- Дикон! - эр Август выглядел взволнованным, - мальчик мой, если бы ты знал, как мне непросто сейчас произнести то, что я должен... Дикон, скажи сначала, как ты далеко готов зайти для дела Людей Чести? Чем готов пожертвовать, чтобы отомстить за твоего отца и возвести на трон законного короля?
- Я пойду на все, эр Август! Мне не жаль жизни...
- Слова сына Эгмонта. Но этого не хватит.
Весенний ветер рвал плющ, увивавший ставни.
- Я не понимаю.
Ветер смеялся, словно понимал.
Почему он захотел его? Почему назвал? Ричард не мог признать это, но в первое мгновение он даже испугался. Трудно было подняться, несколько ступеней казались юноше горой. Внизу было спокойно, хоть и бесславно, а вверху гремела буря и небо ослепляла синевой.
Ричард не знал, из-за чего он согласился. Его позвали - Ричард подчинился. Кто станет спорить с тем, кто так позвал?
- Ричард, твой отец был самым честным человеком из всех, кого я знал, и оттого он и умер, если можно так сказать.
Дикон сжал кулаки:
- Эр Август, вы про то, что он дрался на дуэли, несмотря на хромоту?
- Э... да. Это тоже, да. Но я немного не об этом. Понимаешь, если бы Ворон не командовал войсками, не перешел Ренкваху, то сейчас на троне сидел бы Альдо первый. Алву нужно было убить, пока он был еще молод! Впрочем, мы пытались, но - ты же знаешь, какой он боец.
- Эр Август, у нас с монсень... с Вороном назначена дуэль...
- Глупец! Прости меня, Дикон, но это глупо, хоть и благородно. Ну что с того, что ты погибнешь, как и твой отец?
Ветер ворвался в комнату и мягко растрепал легкие волосы юноши. Ричард на секунду даже чуть не улыбнулся. Это было похоже на чью-то ласковую руку, хотя Дика на самом деле даже в детстве-то по волосам никто не разу не трепал.
- Он же дерется словно Леворукий, - не заметив улыбки Окделла, продолжил кансильер, - нет, нет, этого человека, как ни горько признать, в честном бою убить, считай, нельзя.
Ричард не знал, что делать, оказавшись у него в доме - брошенным, ненужным. Вылечил - и ушел, представил ко двору - и потерял к оруженосцу всякий интерес. Дик горячился, спешил прочь от него - мол, и ты не нужен мне, но в этих серых улицах и улочках ему не находилось, чем дышать. Дик харахорился. Тщился, пытался подражать ему хоть в чем-нибудь, словно неоперившийся птенец, силящийся расправить крылья. Нет, нет, ничем особенно хорошим это не заканчивалось.
Эр поднимал его, словно птенца, прохладными ладонями, подхватывал, когда птенец готов был выпасть из гнезда, почти над скалами... Отыгрывал кольцо, спасал от гибели...
И снова, забывая, пропадал.
- Ворон повсюду ходит со своими кэналлийцами и никому не доверяет. Если только ты сможешь устроить так, что он останется совсем один в каком-то тайном месте... в таком, где точно уж никто не сможет помешать.
Дик посмотрел на него:
- То есть... эр Август, вы имеете в виду... как там, на Винной улице?
- Но где никто не сможет помешать, - с упором сказал кансильер.
- Но...
- На свидании! Дикон, я понимаю, что ты поражен, но я не требую, чтобы ты шел до... самого конца!
Ветер игриво забрался ему за пазуху. Ричард лишь закусил и без того искусанные губы, пряча взгляд.
Кто же станет перечить, если позовут так, как умеет звать с собой монсеньор? Хоть на войну, хоть под пули врага.
Письма из дома, взгляды Наля, слова Августа... Пустите, матушка, у меня впереди, в степи - война!
