Джастин Придд замер в нерешительности перед кабинетом герцога Алвы. С самого утра его не оставляли нехорошие предчувствия. После того, как Первый маршал спас наследника Приддов от пуль гаунау – вернее, от собственной глупости – прошло несколько месяцев, но Джастин по-прежнему боялся, что его отошлют обратно в Олларию. Глупо: ведь Алва об этом ни разу не обмолвился, более того, назначил Придда офицером для особых поручений при своей особе.
Сейчас же граф Васспард боялся до одури, до дрожи в пальцах. Оллария олицетворяла то отчаяние, тот ужас, от которого он бежал в Торку и который постепенно отступал перед пронзительным и радостным завыванием вьюг, перед снежным покровом земли, перед величественными замками Айзмессер и Ноймар, перед уютным кабинетом маршала Алвы, где можно было по вечерам распить бутылочку кэналлийского и послушать под гитарные переборы мягкий, насмешливый голос.
Вчерашний приезд графа Штефана Гирке в Ноймар нарушил вновь обретенный душевный покой Джастина. Что еще могло понадобиться его семье? Кроме возвращения наследника в родовое гнездо или в Олларию, в голову ничего не приходило. Джастин с удовольствием посетил бы Васспард, повидался бы с Валентином. Очень хотелось объяснить брату свое бегство, попросить прощения за невольное предательство и просто обнять единственного любимого человека из всей многочисленной семейки. Но не было никакого желания встречаться с отцом. Слухи, дошедшие из Олларии благодаря одному из порученцев маршала, о картине, которую подкинули семейству Приддов, вызвали еще большее отвращение к столичной жизни и перспективе объясняться с отцом.
А сегодня вечером Первый маршал попросил его зайти в свой кабинет. Переговорить с графом Гирке не удалось, и Джастин всю ночь пролежал, гадая, чем закончилась встреча графа с Алвой. И весь день не мог найти герцога: похоже, тот приехал в Ноймар как раз вод вечер.
Бледный и невыспавшийся, Джастин несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. И постучал.
– Входите.
Алва сидел в кресле, закинув ноги на стол и вертя в руках распечатанный конверт.
– А, вот и вы. Садитесь.
Джастин сел, положив руки на колени. Его волнение выдавали только крепко сжатые губы.
– Как вам известно, вчера вечером в замок прибыл граф Гирке. Он привез письмо от вашего отца. Герцог требует освободить вас от службы в Торке и вернуть в лоно семьи.
– И что вы намерены предпринять? – глухо спросил Джастин.
Алва улыбнулся.
– Ровным счетом ничего.
Джастин никогда не был образцовым представителем хладнокровного семейства Спрутов, так что от подобного заявления у него расширились глаза:
– Что?
– Что слышали, юноша. Вы находитесь на службе у Первого маршала. Всем известно, что идет война, и действия офицера, уехавшего при таких обстоятельствах, приравниваются к дезертирству. Другое дело, что наказания за оное не будет – для вас. Впрочем, об этом нюансе известно только вам и мне.
Витиеватый ответ Алвы Придд расшифровал очень быстро: делайте, что хотите, юноша.
– Спасибо, герцог.
– Вот уж не за что. Однако я бы посоветовал вам пока остаться. Мне не хочется, чтобы наши соплеменники доделали то, что не успели вы и гаунау.
Джастин вскочил:
– Вы считаете, что?..
– Успокойтесь. Мне казалось, что после ваших приключений в Олларии вы перестали питать иллюзии по поводу того, на что способны некоторые люди, в том числе представители вашего семейства.
Джастину стало стыдно: вспылить перед тем, кто спас ему жизнь, с кем он пил по вечерам, растапливая страх и неуверенность, и кто только что предоставил ему свободу выбора. Вот в чем дело, – усмехнулся про себя Джастин. Свобода выбора. Он гнал от себя малодушные мысли всю ночь, но, то и дело, проскальзывали отчаянные мечты – как Алва запрещает своему офицеру покидать штаб, выставляет вон графа Гирке, и молодой Придд с радостью подчиняется приказу и остается в Торке на неопределенный срок. Но рано или поздно придется встретиться с герцогом Приддом, и, если оттягивать встречу, отец еще больше разозлится из-за своеволия сына. К тому же он боялся за Валентина: хотелось повидаться с братом, объяснить и предупредить как можно скорее.
– Я понимаю, герцог. Но не сегодня, так спустя месяц я окажусь в Васспарде.
Алва раздраженно поморщился:
– Я думал, вы достаточно сообразительны, чтобы понять, что мой совет относится именно к вашему отъезду с графом Гирке в ближайшие дни.
Джастин улыбнулся. Да, он послушается совета Первого маршала: отложит поездку на пару месяцев. И уже весной отправится в Олларию вместе с Алвой. И муки выбора его на время оставят. А уж в Олларии никто не посмеет что-либо сделать с офицером для особых поручений при Первом маршале Талига. Особенно при наличии самого маршала в Талиге.
Безграничная вера в Кэналлийского Ворона порой пугала Джастина, но он каждый раз напоминал себе, как герцог переборол его отвращение к жизни, казавшееся непобедимым.
– Чему улыбаетесь, юноша?
– Тому, что решил остаться. Смотрите, герцог: за окнами метель, и, скорее всего, она будет продолжаться еще несколько дней. Путешествие в Васспард может затянуться, так что разумнее всего его отложить.
– Так и скажем вашему Гирке, – улыбнулся в ответ Алва, – и наконец-то вы оттаяли, а то сидели как ледяная статуя у нас перед замком. Вы, между прочим, видели, какие скульптуры сделали торские народные умельцы?
Джастин покраснел.
– Значит, видели. И ведь не признается никто. Может, объявить, что создатель лучшей статуи получит денежное вознаграждение?
– Тогда откликнутся все, начиная с нашего повара.
– А мы попросим повторить.
Джастин фыркнул, представив, что во дворе будет несколько экземпляров, при взгляде на которые молодые девушки должны падать в обморок – разумеется, приличные молодые девушки.
– Герцог, видели бы вы, какие у нас в Васспарде были ледяные скульптуры, когда еще матушку не отозвали ко двору служить фрейлиной ее величеству.
– Ангелика Придд любит зимние праздники?
– Вы не представляете, как! Мы с сестрами, а позже и с Тино украшали весь замок, иногда на несколько дней приезжал отец, привозил разноцветные елочные шары и гирлянды. Матушка веселилась с нами до поздней ночи, даже когда ждала Клауса. После того, как Катарина Ариго стала супругой Оллара, матушка только однажды выбралась к нам зимой… Вам интересно?
– Иначе я бы не слушал, – по-доброму усмехнулся Алва. Джастин неуверенно улыбнулся в ответ. Было так хорошо сидеть в натопленной комнате, рядом с тлеющими угольками в камине, слушать завывание вьюги за окном. И наконец найти человека, который может выслушать, который может помочь, который уже помогает. Пляшет в синих глазах отраженный огонек из камина… И вовсе не нарушает тишину, а сплетается с ней негромкий голос:
– Так что было, когда герцогиня выбралась к вам зимой?
Это была последняя счастливая зима для него с Валентином.
– Мне было тогда восемнадцать, Валентину скоро исполнялось двенадцать Странно, но тогда разница в возрасте почти не чувствовалась. Тино всегда казался старше своего возраста… Я приехал из столицы вместе с матерью. Помню, как Валентин бросился к нам с порога. В тот вечер мы бегали по дворцу, украшали комнаты старыми гирляндами, найденными в запыленных сундуках в кладовках. Кажется, мы опрокинули пару ваз… А пятилетний Клаус разбил одну коробку со стеклянными шарами, пытаясь поспеть за нами…
– Да, не так я себе представлял гнездо Спрутов, – расcмеялся Алва.
– Да ну вас, герцог, мы были детьми!
– Особенно вы, Джастин, – продолжал веселиться Алва.
– Можно подумать, что вы были образцом послушания!
– Ха! У нас, южан, непослушание в крови, юноша.
– Представляю, как было весело в Алвасете, когда вы росли.
– Иногда было, – хмыкнул герцог, – мы с Карлосом доставляли много неприятностей своим воспитателям.
– Я почему-то уверен, что именно вы изобретали проказы и подстрекали брата.
– Не буду отрицать. Впрочем, мы отвлеклись.
– Нет-нет, мне очень интересно, как прошло ваше детство, герцог.
Алва потянулся:
– Не столь увлекательно, как вы думаете. Джастин, подкиньте еще дров в камин, а я открою бутылку, выпьем за наше прошедшее детство.
Огонь осветил покрытое изящным узором стекло. В комнате царил покой, не мертвый, а очень уютный, и нарушал его лишь звон бокалов.
– Пока не забыл: граф Гирке просил передать вам письмо Валентина. – Алва подал конверт Джастину.
– Я прочту, с вашего позволения.
Джастину письмо показалось тяжелым, хотя внутри был один листок. Иногда у Джастина возникало ощущение, что какая-то вещь – лишняя в мире. Так и теперь он отчетливо понял, что белому конверту не место в этой комнате. Захотелось бросить письмо в камин. В тишине, которая вдруг стала неприятной, послышался визгливый смех. Взметнулось пламя в камине, как будто от налетевшего ветерка, но в комнате по-прежнему царила неподвижность, только уже липкая и обволакивающая, как паутинка.
– … еще раз спрашиваю, вы собираетесь читать или будете таращиться на него, как девица на паука?
