Автор: Kostr
Жанр: цикл драбблов
Пейринг: Рокэ Алва/Лионель Савиньяк
Рейтинг: до PG-13
Фэндом: "Отблески Этерны"
Примечания: написано на марафон имени Рокэ Алвы
Предупреждения: слэш
Дисклеймер: герои и вселенная принадлежат В. Камше.

Тема №1 - страх. В лунном свете.

Беседка располагалась очень удачно - в дальнем конце огромного парка, за поворотом аллеи. От нескромного взгляда ее скрывали густые заросли жасмина и шиповника. Днем это было чудесный уголок, мирный и благоухающий. И молоденький гвардеец, назначивший здесь свидание, полагал, что лучшего места не найти.
Но сейчас он в этом сомневался. Ночь неузнаваемо изменила все, прелестная заброшенная аллея парка превратилась в мрачную пустынную дорогу в таинственных дебрях. Лунный свет окрашивал мир в сумрачные, зловещие тона, а ночная прохлада вызывала невольную дрожь. И в кустах кто-то был!
Там что-то двигалось. Бесшумно, но ощутимо. Солдат видел, как странным образом перемещались пятна тени, и вроде бы уловил сдавленное фырканье.
- Эй? Кто здесь? - прошептал он, невольно хватаясь за шпагу.
В кустах фыркнули уже совершенно явственно. И даже как будто двинулись в его сторону, тень приблизилась. Гвардеец торопливо попятился.
- Эй! Выходи! - крикнул он, больше всего желая, чтобы неизвестный исчез куда-нибудь подальше. - Выходи, я сказал!
- Это вы мне? - раздавшийся за спиной голос заставил солдата подпрыгнуть от ужаса и стремительно обернуться. Он ожидал увидеть кого угодно - призрака, выходца, Леворукого - только не своего собственного командира. Гвардеец нервно сглотнул. Прежний страх моментально показался ему смешным и нелепым. Бояться надо было сейчас!
Это был не призрак, не смутная тень в кустах, а совершенно живой и реальный Лионель Савиньяк. Который стоял на той же самой аллее, всего в паре шагов. Гвардеец ясно видел, как блестят под луной его светлые волосы.
О молодом капитане королевской охраны говорили, что он помнит и замечает абсолютно все. Еще говорили, что он равнодушен, безжалостен, никогда не меняет своих решений, но при этом довольно справедлив и нарочно не придирается. А выглядит он точно, как древний демон, от которого его семья и произошла. Они все такие, Савиньяки. Никаким байкам о демонах гвардеец не верил, но вид генерала всегда приводил его в смятение. Строгий, холодный, безупречно красивый, он словно был создан, чтобы напоминать нормальным людям об их недостатках. Хотелось скрыться от внимательного взгляда черных, непроницаемых глаз, словно видящих тебя насквозь. Сразу припоминались все мелкие промахи, недочеты и - что греха таить? - нарушения устава. Что поделаешь, все мы живые люди! Но ведь сейчас он ничего не нарушает? С караула сменился…
- Так кого же вы столь настойчиво звали? - скучающим тоном повторил генерал.
- Э-э… не могу знать, господин генерал! Оно в кустах.
- В кустах? - вскинул брови Савиньяк. - Оно? Любопытно. Я что-то никого не вижу. Возможно, вам это просто померещилось?
- Возможно, господин генерал. Но оно там было… кажется.
Генерал смерил его насмешливым взглядом и очень вежливо спросил:
- Может быть, вам не стоит гулять одному ночью в лесу? Если вам такое кажется?
- Да… так точно! Разрешите идти?
- Идите, - милостиво разрешил Лионель. И посторонился, пропуская подчиненного. Солдат торопливо прошел мимо, почему-то вжимая голову в плечи, и скрылся за поворотом. Были слышны только его шаги, все ускоряющиеся и наконец перешедшие в бег. И молодой генерал наконец-то позволил себе откровенную ухмылку.

- Пугаешь детей, Нель?
- А ты хотел бы еще поиграть в прятки?
Тени у зарослей вновь сгустились, и из них бесшумно возникла человеческая фигура. Лионель чуть вздрогнул. Первый маршал Талига был похож на призрак. Призрак себя самого - в юности. Во всем черном, освещенный только луной, в ее свете он выглядел совсем как тогда, сколько же? - пятнадцать лет назад, когда все только начиналось. В ту ночь тоже ярко светила луна…
- Такая удобная беседка, - продолжал забавляться Алва. - Между прочим, лучшая в парке.
- Вот именно, - невозмутимо согласился Лионель. Наваждение исчезло.
- А что, если сейчас придет его дама?
- Его даму я встретил у выхода через кухню…
- Которым собирался воспользоваться сам…
- И посоветовал ей не слишком увлекаться ночным воздухом, который в больших дозах плохо отражается на здоровье.
- Какая жестокость! Зачем ты так испугал бедную девушку?
- Думаю, девушка еще оценит мой добрый совет. В конце концов, во дворце не так уж мало уютных уголков, где можно провести время гораздо приятнее, чем на этой жесткой скамейке.
- Нель, ты удручающе практичен. Начинать сразу с уютных уголков пошло. А как же прелесть летней ночи, луна, звезды и так далее? - Алва устроился на скамье, закинув ногу на ногу, Лионель остался стоять. - Так что у тебя случилось?
- Нашего дорогого кансилльера навестил некий молодой человек из Фельпа. Прямо во дворце, что особенно странно. Беседовал около получаса, после чего спешно покинул не только дворец, но и Олларию.
- Когда?
- Вскоре после полудня. Извини, что не сообщил сразу. Совсем не мог вырваться.
- Хм. Действительно, любопытно. Посмотрим. Чем сегодня порадовал Гамбрин?
- Ничего нового. Все те же требования.
Ворон задумчиво покачал ногой. Вздохнул:
- Ну что ж. По крайней мере, мое присутствие на Совете не обязательно. Продолжать тянуть время Дорак сможет и без меня, - он решительно встал и шагнул к выходу. И был остановлен вопросом Лионеля:
- Ты так торопишься? А как же прелесть летней ночи?
Генерал стоял у широкого окна, освещенный лунным сиянием, и улыбался томно и вызывающе. Ворон насмешливо поднял бровь:
- Я думал, ты сегодня очень занят?
- Полчаса у меня есть, - Лионель начал неторопливо расстегивать мундир. - Неужели я зря прогнал несчастных влюбленных из такой удобной беседки?
- Полчаса? И это все? - Рокэ тем не менее подошел поближе. Савиньяк пожал плечами:
- Иначе я бы выбрал более уютное место, - почему-то на него вновь нахлынуло странное чувство. Ворон молчал, в полумраке его лицо было совсем юным, задумчивым и чуть удивленным. И Лионелю опять показалось, что его на самом деле нет, что рядом с ним не человек, а всего лишь призрак - прекрасный призрак из прошлого. Генерал тряхнул головой, усилием воли прогоняя этот непонятный страх. И, положив руку на плечо Рокэ - слава Создателю, теплое, вполне настоящее, - твердо закончил:
- Я ведь, как ты говоришь, практичен.

Тема №2 - неуместность. О равнодушии.

- Вам все равно! - повторил ангелочек. - Вы никого не любите, правда?
- Мне интересно, понимаете ли вы всю нелепость подобного вопроса.
- Понимаю, - горько усмехнулся ангелочек. - О чем тут спрашивать? Вы же гордитесь своим бессердечием.
Рокэ Алву обвиняли во многом. В том числе и в жестокости. Но в жестокости к графу Савиньяку его обвинили впервые. Может быть, только поэтому он не вышвырнул гостя сразу.
Ангелочек представился как Рене Данвиль. Новоиспеченный теньент городского гарнизона. Ему было лет двадцать, но выглядел он на шестнадцать от силы - тоненький, русоволосый, с большими голубыми глазами, длинными ресницами и пушком над верхней губой. "Ай да Лионель! - с неожиданной злостью подумал Рокэ. - Какие милые у нас, оказывается, развлечения!"
Развлечение тем временем продолжало:
- Вы, конечно, можете вызвать меня на дуэль, убить за мои слова. Но я пришел не для того, чтобы оскорбить вас.
- В самом деле? Вы с порога обвинили меня в любовной связи с одним из высших офицеров Талига, потом заявили, что я его не люблю, и напоследок упрекнули в бессердечии. Я ничего не упустил?
- Нет. Но я пришел… я должен с вами поговорить!
Ну, если должен… Гнев улегся, стало грустно и немного смешно.
- Садитесь, - кивнул он на кресло, - если уж вы собираетесь разговаривать, лучше делать это сидя.
Теньент сбился. Неуверенно шагнул к столу. Садясь, засмотрелся на резьбу на крышке шкатулки - насторожившийся длинноухий заяц. В глазах появилось совершенно детское удивление, он даже чуть улыбнулся. В следующий миг опомнился, сжал губы. Сосредоточенно сдвинул брови. Приготовился. Набрал в грудь воздуха…
- Вам когда-нибудь приходилось охотиться на оленей? - светски осведомился Алва.
Ангелочек бросил на него гневный взгляд.
- Нет. Я… я люблю графа Савиньяка, - решительно начал он.
- Это я уже понял, - скучающим тоном сообщил ему Ворон. - Давайте, я сам изложу вашу историю, это будет быстрее. Вы неоднократно сталкивались с графом Савиньяком по службе, вас поразила красота графа, вы влюбились, он это, разумеется, заметил и проявил… заинтересованность. Но, поскольку пасть к вашим ногам граф не пожелал, вы решили, что его сердце занято другим, и довольно быстро нашли соперника. Разумеется, жестокого и бессердечного, по чьей вине несчастный граф вынужден искать утешения в ваших объятиях. И смело явились к нему в дом, чтобы защитить интересы своего несчастного возлюбленного.
- Граф ничего не знал о моих намерениях, - вскинулся Данвиль. - Поверьте, я пришел сюда только по собственной воле.
- В этом я не сомневаюсь, - заверил его Ворон. - Если бы Лионель догадался о ваших намерениях, вас бы здесь не было. И вряд ли когда-либо в будущем вас посетила бы подобная идея.
- Я понимаю, - малыш кусал губы, - всю неуместность моего вмешательства.
- Едва ли, - заметил Алва.
- Да, понимаю! Но вы! Неужели вы не видите, что вашему другу грозит беда, что вы его губите? Он ведь все-таки ваш друг, правда?
- Не стану вас разубеждать.
- Он берет с вас пример! Тоже делает вид, что ему все безразличны. Встречается сегодня с одним, завтра с другой, мужчины, женщины - неважно. Но вы поступаете так, потому что вам все равно, вы ничего не чувствуете. А он следует за вами, потому что любит вас!
- Ну, здесь вы ошибаетесь. Нель всегда любил поразвлечься. Правда, до сих пор он выбирал взрослых партнеров, хорошо знающих правила игры. Не представляю, как ему пришло в голову соблазнить столь невинное создание.
- Это не он, - мальчик чуть покраснел, но смотрел по-прежнему прямо. - Я сам…
- Вот как? Кажется, я вас недооценил. Примите мои поздравления.
- Не насмехайтесь! - сердито потребовал гость. - Да, я сам сказал ему о своих чувствах. Я знал, что он меня не любит. И он не захотел… воспользоваться моей слабостью. Он сказал, что не стоит подменять любовь интрижкой.
- Разумное замечание.
- Просто он понимает, как это больно. И вы можете не верить, но он действительно страдает! Он делает вид, что все чудесно, что он, как вы сказали, развлекается, но все это он делает, только чтобы заглушить боль сердца. Потому что он думает только о вас и ждет только вас!
- Неужели? - серьезно спросил Алва. - Да, пожалуй, дела нашего графа и впрямь плохи, если вам так очевидны его страдания. И каким образом, по-вашему, я должен его спасти?
- Оставьте его. Порвите с ним. Ведь вам же все равно, а он… может быть, однажды он встретит кого-то, кто станет ему дорог и сможет разделить его чувства. И даже если нет… это все равно лучше, чем та пропасть, в которую вы его увлекаете!
- Ну что ж, вполне возможно. Мне осталось только спросить: почему вы решили, что мне все равно?
От такого вопроса глаза у ангелочка стали совсем уж огромными. Он недоверчиво покачал головой.
- Как бы вы могли тогда позволить ему… и сами… Нет, не может быть!
- А вы считаете, что я должен дарить ему цветы, петь серенады и посвящать сонеты. Нет, последнее я оставлю вам, судя по вашей речи, вы увлекаетесь поэзией. А так же, видимо, безумно ревновать и убивать любого, кто посмеет к нему прикоснуться. Надеюсь, вы не потребуете от меня в завершение предложить ему руку и сердце?
- Вы смеетесь надо мной! - вскочил Данвиль.
- Как никогда серьезен. Что может быть важнее высоких чувств? Не так ли?
- Для вас все это - только забава, - тихо сказал теньент. - Я должен был сразу это понять. Какой же я глупец!
- В самом деле, - согласился Ворон. - Ничего страшного, влюбленным глупость простительна. До определенного предела. Думаю, сегодня вы его уже достигли. Я бы посоветовал вам на этом остановиться. О вашем нынешнем вторжении я забуду, но впредь постарайтесь не посвящать в свои сердечные дела посторонних. Поверьте, Лионель вас за это не поблагодарит.
- Я уеду, - неожиданно успокоившись, сказал Данвиль. - Я уже подал рапорт о переводе. Так будет лучше для всех. Но вы… Если в ваших насмешках была хоть доля правды, если граф вам не совсем безразличен - пощадите его! Не дайте ему погубить свое сердце.
- Приложу все усилия, - заверил его Ворон.
Теньент недоверчиво взглянул на него, но промолчал. Так же молча поклонился, повернулся и вышел.