Эр скачет впереди и гриву Моро полощет встречный ветерок, а в гриву Соны вплетается степной ковыль. Отстать - никак нельзя. Быстрее гнать кобылу, поравняться с ним, чуть ли не наперегонки, пока они оторвались от основной колонны. Если метким выстрелом сейчас подбить - никто не будет знать, но солнце заливает свежие, зеленые от ковыля и прочих трав поля, гривы полощутся, а эр смеется - как в него стрелять?
- Заполучить доверие Ворона будет непросто, - эр Август вздохнул, - во всяком случае не проще, чем приручить ветер.
Ветер успокоился где-то у сердца Ричарда. Свернулся, затаился, словно кот, лишь иногда щекочется шелковой шерсткой.
А у эра Ричарда только на вид жесткие, а на деле - шелковые волосы. В Варасте он узнал об этом, выбирая из них белые ковыльи перышки. Эр Ричарда как кот может урчать...
- Эр Август... но... но мы же…
- Вы оба мужчины, ты хочешь сказать? Дикон, распутство Ворона границ не знает, я тебе уже рассказывал о юном Придде. Я предупреждал тебя - и не напрасно! Дикон, ты честный, и все еще - прости, но старику можно сказать такое, я видел за жизнь немало мерзости - так, вот, ты все еще достаточно наивный юноша. Ведь ты не видишь, как он смотрит на тебя?
Ветер внезапно встрепенулся слишком... чувственно. Дик вздрогнул.
- Нет, эр Август... я не... я ему не нужен. Кто угодно, но не я...
В Сагранне Дикон спит на крыше, кажется, что выше не бывал - совсем под звездами. Здесь горы - а ему нечем дышать.
В кошмарах снятся гиацинты, розы, женщины, Ее Величество и Марианна. В поле хочется. И как ковыльи стебли - с ветром танцевать.
Горы поют, или поет ветер в горах? Поодиночке ведь ветер может только свистеть, а горы - грохотать...
Война, война... в бою еще надышится. Конечно, эр ушел - внизу красивая молоденькая девушка. Не с Диком же ему здесь ночью звезды наблюдать.
Штанцлер вздохнул:
- Твое чистое сердце бережет тебя. Если бы ты заметил, ты, конечно же, уже вызвал бы его на дуэль... Не торопись с этим. Послушай, Дикон, пришло время повзрослеть. Такие вещи ты теперь просто обязан замечать.
Ветер легонько гладит шею, Ричард ежится, смотрит в окно, только бы не смотреть на Августа, и синева вливается в его скалисто-серые глаза.
Вечер, вино, тихие песни, о любви и море... "Застыло дыханье моря, забились бледные ветви,
запели флейты ущелий, и гонг снегов им ответил"...
Степи и ночь, и отойдя подальше, Алва поет звездному небу во весь голос: "Скорее беги, скорее! Все ближе зеленый ветер! Скорее беги, скорее! Он ловит тебя за плечи!"
Сражение, блеск солнца на кирасе, улыбка - рука эра в волосах.
"На скалах солдаты дремлют в беззвездном ночном молчанье на страже у серых башен, где ветра никто не чает"….
- Но почему же он тогда.. тогда ни разу...
- Не дал понять? - Август досадливо стучал раздутыми болезнью пальцами по своему столу, - Дикон, Ворон из тех, кто хочет сломить душу куда больше, нежели тело. Он давно пресыщен. Что здесь сказать, даже Ее Величество вынуждена... впрочем, не стоит говорить сейчас об этом. Он ждет, пока ты сам потянешься к нему. Тебе осталось еще полтора года на службе, даже больше. Ты уже часто называешь его эром от всей души - я не сужу тебя, я знаю, что этот человек умеет чаровать. Ты научился пить и проводишь время с куртизанками - да, деньги способны дать немало наслаждения, а Ворон испробовал их все. Но, Ричард, неужели ты так хочешь закончить этот путь? Его игрушкой? Грелкой в его постели - ненадолго, поверь, только пока ему не надоест!
Ричард, внезапно задохнувшись, вновь кусает изо всей силы губы, ему жарко. Темнеют его серо-синие глаза.
Ветер касается влажного рта, словно целуя...
