«Влюблённая акула» на низкой орбите шла уже на четвёртый виток вокруг планеты.
— Хексберг, ионный звездолёт «Влюблённая акула» просит разрешения на посадку, – в который раз повторил Луиджи в передатчик. – Хексберг, ответьте!
Ответом ему было глухое хрюканье и треск помех, вдруг сменившиеся весёлым голосом:
— Говорит Хексберг! На «Акуле», так это ваша болванка, что ли, тут болтается?..
— Болванка?! – резко потерял терпение капитан Джильди. – Да мы тут уже четыре раза вашу кошачью планету облетели!!
— Упс... – сказали с другой стороны. – Не заметил. Мы тут вообще возвращение флота с Марикьяры отмечаем, вас только завтра ждали.
— Хексберг! – взвыл Луиджи. – Могу я уже сесть, наконец?!
В динамике снова затрещало.
— Садитесь, конечно, – любезно разрешил всё тот же весёлый голос.
— Куда?
— Ну, куда-нибудь... Планета большая, поместится ваша ионка.
Луиджи понял, что сходит с ума.
— Координаты! – простонал он.
В треске динамика вдруг послышались другие голоса:
— Какой идиот додумался посадить Вальдеса за управление полётами?!
— Это ты идиот, Аларкон, а посадил его альмиранте.
— Новая оборонная разработка? Тут теперь ни один корабль не сядет...
— Ротгер, имей совесть, дай уже этой «Акуле» координаты...
— Дам обязательно, только придумаю, куда её приткнуть. Ты, Филипп, сумел воткнуть «Франциск» точно посередине восточного космодрома! Посадил бы его на десяток километров к западу, и туда как раз влезла бы небольшая ионка.
Капитан Джильди не без интереса слушал эту перепалку.
— Бардак! – заключил кто-то.
— Бардак как он есть – уже и флагман на планету посадить нельзя...
— На планетах периферии всегда бардак...
— Ротгер, а, может, ну её к кошкам, эту посадку?..
— Тоже мысль. Эй, «Акула», у вас там ничего срочного типа ремонта нет?
— Ничего, – заверил Луиджи. – Кроме того, что мы четвёртый круг по орбите нарезаем.
— Всего час болтаетесь, – хмыкнул в динамике знакомый голос. – Не так уж долго.
— Рангони?! – ахнул капитан. – Ты там? Ну, попадись мне!..
— «Акула», это Хексберг, – напомнил о своём существовании тот, кого звали Вальдесом. – Ваш звездолёт к нам на космодром не влезает, а посадить вас в чистом поле мне тут всякие капитан-командоры не дадут. Так что берите курс на орбитальную станцию и стыкуйтесь. Там и дозаправиться сможете.
— А как состыкуетесь – берите бот и двигайте на планету! – добавил кто-то. – Вас хочет видеть альмиранте.
— Хочет видеть – не то слово, – фыркнул Вальдес. – Альмиранте, скорее, просто хочет посмотреть...
Джильди вздохнул и сменил канал.
— «Влюблённая акула» вызывает станцию Хербствинд.
— Слышу, слышу! – отозвался из динамика всё тот же Вальдес.
Луиджи оторопел.
— Как вы сумели оказаться на станции? – изумился он.
— А она полуавтоматическая, – хихикнули в динамике. – Так что все, кто там есть, тоже отмечают. Да вы не дёргайтесь, сейчас передам схему стыковки.
— Уго! – крикнул Луиджи через плечо. – Берём курс на Хербствинд.
Ионный звездолёт медленно перебрался на более высокую орбиту и направился к приветливо растопырившей манипуляторы космической станции.
— Капитан Джильди, добро пожаловать на Хексберг, в систему Талиг.
Рамон Альмейда, адмирал талигойского космического флота, отсвечивал комбинезоном цвета взбесившегося помидора. С золотыми молниями на рукавах – символикой Марикьяры.
— Джильди, Джильди... – протянул сидевший на столе темноволосый субъект с «лапшой» в ухе. – Капитан, вы откуда?
— С Фельпа.
— Правда? – восхитился субъект. – На этом астероиде есть разумные формы жизни?!
— У вас же здесь Рангони?.. Где-то... – удивился Луиджи. То, что Фельп – не астероид, а луна, он решил не уточнять.
— Ну, по правде говоря, на вполне разумную форму жизни он не тянет, – заржал субъект с «лапшой». – Ах, да, разрешите представиться – Ротгер Вальдес.
— Тот самый, который пытался посадить меня в чистом поле? – уточнил фельпец.
— Ещё бы! – хмыкнул блондин, загораживавшийся до этого стаканом апельсинового сока. – Он тут один такой. Будь их два, Хексберг уже превратилась бы в продолжение пояса астероидов...
— Кошмар! – закатил глаза Вальдес. – Меня спалили! Спалю и я: господин Джильди, это белокурое создание, которое деморализует всё уважаемое собрание своим стаканом – Филипп Аларкон, ухитрившийся посадить кошмарных размеров линейный крейсер точно по центру полигона. Это по его вине ваша «Акула» болтается сейчас в обнимку с орбитальной станцией.