Когда за ним захлопнулась дверь, Рокэ наконец встал. Вышел из-за стола, прошелся по комнате, остановился у окна. До чего хмурое небо, а ведь до осени еще далеко… Занятно было бы, если б Лионель остепенился. Нашел "кого-то, кто станет ему дорог и сможет разделить его чувства", хм, отличная формулировка. Забыл все свои маленькие игры. Перестал соблазнять при каждом удобном случае - неожиданным откровенным взглядом, томной полуулыбкой… Со своей обычной невозмутимой сдержанностью и непередаваемым бесстыдством. Весело тебе тогда придется, а, Росио? Или нет, ведь тебе же все равно…
- В одном ты точно ошибся, мальчик, - тихо сказал он в пустоту. - Я никогда не позволю ему последовать за мной.

Тема 3 - гитара. Вечер с гитарой.

- За Олларию!
- Эмиль, я понимаю, что ты соскучился, но в четвертый раз!
- В четвертый, в десятый и в четырехсотый!
- Вы намерены сегодня столько выпить? - лениво интересуется Рокэ. Он весь вечер задумчив, тихо сидит у камина и перебирает гитарные струны.
- Маршал, неужели вам жалко вина? - возмущается Эмиль. - За Олларию! За этот чудесный город, полный счастья и удовольствий!
Лионель подозревает, что гримаса на лице Рокэ весьма похожа на его собственную.
- Вы слишком привыкли к радостям столицы, граф, - улыбается молчаливый Дьегаррон, - и перестали их ценить по достоинству.
- Да! - подтверждает Эмиль. - А я два дня как приехал.
- И уже успел побывать в Нохе.
- Проклятый дурак-маркиз собирался вернуться через день! Нет, зачем-то ввалился к молодой жене посреди ночи. Не знаю, что хорошего он рассчитывал найти.
- Нашел он тебя. Не ожидал, что у этого слизня хватит духу бросить вызов.
- До первой крови, - кривится Эмиль. - И трясся, как желе. Стоило заставлять меня вставать в такую рань!
- Я слышал, ты сумел ему отомстить за свои неудобства? Конечно, кровь можно пролить из разных мест, но скажи, в ходе какого приема наносят удар в эту именно часть тела?
- А, тюфяк так удачно пролетел мимо меня, - пожимает плечами его брат. - Впрочем, успей он повернуться лицом, ему было бы еще неприятнее.
Дьегаррон трясется от смеха. Алва тихонько хмыкает, не подняв головы. Да что с ним такое сегодня?
О, Эмиль тоже заметил, как хмур Первый маршал.
- Рокэ, перестань сидеть с унылым видом! У тебя гости! Спел бы лучше что-нибудь.
Ворон досадливо поводит плечом. Длинные черные пряди почти скрывают лицо, падая на черный шелк рубашки. Эмиль не сдается:
- Давай, давай, просыпайся! Помнишь, как ты пел нам в Торке - про море?
Рокэ морщится, откладывает гитару.
- Сейчас не хочется. Может, позже, - белая рука поднимает бокал, сверкают перстни. Надо оторвать взгляд, сколько можно… А ты, братец, мог бы и помнить, что уговаривать Рокэ бесполезно. Он не станет петь, пока сам не захочет. Эмиль, впрочем, не настаивает и подбирает инструмент сам. Касается струн:
- Одну песенку я и сам помню… вроде бы… а ну-ка! - вопль гитары вызывает протестующий возглас у всех троих невольных слушателей. Кавалерист с виноватым видом пожимает плечами:
- Кажется, перепутал. Всегда жалел, что у меня нет слуха. Хорхе, а почему я никогда не видел вас с гитарой? Вы же кэналлиец!
- Несомненно, - улыбается генерал. - Но играть на гитаре я так и не научился. У меня нет ни малейшего таланта к музыке.
- Вот у кого есть талант! - обвиняюще указывает Эмиль на брата. - Слух, талант и что хотите. Нель, почему ты не играешь? Ты должен уметь!
- Ты прекрасно знаешь, что я играю только на лютне, - сдержанно сообщает Лионель.
- И только когда деваться некуда, - в тон ему продолжает брат. - Но в чем сложность? Если ты можешь играть на одном музыкальном инструменте, почему тебе не научиться на другом?
- Не знаю. Но наш маэстро считает, что гитара - не для меня.
- Не для тебя, - подтверждает Ворон. Наливает себе вина, смотрит бокал на свет, потом, передумав, отставляет. - Слух, талант, опыт - это все ерунда. Гитаре нужно отдать душу, понимаешь? У тебя никогда не получится.
- Тонкий намек на то, что души у меня нет? - сосредоточенно интересуется Лионель.
- Душа - есть. Но ты ее не отдашь, - качает головой Рокэ. - Никому и ничему. Ни картам, ни женщинам, ни гитаре. Ты - страшный жмот, Нель.
- Жмот, жмот, - радостно соглашается Эмиль. - Просили его привезти в штаб фамильный сервиз - пожадничал! Новый год - а мы из деревенских мисок есть должны!
- Ах, Новый год? Это когда твой капитан решил сплясать на столе? От розового фарфора, который ты изящно называешь деревенскими мисками, мало что осталось…
- Он не плясал на столе, он его просто уронил…
- Существенная разница.
- Он же не нарочно. И потом, посуда бьется на счастье.
После этого назидательного замечания Эмиль вновь возвращается к многострадальной гитаре. И неожиданно довольно четко исполняет сигнал "Налево кругом". Дьегаррон одобрительно улыбается, и даже Рокэ удивленно поднимает голову. Вдохновившийся кавалерист пытается изобразить что-то еще, но не слишком удачно. Лионель честно борется с желанием зажать уши. В конце концов Ворон отбирает у него несчастный инструмент. Пожимает плечами. И, резким движением откинув назад волосы, прикасается к струнам…
Сначала без слов. Тихо, потом громче, уверенней, бесшабашней. Лионель даже не заметил, когда в перезвон струн вплелся голос…

Расскажи мне о море, моряк -
Из окна я не вижу его…

Гитара поет. Почему так тревожно? Почему весь вечер кажется, что Ворон где-то далеко… Будь они одни, или хотя бы не будь здесь Дьегаррона, Лионель бы постарался его расшевелить… нельзя. Пусть он и не болтлив…
Как тебе, должно быть, тесно в Олларии… Где бы ты хотел сейчас быть? В Торке? В Алвасете? В море, за краем горизонта?..

Про морскую звезду, про далекий маяк…
Подари мне мечту! Умоляю, моряк…

Гитара звенит. Эмиль, подперев подбородок кулаком, слушает, как ребенок, забыв про вино. Дьегаррон, прикрыв глаза, покачивает головой в такт.
И ты прав, Рокэ. Я не отдам душу ни картам, ни женщинам, ни даже твоей гитаре. Моей души не хватит на весь мир. Вот тебе - я отдал бы ее не задумываясь. Только тебе ведь она ни к чему…

Расскажи мне о море, моряк!
Расскажи мне о море, моряк…

Тема 4 - смущение. Смущение.

Лионель никогда не знал, что такое смущение. Во всяком случае, он не мог припомнить, чтобы его смущало чье-то внимание.
Их совсем не детские игры с братом - инициатива исходила от неугомонного Эмиля, но именно Лионель взялся за дело всерьез, старательно перепробовав все, о чем слышал и что подсказала его небедная фантазия. Стесняться друг друга им и в голову не приходило. Хотя, наверное, изучать таким образом брата-близнеца - почти то же самое, что изучать самого себя?
Их первое свидание с дамой - разбитной трактирной служанкой двумя годами старше. Когда она разделась, подмигнула и предложила им "показать свои петушки", бесшабашный Эмиль покраснел, как девчонка. Лионель не спеша избавился от одежды, бесцеремонно освободил от нее же брата, и, поставив его рядом с собой, как на выставке, галантно спросил:
- Какой размер вы предпочитаете, сударыня?
Его мимолетные увлечения… их было немало, хоть и куда меньше, чем думал Эмиль, утверждавший, что он не пропустил ни одного смазливого личика во всей Эпинэ. Ни одно из них ни на миг не затуманило его рассудок, потому-то так легко оказалось усвоить правила этой охоты. Он быстро научился понимать, кого привлечет его титул, кого - внешность, а кого можно купить дорогим подарком. И со спокойной улыбкой встречал любопытные, оценивающие взгляды - он знал, что красив, и по праву этим гордился.
Позже, в Лаик, так же без малейшего смущения позировал на уроках рисования - всегда именно он, у брата не хватало терпения стоять не двигаясь полчаса. Лионель, напротив, без всякого усилия над собой замирал статуей, погружаясь в свои мысли и совсем не замечая тридцать пар глаз, рассматривающих его полуобнаженное тело.

Почему же теперь все изменилось?
Он так давно желал этого свидания. С тех самых пор, как увидел его - ослепительно прекрасного незнакомца, давнего знакомого, чужого, непонятного, необыкновенного. Лионель был заворожен этим человеком, то простым и веселым почти ровесником, то загадочным, насмешливым взрослым. Он словно играл в догонялки. Был рядом, совсем близко - и упорно ускользал от попыток стать еще ближе. Дразнил, посмеиваясь над самоуверенным мальчишкой, не уступая, но и не отказывая совсем. Лионель не понимал уже сам, надеется ли на что-нибудь или просто не может остановиться, захваченный любимой игрой. Но снова и снова атаковал противника, упрямо добиваясь своего. Искал встреч, подгадывал, ждал. Он научился ждать, терпеливо собирать информацию - где, когда можно будет вдруг столкнуться, как бы случайно. И при каждой встрече, где бы она ни выпала - снова и снова…
И вдруг - добился. Совсем неожиданно. Сотое, тысячное - он сам уже не помнил - полушутливое приглашение было вдруг принято. Дождался. Победил. Победил?.. Неважно. Главное - он здесь. Он здесь - и Лионель растерян, как невеста в брачную ночь. Нет. Как старая дева, как глупая старая дева на первом свидании!
Это нелепо. Да что же с ним такое?! Почему горят щеки, куда пропали все слова? И он, расстегнув лишь одну пуговку на воротнике, задыхается от смущения и опускает ресницы под чуть насмешливым, всепонимающим взглядом синих глаз? И чуть не шарахается в панике, когда…
- Позволь, я помогу тебе, - мурлычет над ухом знакомый смеющийся голос.

Тема 5 - совесть. Не ревность.

- Есть ведь совесть!
- У кого?
Джастин Придд уставился на Ворона в немом возмущении. Тот ответил насмешливым взглядом.
Подобные сцены Лионель наблюдал уже почти два месяца - с тех пор, как Первый маршал вернулся из Торки.
Очаровательный юноша, которого он привез с собой и не отпускал ни на шаг, вызвал в столице немало шума. Интерес к персоне Рокэ Алвы никогда не угасал, но в этот раз он, кажется, перешел все мыслимые пределы. Наследник герцога Придда - странный выбор для Ворона, в любом смысле. Неудивительно, что здесь на все лады склоняли эту странную дружбу.
Разумеется, сам Ворон не обращал на слухи ни малейшего внимания. Как всегда. Но стоило оценить то великолепное презрение, которое демонстрировал по этому поводу Джастин. Юный офицер просто из кожи лез, стараясь показать, как он равнодушен к сплетням.
Славный мальчик. Лионелю он скорее нравился, чем нет. Хотя необходимость объяснять ему простейшие вещи раздражала. Савиньяк считал, что герцог Придд мог бы и сам избавить своего наследника от подобных иллюзий. А их с Рокэ - от лишних хлопот.

- У каждого человека должна быть совесть! - изрек наконец граф Васспард. Блестящая мысль! И главное, свежая.
- Должно быть, я спал, когда ее раздавали, - сокрушенно вздохнул Ворон.
- С похмелья, - уточнил Лионель.
- Вполне возможно, - кивнул Рокэ. - Не могу сказать, что жалею о такой потере… Кстати, граф, а у вас есть совесть?
- У меня? - с деланным недоумением поднял брови Лионель. - Понятия не имею.
- Как же так? - Маршал откровенно развлекался. - Не ожидал от вас такой небрежности.
- Так ведь не пользуюсь. В последний раз о том, есть ли у меня совесть, спрашивала некая дама. Я был сильно удивлен, поскольку обычно дам интересует, есть ли у меня деньги. Даже не знал, что ответить. Потом, к счастью, выяснилось, что речь шла не о вечной любви, а всего лишь о рубиновом ожерелье, которое я ей якобы обещал.
Неся с серьезным видом всю эту ахинею, он украдкой покосился на Джастина.
Юный Придд выглядел забавно. Словно мучительно пытался понять, в шутку или всерьез ему говорят столь возмутительные вещи. Бедный ребенок, с кем ты связался…
Нет, все-таки он удивительно наивен для Придда. Глазами хлопает, как деревенская девица, надо же. Только что рот не открыл.
Опомнившись, принимает спокойный и даже скучающий вид. Получается неплохо. Спрут, как-никак. До Лионеля, конечно, далеко. Он всегда был не по-савиньяковски хладнокровен и скрытен. К тому же придворная жизнь, как ничто другое, учит носить маску. Очень кстати иногда…

Военный парад. Первый маршал на своем вороном, рядом - Придд на гнедом линарце. Если маршал невозмутим, то его офицер откровенно мрачен. Смотрит куда-то вдаль с тоской во взоре. Ворон, не оборачиваясь и не меняя выражения лица, что-то говорит ему вполголоса. Джастин широко распахивает глаза и вдруг прыскает со смеху. И тут же тревожно оглядывается, не заметил ли кто. Лионель смотрит мимо и равнодушно улыбается.