Джастин вздрогнул, и наваждение исчезло. Развернув лист, он прочел, криво улыбнулся на вопросительный взгляд Алвы и спрятал письмо в карман колета.
– Неприятные новости?
– Новости? Нет, отчего же… – рассеянно ответил Джастин, – просто я кое о чем вспомнил.
– Не поделитесь?
– Иногда лучше не делиться. Герцог, я налью еще «Крови»?
– Извольте.
Придд залпом осушил бокал. Алва лишь пригубил, внимательно наблюдая за Джастином. Тот смотрел в камин, сжимая бокал в руках, и, судя по всему, беседу продолжать не собирался.
Алва встал со своего кресла и присел рядом с Джастином на диван. Они еще долго сидели в тишине. Потом Придд вдруг с силой бросил бокал на пол и рассмеялся.
– Простите, герцог…
– Я позову слуг.
– Нет, не надо, – быстро, запинаясь, прошептал Джастин, – не сейчас.
– Молодой человек, вы немедленно расскажете мне, что происходит или…
– Или что?
– Или я все равно узнаю.
– Все повторяется, круг замыкается, – нараспев проговорил Придд, – все в порядке, герцог, я вас уверяю. А хотите… хотите, я расскажу вам сказку?
– Вы меня удивляете. Что ж, я не слышал хороших сказок с детства.
– Сейчас услышите, очень хорошую, – пообещал Придд, – атмосфера располагает.
Алва откинулся на спинку дивана, вытянул ноги и одобрительно хмыкнул:
– Да уж, ночь, затухающий камин… Романтика, вы не находите?
Джастин прикрыл глаза и улыбнулся, вспоминая.
Сказка первая
В старинном замке жило одно семейство. Будем называть замок Васспардом, а семью – семьей герцогов Приддов. Отец был добропорядочным семьянином. Его домочадцы ни в чем не нуждались, более того, жили в роскоши, в отличие от своих соседей. Однако герцог Васспард не любил ни жены, ни детей.
Вы не поверите, но одним из сыновей достопочтенного герцога был я, Джастин Придд, граф Васспард. Удивительные события случились в нашем замке, когда мне было пятнадцать. Стоял, как и сегодня, месяц Зимних Волн, восстание Борна еще не началось. Брату моему Валентину скоро должно было исполниться девять. Наша добрая матушка впервые заболела на зимние праздники, поэтому обычного веселья в замке не было.
Герцогиня Придд носила под сердцем своего последнего ребенка, в будущем нареченного Питером. Герцогине в последнее время нездоровилось, слуги ходили по замку на цыпочках, стараясь ее не беспокоить. Старшая сестра Джастина, Ирэна, молчаливая и добродушная девушка, постоянно проводила время в комнате матери. Двухлетний Клаус оказался на попечении мадам Лансэ, жены мэтра Лансэ, наставника юных господ, Джастина и Валентина.
Сам мэтр в тот день искал своих подопечных. Бесполезное занятие, нужно заметить, потому что, если кто захочет спрятаться в таком замке, как Васспард, то найти их будет очень трудно. Замок – настоящее жилище спрутов, только спрутов сухопутных и любящих уют и порядок. Множество потайных, кладовок, подвалов, лазеек, скрытых пушистыми коврами – столько таинственных открытий для мальчишек!
Братья хорошо спрятались, но не в подвал, а в одну из самых высоких башенок, венчающих замок. Башня эта, надо сказать, весьма примечательна, до сих пор попасть в нее можно только с помощью веревочной лестницы, которую после того, как по ней вскарабкаешься, нужно втянуть за собой, и тогда уже никто не сможет забраться следом.
Раздался голос младшего из мальчишек, который уже залез и оказался в круглом помещении со стенами из толстого стекла:
– Юстин, чего ты там возишься, давай быстрее. Смотри, какая красота! – отсюда можно было разглядывать окрестности замка: конюшни, суетящихся во дворе слуг, снежные еловые лапы почти под самыми окнами. Вдали рядом с лесом виднелось даже замерзшее озеро, в котором так весело было плескаться летом.
– Юстин, ну наконец-то!
– Куда ж ты так торопишься?
– А ты забыл? Мы сегодня хотели устроить праздник!
– Я не забыл, просто подумал, что послезавтра у тебя день рождения, вот тогда и устроим…
Валентин с негодованием уставился на старшего брата:
– Ты что, не понимаешь? День рождения – это одно! А сегодня будет наш собственный зимний праздник!
Джастин нахмурился:
– Я понимаю, Тино. Но матушка болеет, и…
– Нет-нет, мы не будем шуметь! Мы можем даже не украшать замок.
– Ну нет, украшать мы будем. Думаю, это обрадует матушку.
Валентин в задумчивости посмотрел за окно.
– А давай после праздничного ужина пойдем на озеро? Подожди-подожди, дай договорить, – затараторил он, видя, что брат хочет возразить, – мы никому не будем мешать. Никто не узнает. А на озере сейчас так красиво!
– Ты что, ходил туда один?
– Нет, Юстин, я просто вчера залезал сюда и видел, как вечером там загорались огоньки. Как будто светлячки.
– Глупости, какие светлячки на замерзшем озере?
– Я видел! – насупился Валентин, но потом, вспомнив о том, что твердо решил уговорить брата, продолжил. – Там просто красиво. И это последняя зима, которую ты проводишь с нами. На следующий год ты отправляешься в этот Лаик. Ну пожалуйста, пойдем!
Джастин почти никогда не мог устоять перед просьбами младшего брата. Валентин просил очень редко, смотрел огромными серыми глазами, словно в последней надежде взывая к совести брата. И если кто ему отказывал, то чувствовал себя потом очень и очень виноватым.
– Тино…
– Я знал, я знал, что ты согласишься!
– Ты невозможен, Тино, – рассмеялся Джастин, глядя на сияющее лицо брата.
– Так когда пойдем? – деловито спросил Валентин. – Давай, когда нас разгонят по комнатам, встретимся на первом этаже в правом крыле около черного хода?
– Как я понимаю, ты уже все продумал?
– Ну…
– Хорошо, но только оденься потеплее!
– Я тебе не маленький, сам знаю.
Джастин подхватил брата на руки и закружил.
– Юстин, отпусти! Подожди, смотри: вон там снова зажглись огоньки! Уже четвертый вечер подряд!
Джастин пригляделся:
– Я ничего не вижу.
– Они такие маленькие и постоянно перемещаются, ты…
– Ох, ладно-ладно. Нам пора. Лансэ нас обыскался. Хорошо, если он ничего матушке не скажет, нельзя ей сейчас волноваться.
В напряженном молчании они спустились вниз. Джастин сердился, что его всегда рассудительный брат придумал невесть чего, а Валентин дулся из-за того, что Юстин ему не верил. Как их можно было не заметить? Оранжевые, красные, зеленоватые огоньки кружились и переливались. Может быть, сегодня они увидят их вблизи?
На ужин в большую гостиную спустилась даже герцогиня Придд под руку с Ирэной. Мэтр Лансэ ничего ей не сказал о проказах братьев, только сам сделал им выговор. Валентин опускал глаза, а Джастин уверял, что этого больше не повторится, напоминал, что это последний год, который он проводит с семьей в Васспарде, клялся, что им очень стыдно. В конце концов, растрогав пожилого мэтра, они начали украшать гостиную.
И сейчас сияющая чистотой и разноцветными шарами в свете горящих свеч, которых управляющий в кои веки не пожалел, комната наполнялась смехом, разговорами, агуканьем Клауса, звоном бокалов.
– Тино не наливать!
– А я и не больно-то хотел пить вашу кислятину!
Герцогиня засмеялась. В свои тридцать семь лет она выглядела прекрасно. Статная, красивая женщина с пышными волосами, уложенными в замысловатую прическу… «Чувствуется работа Ирэны», – подумал про себя Джастин. Только очень бледной выглядела герцогиня. Но шутила, смеялась, ласково смотрела на домочадцев. И Джастин понимал, что любит свой дом, и если бы можно было, то он растянул этот момент на много лет вперед, чтобы каждую зиму вот так сидеть, слышать мягкий низкий голос матери, видеть, как Валентин серьезно обводит взглядом комнату и вдруг подмигивает брату. Все наелись, слуги убрали подносы. Джастин нашел под столом руку брата и сжал ее. Тино хмыкнул. Стрелки клонились к девяти, герцогиня с дочерью покинули комнату, мадам Лансэ увела своих детей и Клауса спать. Джастин тоже встал из-за стола и демонстративно зевнул.
– Не торопитесь, герцог, и не забывайте, что это только сказка. Когда закончился ужин, мы отправились в свои комнаты. И со мной по дороге случилась странная история. Я уже собирался подняться по лестнице, как на меня налетел какой-то карлик и чуть не сбил с ног. Не смейтесь! У него были весьма внушительное сложение! Широченный размах плеч при маленьком росте! Лица его я не разглядел: оно было скрыто под капюшоном. Я прикрикнул на него и спросил, откуда он тут взялся. На это карлик рассмеялся. У него оказался на удивление тонкий голосок. И карлик прочел мне что-то, отдаленно напоминающее стих. Примерно оно звучало так: к несчастью нашего народа, мы должны предупреждать, не сумеешь нас понять – твоя беда, а нам победа, нужные люди у нас исчезают… Дальше не помню. И, знаете, какая-то чепуха про настоящую любовь, силу… Как только он закончил, так сразу дал деру, а я побежал за ним. Похоже, что он очень хорошо знал расположение комнат и потайных ходов в нашем замке, потому что, скользнув за лестницу, карлик побежал по узкому проходу и на первом же повороте свернул направо – а за поворотом как раз находился лаз. Мы с Валентином часто им пользовались, когда нужно было попасть во двор в обход воспитателей. Но в этот лаз мы сами еле протискивались, а, как это сделал карлик, при его-то плечищах, ума не приложу. Когда я пролез следом за ним, то во дворе уже никого не было. Пришлось лезть обратно…
Джастин, задумавшись о странном происшествии, едва не прозевал момент, когда нужно было выходить навстречу брату. Одевшись потеплее, он выскользнул из комнаты и, осторожно ступая, спустился по лестнице. Валентин уже ждал.