— Ничего, – махнул рукой Луиджи, – не привыкать.
— Кого бы вам ещё представить... – Вальдес воровато оглянулся по сторонам. – Тут, вообще-то, была туча народу, но народ весь куда-то разбежался...
— Я тоже разбегусь, – могучая фигура Альмейды обозначилась у выхода. – Не скучайте.
— Есть не скучать! – немедленно отозвался Ротгер Вальдес. – Я сейчас расскажу капитану Джильди, как тут можно развлечься.
— Лучше расскажи ему, что тут происходит, – посоветовал Аларкон.
— Опять косплеишь моего дядюшку, зануда?.. В общем, капитан Джильди, происходит у нас тут сущая ерунда – война началась.
— А, – сказал Луиджи. – С кем на этот раз?
— С «гусями», – Вальдес потянулся и развалился на столе. – Планета Дриксен вам знакома?
— Гуси?
— Ага. Именно гуси...
— Негуманоидная форма жизни? – заинтересовался Луиджи.
Вальдес заржал:
— Нет, вполне гуманоидная, кроме разве что одного, в чьей гуманоидности я сомневаюсь. «Гуси» – просто ласковое прозвище. Ну, впрочем, завтра вы сами всё увидите.
— Завтра?
Распростёртое на столе тело энергично закивало.
— Где-то часов через двенадцать по местному «гуси» до нас долетят. Дабы захватить Хексберг, пока Альмейда то ли на Марикьяре, то ли на Фельпе, одно слово – далеко... Ну, кто ж знал, что он так своевременно вернётся?..
— Диспозицию все поняли? – поинтересовался Альмейда. – Джильди, Рангони, ваши консервные банки дриксенские линейные крейсера в пять минут разнесут на атомы, так что вам тут есть одно дело. Спрячетесь среди астероидов и будете прикидываться космическим мусором. Никаких радиосигналов! Вырубить всё к кошкам, оставить только радары. Я увожу эскадру за пояс астероидов, у планеты остаётся только Вальдес. Когда появятся «гуси», кто-нибудь из вас переберётся через пояс и пошлёт весточку.
— А между астероидами лезть обязательно? – поинтересовался Джильди. – Просто просигналить никак?
— На этом поясе такие залежи урана и прочей прелести, что никакая радиосвязь не спасёт – одни помехи, – пояснил альмиранте. – Зато нас Кальдмеер не засечёт до тех пор, пока не обрушимся ему на голову. А ваши ионки тем более – их среди астероидов и не найти будет...
«А маневровые двигатели в этом поясе к концу дня сгорят, – подумал Луиджи, – причём сгорят просто от ужаса при виде этой бетономешалки. В пояс астероидов лезть... кошмар!».
— В общем, я так понял, что нам сегодня пострелять не удастся, – заключил Рангони. – Дриксы нам не по зубам, пушки наши их щиты не пробьют... если только тараном.
— Не надо таранов, – утешил его Альмейда. – Одними щитами и пушками планету не захватишь, за крейсерами по пятам пойдут грузовые транспорты с солдатами. Вот они как раз для вас.
— Ура! – обрадовались хором фельпцы. – Постреляем!
На линейном крейсере класса «Драй-цвай-айн-фоер» «Ноордкроне» царило бодрое оживление, которое обычно начинается перед масштабной космической перестрелкой. Особых масштабов перестрелки, впрочем, не ожидалось.
— С Вальдеса хватит и авангарда, – страдал Руппи. – Нам даже щиты включать не понадобится. Ни одного выстрела сделать не успеем, не считая победного салюта...
— Ничего, – постарался утешить его Зепп, оператор двадцать пятой лучевой пушки, хотя сам он страдал не меньше. Возможно, как лицо заинтересованное, даже больше, – зато быстро и без грязи...
— Без грязи! – обречённо вздохнул Фельсенбург. – Это тебе – без грязи, а меня Олаф хочет отправить на пару с Хохвенде на «Глаубштерн» к Бермессеру. Чтоб эти два кре... то есть высокопоставленных господина не перепутали экран радара с экраном телевизора.
— Бедняга, – посочувствовал Зепп.
— Я всё понимаю, – обречённо произнёс Руппи. – Это нужно и все дела... Но почему именно я?!
— Идут! – заметил Уго Варотти, созерцая радар.
— Идут, – кивнул Луиджи. – Причём откровенно так идут, не таясь. Тонко намекают Вальдесу, что, если он собирается уйти в гиперпространство, ему никто мешать не станет...
— Щас! – заявил Уго. – Этот не свалит, чай, не дожиха!
— Последние идут... – прокомментировал Луиджи свои мысли. – И правда, похоже на транспорты.
— Будет, значит, где разгуляться.
Джильди кивнул.