Фрейлина королевы выходит замуж. Супруг - дальний родственник Приддов, поэтому граф Васспард присутствует. Герцог Алва тоже.
- Какая чудесная пара!
Маркиз Фарнэби. Поблагодарищь судьбу за умение держать лицо. Ну да, перезрелая девица и ее унылый кавалер… Показалось, что маркиз, как и Лионель, смотрит вовсе не на них?
- Кого вы имеете в виду?
Совершенно спокойный, вежливый взгляд… Но, наверное, что-то в нем все же мелькнуло. Во всяком случае, Фарнэби понял правильно. Как в воздухе растаял. Что-то стала подводить вас выдержка, граф…

- Вы не правы, - говорит уже вполне спокойно Джастин. - Как можно общаться с людьми, вести с ними дела, дружить… не рассчитывая на их моральные качества? На их совесть?
- Я бы предпочел полагаться на разум. Хотя согласен, при его отсутствии годятся другие… качества. Страх, совесть, алчность… Причем на совесть я стал бы рассчитывать в последнюю очередь. Как показывает опыт, это самая ненадежная опора.
- Я готов рискнуть, - серьезно заявляет Придд. Смотрит невозможно честными серыми глазами и вдруг улыбается. Да так открыто, что Ворон невольно отвечает. Прелестная картина.

Граф Савиньяк изо всех сил борется с желанием сказать какую-нибудь очень большую гадость. Просто необоримым желанием. Нет, Джастин не виноват. Он все же славный мальчик. Он даже мог бы Лионелю понравиться. Если бы не торчал рядом с Рокэ днем и ночью. А уж когда он так улыбается, очень хочется его убить. На всякий случай Лионель отворачивается и на пару шагов отходит. Все в порядке. Из этого окна прекрасный вид.
Это не ревность. Ничего подобного. Лионель лучше всех знает нелепость слухов. Ворон сам сказал, что между ними ничего нет. Как и то, что молодой Придд пытался покончить с собой из-за некой девицы. Он мог бы узнать ее имя, но зачем? Какая ему разница? Если Ворону так хочется нянчиться с великовозрастным ребенком, почему бы и нет? Лионель на эту роль не годится, да, пожалуй, и не годился никогда.
Но какого беса этот щенок все время рядом с Рокэ?! Когда сам Лионель и видит-то его разве что случайно?!

- Граф, вы чем-то расстроены? - вежливый голос за спиной.
Ах, Ворон это все-таки заметил! Чудеса.
- В последнее время вас явно раздражает мое общество. Даже господин Килеан встречает меня намного приветливее. Между тем я как будто ничем вас не обидел. Вы не хотите объяснить, в чем дело?
И он еще спрашивает!
- В чем дело?! Целых два месяца вы нянчитесь с этим романтическим страдальцем, а я вас вижу только на дворцовых церемониях. На тех, от которых вы не сумели отвертеться. Да что там встречи! Я даже ни одной жалкой записки от вас не получил! Скажите, маршал, у вас есть совесть?!

Тема 6 - облака. Стихи и проза.

На крыше ветер. После жаркого дня наступила душная ночь, внизу жара, влажность и одуряющий запах роз. А здесь хорошо. Вертится флюгер-олень, ярко светит луна. Иногда ее ненадолго закрывают бегущие по небу облака.
Эмиль лежит на спине и любуется звездами. Особенно когда очередное облачко закрывает луну. Тогда, собственно, больше ничего и не видно. И прекрасно. Можно не смотреть, как неугомонный Нель вновь подбирается к Росио…

Все началось с того, что к отцу явился в гости маршал фок Варзов. А с маршалом приехал его оруженосец. При первом же взгляде на него Миль понял, что братец пропал. С тех самых пор, как их детские игры в собственной спальне, (о которых, слава Леворукому, мать так и не догадалась), сменились жадным интересом к внешнему миру, Лионель влюблялся в среднем раз в две недели и тут же бросался покорять объект своей страсти. Пропустить такого красавца он просто не мог.
Сам Эмиль отдавал предпочтение деревенским девчонкам - легкомысленным хохотушкам с румяными щечками, вроде новой молочницы Клары, и уже имел некоторый опыт их обольщения, чем весьма гордился. Нель же был невероятно разборчив, выбирал только тех, кто отвечал его высоким эстетическим запросам - мужчин или женщин, неважно - и добивался их с упорством и находчивостью истинного охотника. Миль подозревал, что список его побед заставил бы умереть от зависти любого столичного франта - или столичную же куртизанку, - но поскольку его интересовала не слава, а удовольствие, большая часть его похождений оставалась неизвестной даже брату. Брат, впрочем, и не любопытствовал, давно поняв, что так спокойней жить. Он только видел, как загораются глаза Неля при виде очередной дичи.
Рокэ Алву они оба видели лет пять назад. Тогда был какой-то праздник, народу съехалось много, и синеглазый красавчик не слишком заинтересовал мальчишек, на которых не обращал никакого внимания. Они, помнится, больше глазели на его отца. Про Алваро Алву шепотом рассказывали страшные истории, но отец его любил, а Мишель Эпинэ им открыто восхищался и даже подрался по этому поводу с кем-то из друзей Ариго… К тому же герцог и сам проявил интерес к сыновьям своего друга. Миль забыл, о чем он их расспрашивал, но до сих пор помнил проницательный взгляд черных глаз и ласковую улыбку кэналлийца.

Конечно, он не ошибся. Лионель моментально сделал стойку и даже побледнел от волнения. Миль закатил глаза: начинается! Можно было не сомневаться, что маркиз Алвасете испытает на себе все его проверенные методы обольщения и даже, возможно, вдохновит на изобретение новых. Тем более что развлекать его родители предоставили близнецам. Так что помех не предвиделось.
Эмиль и сам был очарован гостем. День в его компании пролетел быстро и весело. Правда, вспомнить в подробностях, чем они занимались, он бы не смог. Сначала, кажется, фехтовали. Нет, сначала они болтали о войне, потом о политике и королеве Алисе (шутки у него невероятные!), потом о дуэлях… потом он взялся показывать какой-то прием. Да, а уже потом, намахавшись шпагами вволю, они поехали показывать Росио окрестности. Скакали наперегонки, смеялись над хвастливым пьянчужкой в трактире, купались… в конце концов вернулись домой и, спасаясь от жары, устроились на крыше. И снова принялись донимать нового приятеля болтовней.
Эмиль все порывался расспросить как следует об его участии в войне, Лионель больше интересовался его родиной. Кэналлоа, алвасетский дворец, цветущие гранаты… гость, впрочем, был рад поговорить о доме, даже стихи читал. А про Торку почти ничего! То есть рассказал, какие там войска, кто командует, какие были сражения - будто они сами не знали! Милю хотелось послушать, в каких боях участвовал он сам и как оно было. А Росио про себя почти ничего не рассказывал. Так, упомянул вскользь - мол, была парочка историй, ничего интересного. Какая-то из этих историй оставила ему маленький шрамик над верхней губой. Теперь он почти исчез, осталась едва заметная отметина - и привычка осторожно проводить по ней пальцами, словно убеждаясь, что она никуда не делась. Этот жест Неля просто завораживал, он глаз не мог оторвать от тонких пальцев…
Эмиль злился. Ничего интересного! Ну да, как же! Маршал раза три сказал, что оруженосец его своими подвигами в гроб вгонит, да с такой гордостью! А Нель заладил про гранаты и южное море, будто ничего важней на свете нет. Честно говоря, он уже давно не прислушивался, о чем они там… а вдруг…

- …И любоваться в солнечной лазури
Полетом белокрылых облаков…

О нет! Опять стихи. Ну, Лионель! Брата не жалко, так гостя бы пожалел! Бедняга и так весь день отражал атаки влюбленного интригана, все эти взгляды-улыбочки-намеки… Хотя, может, ему нравится? По нему не скажешь, что он вообще хоть что-то заметил. А сам небось смеется втихомолку.
- Действительно красиво. У тебя есть стиль. И даже не так бессмысленно, как большинство сонетов.
- Ну, до настоящих поэтов мне, конечно, далеко, - ах, как мы скромны сегодня! - Но я подозреваю, что ты просто не любишь стихов о любви. Если даже Веннен кажется тебе однообразным… что уж говорить о слабых подражателях! Все мы не стоим одной его строчки.
- Не поручусь за всех, но когда я сам пытался писать о любви, то не мог осилить и второго катрена, чтобы не умереть со смеху над собственной великой трагедией…
Он сидит на самом краю, спиной к луне, так что лица почти не видно. Ветер играет длинными волосами, да блестят зубы, когда он улыбается.
- А у тебя была великая трагедия? - с вежливой улыбкой интересуется Лионель. Братик, да ты, похоже, сейчас от любопытства лопнешь.
- Была, - печально сообщает маркиз. - Мне было уже пятнадцать лет, а я все еще не был влюблен. Ни разу. Я даже решил, что мое сердце полюбить неспособно. В конце концов меня осенила гениальная мысль, что стихи надо сочинять о чувствах, которые сам испытал. Так что любовные сонеты я забросил.
- О чем же ты их писал? - ох, ну какая тебе разница? Сказали же - не о любви!
- О разном… Только не заставляй меня читать эти вирши, - Росио в притворном ужасе заслоняется рукой. Слава Создателю, хоть этот не помешан на поэзии. - Клянусь, я давно уже исправился и сочиняю только рапорты.
- Неужели они были так плохи? - лукаво улыбается Лионель. - Ни за что не поверю.
- О, в пятнадцать лет они мне казались гениальными. Тем более что обстановка располагала - я сочинял их в минуту, которую сам считал трагической. Но теперь… - он качает головой. - Одно утешение - хвалиться своим творчеством я не стал.

- И все же в любовной поэзии есть и прелесть и смысл, - извиняющимся тоном говорит Нель. - Ведь нельзя отрицать, что роман, начавшийся со стихов, намного красивее.
- А роман, начавшийся на сеновале, намного быстрее, - ворчит Эмиль. Хоть бы этот стихоплет добился поскорее своего и успокоился! Он тоже не прочь был бы поговорить с гостем. Не про Веннена с его сонетами, конечно, еще чего не хватало! О войне, о Торке - мало ли интересных тем у мужчин. Да хоть об этом хитром приеме, который Миль так и не понял толком - Лионель не дал, бросив свысока, что потом покажет. Умник.
- Не стану спорить, - пожимает плечами Росио. - Кто знает, возможно, я и сам переменю свое мнение.
- Когда встретишь наконец свою любовь? - улыбается Нель.
- Если я ее встречу, - тяжко вздыхает кэналлиец. - Пока мне что-то не везет.
- Встретишь, - шепчет Лионель, глядя ему в глаза. - Обязательно встретишь.
Конечно, встретишь, куда ты денешься! Братец полулежит, опираясь на локоть, рубашка распахнута и наполовину сползла с плеча… волосы в лунных лучах словно светятся собственным светом… а уж улыбается… смотреть тошно.
Эмиль закидывает руки за голову и переводит взгляд на небо. Облака плывут, едва различимые в темном небе. Одно вот-вот наползет на луну. Хорошо бы.
Интересно, получится у Неля что-то или нет? Вряд ли. Если б этот парень хотел, давно б уже показал. Он ведь не слепой. Просто ему совсем ни к чему связываться с мальчишкой, да еще сыном отцовского друга. А скорей всего, его, как и Эмиля, привлекают больше девчонки.
Болтать он, конечно, не станет. И смеяться тоже вряд ли. Просто наблюдать, как брат перед ним старается… фу.
А может, и клюнет? До сих пор Лионелю везло. Да и в любом случае, попробуй его теперь останови. Остается только смотреть да помалкивать. Главное - чтобы луну почаще закрывали облака.

Тема 7 - сочувствие. Нелепая сказка.

Как сочиняют сказки? "Жил на свете один мальчик. Жил он в старом заброшенном замке с мамой и младшими сестренками, а его отца… ну, скажем, убил дракон. То есть отец - смелый рыцарь - пытался этого злобного дракона победить, а тот, гад ползу… нет, точнее будет «гад крылатый» - его убил." Неплохое начало, верно?
Герцог Окделл высоко вскинул голову, гордо озирая ликующую толпу. Ленты, цветы, перезвон колоколов… Оллария празднует. Победоносная армия вступает в город. И впереди - наш герой. В сиянии славы, рядом с Первым маршалом. Картина "Мы с Вороном".
Лионель вздохнул. Надо возвращаться во дворец. Процессия еле ползет. Медленным шагом, на виду у шумной толпы, через весь город. Доберутся через час, не раньше. Шум, веселье, радостные крики… Народ приветствует победителей. А еще долгая церемония в Большом Тронном зале… Там все готово к торжественной встрече.

