Оллария спала, точнее, просыпала похмелье смуты.
Поздний, пьяный вечер в меру, да и без меры, в сущности, располагал одновременно как к военной откровенности, так и к дружеской пошлости. Политику, однако, обсуждать Росио не возжелал, явно остерегаясь что-либо заявлять до встречи с ненаглядным Дораком, а ничего пошлей и откровенней пьных бесед о "господах ызаргах", Ли не способен был придумать. Тем не менее о чем-то спросить надо было просто чтобы удостовериться в крепком союзничестве с Рокэ.
Нет, не то что Ли были в самом деле так нужны какие-то секреты Росио - о многом он вообще предпочитал не знать до надобности... Придумать бы что-нибудь очевидное, смешное, пошлое и легкое... Такое, чтобы даже Росио мог сделать вид, что смущен - или действительно смутиться. Ли еще помнил времена, когда они с другом умели праведно краснеть. Однажды у одной эрэа... Мммм... какая все же женщина была!
Но женщины Рокэ давно уж не смущали, мужчины тоже, о политике беседовать было невовремя, о прошлом... не настолько мирной все же казалась ночка.
Они с Росио остались наедине - Эмиль отправился в казармы, мальчишку Окделла всем миром уложили, чтобы проспался...
Савиньяк нахмурился. Об этом, может быть? Ричард, конечно, выпил, да и расслабился изрядно, но при этом явно же не был пьян до синих кошек или зеленых воробьев. Напротив, он, казалось, внезапно протрезвел и разве что не поседел... подкова эта... И жесткий голос Рокэ, приказавшего Дику ложиться. Странно, не "идти к себе", не "отправляться спать", а просто "лечь" так просто и на "ты". И неожиданно прямой и вдруг почти спокойный взгляд только что вот насмерть перепугавшегося парня.
Ли покосился на сегодня удивительно хмурого и улыбчивого Росио. Да нет, Дику теперь мерещатся подковы, а Ли, стало быть, трепетные юноши в постели Алвы? Вот уж правда, пошлость!
Хотя - как раз об этом...
- Ваш оруженосец, стоит признать, хорош, господин Первый Маршал, - мурлыкнул на правах давнишнего любовника и что важней, старого друга, граф, одновременно оценивая степень лености в движениях помянутого Маршала, которая обычно возрастала одновременно с важностью предмета обсуждения в помыслах Росио.
Тот поднял бровь:
- Да ну?
Ли поднял бровь зеркально. гм... Ну да?
Весело фыркнул:
- Я серьезно. Славный парнишка, поприятнее чем Эгмонт. Глаза бедовые... по бабам уже ходит?
Солдатский лексикон в традиции таких вот разговоров являлся непременным атрибутом - почему уж, Ли сам уже не знал. Лионель мягко поболтал вино в бокале... в первом таком вот разговоре, между прочим, он сам когда-то открыл другу тайну, пошлую, стыдную... для Росио, как обнаружилось внезапно, бывшую только очевидной и забавной. Ли улыбнулся, вспоминая эти свои сопливые шестнадцать. Для Эмиля это было неважно, он, понятно, принимал брата независимо от склонностей, а Рокэ был старшим, умным и великолепным, его мнение было вторым по важности. Влюблен Ли, как ни странно, в Рокэ все же не был, уже тогда оценивая дружбу выше постельный увлечений... Но в постель они попали все же. Ненадолго. Решили, что обоим это, в общем, не слишком интересно. Рокэ - вообще, а Лионелю - с Росио. Пристрастия... Бедовые глаза юного Окделла, кстати, в этом плане были куда опасней синих глаз лучшего друга.
Рокэ улыбнулся, слегка прижмурившись, словно довольный кот:
- Не верю, что тебе не доложили о благосклонности к нему прекрасной Марианны. Я, разумеется, приложил все усилия, чтобы как можно больше развратить это невинное дитя.
- Прям-таки все?! - граф Савиньяк в потешном осуждении покачал головой. - И приложил, и уложил?
- Фи, граф, как вам не стыдно!
Рокэ лениво потянулся.
Исключительно лениво.
- Так думать о достойном юноше!
- Мы тоже когда-то были в высшей степени достойными юношами, если ты помнишь. И что с нами стало?
Росио сполз поглубже в кресло и закинул длиные ноги на столешницу. Позер.