— А что мы всё ещё в этом поясе-то сидим? Они уж огонь открыли, и этот, с «Закатной Тварью», как у него там погоняло... Псих?..
— Бешеный, – поправил Луиджи, хихикнув. А что, Псих – тоже звучит... – Рангони уже помчался к Альмейде – рассказывать, что птички прилетели...
— А мы?
— Ну, мы сейчас, наверное, тоже помчимся... Только тихо. Ох уж мне эти астероиды...
— Господин адмирал цур зее, главная пушка к бою готова!
— Щиты исправны, мощность сто процентов!
— Батарея левого борта к бою готова!
— Батарея правого борта к бою готова!
— Кормовая противометеоритная пушка к бою готова!
— Первая ракетная установка к бою готова!
— Вторая ракетная установка к бою готова!
— Носовая пушка будет готова сразу же после того, как генерал Хохвенде доиграет тут в «Дум».
На мостике повисла гнетущая тишина. Все, кто был, отвлеклись от приборов и смотрели на Олафа Кальдмеера. Тот стоял в обзорной части, сцепив руки за спиной, и созерцал усыпанное звёздами космическое пространство. Потом медленно обернулся.
— Руппи, когда ты, наконец, заберёшь господина генерала отсюда?
— Сейчас, мой адмирал! – с готовностью вытянулся в струнку лейтенант.
— Возьми пассажирский бот и отвези господина фок Хохвенде на «Глаубштерн», пусть играет там. И поскорее, пожалуйста.
— Есть! – отозвался Руппи и убежал с мостика.
Адмирал цур зее вернулся к созерцанию звёзд.
— Последний уровень! – разнёсся по интеркому жалобный визг. – Последний уровень, господин фок Фельсенбург!
— Сожалею, сударь, но нам нужна пушка. А вам нужно отправляться...
Тут Руперт, видимо, сообразил вырубить интерком.
«Нужна пушка, – грустно думал Зепп. – Нет, пушка тут не нужна. Хексбергской эскадре за глаза хватит пушек авангарда. А мы будем сидеть и завидовать...».
Ионный звездолёт «Влюблённая акула» скромно тащился в хвосте марикьярской эскадры.
— «Гуси»! – ликовал Варотти. – Щас мы их ощиплем!
— Ага, – буркнул Джильди. – Уже несёмся. Как только у них подача энергии на пушки и щиты отрубится и ракеты закончатся – так сразу.
Вальдес, он же Бешеный, он же Псих в классификации Уго, ещё держался. И даже ещё довольно бодро отстреливался. На него пока навалился только авангард... Ничего, остальные силы дриксенцев сейчас будут заняты. Очень заняты.
— Разворачиваются, кажись...
Значит, заметили, что им с тыла заходит противник, превосходящий раза в полтора...
— Уго, – велел Луиджи, – отваливаем. Линейные крейсера – это не наше дело. Для нас тут транспорты болтаются, за них и возьмёмся... потом.
— Олаф! – лицо Бюнца на экране здорово искажали помехи, и выражение разобрать было сложно. – У нас тут полная марикьярская эскадра, которая сейчас должна была торчать то ли у Фельпа, то ли у Марикьяры...
— Вижу.
— Мы в гиперпространство уйти уже не успеваем, а у вас есть шанс.
— Нет. Слишком плотный строй. В первую очередь уйдут транспорты – мы отвечаем за людей на них. Потом – крейсера. Кто успеет.
— Мы – не успеем. Тут уже перестрелка. Разве что «Глаубштерн»...
Пауза.
— Всем боевым кораблям оставаться на местах! – раздалось по внешней связи. – Транспорты в центр строя, тяжелым крейсерам охранять пассажирские корабли!
— Господа, – промурлыкал фок Бермессер, – вам не кажется, что битва принимает несколько неожиданный оборот?..
— О, да! – живо поддержал его генерал Хохвенде. Ради такого случая он даже поставил «Дум» на паузу. – Очень неожиданный оборот... Альмейда – это так некстати! Куда смотрела разведка? Что теперь будет с нашим победным маршем?!
— Кажется, марш откладывается на неопределённый срок... – грустно покачал головой Бермессер. – Какая жалость. Боюсь, скоро нас смешают с космическим мусором.
— Да, это было бы очень прискорбно...
— К счастью, у нас выгодная позиция – с краю. Так что через пару минут мы уйдём в гиперпространство...
— Что-о-о?! – возопил Руппи. – Да как вы... Приказ!.. Всем боевым кораблям...
— Дорогой фок Фельсенбург, – мило улыбнулся Хохвенде, – скажите на милость, какой толк от героизма, если герой не увидит своего ордена? Чтобы прикрыть уход транспортов в гиперпространство, вполне хватит... Не важно, главное, что хватит.
— До прыжка три минуты, – сообщил Бермессер. – Потом будет поздно...
— Ну и уходите, – заявил Руппи. – А я вернусь на флагман! Где мой бот?..
— Эх! – закатил глаза Хохвенде. – Это такой красивый жест... хотя и такой недальновидный.