"А правил в той стране слабый и глупый король, и был у него советник - всемогущий злой колдун, которого король во всем слушался. Этому колдуну и служил злой дракон. Смелый рыцарь хотел убить колдуна и сделать королем достойного человека. Предок короля захватил корону незаконно, а настоящий наследник - некий прекрасный принц - жил в изгнании в чужой стране." И, скорей всего, там бы он и остался, удайся мятежникам… нет, про принца не будем. "И немногие достойные люди, оставшиеся у трона, мечтали свергнуть род узурпатора и вернуть власть законному наследнику. Вождем у них был… хм… добрый, но старый и больной волшебник, верный друг рыцаря." Не будь у рыцаря таких верных друзей, глядишь, прожил бы подольше… "Он заботился о сыне своего друга, и, когда тот подрос, посоветовал выбраться из захолустья и ехать в столицу на поиски достойной судьбы, и пообещал свою помощь."
Уж конечно, без доброго волшебника не обошлось! Мирабелла Окделлская ему в рот смотрит. Нет бы о доме и детях думать, а она - о Великой Талигойе. Об этой даме Лионель с детства был наслышан. В родстве, как-никак. Только представить, что эта унылая ханжа - родственница блистательной Раймонды Савиньяк! Неудивительно, что мальчишка выглядел поначалу, как пришибленный. Непонятно только, зачем понадобилось доставать нового герцога Окделла из его пыльного угла? Что ему делать в столице? Нашли бы какого-нибудь офицера из своих, отправили к нему в армию, в ту же Торку. Глядишь, лет через десять стал бы фигурой. Не Эгмонт, конечно, но все же.

"И вот приехал юноша в столицу. Но злой колдун сказал друзьям его отца, что заколдует и погубит любого, кто примет его в свой дом. И все испугались и отреклись от него, туманно пообещав как-нибудь помочь в будущем. И остался бедный юноша без защиты и крыши над головой." Хм, это уже больше похоже на сентиментальный роман. "И когда он стоял, одинокий и всеми покинутый, на площади перед королевским дворцом, его заметил дракон, схватил и утащил в свое логово. Но, вместо того, чтобы съесть, оставил жить у себя, предложив служить ему три года. И юноша согласился." Понятно, что согласился, куда такому сопляку с драконами воевать… однако это не сказка, а бред получается.
Ну, что касается дракона, тут все ясно. Лучше всего подходит крестьянская поговорка про некую бабу, у которой не было заботы. А сам герой… допустим, так: "Он решил, что прослужит положенный срок, наберется сил, научится сражаться, а тогда вызовет дракона на честный бой и убьет."
А ведь наверняка он что-то такое и планировал. Как же иначе! Юный благородный герой обязан проявлять бесстрашие и готовность к подвигам. Ум проявлять необязательно и даже вредно для репутации. Ничего, нашему герою это не грозит, он такими излишествами не обременен… что мы, собственно, и наблюдали. Одна его знаменитая дуэль чего стоит! Кстати…

"Те придворные, что поддерживали потомков узурпатора, невзлюбили юношу. Однажды некие молодые дворяне из числа сторонников короля стали насмехаться над ним. А когда, оскорбившись, он вызвал их на бой, подло напали на него всемером. И погиб бы наш герой во цвете лет. Но тут дракон заметил, что его подопечный в беде. Он дохнул огнем на обидчиков, и они обратились в пепел." Угу. Драконы - они такие. Терпеть не могут, когда всякие нахалы тянут лапы к их имуществу.
Потом Рокэ что-то вскользь говорил и о других попытках убить Окделла. Неудачных, конечно. Так бы он и позволил кому-то трогать свои игрушки. Даром что сам, похоже, видеть не мог лишний раз это свое приобретение. Во всяком случае, никогда прежде не покидал дом так часто и с такой охотой. В том числе и по приглашениям Лионеля. Стоило бы поблагодарить мальчишку… но почему-то не хочется.
Это ведь даже не Джастин. Сравнивать с Джастином это деревенское чудо… все равно что ощипанного цыпленка с лебедем. Ревновать к такому Лионелю было бы стыдно. Хоть и говорят, что стыда у него нет. Просто опять рядом с Рокэ кто-то другой.
И даже не ценит своего счастья. Совсем не о том у нас мечтают юные герои из провинции. Вот она, мечта, перед глазами. Замерла на троне, как мышка, не шевельнется. И смотрит наверняка растерянно, словно невесть как попавший сюда ангел. Как обычно.

"А была в той стране молодая и прекрасная королева. Ее выдали замуж за короля против ее желания, потому что родственники ее были врагами злого колдуна и боялись его мести. И она согласилась, чтобы защитить их. Но она не любила своего мужа и мечтала вернуть на трон принца-изгнанника." О да, всю жизнь она об этом мечтала - уступить трон какому-то неудачнику. "Наш юноша увидел ее на празднике, который король давал в честь ее дня рождения, и влюбился в нее с первого взгляда."
Ну, еще бы! Благородная и невинная страдалица в руках злобных мучителей… да еще и в королевской короне… как же тут не влюбиться юному герою? Уж про ее страдания он точно наслушался, и от доброго волшебника, и сама небось плакалась - как ужасен злой колдун, как он губит достойных людей, ее извести хочет. Как дракон ее терзает… днем и ночью… хм, такого в сказках точно не рассказывают. Вот и таращится герой на ее величество, как на икону.
А ее величество, при всей своей святости, только что от злости не шипит при упоминании об Окделле… неужели так противно охмурять очередного болвана? Или дело в Вороне? Не любит королева, когда дракон отвлекается от своей любимой жертвы.
Потому что хочешь не хочешь, а когда такой вот щенок живет в твоем доме, бегает за тобой хвостиком, смотрит испуганными глазами - поневоле привяжешься. Росио ведь только притворяется бессердечным. Хорошо притворяется, даже сам верит. Ну зачем он все это затеял, а?
Только из желания поступить наперекор? Конечно, совет кардинала его на это просто провоцировал, а уж морды наших распрекрасных Людей Чести, не моргнув глазом отступившихся от одинокого мальчишки, так и умоляли плюнуть в них поскорее. Но Джастин, Джастин, как после такой истории он мог решиться…
То-то и оно. Чтобы Ворон - и не решился! Пусть болтают до посинения, пока языки узлами не завяжутся - он все равно сделает по-своему. А там хоть небо на землю падай.

Торжественно и бесшумно распахиваются двери. Ворон идет впереди, за ним так же гордо и невозмутимо шагает оруженосец. А хорошо держится малыш. Привык. Не то что в первые дни.
Смешно было смотреть, как он сердито шарахается от своего эра - и потихоньку подражает ему в мелочах. Браво задирает нос и расправляет плечи - и осторожно косится: оценил ли? Смешно. Только вот Лионель прятал не смех. Скорее, невольное сочувствие. Знакомо. Ох, до чего же знакомо!
Вот так, мальчик. Можешь его любить, можешь ненавидеть, Но никто и никогда его тебе не заменит. С ним даже и сравнить некого…
О ненависти Дикон, впрочем, давно забыл. Смотрит сияющими глазами. Да и кто бы не растаял, когда сам Ворон ему улыбается. После войны у них прямо идиллия.

"А потом на страну напали враги. И дракон помчался ее защищать. Он был очень сильный дракон, хоть и злой, и победил всех врагов. Юноша сражался вместе с ним и помог одержать победу." Помощничек. Вообще-то ради красоты повествования он должен был спасти дракону жизнь. После чего дракон раскаялся, осознал свою неправоту и перешел на сторону добра. Попросил прощения у всех, кого обидел, подружился с добрым волшебником и пошел на службу к прекрасному принцу. Бесподобная картинка, вслух бы не рассмеяться…

Нет, все же получается на редкость нелепая сказка.
Не положено благородным юным героям мириться со злыми драконами. По всем канонам герой должен дракона убить. Должен - и все тут! Нет, не то чтобы страшно. Куда ему, на самом-то деле. Просто неуютно как-то. Ведь действительно - должен. А если сам забыл свой долг, неужели не подскажут? С такими-то друзьями…
И скажите мне, что Ворон этого не понимает! Ну что за привычка постоянно испытывать судьбу: ударит - не ударит? Любитель полагаться на разум!
Скоро наш герой поймет, что его сказка свернула не туда. Наставят на путь истинный. Разве что привязанность перевесит… или он все же не так глуп, как кажется? В любом случае малышу недолго осталось радоваться. Война кончилась, добро пожаловать домой.

Тема 8 - звезды. Свидание.

К ночи неожиданно прояснилось, хотя день был пасмурный. Луны почти не видно, так, узенькая полосочка. Зато высыпали звезды, и Лионель почему-то постоянно цеплялся за них взглядом. Странно. Прежде он не очень понимал, зачем человеку разглядывать звезды, если он не моряк, астролог или влюбленный. А уж беседовать со звездами ему не приходило в голову даже в те времена, когда он сочинял про них стихи. Впрочем, и тогда его больше занимали стихи, чем звезды. А еще больше - возможность прочесть их при случае, небрежно, как бы не придавая значения своим маленьким шедеврам. Любил он когда-то пустить пыль в глаза…
Звезды как звезды. Почему же весь вечер кажется, будто ему пытаются что-то сказать, а он не понимает? Перед сном он вышел из избы и минут десять стоял у порога, разглядывая небо. С усмешкой представил, что думает его вечно недовольный адъютант, глядя, как маршал любуется на звездочки, словно герой любовного романа.

На Изломе эпох с неба пропадает звезда Дейне. А бергеры говорят, что в год Излома пропадает истинный маяк… и приходят тяжелые времена. Нет самой главной звезды - и все на небе не так. Совсем как у людей.
Нет смысла обдумывать это сейчас. Все давно обдумано и решено. Есть задача, есть четкий план действий. Завтра война. Все чувства, сожаления и надежды будут потом. А сейчас он должен выбросить из головы всякие звезды и лечь спать. С утра назначен военный совет, последний перед наступлением, и ему нужна ясная голова. А для этого хорошо бы выспаться.
Только сон не идет. Когда-то сказал, что может пожертвовать Вороном. Это правда, может. Уже смог. И снова и снова готов был делать то, что надо, не обращая внимания, как царапают сердце ледяные когти. И не страдать бессонными ночами от сомнений и страхов. Спал он всегда хорошо.
Что за нахальная звезда светит прямо в окно?
- Ну что тебе? - не выдержав, сердитым шепотом спросил он… и подскочил, услышав тихий смех.
Как он не заметил? В слабом свете звезд у окна застыла темная фигура. Черная одежда, черные длинные волосы… человек повернулся к нему. Бледное лицо в темноте.
Ворон?!

Как, откуда он взялся?
- Рокэ… ты?..
- Тш-ш! Не буди никого. Я ненадолго, - подошел, присел на край кровати. - Хотел тебя увидеть.
- Я тоже, - признается Лионель, не понимая, что происходит. Это сон? - Ты все-таки сбежал?
- Ага. Сам не ожидал, - как-то удивленно. Ладно, потом расскажет. Лионель до боли всматривается в ночного гостя. В голове столько всего, что не разобраться. Вопросы сами рвутся с языка, давние, надоевшие:
- Зачем ты вообще сдался?
- Пришлось. Долг, знаешь ли… теперь неважно.
- Ты это знал? Знал заранее? Когда мы… когда ты уезжал в Фельп?
Пожимает плечами.
- Предполагал нечто подобное. Излом эпох…
- Тебя могли убить, - не стоит этого говорить. Но все же, то, что он сделал - самое настоящее самоубийство. Вот уж чего Лионель совершенно от него не ждал.
- Еще рано, - смеется. Он еще и смеется! - Могли, конечно, но я так и думал, что моя роль еще не сыграна. Так просто меня не отпустят.
Что он несет? Нет, только не надо спрашивать. Ни о чем не надо спрашивать. Глупо тратить на это время. Когда можно смотреть на него - живого, близкого. Он изменился. Похудел, щеки впалые… и непривычно тихий. Словно смертельно устал. И все же - это он. Здесь. Рядом. Можно даже прикоснуться. Ведь можно?
Лионель осторожно дотрагивается до его плеча. И видит, как Рокэ улыбается в полутьме. Тоже совсем не так, как наяву… как обычно. Он улыбается по-разному. Вежливо. Насмешливо. Горько. Вызывающе. И никогда - вот так. Тепло, доверчиво и немножко виновато.
Или, может быть, когда-то давно, в юности… Лионель забыл его прежнюю улыбку. Плечо под рукой холодное, как лед. Да он же совсем замерз! Он что, так и пришел в одной шелковой рубашке? По морозу? Он всегда ненавидел холод, это Лионель помнил еще с Торки. Всегда ненавидел холод, ложь и политику, и никуда не мог от них деться…

- Тебе холодно? - Лионель хочет встать, Ворон его останавливает, качая головой:
- Со мной ничего не случится. Не здесь. Я сюда и попал-то случайно. Не думал, что удастся, - словно это что-то объясняет. Странная встреча, странный разговор. - Значит, побеждаешь? Ну и как тебе эта работа?
- Ты сделал бы это лучше, чем я.
- Не думаю. Да и какая разница? Главное - что у тебя получилось. Рудольф говорил, что ты можешь стать отличным полководцем, теперь ты им стал.
- Предпочел бы остаться под твоим командованием.
- Нет уж, теперь командовать тебе. Привыкай.
Лионель встревоженно вскидывается: "Почему?" В ответ - успокаивающая улыбка:
- Потому что пора. Да ты и сам это знаешь.
- А ты?
- Я? Боюсь, меня ждут не столь веселые занятия.
- Какие? - почему-то становится очень страшно. Настолько, что он хватает Ворона за руку, как ребенок, старается заглянуть в глаза. - Рокэ, что? Что с тобой будет?
- Тихо, тихо, - быстрый ласковый шепот. - Ничего особенного. Я никуда не денусь. Вот закончишь эту войну, вернешься, тогда и поговорим.
Лионель смотрит недоверчиво, сам поражаясь упрямому детскому желанию - чтобы кто-то его успокоил, погладил по голове и заверил, что все будет хорошо. Нет, это глупо, надо взять себя в руки.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - бормочет он. Глаза устали вглядываться в полутьму, в которой так трудно рассмотреть любимое лицо, и он закрывает их… казалось бы, только на минутку.

