- Вот что, чем хорониться заживо, давай-ка сядем, да подумаем. А лучше вот, глотни сначала.
Эгмонт благодарно улыбнулся, принимая из рук жены флягу с медовухой. Старый рецепт, надорский мед, настоянный на травах - это зелье всегда помогало прийти в себя. Да что там, оно даже боль в ноге делало сносной.
- Значит, насчет болот сын Алваро сообразил? - невесело усмехнулась тем временем Белла. - Вот тебе и южане.
- Он талантлив, - эр Эгмонт тоже попытался улыбнуться, - умереть от его руки будет честью... Во всяком случае, это лучше, чем смерть на плахе.
Белла фыркнула:
- Нет уж, на плаху не рассчитывай. Ты же по их мнению изменил Талигу. Даже Алан, и то просто убил равного себе - на короля-то он не покушался. Виселица, это самое большее, на что может рассчитывать старая знать. И спасибо, что четвертование отменили. Да закатные кошки!
Спокойствие на секунду слетело с нее, и она зажмурилась, стараясь успокоиться, крепко сжав собственные колени под прочной тканью дорожного платья, чтобы сейчас же не вскочить и не заметаться по поляне.
Эр Эгмонт с щемящей гордостью и болью смотрел на данную Создателем супругу. Эрэа Мирабелла Окделлская не была идеалом спокойствия и безукоризненности, каким стремились видеть женщин своего рода Надорские герцоги. Хотя, порой она могла вести себя как королева, но все же страстная натура не позволяла ей быть такой же какой была матушка Эгмонта, а до того его бабка, и так до самой Женевьев Окделл. Обычно герцог Окделл старался призывать жену к спокойствию и гордости, частенько получая в ответ гневные и даже насмешливые отповеди, но сейчас при виде этого неравнодушия он испытывал грешную радость. Мирабелла была в этот миг невыразимо красива: светлые глаза ее сияли гневом; кровь отхлынула от лица, делая его схожим с лицом какой-нибудь святой, чьи статуи когда-то устанавливались в церквях; высоко и неровно вздымалась дарованная материнством пышная грудь; алели искусанные губы.
Видит Создатель, оставлять такую женщину больно вдвойне. И еще страшней от того, что с ней и ее домом сделают после его смерти.
Эгмонт любил свою жену с гораздо большим пылом, чем пристало. В поговорку вошло "У Человека Чести любовница Честь, а жена Великая Талигойя". Эгмонта это не касалось. Он любил свою жену и только ее, любил, нарушая семейный уклад и заветы эсператизма. Не от того ли у все еще очень молодой Беллы уже было четверо ребятишек?
Увы, его любовь принесла ей лишь горе.
- Прости меня, - негромко произнес он.
Они привыкли говорить друг другу "ты", хотя у Людей Чести это и полагалось неуважением.
- Прощения будешь просить, когда будешь валяться на соломе раненый, - вздохнула герцогиня, - Алва... он первая шпага Талига, правду говорят?
- Да, - кивнул Эгмонт. - Это было бы проблемой, но я решил... чтобы его не называли подлецом, я предложу ему Линию. это будет честно.
Герцогиня замерла.
- Алва не станет трогать женщин, - продолжал герцог, - вам позволят возвратиться в Надор...
- Да уж, он настоящий рыцарь, - саркастически воскликнула Мирабелла. - И ты такой же. Теперь один из вас погибнет с честью, другого будут проклинать, а платить за ваши турниры придется Ричарду. Не смей! Не смей, слышишь? Ты должен бороться! Хромой или нет, а ты должен сражаться до последнего, за твою проклятую Талигойю, за твоих людей, за меня, за Дикона. Линия, это смертоубийство! Ты думаешь, что в этом много чести? Да у тебя запястья каменные, он заколет тебя, пока ты еще будешь размахиваться. Не смей, Эгмонт Окделл, или твой сын - я добьюсь этого - вырастет и пойдет в услуженье к победителю, и дочерей я выдам за навозников, а Айри вообще сосватаю твоему ненаглядному Алве...
- Что вы говорите, эрэа! Замолчите...
- Потому что он не трус и не станет сбегать в Закат от последствий своих поступков! Он тогда пускай учит твоего сына, как быть мужчиной, он пускай защищает твоих дочерей!
- Белла!
Герцогиня закрыла лицо руками.
- А сама уйду в монастырь, слышишь, - прошептала она.
Эгмонт вздохнул. Когда-то он отказался бы от жены за такое. Когда-то он прекратил бы с ней разговаривать за гораздо меньшее. Если бы это был кто-то другой. Но не она.
- Мужчину делает мужчиной его женщина, - медленно произнес он, - Гораздо больше, чем его отец и эры... - Эгмонт неловко протянул руку и погладил жену по волосам, - Я буду драться. Я обещаю.
Мирабелла подняла лицо. Она не плакала.
- Я знаю. И не равняй меня с этими чопорными дурами. Их никто не просил тащить сюда детей, да и самим им делать здесь нечего.
Эгмонт удивился:
- Но они последовали за своими мужьями, как это делали при осаде...
- Никогда не видела в этом смысла. Для Женевьев эта блажь стоила нежеланного замужества, и этой их драгоценной Октавии тоже, а Ричард Горик стал заложником. Если бы их не было в городе, все вообще могло быть иначе.