— Да мне плевать, – буркнул Руперт.
— Вы что-нибудь хотите взять с собой?..
— Ничего. Передайте привет моей бабушке. Думаю, она скажет вам... много всего интересного.
— Хотите, подарю вам мой старый тетрис? – предложил Амадеус фок Хохвенде в порыве альтруизма.
Руппи молча выхватил у него тетрис, добежал до стыковочного отсека, сел в бот и успел отстыковаться за мгновение до того, как «Глаубштерн» ушёл в гиперпространство. Огляделся.
Ожесточённая перестрелка уже успела превратиться в свалку. Флагман марикьярской эскадры стоял вплотную к «Ноордкроне».
«А собирались сидеть и завидовать» – думал Зепп, в очередной раз наводя свою пушку.
Корабль тряхнуло. В пятый раз уже.
— Это не фрошеры, – сообщил Ойленбах, поднимаясь с пола. – Это метеорит... Опять.
— Тут до пояса астероидов ещё...
— Блуждающий метеоритный поток. Возле Хексберг это бывает.
Ничего, метеоритов бояться – в Хексберг не ходить.
«Ноордкроне» снова тряхнуло, на этот раз сильнее. Зепп долбанулся носом о приборную панель своей пушки.
— Щиты пока держатся...
— Процентов десять осталось. Часть корпуса уже не прикрыта! – крикнул кто-то.
— Молчать! Не поддаваться панике.
— Фрошеры – ещё ничего, но ещё пара метеоритов и нам...
Ещё один удар.
— Это уже по корпусу...
— Перераспределить энергию щита!
— На мостик уже не хватает...
Хрясь!
— Всё, господа, щиты сдохли. Теперь молите Создателя, чтобы...
О чём следует молить Создателя, никто так и не узнал. Раздался грохот, свет погас. Вспыхнули красные лампы под потолком, возвещая о разгерметизации отсека, взвыла сирена. Но, по причине всё той же разгерметизации, её никто не услышал.
— Руппи... – прохрипел Шнееталь. – Зачем ты вернулся?
— Бермессер сбежал, а я...
— А тебе надо было бежать вместе с ним, потому что нас тут сейчас развеет в пространстве.
— Я не мог, – упрямо сказал Руперт и прикусил губу.
— Щитов нет, – коротко объяснил шаутбенахт, – две трети отсеков разгерметизировано, двигатели сдохли, большая часть орудий вышла из строя. Стрелять мы ещё можем, но это не надолго.
Руппи кивнул. Всё было ясно. Олаф погиб – мостик разнесло на совесть. Они тоже погибнут в скором времени, но пока ещё можно стрелять. А значит, нужно держаться.
— Я понял. Могу я помочь с пушками?
Корабль тряхнуло. К счастью, не сильно, Руперт только впилился в стенку отсека плечом.
— Ты – адъютант адмирала, – отрезал Шнееталь, – ты отвечаешь за его жизнь.
— Олаф жив?!
Мир, только что рухнувший, деловито восстал из обломков и оказался даже не так уж плох.
— Ранен и оглушён, – шаутбенахт поймал лейтенанта за локоть и потащил по коридору. – Мостик вдребезги, но разгерметизации не было. Адмирала здорово приложило головой, так что он без сознания, нам это на руку. Возьмёшь его в бот и постараешься высадиться на планете... Бот должен пройти атмосферу... наверное.
Кальдмеер обнаружился в буфете. Ввиду странной конструкции линейного крейсера буфет находился сейчас в защищённой части корабля, он был ближе всего к мостику и там были диваны.
«Значит, больничному отсеку тоже кранты» – понял Руппи.
Он резво бросился к своему бесчувственному начальству – бледному и в залитой кровью парадной форме.
— У нас минуты три до того, как фрошеры разнесут крейсер на атомы, – поторопил Шнееталь. – В боте должна быть аптечка. Ты в медицине что-нибудь смыслишь?
— Нет...
— Не важно. Я тебе помочь ничем не смогу...
Откуда-то донёсся грохот, где-то ещё взвыла сирена. Альмейда пошёл вразнос.
Вдвоём с шаутбенахтом они запихнули Кальдмеера в бот.
— Может, вы с нами? – спросил Руппи, берясь за штурвал. – Бот четырёхместный...
— До планеты кислорода и двоим хватит впритык. Прощайте, лейтенант. Если окажетесь в Эйнрехте, скажите, что «Ноордкроне» не узнает покоя до тех пор, пока труса Бермессера не зажарят в реакторе.
Люк закрылся, и бот отделился от обездвиженного флагмана. Руппи успел набрать полный ход прежде, чем ему придал ускорение взрыв. Линейный крейсер «Ноордкроне» раскатало в пространстве.
После третьего транспорта, обездвиженного метким расстрелом субсветовых двигателей, Луиджи устало откинулся на спинку командирского кресла и помахал Рангони на экране видеосвязи.
— У меня – три, – гордо сообщил он.
— У меня тоже.