Темно. Небо опять скрыто сплошными тучами, и никаких звезд.
И никакого Ворона. Сон? Это что, только сон?..
Конечно. А что же еще? Ты же не думал, что он вот так упадет вдруг с неба. Ради мимолетного, бестолкового свидания. Чудеса случаются только в сказках.
И - забыть. Для снов тоже сейчас не время. Все потом. И все же…
- Спасибо, - неизвестно кому шепчет Лионель, глядя в темноту за окном.

Тема 9 - кладоискатели. Магия.

Ветер разбушевался не на шутку. По дороге во дворец Лионель дважды чуть не потерял шляпу, а у самого дворца едва не получил в лицо горсть воды из фонтана. Чудом увернувшись, он взбежал по лестнице и попал в объятия Жермона.
- Ну что?
- Ничего, - генерал мрачно прохромал через приемную и уселся на подоконник. - У Эмиля, я слышал, тоже?
Лионель кивнул. Жермон помрачнел еще больше. Неудачи бывшего адъютанта и друга он воспринимал как собственные и переживал за двоих.
Идея о неких древних артефактах, способных в критический для мира момент разбудить в Повелителях силу Абвениев, была достойна Окделла, но, поскольку ее высказал Придд, остальные не отмахнулись сразу. Камни, по его версии, были вывезены из Гальтары и спрятаны в резиденциях эсператистских Орденов - неизвестно каких. Сам Придд обследовал Ноху и Лаик и теперь собирался ехать в какие-то развалины, а Эпинэ почти без уговоров согласился съездить в Барсину, в покинутую резиденцию Ордена Славы. Других кладоискателей не нашлось - Повелителей не так уж много, Рокэ, занятому днем и ночью, никто подобного предлагать не рискнул, а Окделла, возможно, и увлекла бы эта мысль, не исходи она от Придда, но он сидел под арестом (которого юный мятежник потребовал сам), в деревушке неподалеку от развалин Надора, и дулся на весь белый свет.
- Дурацкая затея, - проворчал генерал Ариго. - И что ему в голову ударило? Умный ведь парень! Да кроме этого белоштанного никто и не верил во все эти сказки.
- Ну, некоторые его догадки подтвердились… - утешил его Лионель.
Тут в окно ударил особенно нетерпеливый порыв ветра. Граф Савиньяк чуть усмехнулся:
- Регент у себя? Не занят?
- Один. Иди давай. Ждет, - кивнул Жермон.
- Злой?
- Ага. Как пришлось во дворец перебраться, так с тех пор и злится.

Алва выглядел не столько злым, сколько усталым.
- Эмиль пишет, что наши кладоискатели ничего не нашли.
- Как сказать. Он в письме некоторые подробности опустил. Еще решишь, что он рехнулся.
- Подожди, какие подробности? Давай по порядку.
- Главное он тебе написал. Никаких артефактов там нет, в помещениях словно тайфун прошелся, в подземельях вода по пояс. Эпинэ с самого начала не верил в эту затею, злился всю дорогу. Ему байки про магию и древнюю кровь давно поперек горла. Да к тому же лезть во все дыры пришлось первым, как Повелителю. Хорошо хоть резиденция Славы не так велика, за три дня управились. А на обратном пути прямо на них начал падать здоровенный обломок стены. Рванули в лес, там ямы какие-то, его конь чуть ноги не переломал… - Лионель замялся, упомянув про коня, но Алва выслушал совершенно спокойно, и он продолжил: - Словом, когда Робер оттуда выбрался, он уже готов был весь мир послать в Закат. Увидел эту руину на дороге, и пожелал, чтоб тебе сгореть, мол.
Лионель сделал паузу, покосился на Рокэ. Тот ждал.
- Всю ночь бушевала гроза. Прямо на глазах тучи собрались, молнии, грохот. Там, над развалинами. Утром Эмиль не выдержал - съездил назад, посмотреть. Ну, и увидел. Там, где лежал обломок этот, на земле остался след - жирная такая черная полоса. И пепел. Сгорел камень, как воск.
- И что Эпинэ?
- Эмиль ему не сказал ничего. Он, к счастью, сразу спать улегся и всего этого безобразия не видел. Зачем зря человека тревожить? Не любит он магию…

- Значит, проявилось само по себе? Занятно… почему только у Эпинэ?
- А за собой ты ничего не замечал? - ехидно поинтересовался Лионель. - Как тебе погода?
- Причем тут погода?.. - спросил было Ворон и осекся. Глянул в окно. - Тихо…
- Это сейчас тихо. Полчаса назад я бы так не сказал. Спасибо, что город не разнес. Хорошо, что Иноходец не так уж часто злится… Спрут вряд ли что натворит, да и моря здесь нет. Разве что Данар…
- А ты не думаешь, что способен натворить Окделл? - хмыкнул Ворон.
- Да какая разница! - легкомысленно отмахнулся Лионель. - Надору хуже не будет. Дашь ему по шее в случае чего. Там, кстати, землетрясение прекратилось недавно, - припомнил он вдруг.
Алва тяжело вздохнул. Все-таки он чересчур мрачен. Прав Жермон, этот дворец на него плохо действует. Придется новый строить, наверное.
- Что-то вы все слишком увлеклись мифологией. Нам бы с современностью разобраться, а не ворошить гальтарские сказки.
- Ну хорошо, тогда давай поговорим о твоей коронации. Давно пора.
- Что?! - синие глаза бешено сверкнули. Одновременно сильный порыв ветра ударил в окно, едва не выбив стекла.
- Работает, - резюмировал Нель.
Честно говоря, он знал, что рискует. Ворон, с тех пор, как ему пришлось принять должность регента, стал крайне болезненно относиться к разговорам о власти. Могло и дворец снести. Жаль. Скольких забот удалось бы избежать, согласись он надеть корону! Интересно, как Дорак рассчитывал его уломать?

В комнате было очень тихо. Регент Талига, он же властитель Кэналлоа, он же Повелитель Ветра, замер у окна. За окном кружились осенние листья. Взлетят - опустятся. Взлетят - опустятся. Как по команде.
- Нет, - пробормотал наконец Ворон. - Излом, конечно… но… Только этого нам не хватало!
- Знаешь, лучше уж соглашайся на коронацию, - старательно пряча смех, мягко посоветовал Нель. - В боги попадешь - хуже будет.

Тема 10 - розы. Твои любимые цветы.

Он всегда любил белые розы. Но сейчас не было ничего на свете, на что Лионель Савиньяк взглянул бы с меньшим удовольствием.
Церемония вручения верительных грамот послом нового короля Йерны завершилась грандиозным приемом, длившимся уже четвертый час. Все речи давно сказаны, их величества удалились в сопровождении кардинала, гости разбрелись по залу, а Лионель любовался на розы. Ослепительные, белоснежные, и главное - свои собственные. В тот самый момент, когда посол закончил заключительную речь, в Средний Тронный зал торжественно внесли огромную корзину прекраснейших белых роз. И письмо, вернее, записку, которую тут же огласил ликтор. Записка гласила, что розы присланы графу Савиньяку в знак любви и с надеждой на прощение. Без подписи.
Наверное, именно этого не хватало Лионелю Савиньяку, чтобы почувствовать себя совершенно несчастным. Дела и так шли не лучшим образом: новоиспеченный королек явно поглядывал в сторону Гайифы, во дворце назревал конфликт между Людьми Чести и нынешними любимцами кардинала Манриками, и Лионель не знал, кто из них противней. И вдобавок ко всему у Ворона появился новый приятель. По фамилии Придд. Хотя Лионель опять-таки не знал, что его больше бесит - фамилия этого офицера или его смазливая физиономия.
Но хуже всего было то, что вчерашний спор с Рокэ перешел в откровенную ссору, так как уступить несносный упрямец не пожелал. Хоть и знал, что неправ, в этом Лионель не сомневался. Ему тоже не слишком понравилось очередное возвышение Манриков - на сей раз пост высшего офицера в Южной армии. Солдаты из них, как из свиньи линарец, но приятель Ариго, которого прочили на тот пост, нисколько не лучше. Зато потомственный военный и всю жизнь в армии. А Ги завелся не на шутку, чувствуя поддержку не только своих прихвостней, но и многих нейтральных офицеров, и на сегодняшнем приеме ожидалось серьезное сражение. Послы, все высшие армейские чины, полное собрание светской шушеры - очень удачный случай. Присутствие Ворона, конечно, заставило бы храбрых Людей Чести поджать хвосты. И Лионель знал, что Сильвестр просил его там быть. Но проклятый кэналлиец заявил, что если Манрики не могут сами за себя постоять, то пусть катятся к Леворукому, и намеревался покинуть дворец сразу после официальной части церемонии.
Обычно поддерживавший его граф Савиньяк впервые был на стороне кардинала. Скандал, да еще при послах, будет настолько некстати! Потом, конечно, братца королевы приструнят, но сейчас он на коне и спешит воспользоваться случаем. И ведь одного взгляда Алвы хватило бы, чтобы заткнуть ему рот! Не говоря уж о военных, для которых мнение Первого маршала - закон… Ну что ему, трудно? Нет, наш Ворон уперся, как осел! Его, видите ли, тошнит от этих рыжих морд! Можно подумать, самого Лионеля не тошнит! После получаса абсолютно бесполезных уговоров - все его аргументы маршал попросту игнорировал - он вспылил, высказал все, что думает о ленивых зазнавшихся самодурах, и гордо удалился, резонно опасаясь в противном случае вылететь в окно. Так что ночь и последующее утро он провел, мечась между злостью и тревогой. В том, что мириться Ворон не придет, он нисколько не сомневался.

А потом кто-то прислал ему эти проклятые розы!
Зал ахнул. Капитан королевской охраны чудом сумел сохранить внешнее спокойствие, продолжая стоять неподвижно под сотнями жадных взглядов, но мысли его пребывали в полном хаосе. Потом мгновение тишины сменилось движением, легким шелестом одежд, негромкими разговорами, на лицах расцвели улыбки. Сам Фердинанд одобрительно и понимающе улыбнулся. Так понимающе, что захотелось взвыть. А Катарина даже коснулась пальчиком полураскрывшегося бутона и с печальным вздохом заметила, как прекрасны цветы любви, вызвав восторженные возгласы своих дам. Сама она, однако, рядом с ними не задержалась, и Лионель мстительно подумал, что ее величество прекрасно сознает, как выглядит на фоне таких роскошных цветов ее блеклое личико.

Когда августейшая чета удалилась в сопровождении кардинала, корзину и замершего рядом с ней графа обступили придворные. Лионель всматривался в лица, пытаясь угадать автора подарка. Он как будто никому не давал повода посылать такие знаки любви, и так открыто… да еще с надеждой на прощение? Разве что милая Констанс, которая танцевала с ним половину танцев на прошлом балу и вздыхала, что уже помолвлена (почему он и отважился на подобный знак внимания). По-прежнему смотрит влюбленными глазами… не она ли… Нет, конечно, мамаша начеку, да и не решилась бы.
Старая графиня… все еще считает себя красавицей. Не так давно пыталась строить ему глазки, но, к счастью, уже нашла новую жертву… передумала? Нет, смотрит злобно. Не она.
На миг пришла мысль о некоем юном дворянине, с которым он расстался месяца три назад, но Савиньяк тут же ее прогнал. Юноша, насколько ему было известно, не скучал в разлуке. И вряд ли разорился бы на такие цветы, не так он богат, чтобы зря выбрасывать деньги. Хотя наглость как раз в его стиле… нет, глупая идея. Кто же? И почему все это случилось так некстати!

Рокэ, разумеется, исчез сразу после ухода их величеств.
Лионель его побег предвидел и собирался незаметно перехватить его у выхода из зала. И попытаться удержать, даже если - пропади все пропадом! - придется втянуть Ворона в публичную ссору. Вместо этого генерал стоял рядом с проклятыми розами, как на посту, и слушал восторги дам и ехидные реплики кавалеров. А Ворон сбежал! Хотя сейчас он даже не знал, горевать на сей счет или радоваться. С одной стороны, не пришлось окончательно поссориться с упрямцем, а также выслушивать еще и его комментарии. Сейчас он вряд ли бы это выдержал.
С другой - склока все же состоялась. Перебранка, впрочем, вышла вялая. В немалой степени потому, что внимание публики привлекли розы, и она покинула уже известный скандал ради скандала назревающего. Лионель стойко перенес ухмылки и подмигивания бывших сослуживцев. Труднее было выдержать кислую усмешку Ариго. Но он справился. И лишь поднял брови в ответ на бестактный вопрос Иорама, кто же та несчастная, что просит прощения подобным образом.