Ли размышлял. С одной стороны, Рокэ в постели с собственным оруженосцем - это очень странно. С другой стороны, Рокэ - это Рокэ. Бешеный темперамент, бешенный кураж и доводящее до бешенства, должно быть, полное одиночество. А тут - такое чудо, доверчивое, смелое, глазастое. Ум есть, опыта нет - но тот приходит, кому уж, как не Рокэ это знать. И, разумеется, запрет на эту связь - а Первый маршал падок на запреты.
И кое-что еще, что не давало Ли успокоиться с тех памятных шестнадцати...
- О сыне Человека Чести я подумать, - голосом Штанцлера с изрядным дриксенским акцентом скорбно заверил Ли, - что-то дурное не в состоянии, но вы, господин Алва, ведь просто созданы губить достойных сыновей Великой Талигойи, - и добавил обычным голосом, с мрачным довольством замечая, как враз напрягся друг, - Ведь слухи ходят, сам знаешь, Росио.
- Положим, слухи ходят с самого дня святого Фабиана, так мне, что же, их принимать как руководство к действию? Уволь. У наших господ ызаргов талант к чудным в своей изощренности фантазиям, мне никогда не хватит... хоть акробатизма исполнять все их выдумки.
Ли тихо постукивал ногтем по краешку бокала. Ему было так легче думать, когда трезв и когда пьян.
Росио раздражен, и в то же время делает вид, что он едва ль не спит. Что-то не так. Что-то немыслимо не так!
- Но над мальчишкой ты все равно трясешься как наседка. Как это понимать?
Молчание. Бокал, небрежно опрокинутый вверх дном, а после - на ковер.
- Он того стоит.
Ли удивлен. Польщен, можно сказать. И насторожен. Это откровенность или же откуп, чтобы он отстал?
Тогда, в сопливые шестнадцать, Лионелю казалось почти странной нежность Алвы. Хотя, что странного? Заботливый старший товарищ, уже знавший по крайней мере ласки женщин - все как должно. Не было никаких причин тревожиться ни ночью, ни утром, когда они с Рокэ заявились "сравнивать впечатления" к девицам. Ни когда прощались или вспоминали вот в таких вот пьяных беседах - очень редко. Но была ведь причина, по которой Ли сдуру чуть было не поверил в связь Росио с Джастином, хотя оба, общеизвестно, обожали женщин?
- Я скоро его вышвырну отсюда, - внезапно тихо и совсем без смеха сказал Рокэ. - Я попросил бы тебя присмотреть, но думаю, что отыщу мальчишке местечко поспокойней. Переждать, пока не оперится.
- Обещаю, - тут же откликнуля на это Савиньяк, хоть и не получил той самой просьбы.
Рокэ махнул рукой:
- Не обещай. Талиг и короля сберечь намного легче чем Окделла. У парня дар связываться с ызаргами.
- Что, вроде нас с тобой?
- Вроде меня... И остальных людей, прошу прощенья, Чести.
Ли подивился, ощущая, как у рта залегла складка. Нет, сочувствие и только. Рокэ взял на руки гитару, заиграл.
Время тянулось. Где-то через стенку сладко спал Окделл, вряд ли сознавая, что получил самое золотое сердце Талига - Ли, по крайней мере, так считал. А уж постель там у них, или все-таки обычные разминки со шпагой по утрам - не в этом дело.
Хотя, пожалуй, уже просто любопытно...
- Ну так что ж, ты не раскладываешь - как ты его называешь? - юношу на каждой столешнице? - подначил Савиньяк.
Светало и вопрос был совсем легкий. Ли не рассчитывал, что Рокэ станет отвечать.
Рокэ остановился, поднял от гитары лицо с внезапными пятнами небывалого румянца.
Не может быть, Ррразрубленный Змей! Правда, стало быть, что у Окделла бедовые глаза.
Росио горько, шало улыбался:
- Нет, Ли. По правде сказать - юноша меня.
Ли поперхнулся и расхохотался. Он того стоил!
- Сберегу!
- Тогда...
Заканчивалась ночь.
Оллария смотрела свои странные, муторные сны. Герцог Окделл где-то в темной и тихой спальне Маршала не спал, слушая песни своего безумного любовника сквозь стену. Ли любовался на счастливого, запойного от своего хмельного счастья Росио, а Росио пел, чтобы не осмелиться мечтать.
И что-то еще только начиналось. Так они все надеялись тогда. |