- Может ли кардинал Талига поинтересоваться у Первого Маршала Талига на кого оный Маршал оставил все тот же Талиг?
Голос бодрый и хрипловатый - шадди дерет горло и портит связки. Рокэ выпускает глухая тьма, и он смеется:
- Кошки б его взяли, Квентин...
Кардинал Талига за руку поднимает Маршала Талига с каменных плит. Рука у него теплая, сухая. Рокэ подумывает приложиться к ней, но слишком кружится голова - он перепил.
- Право, Рокэ, разве не вы счастливый обладатель славы первого Талигского кота? Прошу в мой кабинет, вам нужно отдохнуть - путь ждет неблизкий.
Рокэ почему-то послушно следует за кардиналом. В кабинете лежит гитара и горит камин.
- Что это, шадди? Квентин, вам ведь вредно. Пожалуй, я избавлю вас...
Конечно, шадди ему не столь необходим, сколь вожделенный отвар горичника, но Рокэ, Первый Маршал нуждается в хоть сколько-нибудь ясной голове.
- Не предлагаю вам, - фарфоровую чашку забирают из его рук, - не ешьте и не пейте ничего здесь, чего бы вам не предложили.
- Неужели опять яд, - Рокэ что-то смутно вспоминает. Мальчишка, яд... так из-за этого он пил?
Квентин располагается в кресле:
- Неважно. Рокэ, вы преступно пренебрегли отчетами о том как прошла кампания в Фельпе. И, кстати, как вам показались дочки Фомы?
- А что, она уже была?
Второе кресло оказывается удобным, чуть потертым на углах.
- Это же вы явились с новостями.
Его Преосвященство иронически двоится у своего Первого маршала в глазах.
Камин потрескивает, Квентин слушает отчеты, мрачнеет, уточняет, временами шутит в своей обычной сдержанной манере, листает разные бумахи и пьет шадди. Господин Первый Маршал вспоминает - сначала Фельпскую кампанию, чуть позже - Ургот, и почти сразу за этим - как ловил осенний лист, не чая выжить.
В кабинет то и дело то скребутся, то стучат. Квентин всех гонит, хотя некоторые гости оказываются настойчивей других.
- Нет, не смотрите туда, Рокэ - вашему оруженосцу ваше общество больше навредило, нежели помогло, и вы об этом знаете.
С порога с жуткой смесью отчаянья и жажды смотрит Ричард Окделл. Он что-то говорит, просит прощения, но Рокэ отворачивается:
- А, поняли, о чем я вам говорил, Квентин. Ведь правда же, я проклят...
Квентин не отвечает. На пороге робко мнется приятный и ужасно виноватый человечек в черно-белом придворном платье. Рокэ не признает, что ему больно - так, скребутся кошки...
- Нет, не нужно входить, Ваше Величество. Мы с герцом Алвой имеем право немного отдохнуть от королей. Нет ничего противней обнаглевших королей, не так ли, Рокэ?
- Как вы сегодня проницательны, Ваше Преосвященство. Неужели ваши шпионы завелись в моих бутылках? Я эти мысли поверяю только им.
Они стоят. Дик утыкается лбом в белый дверной косяк и жмурится, зло плача, а у Фердинанда стекают по щекам тяжелые, какие-то густые на вид слезы.
- Эр Рокэ...
- Алва...
- Ничего не говори.
Потом они уходят - и другие, сменившие их, тоже. Рокэ почему-то цитирует письмо Его Преосвященства. Он так его и помнит - наизусть.
- Светает, герцог Алва. Отправляйтесь.
Герцог Алва устало замолкает. Среди ушедших был и соберано Алваро, и иные. Почему-то в кресле у камина, с кардиналом, сидящим за столом, ему спокойно.
- Не хочу.
- Тем более.
- Мне жаль, что я не смог ответить, Квентин, на то Ваше письмо.
- Это неважно. Мне было кому написать, а это ценно, - Квентин встает из-за стола, подходит, - Твари ушли. Идите.
- Там... Я устал, Квентин. Чего я не закончил? - Рокэ еле хватает, чтобы искривить в старой ухмылке уголок рта, - Здесь, право, слишком мило, чтобы торопиться - покойный кардинал, покойный Маршал...
- Вы зря боитесь, господин почти покойный Первый Маршал почти покойного Талига. Вы уже минули ваше проклятие. Теперь все будет проще.
- Не верится., - хмыкает он, - Благословите, отче...
- Благословен будь, сын мой, друг мой, - старческие руки ложатся на устало склоненную голову в благословении и гладят скупой неразрешенной лаской, - Ну же, ступайте, Рокэ. Не ешьте и не пейте, не вступайте в разговоры. И не оглядывайтесь.
И Алва уходит.
Первый Маршал Талига следует за фреской идущей женщины по темным и пустынным галереям до самой речки, до выщербленных ступеней наверх. Если кто-то и возникает по дороге, то он не смотрит - Первый Маршал держит слово. Вода в реке тянет к себе напиться, но он даже не умывается - не стоит.
Он смотрит вверх. Там светит солнце. Почему-то чудится голос, распевающий с надрывом одну из его песен.
- Квентин... это правда?
- Это правда. Если хотите жить - просто достаточно уже смотреть назад. Иди. |