И лета пройдет запал, лето проскачет,
Только для тех, кто ждал, будет иначе:
Отсветы на стене, белая скатерть,
Птичья стая в окне, крылья в закате.
(с) Олег Медведев
индейское лето - слезинкою неба по усталой щеке (с)
Алва мотает головой не хуже своего мориска, влажные пряди хлещут воздух, рассыпая ожерелья сверкающих водяных капель. Кэналлийская рубаха промокла насквозь, но ему все мало - Ворон снова и снова плещет на лицо, отфыркивается и, кажется, ругается, хотя - кто с таким наслаждением ругается?
Ричард жует травинку. Надо возвращаться, но говорить об этом монсеньору не хочется - тот явно отдыхает. Дик поднимает глаза на безоблачное небо, бездумно наслаждаясь летним днем:
- Ведь в Кэналлоа жарче чем у нас?
Ему не нужно продолжать - Рокэ, когда ему удобно, всех понимает с полуслова:
- Почему, ты полагаешь, я так редко показываюсь у себя на родине?
Голос у монсеньора чуть усталый, но довольный. Ричард качает головой - ручей студеный.
- Эр Рокэ, вы там ловите найери или хотите стать одним из них?
- Волнуешься, как бы у старика не разыгрался ревматизм - так и скажи, - Рокэ смеется и выходит из воды.
Штаны подвернуты, рубаха нараспах, Дик видел, как на Рокэ до сих пор глядят иные из эрэа. Если бы не серебряные нити в волосах, до резкие морщины в углах рта, Ворону ни за что не дали бы больше каких-то сорока.
Но ревматизма это действительно не отменяет. Дик улыбается, бросая в монсеньора запасной рубашкой, и начинает откупоривать вино:
- Я полагал, что вас держат в Олларии дела, а так бы вы не вылезали с моря.
- Там только в море и прохладно, - ворчит Рокэ.
Новой рубахой он небрежно вытирается, скинув сырую, но натягивать ее на плечи не спешит. Ричард мысленно замечает себе вечером велеть Джеффри набрать для гостя ванну и положить больше камней в постель - протапливать свои покои Алва его уже, конечно, отучил.
- Белая кожа бич всех Алва,- сообщает внезапно Рокэ, отбирая Кровь Монаха у Ричарда как только та открыта и делает добрый глоток.
Ричард подкидывает ближе к нему хлеб и начинает поспешно резать мясо - язва, которую Рокэ скрывает, но которую отлично лечит сонный надорский быт, не любит крепкого вина на пустой желудок.
- Кожа?
- Да... Уж кошки знают, с чего у нас незагорающая кожа, но жару мы переносим куда хуже чистокровных кэналлийцев. Отец, помнится, полагал, что это переходит от Октавии, - Ворон скептично хмыкнул, - Левий убежден, что этим неудобством мы обязаны Анэму. - Рокэ поймал кусок отличной запеченной оленины, и вгрызся в него с наслаждением двадцатилетнего юнца, - А вы, герцог, уверен, считали, что я разлюбил тепло после душных узилищ Багерлее?
Он смеется. Дик, не выдерживая, прячет взгляд, упорно делая вид, что очень заинтересован зарослями осоки у ручья. Да, он так думал.
- у Рамиро беда та же. Он, кстати, уже рвется с поводка. И Хоакин к тебе намерен напроситься в оруженосцы...
- Он здесь заскучает, - Дик оборачивается и видит ироничный изгиб рта Алвы. - Гаунау поутихли, такой потехи как пятнадцать лет назад долго не будет. Напросился б лучше к Арно в действующие войска.
Рокэ прищелкивает пальцами:
- Да нет... эти ызарги... последите лучше за ними, юноша. А что до Хоакина, то мне было бы спокойней, будь он при вас
- Как скажите, эр Рокэ, - усмехается Окделл старому обращению, - кого еще желаете направить к нам? Рамиро, я, пожалуй, и заберу в зятья, вашего Хоакина возьму в оруженосцы, вы и так прячетесь у меня каждое лето... Вам не пора здесь строиться?
- Какая прекрасная идея, юноша, - смеется монсеньер, - но вот касательно Рамиро ты подумай.
Дик серьезнеет. Средний из сыновей Ворона, похожий на своего отца как две капли воды, хищный и полный совершенно звериного очарования Рамиро тревожил синими глазами их обоих - дочь будет счастлива с ним, но как долго?
- Джейн не убедить. Они привязаны друг к другу, ты же знаешь. Это серьезнее, чем первая влюбленность. Да и упрямства у нее, пожалуй, будет побольше чем у Айрис в свое время. И я хочу увидеть уже внуков.
Рокэ кивает. Начинает вечереть.
- Никто, наверное, не понимает там, в столице, почему ты бываешь здесь.
- И не в одной столице. Кинито потому к тебе и рвется - не понимает, что его отец и старший брат находят в Окделлах.
- А, узнаю характер.
- Да, он очень мой, - Рокэ молчит, глядя на тяжелеющий круг солнца. - Присмотри за ним. Он младший.
Ричард понимает наконец-то. Неловко наклоняется, как будто нечаянно касаясь плеча Ворона своим:
- Для меня это будет честь, эр Рокэ.
Тот смеется.
Дик думает иногда, что такие у него могли быть, должно быть, отношения с отцом. А может быть, и нет. Не Эгмонт, а Рокэ Алва, кровник, так случилось, стал неотъемлемой частью всей жизни герцога Окделла: всей его безумной, позорной юности, упрямой, горестной военной молодости и, наконец, заслуженной, спокойной как будто зрелости. Спокойствие, которое рассыплется, если однажды Рокэ Алва вдруг исчезнет.
- Пора идти. Сегодня Дэвид возвращается, не так ли?
Ричард кивает - сын и в самом деле сегодня должен был приехать, Придд впервые дал ему отпуск. Дэви... Молодой граф Горик - красивый, статный, гордый, умный, цепкий - отдушина и гордость герцога Надора. Безумно хочется его обнять, увидеть, поговорить... Но он успеет. Это он успеет.
- Рокэ... Давай еще немного посидим. |