- Эр Август... я задерживаюсь, разрешите... мне пора!
- Да, разумеется, ступай, тебе нужно обдумать все как следует... Сыну Эгмонта на подобное решиться...
Дик не слышал его. Не слышал, пока покидал дом кансильера, не слышал, когда брел с кобылой в поводу вдоль медленно текущего Данара. Ему все время не хватало теперь воздуха. В Надоре он не знал, и не догадывался, что так чего-то может не хватать...
Алва находит его в своем кабинете, на полу у своего пустого кресла, в одних домашних штанах и распущенной у ворота рубахе, и с полупустой бутылкой старого вина.
Окно раскрыто и тяжелые портьеры хлопают, полощутся свежим весенним ветром. Ветер играет, треплет холст рубашки и отросшие патлы мальчишки . Они легкие на пальцах - внезапно вспоминает Алва чуть ревниво. Губы юноши красны, он как будто зацелован. Не нужно на мальчишку так смотреть - велит себе Ворон, - не следует, нельзя.
- Эр... Рокэ.
- Как вы меня назвали?
- Монсеньор. Эр Рокэ.
- Замечательно. И что у вас стряслось, что вы исхитрились опьянеть с каких-то жалких двух бокалов Слез, скажите, юноша? Вы ведь уже неплохо начинали же справляться даже с Черной Кровью.
Ричард поднимает на эра чуточку безумные глаза:
- Эр Рокэ, меня к вам прислал эр Август.
- Даже так? Очаровательно. Зачем же он ко мне прислал вас?
- С-с-соб-блазнять!
Голос подводит Ричарда, звучит немного выше, чем мальчишке свойственно. Дикон, смутившись, кашляет. Шальной улыбки это, правда, не стирает с его пылающего как Закат лица.
Росио неожиданно и самого бросает в жар.
- Оч-чаровательно... - вдумчиво повторяет он словно ученая ворона, - что же вы намерены в связи со столь ответственным заданием, простите, предпринять?
Ричард смеется. Хотя нет - Ричард заходится от хохота, беззвучно содрогаясь всем своим поджарым телом, хотя шутка-то, должен признаться себе Алва, весьма средняя.
Дикон светло и чуть лукаво улыбается, смотрит в глаза эру своими почему-то почти синими сейчас глазами и просто повторяет:
- Соблазнять.
Ворон подхватывает:
- Все за Талигойю? Разумеется! Это страшная месть за вашего покойного отца.
Сбросив колет, и мельком усмехнувшись вздоргнувшему Ричарду, он закрывает окна, поясняя:
- Это чтобы не было свидетелей.
Зачем он дразнит парня? Просто удивление или в отместку самому себе?
Пронюхал старый гусь, почуял все-таки! А Рокэ же с мальчишкой лишний раз с самой Варасты, когда понял, чем это вполне может закончиться, старался не то что особо не показываться - иной раз даже близко не стоять.
Алва падает в кресло, трет устало веки:
- Ну а все-таки... что с вами теперь делать?
Голос мальчика ломко и пьяно предлагает:
- Целовать?
Рокэ распахивает глаза, хочет как-то привести в себя оруженосца - не смешно уже...
Но когда губы вдруг совсем у твоих губ, то приводить кого-нибудь в себя не получается. Выходит почему-то только... целовать.
Ветер смеется, к вечеру усилившись, ветер уже оборвал плющ со ставен дома старого кансильера, и принимается хлестать по окнам ветками акации, ветер хохочет и танцует в дымоходе, развлекается...
- Ммм... юноша, это эр Август так вас вдохновил или Ее Величество?
- При чем здесь Катари? Просто эр Август, он... ох! Так рассказывал...
- Надо старому ызаргу вина, что ли, в знак благодарности послать...
Ветер смеется, старый ызарг пьет сердечные настойки вперемешку с лучшими ликерами, Рокэ что-то тихо напевает в легкие, теплые, русые мальчишеские волосы... А Дику наконец-то вдоволь ветра, чтобы им дышать. |