присутствие на этот раз вам не угодило?
- У вас талант ненавязчиво рассказывать то, о чем я не хочу ничего слышать.
- А вам неинтересно, что происходит в миру?
- А вам интересно, что происходит у меня в голове? В последние ночи мне снятся глаза Алвы. Синие-синие, на фоне оранжевого неба. А внизу – пустые глазницы.
Валентин слушал. В затемненной комнате не была заметна его бледность.
Робер внимательно посмотрел на Придда.
- Послушайте, почему вы не хотите оставить меня в покое?
- Я хочу понять.
- Что понять? Что я чувствую? Что я чувствую, когда вспоминаю, как голова Рокэ лежала у меня на коленях. Одна голова, без тела. И я смотрел в мертвые глаза, я боялся отвести взгляд, потому что рядом лежал Дикон. То, что осталось от Дикона. Они забрали всю их кровь. Ты же помнишь? Помнишь их крики, их смех?
- Перестань!
- Ты же хотел понять! А они не просто забрали всю кровь, они решили поиграться. Они игрались до тех пор, пока не поняли, что отравились нашей кровью. Рассказать, что они сделали с Ричардом?
- Ты уже рассказывал, - тихо ответил Придд.
- Тогда убирайся!
- Робер, ты должен…
- Должен? Я должен? Я ненавижу вас всех. За то, что вы забыли. Люди думают, что Алва и Дик умерли красиво, сражаясь, как герои, они думают, что мне ампутировали ногу. А ее сожрали, ты понимаешь! И за то, что они забыли, им ничего не будет. Они не верят в Закатное пламя. И я должен жить среди них!.. За меня выбирают, как мне жить! За меня выбрали то, что я должен жить!
- Вы можете просто откусить себе язык, Эпинэ, и перестать мучиться, - закричал Придд.
- Спасибо за совет.
- Простите. Я пойду.
- Не сутультесь.
- Прощайте.
- Попросите принести мне морковку.
Дверь закрылась.
На следующий день Робер увидел на прикроватном столике аппетитную морковь. Эпинэ потянулся к ней. Руки и ноги были привязаны мягкими веревками к кровати, приходилось тянуться ртом. Унизительно. Но, наверное, тот, кто оставил овощ, не преследовал цель помучить повелителя Молний, поэтому Робер без особых усилий дотянулся до морковки. Слишком просто. Неважно. Зубы впились в сочную плоть. Хорошие зубы, даже на старости лет ни один не выпал. Хруст. Вкусно, струйки сока побежали по горлу и по подбородку. Перед глазами замелькали оранжевые всполохи.
Врач, наблюдавший Робера Эпинэ последние восемь лет, сделал следующее заключение:
Смерть больного наступила в результате шока от сильной боли, вследствие того, что больной съел собственный язык.
Его величество попросил изменить причину смерти.
На надгробном камне на могиле высечены слова:
Робер Эпинэ, повелитель Молний, при жизни стал героем.
…
Он спас Новую землю и жизни тысяч людей. Мы будем вечно скорбеть
…
Умер счастливым в окружении благодарных друзей.
|