Возвращение в свои покои он воспринял, как избавление от каторги. У него хватило сил не бежать, но и только. Следом лакей втащил корзину. Но сейчас даже это не могло испортить Лионелю настроение. Он свалился в кресло, расстегивая мундир и соображая, что сделать сначала - напиться или все же написать Рокэ записку с просьбой о встрече. Нет, сначала он вышвырнет злосчастные цветы! Лионель вскочил и подошел к корзине. Розы благоухали. На нежных лепестках застыли капли росы. Генерал медленно, с чувством выругался.
- Я так и думал, что ты будешь в восторге, - услышал он за спиной.
Рокэ Алва устроился у дальнего окна с томиком стихов в руках и, казалось, был вполне доволен жизнью. Лионель оторопел. Он-то ждал, что восстанавливать мир придется долго и хлопотно, и потом Ворон еще недели две будет дуться и язвить в своей неподражаемой манере, за которую так часто хотелось перегрызть ему горло… Ничуть не бывало. Первый маршал был весел, как птичка.
И тут Лионель сообразил.
Ну разумеется, цветы послал Алва. Как же он сразу не догадался! Своим милым жестом маршал убил трех зайцев разом: увильнул-таки от прямой защиты Манриков, не дав при этом с ними расправиться, и избежал продолжения неприятного разговора с любовником. Зная упрямство Лионеля, он не мог не понимать, что продолжение последует. Да, и вдобавок отомстил этому самому любовнику за дерзкие слова. Хорошим таким щелчком по носу.

- Неужели не понравились? - невинно спросил Ворон. - А я так надеялся тебя порадовать. Вчера я был не в настроении. Мне показалось, что ты на меня обиделся.
- Обиделся, - тупо повторил Лионель.
- Я так и думал, - печально вздохнул Алва. - И попытался искупить свою вину.
Лионель глубоко вздохнул. Потом еще раз. Проглотил рвущийся с языка ответ. Посмотрел на старательно ломающего комедию Ворона. И неожиданно широко улыбнулся.
- Свою вину? - ласково переспросил он. - Сейчас. Сейчас ты ее искупишь.

Тема 11 - изменить расклад. Напоследок.

- Может быть, вам не стоит так спешить? - неуверенно спрашивает Лионель. Он уже спрашивал об этом неделю назад. Непохоже на него - так долго сомневаться в очевидных вещах, а преимущества скорейшего их приезда в Фельп очевидны. И непохоже - спрашивать об одном и том же по два раза. Всегда понимал с полуслова…
Время за полночь, и деловитая суета Летнего лагеря сменилась коротким затишьем - на рассвете им в путь. Лионелю стоило бы уехать вчера. А Ворону стоило бы выспаться перед дорогой, он и так не слишком много отдыхал последние пару дней. Поэтому Лионель даже не пытается остаться. Задав еще пару никому не нужных вопросов и получив наверняка ему не нужные ответы, коротко желает спокойной ночи и наконец-то идет к двери.
И неожиданно задерживается:
- Росио, а ты не хотел бы… может быть, еще не поздно изменить расклад?
"Поздно", - хочется ему ответить, но он только качает головой. Все - поздно. Осталось только попрощаться. Хотя, если Нель надеется на будущее - пусть. Надежда - не такая уж глупость, если ты на нее еще способен. А Нель, надо же, до сих пор смотрит на него, как на всесильного чудотворца. Наверное, в последний раз. Давно уже забытое чувство.

В тот день ярко светило солнце. Они ехали шагом, светило солнце и дул холодный ветер. Лионель спокойно и сосредоточенно смотрел на дорогу. Месяц назад погиб его отец.
- Его братья сбежали. В Агарис.
- Сбежали так сбежали.
- Они были заговорщиками.
- И не только они.
- Алиса? - граф Савиньяк поднял наконец глаза. По-прежнему очень спокойные. Рокэ пожал плечами:
- Алиса, Анри-Гийом, Придды, Карлеоны…
- Да, конечно, - кивнул Лионель.
Вроде бы не сказано ничего нового. Все это обсуждалось уже не раз - и со смехом, как старый, хорошо знакомый анекдот, и всерьез, с неожиданно толковыми умозаключениями и гениальными планами. Детские игрушки. Настоящая война начинается с первой потери.
- Можешь спросить о Борнах у кардинала. Думаю, теперь он скоро захочет тебя увидеть.
- Я знаю. Надеюсь, у него есть для меня работа. Мы должны уничтожить… этих.
Не только ненависть. Повзрослел мальчик. Было "я хочу". Стало "мы должны". Да, конечно, у него найдется для тебя работа…
- Значит, я остаюсь в столице, - подытожил Лионель. Он не спрашивал, просто размышлял вслух. И Рокэ, последние полгода при каждой встрече терпеливо сносивший его нытье о скуке, одиночестве и непременном возвращении в Торку, невольно вздохнул.

Он был рад, что Лионелю не надо ничего объяснять. Теперь - не надо. И все же, глядя на холодного, уверенного мужчину рядом с собой, он впервые понял, как, оказывается, дорог был ему нахальный мальчишка из прошлого. И совсем не утешала мысль, что все происходящее - правильно. И не только потому, что прошлого не вернуть.
Несчастлив был день, когда он узнал, что есть такая штука - судьба. Ты думаешь, что все зависит от тебя, ты сам решаешь, как жить, во что верить и кого любить, и смеешься над чужими словами. А потом бьют ее часы - и ты теряешь отца. Или брата. И тот, кого ты любил, уходит навсегда, и вся твоя сила, уверенность, удача рассыпается в пыль перед неизбежностью.
Потому, что предал друг. Потому, что идет война. Потому, что твоя страна кому-то мешает жить. Потому, что близок Излом эпох. Или потому, что тебя настигло глупое древнее проклятье, и все, кто рядом, обречены. Хотя тогда еще оставалась надежда на ошибку…
И когда, подъезжая к городу, Лионель неожиданно робко касается его локтя и сбивчиво спрашивает, не зайдет ли он… ведь этот вечер у него свободен, правда? - Рокэ улыбается. Да, конечно. Почему бы и нет…

Нель ушел, простившись торопливо и виновато. Теперь будет ругать себя за несдержанность. Грустная усмешка.
Изменить расклад… а зачем? Все более-менее ясно. Фердинанд обречен - с таким королем Излом не одолеть. Карл будет королем. Рудольф - регентом. Нель… Дорак видит его кансилльером. Напрасно. Лионель Савиньяк рожден полководцем. Из него получится отличный Первый маршал. Нужна война, чтобы он убедился в своих талантах - и убедил других. Ну а в войнах скоро недостатка не будет. Ничего, найдутся другие кандидаты. Из тех, кто переживет Излом. Если, конечно, они вообще это смогут - пережить Излом. Любой ценой. Заплатить придется не ему одному, но ему - наверняка.
Всего лишь жизнь. Не такая уж большая цена, верно?

Нельзя сказать всего. Даже тогда было нельзя, а теперь… теперь и незачем. Скоро все кончится. Мы были друзьями, союзниками, любовниками, мы понимали друг друга без слов и верили друг другу как себе. Не так мало, если подумать. Больше, чем признания, клятвы и верность до гроба. Гораздо больше, чем страсть.
И все же… если бы он мог…

Тема 12 - приключение. Про кошку.

Это маленькое приключение графу Савиньяку устроила кошка. И не закатная, а обыкновенная. Впрочем, кто знает…
Для него не было в жизни королевского двора более скучного времени, чем пребывание в летней резиденции. Одни и те же придворные, одни и те же занятия, одни и те же мухи на окне… иногда появлялись новые лица - и тут же включались в прочий безликий хоровод. Ему даже казалось, что они все монотонно жужжат, как мухи, одно и то же без конца.
Но в тот жаркий день в середине месяца Летних Молний обычная летняя дрема была нарушена. Незадолго до полудня, что во дворце означало раннее утро, в малую гостиную явилась кошка. Большая полосатая кошка, очень важная и строгая. Она уселась на пороге и внимательно посмотрела на собравшихся огромными желтыми глазами. Дамы всполошились. Кто-то вскрикнул, уколовшись иголкой для вышивания. Королева, оторвавшись от вида за окном, уронила платок, ахнула и зажала рот рукой. Началась тихая паника.
Причин паники Лионель не понял. Ну да, в гостиной королевы обычно никаких кошек не бывало. Хотя в Олларии к кошкам относились без неприязни, в королевском дворце они традиционно забирались не дальше кухни. Но устраивать такое представление… можно подумать, сейчас следом сам Леворукий явится! Даже ее величество до сих пор не устраивала подобных драм на пустом месте.
Оказалось, не на пустом. Оказалось, что несчастную Катари вот уже третью ночь кряду донимает страшный сон. Она видит, отчетливо видит, как ее брат Ги умирает на ступенях парадного входа, здесь, в летнем дворце, прямо у нее на глазах! Она видела это совершенно ясно, совсем как наяву. И, разумеется, такие сны не могли не предвещать беду.

И теперь явление кошки означало, что беда пришла.
- Я знаю, что мужчины не придают никакого значения глупым женским страхам… Но я уверена! Уверена, что Ги грозит гибель! Он не должен сюда приезжать! Граф, я вас прошу… я вас умоляю, пошлите кого-нибудь к нему. Пусть не приезжает сегодня… пусть совсем не приезжает! Мы увидимся осенью. Только бы с ним ничего не случилось, Создатель, только бы… - в дальнейшее бормотанье Лионель вслушиваться не стал.
Даже если не вспоминать, что за последние три дня граф Ариго появлялся здесь как минимум дважды, и один раз точно виделся с сестрой… впрочем, сомневаться в словах королевы Лионелю даже не приходило в голову. Он был давно и абсолютно уверен, что правды в них нет и быть не может. Зачем ей понадобилось отослать Ги (и ей ли), он тоже не слишком задумывался. Думать будет Дорак. Если, конечно, ее величество не успокоится. Граф оценивающе посмотрел на королеву. Потом на кошку.
Королева что-то торопливо шептала, вздрагивая всем телом. Кошка сидела неподвижно и смотрела ему в глаза. Когда Лионель шагнул к ней, кошка смерила его взглядом, встала и неторопливо удалилась. По гостиной пролетел дружный вздох облегчения. Дамы ожили. Кто-то пролепетал слова благодарности. Кто-то поднес ее величеству платок. Королева робко поблагодарила, вернулась к окну и тяжко вздохнула.
Две дамы в углу вернулись к вышиванию. Толстая баронесса сообщила Лионелю, что он - их спаситель. Он вежливо улыбнулся в ответ на ее жеманную улыбку.
Катарина опять вздохнула. Уже в третий раз. Это означало, что она очень-очень несчастна. И ждет помощи от графа Савиньяка, несмотря ни на что.
- Я постараюсь найти вашего брата сегодня же, - едва сдержав такой же тяжкий вздох, заверил ее величество Лионель.
Ее величество взглянула на него с молчаливой трогательной благодарностью. Дочь Каролины Ариго всегда знала, что может рассчитывать на сына Арлетты Савиньяк. Лионелю иногда было интересно, догадывается ли она, что выполнение каждой ее просьбы полностью зависело от решения Алвы? Или, как в данном случае, от кардинала. Который, усмехнувшись, не стал возражать. Возможно, вся эта суета для него имела какое-то значение, Лионель не вдавался в подробности его игр. Для него это значило лишь, что придется тащиться по жаре два часа до ближайшего военного лагеря, где и обретался братец ее величества, тоже не склонный к дальним прогулкам.

Как и ожидалось, поездка по жаре никакого удовольствия не доставила. Но зато завершение ее было и неожиданным, и приятным. Когда вместо Ги Ариго он нашел в штабе Рокэ Алву. Тот прибыл буквально час назад, по пути в Торку, и приветствовал Лионеля весьма радостно:
- Как мило с вашей стороны заглянуть сюда так вовремя.
- Я искал генерала Ариго, - едва придя в себя от удивления, ответил Савиньяк. - Считалось, что он находится здесь?
- Он здесь был, - серьезно подтвердил Ворон. - До моего приезда. Потом у него возникли срочные дела в Олларии.
Лионель, как и окружавшие их офицеры, постарался скрыть усмешку.
- Так что, если он вам нужен, вам тоже придется навестить столицу. Если вы подождете полчаса, могу составить вам компанию.
Разумеется, подождать он мог. Пожалуй, следовало бы по возвращении поблагодарить ее величество за возможность увидеться с Рокэ.

Полчаса сократились примерно вдвое, и вскоре они ехали в Олларию бок о бок, сопровождаемые на почтительном отдалении людьми герцога. Алва задумчиво молчал, а Лионель никак не мог найти тему для разговора. А главное, он не понимал, с какой стати Ворон вообще едет в Олларию.
- Значит, вы считаете, что я должен все же найти Ги Ариго? - спросил наконец он.
- Женские предчувствия - вещь серьезная, - невозмутимо подтвердил маршал. - Им лучше следовать, особенно когда они так кстати. Так что вы вполне можете на денек прогуляться в столицу. Если уж их величествам не угрожает ничего страшнее кошек.
- А вы надолго там задержитесь?
- Совсем не задержусь. Я не ожидал вас встретить, это была чистая удача. И я не намерен упускать такой случай.
- Вы собираетесь… выполнить ее просьбу? - изумился Лионель.
- Конечно, - ответил Ворон. - только не я, а вы. Это ведь вас просили передать послание? Кстати, становится жарковато. Вам не надоело ехать по дороге? Чудесная роща вон там, справа.
Лионель послушно свернул вслед за Рокэ в небольшой лесок. Сопровождавший их отряд кэналлийцев, как он отметил, не последовал за ними, а двинулся по дороге, причем в обратную сторону. Перехватив его недоуменный взгляд, Ворон пояснил:
- Они подождут меня у переправы. Думаю, к вечеру я их догоню.
- И как вы собираетесь до вечера съездить в Олларию и успеть вернуться? - Лионель уже ничего не понимал.
- Да я и не собираюсь ехать в Олларию, - последовал ответ. - Мне очень нравится вот эта полянка, а вам?
Озадаченный Лионель отметил, что полянка действительно милая. Травка, цветочки… тень раскидистых кленов… птички щебечут… причем тут птички?! Ворон тем временем спрыгнул с коня, осмотрелся и задумчиво улыбнулся:
- Я уверен, что здесь очень мягкая трава. Только снимите мундир, если не хотите его испачкать.