- Или еще хуже, мы уже не узнаем, так что рассуждать? И - ты же сама подала женщинам пример!
- О, - отмахнулась Мирабелла, - не говори глупостей, я просто хотела быть рядом!
Они вдруг замолчали.
- Спасибо, - неловко произнес Эгмонт.
Нужно было сказать что-нибудь более торжественное, что-то, достойное такой любви, которую он совершенно не заслуживал, но ему ничего не приходило в голову, а супруга к тому же терпеть не могла...
- Да болотные твари, ну можешь ты меня просто поцеловать?! - воскликнула Белла и Эгмонт с изумлением увидел все же в уголках ее глаз злые слезы.
И поспешил исполнить желание жены, покуда еще жив.
***
- Не так, Дикон! Легче запястье и двигайся быстрее. Старая школа была когда-то хороша, но сейчас дерутся на южный манер.
- Почему я не должен драться, как рыцари Талигойи? - нахмурился сын.
Он был серьезным, хотя и улыбчивым мальчиком, несмотря на то, что Айрис, родившаяся вслед за ним, унаследовала неукротимый характер матери.
- Потому что они защищали Талигойю, - улыбнулся герцог, - А ты намерен защищать Талиг. Когда-то я давал тебе тростниковую шпагу, а теперь ты вырос и держишь в руках стальную. Ничто не стоит на месте, - философски подытожил он.
- Отец, - поднял глаза Ричард, - А это правда, что Мишель возвращается из Агариса?
Эр Эгмонт покачал головой.
- Еще неизвестно. Алва за нас, ему тоже не нравится засилье Манриков и Колиньяров в Кабитэле, но здесь как решит Дорак. Для начала дождемся диспута, говорят, через пару лет епископ Оноре попробует добиться примирения церквей.
- Пошли ему Создатель язык поострее, - хихикнула подошедшая к ним Айрис.
- Как у вас, эрэа, - весело усмехнулся Эгмонт, - ну, сержант, думаю, на сегодня с Дикона довольно тренировок. Можете быть свободны и благодарю вас.
- Да, эр Эгмонт, - старый вояка отдал честь. - Хотя я уже мало что могу показать эру Ричарду. Он уже начинает меня щадить.
- Щадить друзей важней, чем убивать врагов, - кивнул он, - Дик, помоги мне подняться. Нога разболелась.
Ричард поднырнул под руку отца и повел его в замок. Дочка обняла герцога с другой стороны.
- Как ты, когда ранил Маршала? - осторожно уточнил юный граф Горик.
Он еще только начинал разбираться в политике и войне, и боялся запутаться.
- Поверь мне, - Эгмонт растрепал его легкие волосы, - этому человеку ничего не стоило разделать меня как гуся. Он просто дал мне шанс быть благородным. За это, думаю, нас и простил король - Алва ведь опора короны.
- Но почему? Разве мы не были его врагами?
- Знаешь... - Эгмонт сощурился, вспоминая раннее свежее утро и смеющиеся глаза кэналлийца, - Иногда, чтобы приобрести друга, приходится довериться врагу.
Они дошли уже до малой залы, где подан был обед.
- Но, отец, если, - Ричард понурился, - если Мишель не возвратится прежде, чем меня выпустят из Лаик, кто же возьмет меня на службу? Ты сам говорил, Дорак еще терпит нас здесь, но видеть в Кабитэле не желает.
- В Олларии, - поправил Эгмонт, - уже хватит забывать. Не бойся, сын, достойных людей больше, чем мы иногда думаем. Уверен, кто-то сочтет за честь учить тебя.
- Папа, - Айри была слишком непосредственной, чтобы называть его "отец", кок положено дочери дворянина. - А расскажи еще раз, как вы поженились с мамой?
Мирабелла, дожидавшаяся их, коротая время за чисткой пистолетов - оружие герцогиня Окделлская любила куда больше вышивок и эту страсть передала обоим старшим детям, - подняла веселый взгляд:
- Я подстрелила его на охоте, - ответила она вместо мужа, уже готовившего обычную сказку про нежную деву, заблудившуюся в лесной чаще, - он так ломился через бурелом, что я приняла его за кабана. Впрочем, я не сильно ошиблась. И прострелила вашему отцу ногу. Так что хромает он из-за меня.
- Эрэа! - возмутился эр Эгмонт, силясь не расхохотаться, - кто вас просил рассказывать правду? Теперь наши дети будут думать, что их отец плохой охотник.
Белла свободно рассмеялась:
- Хорошим охотником ты себя показал, когда загнал меня под венец, друг мой. Да разорвал помолвку с моей курицей кузиной - вот уж правда, кто мог заблудиться в трех соснах.
Эгмонт улыбнулся.
Не удивительно, что Айрис так хотела расти похожей на свою мать. Или что Ричард, недавно, во время короткого визита в столицу увидевший молодою королеву, только пожал плечами - в его понимании красивая женщина должна была уметь хотя бы стрелять как следует, а бледная Ариго только молилась.
Эгмонт был не против. Он тоже полагал, что если сына и сделает счастливым женщина - то лишь такая, как Мирабелла Окделл.
Самая верная, самая храбрая, красивая, любимая. Самая лучшая.
Его единственная.
Белла. |