— Ровно идём. Никого четвёртого для ровного счёта не видно? Можно было бы вместе...
— Только что Альмейда один взорвал.
— Что-то альмиранте в ударе после того, как «гусиный» флагман разнёс... – протянул Джильди. – Остановиться не может, лишает нас удовольствия, паля по всему подряд.
— Тут и палить уже не по чему, одни обломки остались.
— У Вальдеса ещё кто-то трепыхается. Может, ему поможем?
— Он только что выходил на связь, очень просил ему не помогать. Иначе бы альмиранте со своей кровной местью и его удовольствия лишил.
— Кошмар, – заключил Луиджи. – Даже пострелять как следует не дали, быстро «гуси» кончились...
— Капитан! – проорали по интеркому. – Пассажирский бот прямо по курсу!
— Не впилитесь в него... – лениво отозвался Джильди.
— С нами хотят связаться.
— Ну, пусть связываются, принимайте. Что там у них?
— Может, свои терпят бедствие? – предположил Рангони.
— Бедствие тут терпят только дриксенцы, причём с самого начала боя.
— В плен брать будешь?
— Ага, – кивнул Луиджи. – Я добрый. Не бросать же их в пространстве, в самом деле...
— Молчат, только запрашивают схему стыковки, – сообщили по интеркому. – Что ответить?
— Это бот с линейного крейсера... – протянул капитан Джильди. – Туда влезает от силы четыре человека. Ну, пять. Ну, шесть, если не дышать и хорошо утрамбовывать. А у нас тут народу... Не надо им схемы, откройте грузовой люк, пусть забираются. Только пошлите туда кого-нибудь с бластерами... на всякий случай. Не захватить же нас они собираются.
— Нужно оно тебе? – удивился Рангони.
— Это я им нужен.
«Влюблённая акула» приветливо распахнула грузовой люк, впуская бот. Заинтригованный Луиджи направился в грузовой отсек. Бот, явно задетый взрывом, поскольку лучевая пушка стёрла бы его в порошок одним выстрелом, выглядел паршиво. А вонял ещё паршивее – расплавленным металлом и палёным пластиком.
Люк открылся, и наружу выбрался растрёпанный парень в сине-белом форменном комбинезоне.
— Ради Создателя! – возопил он. – Есть здесь врач?!
Луиджи пожал плечами:
— Ну, зависит от того, что вам нужно. Эвтаназию я и сам провести могу... – и, оценив, как вытянулось лицо дриксенца, добавил. – Есть аптечка. Надо?
Молодой человек посмотрел на него, осоловело хлопая глазами. Потом кивнул.
— Ротгер...
Вице-адмирал, с которым Луиджи успел вчера выпить на брудершафт – увы, только апельсинового соку – развалился в кресле. На заднем плане угадывалась какая-то кутерьма. Ну, мостик, он мостик и есть.
— Если тебе пострелять охота, то ты опоздал, – сообщил Вальдес, довольно жмурясь, словно сытый кот. – Мы тут только что последнего «гуся» начинили яблоками и отправили в духовку.
— Я настрелялся, – заверил Джильди. – Скажи, у тебя врач на борту есть?
— Есть, конечно, и не один. Мы ж типа блюдём... чё ржёшь? Блюдём устав и всё такое. У меня даже в лазарете койки свободные остались после вчерашнего разгула... А тебе зачем? Сломал палец, нажимая на клавишу?
— У меня тут раненый.
— У тебя? – изумился Вальдес. – Откуда? Люком прищемило?
— Не знаю, чем его прищемило, но на люк не похоже. И это не мой.
— Луиджи, ты меня удивляешь. Откуда у тебя на борту взялся чужой раненый?
— Подобрал пришибленный взрывом «гусиный» бот, а там...
— Ты всегда вылавливаешь в космосе всякую гадость?
— Всегда, когда меня просят о помощи. Не бросать же их было.
— Ты просто ещё не сталкивался с тем, что таким образом можно доставлять на вражеские корабли взрывные устройства разной мощности, – фыркнул Бешеный. – Ладно, раз уж тебе сегодня повезло, придётся помочь. Только вот отправить к тебе кого-нибудь из медиков мне всё тот же устав не позволяет. Нет, мне-то на устав плевать, но альмиранте шкуру спустит. Так что давай наоборот.
— Что наоборот?
— Не врача к тебе, а твой прищемленный люком улов – ко мне. Опять же, койки в лазарете.
Луиджи задумался.
— Я даже не знаю, как его в бот такого запихивать.
— Что, дело совсем плохо?
— А кошки его знают...
— Тогда тем более. Греби сюда, состыкуемся, незачем пространство лишний раз засорять. Обломков тут куча летает... У нас сейчас будет гулянка по случаю блистательной победы, и ты обязан в ней поучаствовать – тебе ж вчера не налили.
— Это дело, – согласился Джильди. – Ладно, жди. Минут через пять будем.
— Валяй, – кивнул Вальдес. – Подходи к верхнему люку: там места много, как раз ионка твоя поместится.