– Знаешь, Тино, мне что-то расхотелось идти на озеро… но, – поспешно сказал он, видя, что брат готов расплакаться, – если ты так хочешь…
– Хочу!
Выбравшись во двор, они взялись за руки, обошли несколько сараев и, наконец, вышли к лесу. Идти до озера по заснеженной тропе было недолго. Три дня назад была сильная метель, и снега было столько, что его даже во дворе не весь расчистили. Они шли, проваливаясь чуть ли не по пояс. А сверху, если они задевали ветки, на них падали комья снега. Джастин слепил снежок и кинул в брата.
– Попал!
– Нечестно! – Валентин с хохотом бросился к Юстину. И оба упали на снежный ковер.
Вволю навалявшись, они легли на спину.
– Простудимся ведь, Тино…
– Ага, вспомни, когда мы в последний раз болели. Сколько лет назад?
– Много…
В ту ночь стояла замечательная погода. Дул легкий западный ветер, вовсе не колючий, а очень приятный. Светила луна, сквозь редкие облака можно было разглядеть звезды. Ночные облака вообще причудливая вещь. Если смотреть в одну точку, то кажется, что это сам летишь куда-то вместе с луной, а не облака ползут по небу.
– Ну все, пошли, а то так и не доберемся. – Джастин решительно поднял брата на ноги и стал отряхивать.
Вскоре они вышли к озеру. Казалось, что кто-то на берегу расчищал снег: он лежал тонким ровным слоем, а через несколько шагов от озера вновь был толщиной в пару бье.
Поверхность самого озера была гладкой и блестела.
– Так красиво…
– Да. А где же твои огоньки? – насмешливо поинтересовался Джастин.
– Не знаю, – расстроено ответил брат, – может быть, спрятались. Давай покатаемся по озеру?
– Ну уж нет! Я не знаю, достаточно ли оно замерзло, а мы все-таки не настоящие спруты.
– А что, настоящие бы не замерзли?
– Не знаю, но они точно бы не утонули.
– А давай тогда поиграем в прятки?
– Какие у тебя идеи сегодня, братец! Ладно, прячься, только не уходи на ту сторону озера, договорились?
– Да.
– Считаю до тридцати.
Джастин отвернулся к росшей возле озера иве, а Валентин побежал вглубь леса.
– Леворукий дернул меня тогда согласиться играть в прятки ночью в лесу с восьмилетним ребенком, – пожаловался Джастин.
– Да уж… Так вы расскажете про эти огоньки?
– Вам так не терпится, герцог? Расскажу. Я досчитал и пошел искать Валентина. И не смог найти. Вы представляете, как я испугался? Нет, я в тот момент даже не думал, что скажу матери, если с ним что-нибудь случится. Все мои мысли сковал страх. Я бегал по лесу и звал его. А вдруг он споткнулся, сломал ногу и потерял сознание? Перед глазами вставали картины одна страшнее другой. Но настоящий ужас меня охватил тогда, когда я заметил в нескольких шагах от себя эти пресловутые огоньки. Я не мог их ясно разглядеть, потому что они двигались очень быстро. И они были весьма крупными, с мою ладонь. В том момент, когда я их увидел, в ночной тишине что-то застрекотало, зашуршало. Словно лес ожил, но не так, как он оживает весной. Я хотел развернуться и убежать, но бросить Валентина не мог. И тот ужас казался мне противоестественным, потому что я должен был бояться не за себя, а за брата. И когда я это понял, огни стали уменьшаться.
Джастин застыл на краю озера, боясь пошевелиться. Он не хотел идти к нему. Но сделал шаг. И в воздухе словно затрещала невидимая преграда. Шаг, другой – огоньки замерцали и стали отдаляться. Джастин побежал, когда разглядел на берегу неподвижное тело.
Опустился на колени и тихо спросил:
– Тино, Валентин, ты меня слышишь? – Брат слабо застонал. – Что с тобой?
Валентин открыл глаза. При свете луны его и без того бледная кожа приобрела мертвенный оттенок.
– Юстин? Что случилось?
– Это я у тебя спрашиваю, – со злостью сказал Джастин. Его стало трясти.
– Я ничего не помню. Я спрятался, а потом увидел эти огоньки, пошел к ним, а… а потом вот ты меня нашел.
– Я искал тебя несколько часов, – устало прошептал Джастин, прижимая брата к себе.
– Юстин, ты чего? Прости меня, пожалуйста, – донесся словно издалека испуганный голос Валентина. Мальчика тоже знобило.
– Пойдем домой, – крепко взяв брата за руку, сказал Джастин, – надеюсь, нас еще не хватились.
– Я тогда поклялся себе, что никогда больше не втяну брата в опасные приключения. Вы знаете, самое сильное побуждение к действию – это страх за любимого человека. А Валентин для меня самый родной и любимый. Я не представляю, что бы со мной стало, если бы я тогда не нашел его.
Они пролезли обратно в замок. Валентин еле держался на ногах. Джастин подхватил его на руки и понес по лестнице.
– Юстин, поспи сегодня рядом со мной, пожалуйста. Мне страшно.
Джастин крепче перехватил брата, донес до своей комнаты и положил на кровать. Снял с него мокрую одежду, переодел в сухое белье.
– Лежи, я сейчас.
Только после того, как брат был напоен горячим, Джастин переоделся сам. Он лег рядом, и Валентин прижался к нему.
– Не отдавай меня, – послышалось сонное бормотание.
– Не отдам, – Джастин поцеловал торчавшую из-под одеяла макушку.
Сон не шел. Под мирное посапывание брата юноша размышлял о том, что случилось на озере. Матушка в детстве частенько рассказывала сказки о найери, водных фейри, но скептично настроенный Джастин уже тогда понимал, что в жизни сказок не бывает. Другое дело Валентин, который был намного серьезнее брата, и уже к девяти годам прочитал почти все книги, которые прочитал сам Джастин, и уделявший учебе много больше внимания. И Валентин верил в сказки… «Глупости! Глупости! – повторил про себя юноша, – то, что случилось на озере, имеет разумное объяснение. Наверняка эти огни – какое-нибудь природное явление. Надо будет сходить на озеро вместе со взрослыми». Однако Джастин знал, что тогда эти огни не появятся. Значит, нужно было просто забыть. Завтра объяснить брату, что больше на озеро они не пойдут. А если Валентин заупрямится – выдержать его просящий взгляд.
Завтрак они проспали. Мэтр Лансэ зашел в комнату старшего брата и очень удивился, но не сказал ни слова, а только разбудил подопечных и попросил спуститься в столовую.
Валентин, сонно зевая, стал одеваться.
– Тино, ты не видел мои туфли? Я их вчера поставил возле кровати…
– Нет, я вообще плохо помню, что было, когда ты меня дотащил.
– Эх, – потянулся Джастин, – одену другие.
Они вместе спустились в столовую, ни словом не обмолвившись про вчерашнее приключение.
Повариха Марлен от души наложила им рисовой каши. Валентин уминал за обе щеки, а Джастин положил в рот одну ложку, невнятно замычал, побежал к окну и выплюнул.
– Марлен, что ты туда положила? Протухшую рыбу и горчицу?
– Да вы что, граф, обижаете! Смотрите, как ваш брат ест!
– Тино, дай мне свою тарелку.
Джастин с опаской лизнул кашу в ложке, прожевал, проглотил.
– Странно, все очень и очень странно.
– Да уж, – принюхалась Марлен к его собственной тарелке, – может, вымыли вчера плохо. Вот задам я девкам! – с этими словами повариха выплыла из столовой.
Отказавшись есть, Джастин пожелал приятного аппетита брату и пошел в свою комнату. «Что же я вчера тут делал?» – подумал он. Одежда была разбросана по полу, хотя юноша помнил, что ночью аккуратно складывал ее на стул. Он убрал беспорядок и решил проехаться верхом.
Леворукий и все кошки его! Конюх с озадаченным видом рассказал, что обнаружил сегодня утром: у всех лошадей слетели подковы. «А самое удивительное, молодой господин, – добавил он, – все подковы были сложены аккуратной горкой возле одного стойла». Джастину стало смешно. Он приказал подковать одну лошадь и до обеда ездил по дорогам Васспарда. К обеду освободился от занятий с менторами и Валентин. Братец после рассказа Джастина не посмеялся, как тот рассчитывал, а наоборот, нахмурился и сказал, что не видит ничего смешного. За столом Джастин поведал матери о своих злоключениях. Герцогиня в ответ рассказала сказку о проказливых духах, живущих в кладовках и доставляющих множество неприятностей. «Не стоило, – мрачно подумал Джастин, видя, как внимательно слушает мать Валентин. – Еще напридумывает братец себе невесть чего…»
После обеда Валентин подошел к Джастину:
– Юстин, я хочу тебя попросить.
