- Придд, Окделл, Валме, Придд. Скажите, что здесь общего?
Алва приподнял бровь, качая головой и вдруг прижал струны ладонью.
Деланно нахмурился:
- Вы предлагаете играть в загадки, герцог? Что ж, я только за! Вечер так скучен... Только будьте так любезны, налейте мне сперва бокал вина.
Валентин подошел к столу и взялся за кувшин. Он был немного пьян.
Почему Алва стал таскать его за собой точно так же как раньше он таскал сначала Валме, а до того Окделла? А до этого...
Отто тасует имена как сдачу вьехаррона и раскладывает их в уме всеми возможными для него способами, но все не может разгадать этот расклад. Ему претит чувствовать себя новым подобранным щенком, игрушкой Ворона, но рядом с регентом он ощущает себя целостным, а отказаться от подобного нельзя.
Алва тем временем прищелкивает пальцами:
- И уже нет. Марсель бокалы наполняет с множеством лишних движений, в этом есть шальная красота. Ричард же был сосредоточен до любовности, вечно он упивался бликами и любовался струями вина... А Джастин делал это быстро и слегка небрежно, словно спешил, он многое что в жизни делал так, ловил каждое прожитое краткое мгновение. У вас же, герцог, нет ни чувства, ни единого случайного движения, ни даже взгляда, вы точны как дриксенец. Нет, в этом общего нет ничего. Ну, еще раз?
Валентин-Отто, разумеется, не хмурится. Ни одного лишнего взгляда, как всегда. И равнодушно отстраняет детскую обиду - Алва просто дразнится. Порою Отто кажется, что это он старше на двадцать лет, а Ворону сейчас как раз его неполных двадцать два.
Алва спускает на ковер гитару очень бережно, словно снимает к колен томную любовницу. Приняв бокал, удерживает за руку, тянет к себе:
- У вас четверых серые глаза. Однако, серое, как я заметил, лишь название. У Марселя они зеленоватые, у Джастина ближе к зрачку была полоска золотистой каринки, Ричард часто казался мне голубоглазым, и его глаза лишь перед казнью стали тусклыми как сланец.
Валентин вновь не дал себе обидеться. Из всех людей лишь Рокэ Алва мог заставить потерять его это найденное однажды в Багерлее равновесие. Какая разница, кому регент заглядывал в глаза?
- У вас глаза невероятные. Изменчивые, как ледяной шпат или же воды в бухте Алвасете... Готовы отразить все или всех, - он улыбается, - но только не тебя...
Улыбка Алвы резкая и острая, и Валентин, неосторожно заглядевшись, словно режется об нее... отшатывается, по крайней мере, точно так.
Пока Алва встает из кресла, он пытается утишить разгулявшуюся кровь. Не получается.
Полгода он не может отказаться от общества регента, как и не может выбросить из головы вопрос: "почему я?"
- Вы непохожи и в еще одном... В том, как узнаете то, что вас интересует. Джастин, не понимая, просто спрашивал, Марселю невозможно самому не рассказать... Ричард молчал, делал нелепые и романтические выводы... А ваш вопрос спустя полгода, более похожий на загадку... Три попытки. У меня осталась, видимо, последняя - четвертая.
Он движется как кошка. Валентин не сразу понимает, что Алва намерен делать, а когда к нему приходит понимание, уже оказывается в ловушке между регентом и краем того самого стола.
- Осталось, видимо, сравнить, как вы целуете...
У Алвы страшный взгляд, а Отто задыхается. Об этом он, конечно, тоже думал, да...
Жарко. Нечем дышать. Отто хватает воздух ртом и чуть не давится чужим дыханием и темным густым запахом амбры, и его губ почти, едва-едва касаются чужие губы.
Это продолжается мгновение, минуты и года. Потом внезапно Алва отстраняется.
- Как жаль, что я их никогда не целовал. Я угадал, герцог, вот, что у вас есть общего!
Алва смеется, а у Валентина-Отто кружат перед глазами стены комнаты.
- Герцог, - выдавливает он, - как вы можете предположить, я не желал бы иметь ничего... ничего общего с... герцогом Окделлом... и с... кем бы то ни было. Вы не поможете ли мне исправить ситуацию?
Алва долго глядел.
Но дольше целовал. |