Только тут Лионель понял, что его совращают. Нагло, бесстыдно, среди бела дня.
- Рокэ, подожди… если нас увидят… - он тем не менее послушно спешился.
- С дороги не увидят. Вряд ли в этом лесу бывает много народу. Если кто-то все же явится, Моро их услышит. Да, мой хороший?
Вороной покосился с явной насмешкой. Алва счел это за согласие и, не теряя времени, сбросил рубашку и косынку. Лионель, снимая мундир, засмотрелся на рассыпавшиеся по плечам кудри… засмотрелся настолько, что пальцы запутались в застежках, и Рокэ, не дождавшись, решил помочь ему раздеться…
Трава действительно была мягкой.

Отправляясь в путь, сонный и счастливый граф Савиньяк подумал, что действительно должен поблагодарить королеву за такое чудесное приключение. Хотя по справедливости, наверное, благодарить следовало бы кошку…

Тема 13 - искры. Пример из жизни.

- Опять у кого-то искры из глаз, - Лионель, хмыкнув, отложил книгу. - И голоса.
- Искры из глаз? - оживился Эмиль. - Это, по-моему, выдумки. У меня ни разу не было. Уж как в прошлом году грохнулся…
- Грохнулся с коня? Ты?! Это сколько ж надо было выпить…
- Да не с коня. Эти прохиндеи мне как-то быка оседлали. Шутнички!
- Ты что, не заметил?
- Ну, все мы тогда выпили… хотя рога меня немного смутили…
Дик невольно фыркнул, Лионель лениво ему улыбнулся.
- А как насчет тебя? Не наблюдал? - мальчишка торопливо помотал головой. - М-да, надо признать, что авторы не слишком интересуются правдоподобием. Я вот тоже не наблюдал. Но все же, откуда-то это выражение взялось. Рокэ, а ты? С тобой такое было?
- Было, - уверенно заявил Ворон. В ответ на недоверчивые взгляды уточнил: - Почти двадцать лет назад, но я отлично помню.
- Расскажи! - потребовал Эмиль.
- Что там рассказывать, - отмахнулся Ворон.
- Все равно расскажи, - пьяно уперся Эмиль. Дику тоже было любопытно, и даже Лионель придвинулся поближе. Рокэ пожал плечами:
- Ничего интересного. Тем летом меня занесло в Шакрэ. Я попал туда как раз на праздник святого Фомы, который считается у них покровителем города. Отмечать его там принято пышно. Все вокруг усыпано цветами, дома разукрашены, в церкви ожидалась торжественная служба, на которую съехалось немало народу. Я тоже решил посмотреть, тем более что епископ лично меня пригласил.
В том же трактире остановились еще несколько молодых дворян. Из числа Людей чести. Некоторые из них меня почему-то недолюбливали. В первый же вечер им пришло в голову затеять при мне беседу об осаде Талигойи. Один милый юноша очень рьяно высказывал свое мнение об участниках осады, верности королю и традициям, я даже решил задержаться. Обсудить традиции - ну, вы себе представляете.
Дик представлял. Судя по улыбке, с которой переглянулись близнецы, они тоже.
- Разошлись мы все же мирно, в основном благодаря заботам трактирщика. Я пошел прогуляться, и, возвращаясь ночью…
- От некой дамы, - ехидно вставил Эмиль.
- …чтобы никого не будить, полез через балкон… как обычно. Оказалось, что эта моя привычка не осталась незамеченной, перила оказались подпилены, и, стоило мне за них ухватиться как следует, они рухнули. Упал я довольно удачно и вполне удержался бы на ногах, не свались сверху горшок с цветком. Вот тут-то я и насладился в полной мере вашим литературным изыском - такие искры из глаз вряд ли наблюдал хоть один герой книги. А тем более автор. Лежа там на земле и пытаясь прийти в себя, я совершенно явственно услышал голоса.
- Голоса? - не поверил Эмиль. - Это уж чересчур…
- Вовсе нет. Голоса, правда, не ангельские, зато совсем близко. Мой дорогой знаток традиций интересовался, не сломал ли этот еретик шею или хотя бы ногу. Друзья уверяли его, что мне хорошенько досталось.
Я лежал неподвижно, пока они не ушли, чем подтвердил их уверенность. Хотя на самом деле ничего хуже пары синяков я не заработал. Нет, конечно, первой моей мыслью было вскочить и врезать подонку как следует, а затем вызвать на дуэль всю компанию, но потом я устыдился. Меня тронула искренняя, детская радость, звучавшая в этих юных голосах, и я решил не отнимать у людей праздник. К тому же поединок, да еще со смертельным исходом, непременно вызвал бы шум, нарушил покой этого милого городка и старика епископа, которому я не желал ничего плохого… Так что я остался лежать на месте.
- И ты даже не отплатил этим мерзавцам за их выходку? - недоверчиво спросил Эмиль. - Рокэ, я тебя не узнаю!
- Тем не менее… Должно быть, святой Фома, который недаром считается покровителем Шакрэ, смягчил мое сердце. Я даже решил принять участие в веселье и договорился со служанкой об украшении трактира. Так что наутро хозяин обнаружил, что его общий зал весь засыпан цветами, скамьи застланы дорогим сукном, вдобавок кто-то прислал в дар три бочонка вина. С которых и начался праздник. Вышла, правда, маленькая неприятность: самая нарядная скамья, которую облюбовали его знатные гости, почему-то вдруг рухнула, когда все расселись, и господа оказались на полу. Там как раз было особенно много цветов.
- И что? - недоуменно спросил Дик, когда Рокэ внезапно замолчал. - Причем тут цветы?
Судя по лицам братьев, они тоже не поняли, в чем подвох. Маршал усмехнулся:
- Ну, видишь ли. Цветы бывают разные. Шиповник - он колючий. А всякая зелень ужасно плохо отстирывается, особенно от парадных камзолов. Крапива опять же… приятное растение. Ничего страшного, конечно, к торжественной службе все уже переоделись и успокоились. Епископ был немного удивлен, что юные дворяне, подходя за благословением, странно косятся на украшенные скамьи и стараются встать от них подальше. Но в целом церемония прошла прекрасно. Тем же вечером я уехал. Жаль только, проститься с соседями не пришлось - они сумели выехать еще раньше меня. Впрочем, я не расстроился.
- И все? - не поверил Дик.
- Все, - подтвердил Ворон и потянулся за новой бутылкой. - Я же говорю - ничего интересного.
- Автор, тем не менее, оправдан, - вздохнул Лионель. - За это нужно выпить. Одной загадкой меньше стало в этой жизни. Даже, пожалуй, двумя. - И, заметив недоумевающий взгляд Эмиля, пояснил: - Я никогда не мог понять, почему Килеан так ненавидит цветы.

Тема 14 - доверие. Ангелы - в прошлом и будущем.

Герцог Алва вернулся в столицу под вечер. Сразу прошел в кабинет, приказав подать вина побольше и не беспокоить до утра. Нужно было переварить… хм, новости. И если логически осмыслить их более-менее удалось в дороге, то принять в качестве единственного и неизбежного будущего, причем своего собственного будущего… тут требовалась более интимная обстановка. От новостей хотелось выть, рвать проклятые фолианты, а также крушить мебель и бить посуду. Нет, поначалу взбаламученная душа требовала куда более глобальных разрушений. Но за неделю пути бешенство сменилось злостью, а злость чем дальше, тем больше напоминала тоску. Лютую тоску приговоренного к смерти. Подлость. Ну какая же подлость!
От расправы над ни в чем не повинной мебелью он, конечно, удержался. Обойдемся без истерик. Страдай - не страдай, ничего не изменится. Все равно подлость. Четыре раза. Четыре. Одного тебе мало. Конечно, мало, раз жив. Раньше времени не сдохнешь, не надейся. Зато какие возможности-то открываются! Делай что хочешь. Лезь в любой огонь. Верши любой суд. Умереть все равно не удастся до времени. А что возненавидят… да половина и так ненавидит. А ненависть в любом случае раздражает меньше, чем обожание. Так что остаток жизни можно прожить прямо как в сказке. Мечта, а не жизнь. Кому бы первому глотку порвать?.. Тут надо подумать. А пока напиться, что ли, на радостях…

Скорее уж на поминках. Прекрасный вечер для поминок - вино и память о несбывшихся мечтах. Их надо начинать со слов: "А ведь когда-то!" Да, когда-то.
Когда-то собирался вместе с Рамоном обойти все Померанцевое море. Воевать, дружить, открывать новые острова, и непременно назвать самый прекрасный - Долорес… Даже когда стал властителем Кэналлоа, и навалились обязанности, от которых не сбежишь, все равно верил. Что однажды утром ворвется нужный ветер, они поднимут парус - и вперед! Как в старой песне, которую они с таким воодушевлением пели. А может, и подняли бы…
Вечер только начался, а бутылка уже кончилась. Ну, ничего. Должен же он оплакать свои детские мечты? О чем еще он, кстати, мечтал? Надо бы вспомнить, не так давно это было.
Ах да, война. По примеру славных предков стать лучшим воином Золотых Земель. Отлично. Пусть не будет морей и островов, все равно это больше выдумки Рамона. Зато войн предвидится - на десять жизней. Ну, хоть что-то оставила судьба, восславим же ее маленькие милости. Кстати, зря тренировки забросил. Хорош будет воин, у которого шпага из рук падает. Завтра, прямо с утра.
Так, еще о чем мечтал по молодости? О девочке в окошке? Щенок безмозглый! Да этих девочек… Что такое любовь, как не похоть либо притворство?
Впрочем, некоторым романтическим юношам это неизвестно. Им непременно нужно найти идеал. Свою единственную. Смешно. Этой самой единственной может стать любая. И любая заслужила. Ну, почти. Уж половина-то точно. А ты, дурак, святую искал, не меньше. Ангела земного. Доискался.
По-хорошему, романтическому юноше после такого разочарования надо было стать либо негодяем, либо отшельником. А вот некогда. Работы полно. В Закат нам еще не завтра… к сожалению. До Излома эпох придется наводить порядок, хочешь - не хочешь. Так с кого же все-таки начать?..
А может, еще и радоваться надо? Не встретил бы Рамиро Октавию - на нем бы род и кончился. И проклятие тоже. Ну ладно, он не знал, не будем его винить. Главное, чтоб тебе самому какая-нибудь святая снова не подвернулась. Да еще, храни Леворукий, настоящая. Какая кошмарная мысль.
Скучно все-таки пить в одиночку. Страдать и злиться - в самый раз, а пить - скучно. Взгляд все чаще и чаще останавливается на гитаре. Жаль, настроения нет. Ничего, еще парочку бутылок, и, пожалуй, споем.

Осторожный стук в дверь. Кого там принесло не ко времени?
- Граф Лэкдеми…
О. Вот и ангел явился, отлично. Услыхал молитвы.
Ну, а чем не ангел? Рокэ прикончил вторую бутылку и попытался трезво обдумать этот вопрос. Красив? Безусловно. Волосы белокурые, как положено. Глаза… глаза не ангельские, да. Не говоря про взгляд. А ты на себя посмотри, какой сам, такой тебе и ангел. А от всяких там святых морока одна.
Нель на святого не похож никак. На ангела похож. Даже теперь похож, а каков был в пятнадцать! Только вот выражение лица у него всегда было совсем не ангельское. Хитрец и совратитель! Ну ничего. Зато выпьем. Если ворчать не начнет. Когда он ворчит, очень уж хочется снять с него все лишние тряпки. И полюбоваться, как выражение праведного негодования сменяется смущением, а потом яростью - и нескрываемым желанием. И как он быстро облизывает губы… Рокэ, сам чуть не облизнувшись, невольно рассмеялся.
- Рад видеть, что вы не скучаете, герцог. Пить в одиночку - это ваше новое увлечение или просто маленький каприз?
Так и есть, недоволен. Ну и наплевать. Если хочет участвовать в пьянке, которую устраивает герцог Алва, пусть приходит вовремя!
- Каприз? Пожалуй, - задумчиво сообщает Рокэ. - Но вы можете присоединиться, граф. "Слезы"?
Губы поджал. В прошлый раз он тоже разозлился, что Рокэ напился без него. Нет. В прошлый раз… да, точно. Надо было сначала кого-то убить. А может, у него и теперь какой-нибудь такой подарочек припасен? Хорошо бы. Прямо сейчас и убьем. Зачем ждать утра, пойдем и убьем… этого, как его? в общем, кузена. Кузена Рафле. Вспомнил, надо же. И зачем? Ты его уже год назад убил. Просто, как раз-два-три. Был мерзавец - и нет мерзавца, и всего делов, забавно, что Нель сам не догадался. Ангел, я ж говорю.
- Вы даже не потрудились сообщить о своем приезде. Я узнал совершенно случайно.
- Очень плохо. Что случайно. Я был лучшего мнения о вашей осведомленности.
И вообще, ангелу положено знать, где его подопечный.
Ах да, он же еще не в курсе, что назначен на новую должность. Личного ангела герцога Кэналлоа. Сказать, что ли?
- Ну что ж, мне жаль вас разочаровывать, - ангел явно разрывается между обидой и тревогой. Надо ему налить, а то улетит. - И если вам так нравится одиночество…
- Компания нужна, когда нет другого повода, - объясняет Рокэ. - Напиться на радостях или с горя можно и в одиночку.
- И что же вас обрадовало на сей раз? Впрочем, если я вам мешаю, могу уйти.
Герцог великодушно машет рукой - не мешаешь. Лионель, помедлив, чуть пожимает плечами и берет свой бокал. Потом все же не выдерживает:
- Росио, что случилось?
- Ровным счетом ничего, - Рокэ приподнимает свой бокал, разглядывая на свет. - Нового - ничего. Пей, что ты замер? У меня паршивое настроение, я плохой собеседник сегодня, и со мной нужно просто пить.
Пьет. И молчит. Золото, а не человек.