– О чем?
Валентин серьезно и немного смущенно посмотрел на брата.
– Переночуй сегодня у меня в комнате.
Джастин хотел было пошутить, но, взглянув в глаза брата, осекся:
– Хорошо.
– И прости меня.
– За что?
– Не нужно было вчера идти на озеро. Я не помню, но там случилось что-то плохое.
– Не глупи, Тино, ничего там не случилось, ты просто упал.
– Ты не хочешь поверить…
– Не во что мне верить. Все, давай больше не будем говорить о вчерашнем.
Валентин с отчаянием посмотрел на брата, но ничего не сказал.
Иногда так трудно поверить в невероятное, даже когда оно случается. А старшим еще труднее.
Весь день Джастина не покидало тягостное суматошное чувство неправильности. Неправильности во всем. Но юноша упорно гнал его от себя.
Вечером братья зашли проведать герцогиню. Матушке было немного лучше, она даже хотела завтра выйти из замка, погулять в окрестностях. Ирэна и мадам Лансэ на два голоса отговаривали ее.
После семейного ужина домочадцы разошлись по своим комнатам. Джастин перетащил одеяло и ночную сорочку в комнату брата. Они уютно устроились на кровати и читали при зажженных свечах. Близилась полночь. Валентин начал зевать.
– Давай спать, Тино, я погашу свечи.
– Нет, не надо… Пусть хотя бы одна погорит.
По резким движениям и срывающемуся голосу Валентина Джастин понял, что тому было страшно.
– Тино, все будет хорошо, я тебе обещаю.
Валентин подозрительно всхлипнул и обнял брата.
– Чего ты…
Тот лишь сильнее прижался, зарывшись лицом в рубашку Джастина.
– Не задохнешься?
– Ммм, – промычал Тино в ответ.
Джастин только начал засыпать, когда раздалось сонное:
– Я очень тебя люблю, не отдавай меня им.
Джастину очень хотелось вспылить и дать подзатыльник. Но он только погладил крепко обнявшие его холодные руки. Сон пришел незаметно. Снилось лето, яркий солнечный день, они с братом и сестрой купаются в озере, слышится смех. Брызги, фырканье. «Прекрати тащить меня на дно», – отплевывается Валентин. «Я не тащу», – возмущается Джастин. Тогда кто тащит? Вдруг этот вопрос обрел огромное значение, заполнил собой весь сон и заставил проснуться. Сердце билось очень часто. Рядом мирно спал Валентин.
Юноша поежился: было очень холодно. Подул ветер. Ветер? – Джастин распахнул глаза. Окно было раскрыто нараспашку. А на подоконнике сидел тот самый карлик.
– Т-ты?
– Я-я, – передразнил карлик, – тсс, мальчика разбудишь.
– Я не сплю, – напряженно отозвался Валентин.
– Тем лучше, – обрадовался карлик, – пойдешь со мной.
– Он никуда не пойдет. А если вы немедленно не уберетесь, я позову слуг!
– Испугал, хахаха, два малыша против меня, – захохотал карлик.
– Ты кто? – спросил Валентин.
– Я тот, кто пришел за тобой и с кем ты пойдешь.
– Я не пойду с тем, кто мне не отвечает.
– А если отвечу, то пойдешь? – удивился карлик. – Я водный дух.
Джастину надоел этот донельзя странный разговор, и, хотя сердце замирало от страха, твердо сказал:
– Вот что, водный дух, прекратите паясничать!
– Валентино-Тино-Тино, утонувший в тине-тине, твой брат мне не верит. Смешно, правда?
– А ты докажи!
– Помолчи, Валентин!
– Не затыкай ему рот. – Карлик возмущенно затряс головой и начал стягивать с себя капюшон.
Обычное лицо, только почему побледнел Валентин и у самого похолодели руки?.. Высокий гладкий лоб, блестящие глаза, кривящиеся в усмешке губы. Только ноздрей не было, совсем, и носа.
– Любуетесь? – поинтересовался уродец, прекратив кривляться. – Что ж, достаточно. Я даю вам время попрощаться.
– Если вы не поняли, он никуда не пойдет, – прошептал Джастин из последних сил.
Карлик злобно рассмеялся, подпрыгнул и приземлился на кровать.
– А ты попробуй не отдай, – прыжок на шкаф. Зачем он тебе? – прыжок на стул. Ах, любишь? – прыжок на подоконник. И, кружась на месте, карлик пропел:
– А это проблема, ужасная преграда, ее решим мгновенно, та-да-да-дамм! – уродец перекувырнулся, спрыгнул снова на кровать, схватил Валентина за руку и потащил к окну. Оцепенение прошло мгновенно. Джастин бросился за ними. Карлик отпустил Валентина и поинтересовался:
– А давай заключим сделку. Ты его отпускаешь, а я его не убиваю. Нам ведь все равно, будет жив он или мертв, главное, лишь бы остался с нами.
– Нет.
– Тогда мне очень жаль – ха, нет, мне ни капельки не жаль. – Карлик бросился на Джастина.
Мягкое рыхлое тело было на удивление сильным. В нос Джастину ударил запах болотной тины.
– Тино, кинжал! – выворачиваясь из захвата, заорал Джастин.
Валентин вытащил из-под кровати подаренный кинжал и ударил карлика рукоятью.
– Архх! – завизжал тот.
Джастин скинул его с себя, выхватил из рук брата кинжал и ударил сам. Лезвие вошло в тело, как в трухлявый пень
Наступила тишина. В удивлении расширились глаза уродца, он медленно перевел взгляд на свою руку, упавшую на пол. Валентин беззвучно плакал, а Джастин смотрел на кинжал, с которого стекала вода.
Карлик захохотал так, что заложило уши и подогнулись колени.
– Ты сильный. Но придут еще, и любви твоей не хватит. Ты его не спасешшшь, арххх, – уродец закашлялся. Аршш, – казалось, змеиным свистом вторили ему стены замка. Джастин вскочил и бросился к карлику. Аршш, ахахаха… Только злость придавала сил. Джастин хватал все, до чего только мог дотянуться, и кидал в скрюченную фигуру.
Карлик, уворачиваясь, подхватил отрубленную руку, вскочил на подоконник и визгливо прокричал:
– Мы придем, и не только мы… Через четыре года круг замыкается!
– Жди нас, с нетерпением жди, – издевательски проскрипели половицы.
– Мы не боимся ни духов, ни найери! – закричал Валентин.
– Их не существует, – прошептал Джастин.
– Нет-нет-нет, – в голосе карлика послышались пугливые нотки, – только не найери! Они другие. А придем мы.
Мы, мы, мы – эхом отозвалось в комнате. Навки, агиски, мавки… Мы придем, и к нам придет. На стене заплясали тени, голова чудовищной лошади спросила: любишь-брата-любишь-брата? Раздался мерзкий смех, Джастин закрыл уши руками, но все равно продолжал его слышать. А что ты сделаешь ради брата? – напевно протянула тень длинноволосой девушки. Всё… А поцелуй брата, – проквакала уродливая жаба, сидящая на подоконнике.
Поцелуй-и-мы-исчезнем-поцелуй-поцелуй-поцелуйпоцелуй…
– Хватит, хватит, – хотел выкрикнуть Джастин, но голос будто сел.
Ты его не спасешь, не спасешь своего любимого. Он будет нашш… Такой хорошенький, как девочка, – прохрипела тень полурыбы-полузверя. Ахахаа, мы позабавимся, – подхватили тонкие голоса женских фигур с рыбьими хвостами. Арххх…
– Хватит! – Джастин справился со своим голосом.
Схватив догорающую свечу, он кинул ее в карлика. Серая хламида уродца вспыхнула. Хохот сменился визгом, и, изогнувшись, карлик упал с подоконника, успев швырнуть горящее одеяние на кровать. По потолку и стенам заметались тени, исчезая, затихая. Слышался только треск пламени, охватившего деревянную кровать, грозившего перекинуться на стол, шкаф…
Джастин взял брата на руки и кинулся вон из комнаты.
– Пожар, пожар!
Раздался топот слуг. Послышались приказы мэтра Лансэ, который требовал, чтобы дети немедленно покинули горящее крыло.
– Огонь исцеляет, огонь очищает…
– Что? – наклоняется к брату Джастин. – Я тебя не слышу.
– Он в обмороке, отнеси его на второй этаж в покои герцогини, – мэтр повысил голос, чтобы перекричать поднявшийся шум.
Только положив Валентина и оказавшись в тишине, Джастин упал на стул: ноги не держали его, все тело била дрожь. Он смутно помнил, как мадам Лансэ отпаивала его травяной настойкой, как его пытались уложить в другой комнате, а он вырывался и кричал, что не оставит Валентина. В конце концов, их уложили на одной кровати, и братья проспали остаток ночи и почти весь день.
– Знаете, герцог, все случившееся можно было считать горячечным бредом мальчишек, которые простудились на озере и случайно опрокинули свечу в комнате. Впрочем, все так и считали. Все, кроме Валентина.
– А вы сами что думали?
– Я старался не думать. Днем я отгонял от себя непрошенные мысли, занимаясь всем, что попадется под руку. Менторы даже отметили некоторые мои успехи в учебной деятельности. Пожар, кстати, довольно быстро потушили, сгорела только кровать. Валентин на время переселился ко мне.