Раненого погрузили на транспортную платформу и отправили в путешествие до лазарета «Астэры» в сопровождении парня в дриксенской форме и кого-то из местных офицеров. Парень был привлечён в основном как оператор пресловутой платформы: у конструкции были свои отношения с гравитацией, позволявшие ей парить над полом. К сожалению, с координацией у платформы тоже были свои отношения: в большинство поворотов её можно было вписать только вручную.
Вальдес встретил Луиджи у люка с распростёртыми объятиями.
— Как зовут твою находку? – поинтересовался он. – Я прямо умираю от любопытства. Рожа мне кого-то напоминает...
— Ты их видел?
— Парня – его было удобнее рассматривать. Так кто это?
Джильди пожал плечами:
— Представился фок Фельсенбургом.
Бешеный присвистнул.
— Восхитительно! Признавайся, где тебя угораздило разжиться родичем кесаря?!
— Говорю же: подобрал бот...
— Я не спрашиваю, как, я спрашиваю, где. Хочу туда! Вдруг там ещё есть?
— Нету, – хихикнул Луиджи. – Я последнего взял.
— Какая жалость!
— Хочешь, себе забирай. Мне не нужен, – предложил капитан в порыве альтруизма.
— Луиджи, я тебя люблю! – возопил Вальдес. – Значит, Фельсенбурга мне. А второй кто?
— Кошки его знают. Не спрашивал. Мне было больше интересно, не помрёт ли он в ближайшее время, чем то, чью смерть в журнале отмечать.
— Ну, вот... – разочаровано протянул Вальдес. – Какой ты невнимательный! Ладно, пойду, вгляжусь в его светлый лик. Может, узнаю.
— Там нехилый шрам на светлом лике.
— А, – притормозил Бешеный. – Тогда это Кальдмеер. Коллоидные рубцы на физиономии вышли из моды лет тридцать назад.
И бодро зашагал по коридору.
— Погоди! – окликнул его Луиджи. – Ты куда?
— Как – куда? Смотреть! Когда ещё я адмирала цур зее живьём увижу?!
— Так он, вроде, не настолько серьёзно ранен, насмотришься ещё, – резонно заметил Джильди.
Вальдес остановился.
— Вот что! – заявил он. – Я тебе за эту парочку выкуп заплачу. Идём.
— Заплатишь? – заинтересовался Луиджи. – Чем, торским изумрудом?
— Вином, причём не торским, а кэналлийским. У нас тут вина этого - залейся. Один из грузовых отсеков под завязку забит. Только альмиранте не говори, убьёт... обоих. И меня, и стукача.
— Не бойся, не растреплю, – заверил Джильди. – Забирай пленных и давай сюда своё кэналлийское!
Лазарет «Астэры» пустовал. Делать было нечего, и Руппи, сидевший у постели Кальдмеера, от скуки резался в тетрис. И страдал.
Плен он себе представлял, мягко говоря, не так. Ну, скажем, с запиранием в карцере без окон и дверей, допросы с выяснением паролей, явок и кодов доступа... И был уже готов героически всё это стерпеть, лишь бы адмиралу оказали необходимую помощь.
Оказалось, ничего подобного. На пленного лейтенанта даже внимания особого не обратили, предоставляя сидеть и мучить тетрис хоть до посинения. Надо отметить, что на исходе третьего часа Руперт к посинению был уже весьма близок – тетрис надоел хуже его прежнего владельца.
— Руппи...
Вздрогнув, Фельсенбург отшвырнул многострадальный тетрис и бросился к пришедшему в себя Олафу.
— Как вы?
— Жив, – серые глаза внимательно изучали видимую обстановку. – Где мы?..
Ответить Руппи не успел – дверь лазарета отъехала в сторону, и в проёме возникло нечто. Нечто радовало глаз нетипичным для космофлота внешним видом, а именно узкими джинсами, футболкой с надписью «Крыша любит быструю езду!» и причёской а-ля взрыв в машинном отделении.
— О! – обрадовалось нечто, входя в лазарет и метким ударом по кнопке закрывая за собой дверь. – Я вовремя.
Руппи усилием воли вернул на место уехавшую в сторону челюсть.
— Вы кто? – выдавил он.
— Ротгер Вальдес, – представился вошедший.
Бешеный! Да, кличку он явно получил за дело.
— Значит, мы в плену, – констатировал Кальдмеер. – Что ж, хорошо, что не в Закате.
— Вы были довольно близки к этому, – заверил Вальдес. – Так что можете радоваться вдвойне... Прошу прощения за шокирующий внешний вид, у нас тут небольшой корпоратив, дресс-код обязывает...
Он пинком подогнал табурет и уселся на него верхом.
— Если вам интересно, где вы, – сообщил он, – то это линейный крейсер класса «Франциск», бла-бла-бла, проходящий по документам как «Астэра», а также нежно именуемый «Закатной тварью». Поскольку от вашего флота, уж извините, остался только слинявший Бермессер.