Жаль, что нельзя все рассказать Лионелю. Никому нельзя рассказать. Никому не доверять, никого не подпускать близко. Новый образ жизни, не столь уж сильно отличающийся от старого. Да, но Лионель?..
Дилемма. Друзьям доверять можно. Доверять нельзя никому. И то, и другое очевидно. Делаем вывод: друзей у тебя нет. Логично? Вполне. Хотя и противно. Год назад к кошкам бы послал такую логику, а вот теперь не выходит. Пора забыть прекрасные миражи и поступать разумно.
Да и зачем оно нужно, это доверие? Одному проще. Во всех отношениях. Не надо ждать предательства. Не надо расстраивать близких своими невеселыми перспективами. И отвечать за них, когда причуды твоей свихнувшейся судьбы навлекут очередную беду, тоже не надо. Хватит и того, что ты в ответе за свое герцогство, свою армию, свою страну и весь свой мир в придачу. Любовь, дружба, доверие… глупости какие.
Ну-ну. Вспомни еще историю про лису, которой не нужен был виноград, оттого что слишком зелен. Ах, Арлетта, с ее прекрасными маленькими притчами на все случаи жизни! Ваше здоровье, графиня!
Темнеет, но свечи зажигать неохота, и в отблесках камина лицо Лионеля кажется очень грустным. Непривычное выражение, совсем ему несвойственное. Бедный ангел! Незавидная тебе досталась служба.
Все-таки ну их к кошкам, излишние умствованья. Любовь не существует? Дружба - лишь фантом? Ладно, пусть так. Нельзя так нельзя. Но ангел-то у тебя может быть? Ангел пусть остается.

Тема 15 - благородство. И в завершение…

Благородство - это прекрасно, когда проявлять его приходится не тебе.
Первый Маршал Талига Лионель Савиньяк, дожидавшийся приема у регента, в сотый раз осмысливал эту нехитрую истину. За три месяца, прошедшие с их возвращения в столицу, он видел упомянутого регента всего трижды, и ни разу - наедине. Даже официальное назначение на должность получил заочно. Встретиться с ним теперь - лицом к лицу, без посторонних - было страшно.
Вообще-то дела шли неплохо. Они победили. Выстояли. Спасли Талиг. И даже остались живы. Все прекрасно, лучше быть не может. Мир, и благоденствие в быстро оживающей стране. И будущее, за которое можно больше не бояться.
А на дворе осень. И невероятно синее небо, и ветер, и сжимается сердце оттого, что прошлого не вернуть. Вот того - горького, кровавого, ненадежного. Минуло, ушло в туман, в небыль. И никогда ничего уже не будет, как прежде.
И Ворон, будь он неладен, вел себя непонятно! Он держался очень спокойно, разговаривал со всеми ровно, без малейших эмоций, но почему-то никто, даже самые близкие друзья, не решался лишний раз заговорить с ним сам. Или заглянуть в глаза. А в городе шептались, что Леворукий в обмен на спасение забрал его душу… Бред! Устал человек, вот и все.
Разумеется, надеть на него корону так и не удалось. Последним, кто рискнул поспорить с ним на эту тему, был Людвиг Ноймаринен. После чего Ариго дня два отпаивал друга касерой. Ворон стал регентом при Карле до его совершеннолетия, и оставалось только надеяться, что все то же благородство и чувство долга не позволят ему бросить Талиг на произвол судьбы после.
Лионель от обсуждений этой темы старательно уклонялся. Не для того он пережил Излом. Иногда ему казалось, что Сильвестр не боялся настаивать только потому, что был уверен в своей скорой смерти. А он вовсе не собирался ссориться с Вороном. Да вроде бы и не ссорился. Но, когда ловил на себе неизменно спокойный, слегка задумчивый взгляд Рокэ, ему становилось неуютно. Будто виноват в чем-то.
Не виноват. Просто судьба. Когда-то свела, теперь разводит. Навсегда, и ничего не поделаешь. Надо это признать и не делать глупостей. Но почему он ведет себя так, словно они едва знакомы?!
Хорошо еще, что большую часть контактов Рокэ с внешним миром взял на себя неунывающий Марсель, пребывавший в последнее время в особенно радужном настроении. Его драгоценная принцесса Елена обручилась с сыном адмирала-герцога, и даже вроде бы по любви. Это было прекрасно, но это же означало, что на долю Талига оставалась принцесса Юлия. А поскольку его величество для женитьбы на ней был слишком юн… додумывать эту мысль не хотелось. Очень.
Дело даже не в жестокости судьбы, а в чудовищной несправедливости. Ну почему теперь?!
Ведь мог потерять сто раз. Когда он сидел в Багерлее, и каждый день мог стать последним. И Лионель строил планы - разумные, четкие планы похода на столицу, а обстоятельства менялись снова и снова, и он все откладывал выступление, каждый раз словно заново вынося смертный приговор. Пока не отменил совсем. Пожертвовав человеком ради страны. Все было правильно, и Ворон, несомненно, поступил бы так же… Лионель не колебался. И потом, когда, казалось, все обречено, и нет никакого завтра, но он снова нашел-таки выход. А судьба назначила цену спасению, и ценой - ах, как банально! - был он. И что самое паршивое - все ведь знал. Он все знал заранее, этот… и мерзавцем-то назвать неудобно, спаситель мира, как-никак.
И выжил. До сих пор не верится. Слишком часто приходилось в последнее время терять его навсегда. Слишком мало в душе осталось надежды. Даже обрадоваться толком не сумел, когда тот очаровательный древний родич признал свои ошибки и счел правильным умереть вместо него. Хотя это, несомненно, было очень мило с его стороны. И весьма благородно, хотя сам он предпочел назвать это справедливостью. Наверное, правильно. Какая разница?
А теперь осталось только самому проявить это проклятое благородство и оставить его в покое. Потому что семья - даже созданная в угоду политическим интересам - должна быть семьей. А не ширмой для милых развлечений на гайифский лад. Рокэ первый этого не потерпит. Да и где они, их прежние забавы? Как он сказал? То, что все равно на исходе, лучше погасить самому и сразу?..

Дождавшись приглашения, он вошел в услужливо открытую дверь. Быстро огляделся. Здесь он еще не бывал. Светло, просторно. Огромный стол ломится от бумаг. Распахнутые окна забраны решетками. Господин регент стоит у окна и смотрит вдаль с тоской во взоре. Ворон в клетке. Опять. Как же ему это должно было надоесть! Лионель сделал над собой усилие и ехидно улыбнулся.
- И с тяжкой думой на челе, - процитировал он Дидериха. - Что, государственные заботы загрызли?
- Загрызли, - подтвердил Рокэ. - Насмерть. Часть забот, кстати, я собираюсь переложить на тебя. Так что проходи, располагайся.
- Спасибо, - вежливо поблагодарил Лионель. - И какие же заботы вам угодно возложить на плечи своего Первого маршала?
- Как и положено маршалу - военные, - в тон ответил регент. - К концу года у нас опять должна быть боеспособная армия. На юг возвращается Эмиль, а твоя главная забота - Север. Ты там, кажется, неплохо освоился?
- Вполне. Но я думал, на юге теперь тихо? Твои родичи об этом позаботились. Даже несколько чересчур.
- Сейчас везде тихо. Но, поскольку мориски все же ушли, не думаю, что эта тишина надолго, - Ворон наконец оторвался от окна, подошел к столу и довольно хмуро оглядел кипу бумаг. Лионель отвел глаза. Юг, Север, мориски… Знал бы он, какие мысли на самом деле мучают его Первого маршала! - Я, конечно, рад, что все гайифское побережье не превратилось в одно большое кладбище, но забот нам это добавит.
Добавит так добавит. Завтрашние заботы Савиньяка сейчас не волновали совсем. А вот Ворон… который тем временем опять куда-то умчался. Казалось, рабочий стол его отталкивает, задержаться в этом районе хоть на минуту свыше его сил. Маршал наблюдал, как он открыл прелестный резной шкафчик в углу, извлек бутылку вина и задумчиво покрутил в руках, однако, вздохнув, поставил обратно на полку.
- Пора привыкать к шадди, - неискренне посочувствовал Лионель. Рокэ скривился, но смолчал.
- Ничего страшного, - не унимался новоявленный Первый маршал. - Сердце у вас здоровое.
- Это ненадолго, - мрачно сообщил кэналлиец.
- Ну тогда, возможно, вы перестанете дразнить меня видом сего сосуда, и мы все же выпьем?
- Если я начну пить, эта проклятая гора меня завалит, - он с новым отвращением оглядел стол. - Никогда не думал, что можно так мечтать о пожаре.
- Ну и подожги, - посоветовал Лионель. Сил нет видеть его таким, честное слово!
Молчание. Очень спокойная поза и взгляд в окно. Сколько же можно тащить все на себе? Подойти бы сейчас. Просто подойти и обнять. И пропади оно пропадом!
…Государство. Долг. Принцесса.

Он ничего не скажет. Он сдаст дела Жермону и уедет в Торку. У Первого Маршала всегда найдутся какие-нибудь дела в Торке. Тем более, что Ворон сам поручил ему Север. Конечно, Дриксен теперь не до войн, да и с Хайнрихом заключено перемирие на весь будущий год. Но когда это было, чтоб война затихала надолго! Тем более в Торке. Не успеешь оглянуться, загремит опять, и надо быть готовым. Вот он и будет готовиться - спокойно, обстоятельно, не торопясь. А когда вернется… когда-то же он вернется, куда денешься? Все уже будет иначе. И надо будет жить по-новому, и думать о новом. И не вспоминать.
Не вспоминать. И не видеть, как он отбрасывает волосы, и улыбается, и смотрит… Только сейчас Лионель заметил, что Ворон отвернулся от окна и смотрит уже на него. Внимательно и с непонятным вопросом. Что?.. Ну конечно, он опять все забыл и пялится на свою мечту во все глаза, как дурак! Лионель торопливо отвел взгляд.
- Что, хорош? - усмехнулся Рокэ невесело. - Это только начало. Месяца через два совсем зеленым стану, в этой теплице. А еще через год растолстею, облысею, ничего тяжелей пера рука держать не будет… И нечего мне тут веселиться! - поскольку Лионеля от нарисованной картины прошиб нервный смех. - Я тебя, между прочим, по делу вызвал.
Вот тут веселье разом испарилось. Вот оно! Рокэ что-то уже решил. Сам, не дожидаясь подсказок. Неужели все-таки принцесса?.. Внутренне холодея, маршал изобразил на лице полное внимание и готовность.
- Вы, я думаю, слышали о постройке нового моста через Данар? В тех местах, где генералу Вейзелю пришлось недавно спрямлять русло? - маршал кивнул. Конечно, забыть жуткую историю с остановившейся водой и покинувшим свое старое русло Данаром он не мог. - Так вот. Мне кажется, этот мост требует моего личного контроля. Я собираюсь проинспектировать его в ближайшие дни. Не хотите ли составить мне компанию? В тех местах удивительно красиво осенью.
Сначала до него не дошло. Совсем. Какой еще мост? Регент, не дождавшись ответа, поторопил:
- Ну что же, граф? Как вы относитесь к совместной поездке в отпуск на пару недель? Другой возможности у нас еще долго не будет, учтите.
Совместной? Вместе?! Но как же тогда…
- А что с принцессой? - донельзя глупый вопрос, но растерявшемуся Лионелю только это и пришло в голову.
- Принцесса? А, Юлия? - почти сразу понял Ворон. - К ней отправился Эрвин Ноймаринен. С благой целью предложить ей браслет. Он, видишь ли, считает своим долгом позаботиться о судьбах страны и жениться по государственной необходимости, раз уж жениться по любви ему не пришлось. Весьма достойный поступок, не правда ли?
- Конечно, - пробормотал Лионель. Он впервые слышал о сердечных неудачах Эрвина, но почему-то даже посочувствовать тому сил не осталось. Только легкое удивление - и совершенно искренняя благодарность. И осторожная радость. Какой же он молодец, этот Эрвин! Все-таки благородство - это прекрасно. Особенно когда проявлять его приходится не тебе…