– И вы не разговаривали с братом о случившемся?
– Нет. Ни он, ни я не поднимали эту тему. – Джастин говорил правду, лишь умалчивая о том, что по ночам Валентину снились кошмары, и он успокаивал его.
– Неужели сказка закончилось? – разочарованно протянул Алва.
– Эта закончилась. А началась другая, более романтичная и более страшная, – ответил Джастин, задумчиво глядя в потухший камин.
– Расскажите, а я налью вам еще вина.
Алва подкинул дров, подошел к буфету, достал бутылку, разлил вино по бокалам и протянул один Джастину.
– «Дурная кровь»?
– Да. Пейте и рассказывайте, а я послушаю.
– Только вы не забывайте, что эти истории – сказки, герцог.
Сказка вторая
– Следующую зиму я провел в Лаик. А потом началась служба в столице, и я редко мог вырваться домой, только на зимние праздники. Понимаете, я чувствовал, что не мог оставить Валентина одного в первую неделю Зимних Волн, тогда, когда с нами произошли те события. Я не хотел верить, не хотел думать о том, что было, но я знал, что должен быть с ним.
– А сейчас? – прищурился Алва.
– А что сейчас?
– Вы поверили?
– Вы сочтете меня сумасшедшим, если я скажу «да». И лжецом, если скажу «нет».
– Умничаете, хотя вполне достойный ответ.
– Спасибо, – серьезно кивнул Джастин и отпил из бокала. – Впрочем, это все неважно.
Глаза Джастина затуманились, он мечтательно улыбнулся.
Важным было то, как Тино смотрел на старшего брата, когда тому удавалось навестить Васспард. Слишком благодарно, слишком по-взрослому, слишком грустно. Слишком…
Джастин отхлебнул еще, прогоняя нахлынувшее чувство тоскливой нежности.
– Я всеми правдами и неправдами выпрашивал себе отпуск зимой. И ехал домой. Я боялся за Тино, боялся, что однажды зайду в его комнату, а она будет пуста, и окно будет хлопать ставнями. Но три года ничего необычного не происходило. Мы украшали дом, по вечерам зажигали свечи и топили камин. Было уютно сидеть в гостиной, слушать рассказы мэтра Лансэ. В такие минуты всё забывалось. А я очень хотел, чтобы Тино перестали сниться кошмары…
Из-за этих кошмаров брат перебирался к Джастину в комнату, причем страшные сны ему снились именно в ту ночь, когда три года назад к ним приходил карлик. На утро Тино не помнил ни как кричал, ни как плакал, ни как брат его успокаивал. А Джастин и не рассказывал.
Только после Тино ходил подавленный, иногда не отвечал, когда его окликали. И все время старался держаться поближе к брату. Джастину это не мешало, просто… было очень непривычно чувствовать, что кто-то близкий так сильно нуждается в его защите. И Джастин иногда терялся, не зная, что делать, когда брат смотрел на него с виноватой полуулыбкой и брал его за руку. Если раньше Валентин с удовольствием проводил часы наедине с любимой книжкой, то теперь перебирался с ней под бок к брату. «Может быть, он просто соскучился за столько-то месяцев», – думал Джастин. Тем более отпуск был совсем коротким. Но в глазах младшего брата он видел другой ответ на свой невысказанный вопрос. И смущенно отводил взгляд.
– Три года ничего не происходило. А что же на четвертый?
– В тот год я приехал из Олларии один: ее величество не хотела отпускать матушку. Я приехал за неделю до дня рождения Валентина. Тринадцать лет…
Тино исполнялось тринадцать лет. И Джастин не знал, что ему подарить. Несколько дней в Олларии он ломал над этим голову. Приятели, перемигиваясь, советовали познакомить Тино с «прелестнейшими барышнями славного Талига». Джастин хмурился и отвечал, что еще рано, да и вообще его брату подобные барышни не нужны.
Деньги? Безликий подарок. Оружие? Он подарил уже несколько кинжалов и одну шпагу, которую только на стенку и повесишь. Безотказный вариант – книги, но Джастин кривил губы: хотелось подарить что-то особенное, что-то, что будет напоминать Тино о брате.
И только подъехав к Васспарду, спешившись и увидев, как Валентин выходит из замка, всматривается пристально в приехавшего и бежит навстречу, Джастин понял, чем его порадует.
– Я очень по тебе скучал, – прошептал Тино, крепко обняв брата. Он вытянулся за прошедший год и теперь доставал макушкой до подбородка Джастина.
– Я тоже.
– Да в столице всё веселее, чем тут. У нас почти ничего не происходит. Как бы я хотел поехать туда с тобой. А ты почему так рано? Нет, я только рад, но обычно…
Джастин замахал руками:
– Стой, стой, не так быстро. Просто оказалось, что мое присутствие во дворце на Зимнем балу необязательно, даже нежелательно.
– Твое? Да ты же у нас первый кавалер…
– Первый-первый. Только муж одной дамы так не посчитал.
Валентин с любопытством посмотрел на брата, с неким ехидством.
– Попался?
– Ха! – возмутился Джастин. – Я еще ни разу не попадался. Эта милая графиня сама рассказала обо мне мужу, когда приревновала его к какой-то даме. Мне-то, конечно, наплевать на ее болтовню, да и на мужа, воспылавшего ко мне весьма недобрыми чувствами… Но мне не хотелось упускать замечательную возможность смыться из столицы, поэтому я тонко намекнул ее величеству на обстоятельства – и вот я здесь.
Валентин улыбнулся и, взяв брата за руку, потянул за собой.
– Ты просто интриган.
– Пока еще нет, я только учусь.
Они зашли в дом, и Джастин почувствовал, что вновь перенесся в детство:
Неповторимый запах, который нужно вдыхать медленно и замерев, закрыв глаза. Запах, окутывающий тело подобно мягкому одеялу, которым накрывала вечером мама. Приятное оцепенение, которое не хочется сбрасывать, но глаза невольно открываются, и видения детства уходят туда, откуда и пришли – в глубины памяти, где их бережно баюкает иногда прорывающаяся ностальгия.
– Юстин, спишь на ходу?
– Да нет, просто вспомнилось.
Валентин нахмурился и напряженным голосом спросил:
– Что вспомнилось?
– Да многое. Помнишь, как ты в первый раз забрался на лошадь? Ноги до стремян еще не доставали…
Валентин улыбнулся.
– Помню, ты посадил меня перед собой. А я просил, чтобы ты ехал быстрее.
– Да-да, я поскакал галопом. И мне так потом влетело от матушки!
– Да-а, – мечтательно улыбнулся Тино.
– О, тебе так приятно вспоминать, как меня отчитывали?.
– Да не то чтобы приятно, – протянул Тино, ловко уворачиваясь от подзатыльника. – Просто весело было, – закончил он, вдруг нахмурившись.
«Нам еще будет весело», – хотел сказать Джастин, но решил промолчать. А то звучит как утешение. Жалко, в общем, звучит. А у них все еще впереди, и, значит, не было нужды говорить всякую чушь.
– Мы можем взять лошадей и проехаться.
– Сегодня? – У Тино заблестели глаза.
– Можем и сегодня. Только сначала поедим, и я отдохну.
– Ох, прости, завтра съездим. А сегодня ты расскажешь, что там в Олларии.
Предусмотрительный мальчик: решил занять Джастина разговором, лишь бы брат не надумал возражать, что может прекрасно отдохнуть и вечером, а днем проехаться с Тино. Джастин хитро взглянул на брата:
– Договорились.
Тино широко улыбнулся.
Они поднялись на второй этаж, и к ним навстречу вышел мэтр Лансэ.
– Граф Васспард! – удивленно и радостно воскликнул он, и в груди у Джастина вновь разлилось приятное чувство: его здесь любили и ждали. Старый мэтр был неотъемлемой частью Дома, без него уже невозможно было представить Васспард.
Джастин улыбнулся пойманной мысли: как же хорошо, что то, от чего сейчас в душе тепло и уютно, в его детстве было.
– Ваша комната, как всегда, в идеальном порядке.
– Благодарю. Хотя, не как всегда: на время моего приезда порядок перестает быть идеальным.
Мэтр пробормотал что-то, подозрительно похожее на « порядок вообще перестает быть», но Джастин переспрашивать не решился.
Они пообедали, и за разговорами обед плавно перетек в ужин. Вновь мерцали свечи в большой гостиной, освещая восторженное лицо Валентина, мирно улыбавшегося в усы мэтра Лансэ, увлеченно рассказывавшего о своей первой дуэли Джастина.
– Единственное, что меня злило, так это то, что он усмехался и говорил, что его первая дуэль была в шестнадцать лет.
– Подумаешь, – фыркнул Валентин.
– Вот и я себе это говорил. И когда назначал место свидания, и когда распорол ему руку, и когда понял, что хреновый был у него учитель фехтования. Только все равно злился.
– Ты же его уложил.
– Да-да, – мечтательно вздохнул Джастин, – как сейчас помню…
– Мы тоже как сейчас помним, поэтому не надо описывать по третьему кругу, – заметил мэтр.
– О, я увлекся. – Джастин попытался придать своему голосу нотку смущения. Не получилось: мешала самодовольная улыбка.