Олаф внимательно смотрел на фрошера.
— Господин Вальдес, – голос звучал тихо, но уверенно, – я должен назвать вам своё имя.
— А вы его помните? – восхитился Бешеный. – А я уж надеялся на вашу амнезию и собирался внушить вам, что являюсь вашей женой... или невестой... да шучу я, шучу.
— Господин Вальдес, я – Олаф Кальдмеер, адмирал Звёздного Флота Дриксен.
Вальдес сделал страдальческое выражение лица.
— Ну, и зачем? – вопросил он. – А я вас так удачно не узнавал... Мне ж теперь придётся вас сдать начальству, или даже регенту, чтобы они там решили, что с вами делать.
— А что собирались сделать вы?
— Пока – ничего, – Бешеный попытался покачаться на табурете, но колёсики этому препятствовали. – Что с вами в таком виде сделаешь...
Он сумел всё же наклонить табурет, каждую секунду рисковавший уехать на оставшихся на полу колёсиках в любом направлении. Руппи молчал, не зная, что тут сказать. Олаф тоже молчал, собираясь с силами. Потом спросил:
— Могу я задать вам вопрос?
— Задавайте, – разрешил Вальдес. – Только, чисто из технических соображений – покороче.
— Что с битвой?
— С битвой уже всё, – развёл руками фрошер, едва не звезданувшись с табурета. – Кто убит, тот молчит, кто успел – тот удрал... Поверьте, я сам не рад был бегству нашего любимого Вернера, но Талиг не может позволить себе разбрасываться столь ценными союзниками. А вас Альмейда рассчитывал отправить на свидание с Создателем, однако господин Фельсенбург как-то умудрился вытащить вас с корабля... а потом сдаться в плен моему другу Луиджи. Удачный выбор: он фельпец, и не понимает, как круто попал.
Руппи покраснел. Ему было стыдно за свою слабость, но тогда, в подпалённом боте, подрезая курс ионному звездолёту, он в своём выборе не сомневался. Теперь усомнился.
— Спасибо, Руппи, – тихо сказал Ледяной. – Умирать из ложной гордости мне бы не хотелось.
Руперт зарделся вторично.
— Грамотный подход, – кивнул Бешеный. – Уважаю.
— Господин Вальдес, – слабость слабостью, но заткнуть адмирала цур зее прежде, чем он скажет всё, что собирался, было проблематично, – к чему я должен быть готов?
— К ещё одной капельнице, – заявил Вальдес, – куче таблеток, а также к тому, что сюда в любой момент зайдёт кто-нибудь с медицинским образованием и вышвырнет меня вон... Предупреждая это событие, предлагаю вот что. Вам, господин Кальдмеер, пить нельзя, мне по такому случаю нельзя не пить, а вашему адъютанту просто стоит выпить. Так что я, с вашего позволения, его изыму. Руперт, пойдёте со мной на вечеринку? Там весело.
— Ну... – растерялся Руппи. Того, что пленного могут позвать на корпоративную тусовку, он никак не ожидал – даже на фоне всего остального это ни в какие ворота не лезло. – Я должен остаться с моим адмиралом...
— Иди, Руппи, – сказал Кальдмеер, – отдохни.
— Вот-вот, – согласился Бешеный. – А господину адмиралу я сейчас позову медсестру, у неё бюст больше вашего.
Руперт покраснел в третий раз.
— Размер бюста значения не имеет, – попытался пошутить Олаф.
Вальдес посмотрел на него с нескрываемым интересом.
— Правда? Ну, тогда найду вам кого-нибудь без бюста. Руперт, идёмте, покажу вам кают-компанию.
— А соблюдать дресс-код обязательно? – осторожно уточнил Руппи.
— Нет, – заржал Бешеный, – но, если б вы посмотрелись в зеркало, вы бы поняли, что уже его соблюли.
Руппи машинально попытался пригладить волосы, пока шёл вслед за Вальдесом по огибавшей корму звездолёта длинной галерее. Откуда-то доносилась музыка и громкие голоса – похоже, кто-то орал в караоке. На «Астэре» гудела великолепная пьянка по случаю не менее великолепной победы.
***
— Я не стану пить за наше поражение! – решительно заявил Руппи.
— Да я и не предлагаю, – фыркнул Бешеный. В одной руке он держал бокал, а другой подкидывал и ловил кольцо с внушительных размеров изумрудом. – Выпейте лучше за своё чудесное спасение. Кроме вас с адмиралом цур зее в этой свалке никто из ваших не выжил.
— Есть ещё «Глаубштерн», – мрачно напомнил Руперт. – «Ноордкроне» не знать покоя, пока Бермессера с Хохвенде на пару не засунут в реактор!
— Полегче, – осадил его Вальдес, сверкая улыбкой, в которой злости почему-то было больше, чем веселья, – не каждый реактор такое стерпит. Вам понадобится крайне небрезгливый.