Валентин во время рассказа с восхищением наблюдал за братом, который уже дрался на дуэли, у которого были десятки поклонниц в столице. Ну ладно, не десятки, но все равно много. И они тоже смотрели на его брата с обожанием. А ведь Джастин красивый. Очень. Смелый, прекрасно фехтует и стреляет, управляется с лошадьми. И, наверное, с дамами. Джастин почти ничего не говорил о прекрасных эрэа при дворе. Но Валентин не сомневался, что эрэа прекрасны. И радость, которую Тино всегда испытывал при встрече с братом, смешалась с непонятным колючим чувством.
– Да ты никак засыпаешь? – голос Юстина вернул его из шелеста столичных юбок на мягкий диван.
– Что?
– Спать, говорю, пора, – Джастин поднялся, потянув за собой Валентина, – доброй ночи, мэтр.
– Доброй, доброй.
– И меня завтра не будить.
– Ну, как всегда, – подмигнул мэтр, – я помню.
Они вновь поднялись на второй этаж. Джастин отвел зевающего брата в его комнату и пошел к себе.
Он тихо прикрыл дверь. Зажег свечу. Зашторил окна. Вдохнул чуть сыроватый воздух. Он снова дома. В некотором оцепенении Джастин разделся и лег на прохладные простыни, тотчас укрылся пуховым одеялом – мягким, воздушным, теплым пуховым одеялом. Отвыкшее от такой обволакивающей нежности тело вмиг расслабилось, и еще несколько минут Джастин смотрел на танцующие тени на потолке, а потом уснул. Крепко, без всяких сновидений – даже если они были, на утро отдохнувший юноша их не помнил.
Джастин потягивался, не желая вылезать из кровати, когда скрипнула дверь.
– Не спишь?
– Уже нет.
– Я зайду? – спросил Валентин, закрывая за собой дверь. – Как спалось?
– Спрашиваешь из вежливости?
За покровом вежливости частенько идет упорная борьба слов, не желающих вязаться друг с другом и образовывать действительно важные вопросы. Поэтому некоторых ошеломляет способность детей говорить то, что у них на уме, говорить открыто и непосредственно. И Джастину не хотелось, чтобы Тино терял эту непосредственность, хотя бы при разговоре с ним.
– Нет, просто я спал отвратительно.
– Очаровательно, – пробормотал Джастин.
– Что?
«То, как ты хочешь мягко перевести интерес к моему сну на свои кошмары. И вежливо, и непосредственно».
– Утро очаровательное, в такое утро не стоит думать о кошмарах.
А вот теперь он малодушно пытался избежать разговора. Потому что Джастин знал, что снилось его брату. И пару ночей до дня рождения Валентина он провел рядом с ним, потому что в эти ночи кошмары становились более явственными, и руки начинали дрожать от бессильной злости, когда приходилось будить Тино и шептать в который раз, что карлик за ним не придет, что Джастин не позволит им забрать любимого брата.
Разумного объяснения произошедшему не было, и Джастин, вытирая вспотевший лоб Тино, отчаянно пытался забыть слова карлика.
(Мы)
Нет, я не думаю об этом.
(вернемся)
Смотри на брата. Вы сегодня хотели проехаться верхом.
(через)
Надо зайти в конюшню перед завтраком. Отдать распоряжения конюху.
(четыре)
– Юстин, ты меня слышишь? Юстин!
– Да-да, прости. Я задумался, – Джастин провел руками по одеялу.
– Опять…
– Не нуди, я сейчас встану. А ты пока можешь переодеться, не будешь же щеголять в одних панталонах на кухне?
Валентин возмущенно фыркнул и молча вышел.
(года)
– Ах, герцог, мы провели вместе незабываемые дни. Я учил Валентина фехтовать.
– О… – непередаваемо протянул Алва.
– Что? – вяло вскинулся Придд. – Не все так гениально владеют шпагой, как вы. А я научил его хотя бы основным приемам.
Алва промолчал. И то хорошо.
– Мы ездили верхом, навещали соседей, разговаривали. Знаете, мне всегда казалось, что с такими, еще почти детьми, не о чем разговаривать. Но не с Валентином. С ним было легко. Почти всегда…
С ним уютно – смеяться, спорить, молчать. Сидеть, приобняв за талию, уткнувшись носом в макушку, краем глаза наблюдать за тем, как Тино переворачивает страницы. В моменты полной расслабленности тело уже не чувствуется, только полная гармония и тепло. А когда приходят мысли, глупые, ненужные, но от которых так сложно избавиться,
(ты слишком часто его обнимаешь)
тело ощущает неловкость. Ладони начинают чувствовать шелковистость рубашки,
(странная поза)
в нос лезут каштановые волосы. Мягкие, немного вьющиеся.
(это нормально, что ты чувствуешь, какие у него волосы?)
Все тело напряжено..
– Что? – оторвался от книжки брат.
– Ничего, – Джастин отодвинулся и встал, – ты читай, а я пойду к себе, уже поздно, спать хочется.
И, не глядя в растерянные глаза, Джастин поспешно ушел.
И долго лежал под мягким одеялом, стараясь уснуть. Не получалось контролировать свое сознание, и мысли вязким потоком устремлялись на отвоеванные – сдавшиеся без боя – территории.
Через два дня у Тино день рождения.
(мы придем)
Нет, этим мыслям сдаваться было нельзя.
Лучше подумать о подарке. Джастин улыбнулся, представив, что брат скажет, узнав о нем. Этот подарок – перекладывание ответственности. Глупости…
Глупости были развешаны по деревьям. Джастин срывал их и кидал под ноги, пытаясь растоптать – они с хлопком взрывались, и слушать это было очень приятно.
– Мы пустышки, – хихикали глупости. – Важное – не в нас.
– Мы обманки, – вторил им ветер, – не верь обманкам.
Озеро шелестело:
– Я смою пустоту, только дойди. Ты вернешь, и я верну.
На Джастина полетели брызги.
На следующие утро он проснулся уставшим, как будто переплывал озеро несколько раз. И весь день не проходило ощущение того, что пена, взбитая волнами, налипла на тело.
Валентин же ходил задумавшийся и грустный, отказался от обычной прогулки, сославшись на плохое самочувствие.
Плохое самочувствие. Повзрослел. У Джастина после его слов во рту стало горько.
Сам он прошатался по Васспарду целый день, успев надоесть горничной, поварихе, воспитателю Питера, господину Этхио, и, казалось, сам трехлетний Питер глядел на брата с неодобрением. Выгнанный из кухни после попытки стащить свежеиспеченный сырник, Джастин поплелся в свою комнату, решив посвятить вечер чтению.
Он почти заснул на третьей главе «Сказаний шадов», но вдруг услышал стук.
Тино приоткрыл дверь.
– Можно? – и, не дожидаясь согласия, вошел. Как всегда.
– Зачем спрашивал?
– Ну, вежливость никогда не помешает, – и с этими словами Тино взгромоздился на кровать и потянул на себя часть одеяла.
– А вот не дам.
– Тогда я буду мерзнуть, смотреть на тебя с укором, тебе станет стыдно, и ты все равно поделишься одеялом. Предлагаю сократить препирания.
– Ты становишься таким умником.
– А то.
– Или просто занудой.
Но одеялом Джастин таки поделился. Чем Тино и воспользовался, юркнув под бок брату.
– Ты прости, если я тебе мешаю. Но вчера было очень плохо, я тонул во сне и не мог проснуться. А тебя рядом не было.
– Это ты прости…
– Там, на дне, было очень холодно, – не слушая, сбивчиво шептал Валентин, – я старался задержать дыхание, но у меня не получалось, из носа выходили пузырьки. Это было очень страшно. Я даже пошевелиться не мог, чтобы выплыть. Пытался, пытался вынырнуть… но снова оказывался под водой…. Я…
– Тише, тише, сегодня поспишь здесь, я тебя точно вытащу, хоть из воды, хоть из-под одеяла, – Джастин шутливо потянул кусочек пододеяльника на себя.
– Спасибо, – Тино обнял брата и устроил голову у него на груди.
Джастин встряхнул одеяло и укрыл их обоих.
– Спи, – ласково пробормотал он уже размеренно дышащему Валентину. Было хорошо. Состояние абсолютного покоя. Нахлынувшая нежность смыла болезненные переживания, словно вдруг исцелилось больное горло. И даже першить перестало.
Вон он, самый любимый человек, брат, лежит в его объятиях, доверяет ему свой сон, щекочет волосами горло. Хочется перевернуться на бок, но страшно/боязно разбудить спящего, нарушить хрупкое спокойствие. Слегка обнять за талию, поцеловать в макушку и медленно погрузиться в сон....
И снится оранжевая редиска, много оранжевых редисок. Которые нужно стянуть из-под носа поварихи.
Бодрость. Первое слово, которое пришло на ум с утра. Бодрость тела и бодрость духа. Джастин хмыкнул и откинул одеяло.
– Подъем!
– Нееет... ии..
– Я не изверг!
– Ии…
– И не изувер!
– Ии-чхи!
– Будь здоров.
Шорох сдергиваемого одеяла.
– Изверг!
– Вставай! На сегодня много дел.
– Каких дел?
– Я найду, и если ты не встанешь, их станет не просто много, а очень много.
Валентин, не открывая глаз, сполз с кровати и поплелся к двери.
– Смотри не усни у себя!
– Даже и не думал! – от возмущения у него открылись глаза. Джастин довольно сощурился. Теперь, скорее всего, не заснет.
День пролетел незаметно. Они играли в снежки, скакали наперегонки, валялись в снегу, хохоча и глотая падающие снежинки, смотря на затянутое дымкой небо, держась за руки.
– Знаешь… – начал Джастин, вынул руку из варежки и провел ею по выбившимся волосам Валентина.
– Знаю, – улыбнулся тот.
– Я еще не договорил, а ты уже знаешь.
– Уу, я читаю твои мысли.
– Правда? – серьезно спросил Джастин.
Валентин в ответ прижал его руку к своей щеке.
– Холодно…
– Да, пойдем, обед уже, наверное, готов.
У крыльца их встретил мэтр Лансэ.
– Джастин, с тобой хочет поговорить господин Этхио.
– Со мной? Что-то случилось с Питером?
– Я не знаю… – Ему показалось, что мэтр был бледнее обычного.
– Конечно, я сейчас же поднимусь к нему. А вы пока идите в гостиную, и переоденься, Тино.
Джастин поднялся по лестнице, прошел вперед по правому крылу: спальня Питера была в последней по коридору комнате.
– Господин Этхио?
В комнате никого не обнаружилось. Игрушки были разбросаны по полу, Джастин пнул плюшевого зайца, тот отлетел в угол. Разум замечал незначительные детали, стараясь оградиться ими от страха. Окно было открыто.
(без паники)
Он вышел в коридор. Стараясь не сорваться на крик, громко произнес:
– Питер? Господин Этхио?
Из соседней комнаты послышался звук удара.
(без паники, безпаникибезпани…)
Распахнув дверь, Джастин увидел их обоих, мирно сидящими за столом.
– А, юный граф, мы решили перебраться сюда, пока в детской проветривается. Вот учимся обращаться со столовыми приборами. Питер их постоянно роняет.
Забыв от облегчения поздороваться, Джастин выпалил:
– Зачем вы меня звали?
– Я? Я вас не звал, – растерянно проговорил воспитатель.
– Но мэтр Лансэ сказал…
(отчаянно цепляешься)
– Я не видел мэтра со вчерашнего дня.
Впитав эти слова, Джастин понял, что такое паника. Сковывающий страх. И прорвавшиеся мысли. Нет. Нетнетнет.
– С вами все в порядке?
– Нет, нет, – Джастин сбросил оцепенение и выбежал из комнаты. Слетел с лестницы и увидел Валентина. Не думая ни о чем, порывисто обняв брата, прошептал срывающимся голосом:
– Все хорошо, все хорошо.
Валентин сцепил руки за спиной Джастина:
– Мэтру Лансэ стало плохо.
– Что с ним? Где он?
– Он прилег на диван в гостиной, сказал, что кружится голова.
Мэтру действительно было плохо. Бледный до синевы, с закатывающимися глазами, он не держался на ногах и бессвязно шептал что-то. Джастин наклонился, чтобы расслышать хоть что-нибудь сквозь сипение.
– Пустышка, – неожиданно внятно произнес старик. Юноша вздрогнул.
Больше мэтр не произнес ни слова: то ли потерял сознание, то ли просто устал. Джастин позвал слуг, и те отнесли старого наставника в его комнату. Только проследив, чтобы мэтра устроили поудобнее и принесли ему лекарства, Джастин позволил себе рухнуть на стул. Напряжение последних минут отдалось болью в голове. Заныли мышцы, а тело пробрал озноб.
– Джастин?
– Все в порядке. – Знал бы Валентин, о чем только успел он подумать.
(они)
Леворукий, сердце стучало как бешеное до сих пор.
(пришли)
Все обошлось. Мэтр старый человек. Забыл, ошибся, с кем не бывает.
(подозрительно)
А день заканчивается.
(именно сегодня)
Джастин решил, что они вместе поедят и поднимутся наверх. И больше он глаз с брата не спустит. Валентин ел очень рассеянно, зажав вилку в кулаке, как ребенок. С вилки постоянно падало, и эта мелочь очень раздражала Джастина. Глаза цеплялись за привычные движения, страх выплескивался через беспочвенное раздражение.
– Ешь нормально!
Валентин вздрогнул и отложил вилку.
– Я наелся.
– Тогда быстро наверх.
Доев совершенно безвкусные овощи, Джастин поднялся следом.
Валентин сидел на его кровати, неестественно выпрямившись.
– Все хорошо?
– Да, – опять каким-то деревянным голосом откликнулся брат.
Джастин стащил с себя штаны, расстегнул рубашку, повернулся, чтобы расстелить кровать, но наткнулся на жадный блеск в глазах Тино.
– Что?
– Ты красивый, Джастин… Очень…
Он растерялся, и от растерянности даже не покраснел.
– Спасибо, – так и не сняв рубашку, залез на кровать.
Под теплым одеялом озноб немного прошел. Только сердце стучало. Тук-тук.
Валентин медленно встал, чувственно улыбнулся, по-прежнему блестели его глаза, да так, что, казалось, сама луна отражалась желтым светом в зрачках.
– Тино, иди сюда.
– Приглашение?
– Что ты несешь? Я сегодня вымотался. И хочу спать, так что давай, забирайся.
– Я тебе помогу.
– Что ты хо…?
Джастин запнулся на полуслове, почувствовав прикосновение к затекшей шее. Расслабляющие движения улучшили кровоток. Приятный массаж. Руки спустились ниже, разминая теперь спину, рассыпавшиеся волосы щекотали кожу. Валентин наклонился очень близко. Тук-тук.
– Так хорошо, Джастин?
Почти чувствовалось дыхание на коже, от которого по всей спине побежали мурашки. Поцелуй возле уха. Джастин постарался не вздрогнуть.
– Шш, ты же хочешь, я знаю.
– И что же я хочу?
– Меня, – тихий смешок.
– Неправда.
– Ты лжешь сам себе.
– Тебя я не хочу.
– Джастин…
– Тино не звал меня Джастином.
– А я зову…
И уже не страшно. Захватить, прижать к кровати.
– Где он?
– Так я и сказал.
Тело Валентина замерцало, изменяясь. Спустя мгновение под Джастином лежал рыжеволосый получеловек-полу… Юноша не смог подобрать определение. Немного вытянутое лицо, круглые глаза с вертикальными зрачками, приплюснутый нос, острые зубы. Джастин сильнее придавил локтем горло уродца.
– Я все равно не знаю.
– Не знаешь? – как-то отстраненно переспросил юноша.
– Нет, мне не сказали. Отпусти меня, я смогу быть им, он же тебе нужен, а я буду любить тебя, как ты захочешь, – заскулил рыжеволосый.
– Нет, – и Джастин, глядя в серые родные-чужие глаза, свернул пустышке голову. Глаза пожелтели. Как просто, никакого сожаления. Может быть, потом… А сейчас нужно было найти Валентина, обуздав собственный страх.
Где он может быть? Что с ним сделали? Зачем подослали пустышку? Чтобы отвлечь внимание? Значит, Тино был где-то рядом. Пустышка… Джастин вспомнил недавний сон, в котором озеро звало его. Озеро! Кольнуло в сердце, если, не там, то… то он не знал, где еще искать.
Джастин накинул шубу: в нее можно будет завернуть Тино, когда Джастин его найдет.
(если найдет...)
Нет. Найдет. Точка.
Джастин выбежал из замка, пробрался на конюшню, оседлал лошадь. Руки почти не дрожали. «Вперед, лети, нам надо успеть, моя хорошая, давай!»
Лошадь споткнулась, когда прошла уже две трети пути. Вывих? В любом случае нести всадника она была не способна. Джастин спрыгнул на землю. Дорога была видна отчетливо. Серебристый снег мерцал при необычайно яркой луне. Джастин пошел вперед, проваливаясь то по щиколотку, то по колено; морозный воздух холодил разгоряченную кожу, но юноша ничего не замечал. С веток сыпался снег, шелестели голые деревья. Страха не было, была цель. На страх не оставалось сил, внутри все будто замерзло, только сердце колотилось как сумасшедшее.
Дорога раздваивалась. Направо вела узкая тропинка, налево – протоптанная дорожка, на которой в нескольких шагах от Джастина сидело существо.
– Помочь? – раздался мелодичный голос.
– Да, одна тварь украла моего брата. Помогите, – устало отозвался Джастин. Удивиться не получилось.
– Ты так любишь брата? – прошелестело над ухом. Существо с красноватыми длинными волосами, в обтягивающем зеленом костюме, похожем на маскарадный, оказалось совсем рядом.
– Люблю, – Джастин отступил на шаг.
– А спорим, меня ты будешь любить больше? – рассмеялось существо. – И дольше, и сильнее?
Тонкие руки потянулись к лицу. Огромные зеленые глаза смотрели ласково и обещали покой.
«Тебе же нужен покой? Ты устал бродить здесь, среди голых деревьев. В одиночестве, в поисках неизвестно чего».
(известно!)
«Да, конечно, но ты уже нашел, остановись, смотри на меня. Разве я не красив? Обними меня, и одиночество уступит место доброй тишине. Ты ни о чем больше не будешь волноваться. Это же так утомительно: все время бояться и любить. Что? Нет, моя любовь другая, она подарит тебе покой, ты же чувствуешь, как тело расслабляется. Поцелуй меня, мы вместе уплывем. На дне так красиво, так безмятежно. Колышутся водоросли, поют светлячки-иррисы. Мягкая тина не хуже одеяла. Тина».
(«Валентино-Тино-Тино, утонувший в тине-тине», – вспомнилась песенка карлика)
«Забудь».
«Нет».
Джастину решил, что потерял сознание, потому что совершенно не помнил, почему тело в мокрой одежде прижимается к нему. Мокрые волосы, мокрое лицо. Пахло тиной. Джастин оторвал от себя цеплявшиеся за шею руки. В красивых зеленых глазах мелькнуло разочарование и злость.
– Какой упорный. – Существо продолжало ластиться к нему. При удивительно ярком свете луны Джастин разглядел проступавшие сквозь бледную кожу зеленоватые прожилки. Тонкие руки казались мокрыми плетями.
– Нет, – завизжало существо, – ты не можешь меня видеть! Повелители Волн утратили над нами власть.
– Но я вижу, – спокойно ответил Джастин. Он видел, как морок рассеиваться, и на месте изящного юноши появляется сморщенный никс.
(их не бывает)
Блестящие красные волосы седели и выпадали.
– Нет! – Казалось, существо было в отчаянии. Но спустя мгновение размеренным напевным голосом оно сказало:
– Что, не нравится? Я омерзителен, да? Не можешь смотреть? А ведь это всего лишь оболочка. Такая я же, как и прежняя, которую ты целовал. Кривишься… Ты глуп, и он все равно останется с ними. Никс не справился со своей работой. Никса накажут. А Повелитель может пройти, – и существо с хлопком исчезло. Издалека послышался всплеск.
Джастин прислонился к дереву. А, может,
(нет, не может)
это был просто сон.
(ты же сам не веришь)
Сейчас он проснется и обнимет брата.
(сейчас он придет в себя и отправится искать брата)
Джастин глубоко вздохнул и зашагал по дорожке. За деревьями мелькнул серебристый свет. Юноша вяло посмотрел в том направлении. Усталость брала свое, хотелось лечь и не вставать. Усталость помогала, прогоняла
(маскировала)
страх.
(страх не найти)
Впереди послышался шелест. Джастину показалось, что он увидел силуэт лошади. Тихое ржание подтвердило догадку. До озера оставалось несколько метров, когда прямо перед ним выпрыгнул конь дивной красоты. Блестящая шкура, серебристая грива. Лошадь заржала и мотнула головой, словно призывая следовать за собой. Джастин осторожно пошел за ней. Лошадь вывела его к берегу озера, ударила копытом по кромке льда – тот пошел трещинами. Забурлила вода, как будто в озере забили подземные ключи, даже пар пошел. Лошадь оглянулась и опустилась на землю.
– Приглашаешь сесть, агиска? – задумчиво пробормотал Джастин. – Мне в детстве рассказывали, куда ты можешь завести. Там Тино, да?
Агиска всхрапнула, прикрыв серебристые глаза.
– Похоже, выбора у меня нет? – полувопросительно заметил юноша, подходя к красавцу. Я верну – и мне вернут…
Джастин забрался на лошадь – сидеть без седла оказалось непривычным, но удобным.
Над головой сомкнулось озеро – как будто еще одно небо. В желтоватых проблесках чернело это небо. Намокла одежда, от нехватки воздуха сжималась грудная клетка. Даже пузырей не видел, когда выдыхал. Агиска несла его глубже и глубже. Мелькали причудливые морские создания – прозрачные медузы с розоватыми прожилками, сплющенные рыбы со светящейся чешуей. И совсем не было страшно. Страшно было, когда он лежал и вздрагивал от прикосновений не-Тино. А сейчас было даже интересно.
Смешно. Только Джастин не мог позволить себе расхохотаться, потому что ему казалось, что тогда он не сможет остановиться. В толще воды послышался отдаленный гул, агиска мчала вперед, и постепенно гул превращался в жалобное пение. Джастин уже различал впереди поющих. Прекрасные зеленоволосые создания с белыми, как снег, лицами кружились в медленном танце, тесня девушку с рыбьим хвостом. Та негромко вскрикнула, и агиска сбросила Джастина. Юноша замер, приблизившись к странным существам. Они повернулись к Джастину спиной, и тот увидел, что у них сзади нет кожного покрова. Длинные волосы прикрывали спину, но юноша все равно разглядел то, что не снится в самых страшных снах. Девушка тонко вскрикнула, указывая Джастину на что-то позади себя. Юноша подплыл ближе к раскачивающимся водорослям и увидел, что толстые стебли оплетают что-то. Кого-то.
Валентин лежал в их коконе. Глаза его были закрыты, а грудь равномерно поднималась и опускалась. Сзади подплыла девушка с рыбьим хвостом, зеленоволосые громко шипели. Боялись приблизиться?
– Навки, – презрительно-печально сказала девушка, – хотят его. Но пока я здесь, боятся, что я могу подогреть воду в их жилах.
Странно звучали подобные слова, произнесенные из нежных девичьих уст.
– Он жив?
Она печально улыбнулась. Она вообще все делала печально.
– Они не могут его убить. Они лишь стража. А тебе надо с ним уплывать, пока еще можно.
– Что им нужно от нас?
– Хороший вопрос. Что нужно раттонам? Я бы и сама не отказалась узнать. От вас им нужны вы.
Джастину пришлось удовлетвориться таким ответом. Он распутал Валентина и чуть не вскрикнул, когда увидел его лицо – покрытое слизью и наростами. Все тело как будто источало гной. Юноше хотелось закрыть глаза и не смотреть на изуродованного брата.
– Что с ним? – Вопрос канул в пустоту: девушка с рыбьим хвостом уплыла.
Джастин бережно прижал брата к себе. Это был Тино, и неважно, что сейчас под белесым слоем едва проглядывали знакомые черты. Он вспомнил полурослика. «Я понял твои слова, никс. Но ты ошибся: ты был мне противен не из-за внешнего облика».
– Валентин, я тебя вытащу.
Надо было просто плыть наверх. Неважно, что Джастин вдруг начал чувствовать нехватку воздуха, неважно, что скользкое тело хотело уплыть из рук, неважно, что внизу вновь затянулась усыпляющая песня. Плыть. Вверх.
(он жив)
Страха не было.
(он жив?)
Не думать.
(а если?)
Перед глазами все плыло. Фиолетовая прозрачная жидкость начала душить, вновь раздался голос того карлика.
(мы придем)
Но он же умер.
(через)
Нет, он не услышит.
(…)
Глоток воздуха. Замерзшее тело прижато к груди. И никакой слизи. Валентин дышал. Теперь можно было и рассмеяться во весь голос, судорожно сокращая мышцы. Рядом валялась шуба, предусмотрительно захваченная и снятая перед погружением в озеро. Джастин закутал брата и понес его домой. Возле развилки снова сидел красивый юноша и смотрел на них, потом молча кивнул и исчез за деревьями. А дальше Джастин не помнил, но, очевидно, они добрались до замка, потому что утро застало их мирно спящими под теплым пуховым одеялом.
Солнечный луч просочился через занавески и теперь нахально переливался в каштановых волосах. Тепло.
Они проснулись, когда солнце стояло высоко в небе. Джастин притянул к себе брата, положил одну руку ему под голову, а вторую на живот. Валентин тоже потянулся и довольно улыбнулся.
– Юстин, а ты не забыл о своем подарке?
– Ах, подарок… Ты еще о нем помнишь… – с нарочитым сожалением протянул юноша.
– А ты надеялся, что я забуду?
– Нет, – улыбнулся Джастин, – тем более подарок всегда при мне.
– Это как?
– Ну я очень долго мучился с выбором, и поэтому решил предоставить этот выбор тебе.
– …?
– Я решил подарить тебе желание.
Глаза Валенитна расширились.
– Желание? Любое?
– Да.
– А если ты не сможешь его выполнить?
– Я надеялся, что ты загадаешь выполнимое…
– Хорошо. Знаешь, Юстин… – Валентин дотронулся подушечками пальцев до щеки брата.
– Знаю.
– Тогда…
(выполни желание?)
Джастин с улыбкой смотрел на Алву. Постепенно его взгляд прояснялся, пропала улыбка, чуть нахмурились брови.
– Да, тогда все закончилось хорошо. Между прочим, и моя сказка закончилась.
– Закончилась… – вновь непередаваемо протянул Алва.
– Да, – твердо, несмотря на ударившее в голову выпитое вино, ответил Придд. – Приятных вам сновидений, – он не смог удержаться от шпильки.
– Это вам нужно желать приятных, юноша, – парировал герцог, прикрыв глаза.
Джастин молча поклонился и вышел из комнаты.
Волшебство рассеялось. Впереди маячила весенняя кампания, планы, карты, сборы…
Эпилог
На следующее утро конюх обнаружил, что лошади графа Васспарда в конюшне нет. О чем и доложил Алве, когда тот под вечер стал интересоваться, где пропадает его порученец. Теперь еще долго конюху в страшном сне будут сниться почерневшие – от гнева? – глаза маршала. Алва вбежал в комнату Джастина, понимая, что все равно опоздал. Оставалось только надеяться – а это занятие не входило в число любимых герцогом. Он сразу заметил на прикроватном столике вчерашнее письмо. Развернул, пробежал глазами.
Вальтер Придд мог заставить Валентина написать это письмо брату, чтобы выманить того из Торки. Добровольно и без огласки.
«Пожалуйста, Юстин, приезжай.
Прошло четыре года.
Тино»
А могло быть и так, что Тино просто соскучился по брату. Ведь прошло целых четыре года… |