Он поднял бокал, Руппи последовал его примеру. Мелодичный звон, однако, был заглушён грянувшей с новой силой музыкой. В кают-компании начиналась дискотека.
— Это что?! – проорал Руперт, перекрикивая жуткие звуки, исторгавшиеся из огромных динамиков. – На чём это играют – на стеклорезе?!
— На молниях! – крикнул в ответ Бешеный. И, обозрев вытянувшееся лицо Руппи, пояснил: – Я застёжки имею в виду! Старинный марикьярский инструмент, между прочим! На Марикьяре целая субкультура есть – астраписты!
Руперт поспешно допил «Чёрную Кровь», не дожидаясь, пока от кошмарных звуков начнут лопаться бокалы. Вальдес, заметив это, поставил бокал на дрожащий журнальный столик и, сложив ладони рупором, проорал:
— Ребята! Потише!! Не все тут поклонники национальной музыки! Моя бергерская половина решительно требует медляк!!
На «Франциске» музыка не играла, никто не пил – по крайней мере, в открытую – и не орал в караоке. На флагмане всё было относительно чинным и мирным. Особенно альмиранте.
— Садитесь, – сказал он Луиджи. – Ротгер говорит, вы двух «гусей» в пространстве выловили?
— Я случайно, – смутился Джильди. – Они просто болтались, взрывом подбитые...
— Я понял, — кивнул Альмейда. – Вы хоть знаете, кого поймали?
— Ага. Пару важных шишек с непроизносимыми фамилиями.
Альмиранте хмыкнул.
— Каждый, кто явился крушить Хексберг, рассчитывая на лёгкий захват незащищённой планеты, будет убит – так мы решили. Я пленных брать не приказывал. Но вы подчиняетесь соберано и отчитываетесь, если отчитываетесь, только перед ним. Так что можете делать с вашими пленными, что хотите.
— Я уже сделал, – сообщил Луиджи. – Я их Вальдесу подарил.
На лице невозмутимого Альмейды обозначилась тень удивления:
— Подарили? – спросил он с сомнением.
— Подарил честно и безвозмездно! – заверил Джильди.
— Ну-ну, – хмыкнул альмиранте. – Поверю на слово.
Луиджи потихоньку выдохнул. Отмазка проканала.
— С Вальдесом я потом разберусь, – продолжил Альмейда. – Капитан Джильди, это всё, что я хотел узнать. Вы можете вернуться к себе... или остаться праздновать, как хотите.
— До свидания, – попрощался фельпец.
В дверях, однако, его поймал хитро улыбающийся Аларкон.
— Выпить хочешь? – деловито поинтересовался капитан-командор.
Определённо, вечер, перетекающий в ночь по корабельному времени, был праздничный.
— Не откажусь.
Филипп подмигнул:
— Пойдём, составим капитанский дуэт. Покажу тебе марикьярский коктейль – «Жёлтое на красном» называется.
— Пиво? – деловито осведомился Луиджи.
— Лучше.
Разве можно было отказаться от такого предложения?..
— Руперт, вы танцевать умеете? – поинтересовался Вальдес.
— Немного.
Танцевать Руппи умел, и даже справедливо полагал, что умеет это неплохо. Но до Бешеного, который только что отплясывал на столе твист, плавно переходящий в брейк-данс, ему было далеко.
— Ничего, хватит и «немного», – обрадовался вице-адмирал. – Народ!! Урежьте вальс!!
Руппи подавился кэналлийским.
— Вальс?! – выдохнул он, откашлявшись.
— Не пугайтесь, – сверкнул зубами Бешеный. – Вальс – волшебный танец, позволяющий тому, кто танцует женскую партию, всю дорогу провисеть на партнёре.
— Вы хотите со мной станцевать?!
«Создатель! – подумал несчастный родственник кесаря, глядя на Вальдеса квадратными глазами. – Куда я попал?!».
— Ага, – кивнул Бешеный. – Именно это я хочу сделать. Более того, я это сделаю... Я не понял, где мой вальс?!
— Ротгер, у твоей бергерской половины обострение? – поинтересовался кто-то.
— Просто моя марикьярская половина утомилась за день и спит. Где вальс, я спрашиваю?!
Музыка смолкла, чтобы смениться довольно резвой, но зато не дравшей барабанные перепонки вальсовой мелодией.
— Отлично! – резюмировал Ротгер Вальдес, ловя Руппи за талию.
— Что...
— Тс, дорогой родич кесаря. Вы не могли бы положить руки мне на плечи, а не вцепляться ими в мои локти?
— Кошки вас раздери... – пробормотал Руперт, послушно пристраивая руки на положенное место.
Его стремительно влекли по кают-компании и крутили, как на центрифуге. Пару раз он запутался в ногах, но такая мелочь Бешеного смутить не могла. Основательно поддатый экипаж «Астэры» расступился, освобождая партнёрам место.
— Поясняю для непонятливых, – рассказывал Вальдес на ухо обалдевшему Руппи. – Есть давняя традиция: на вечеринке по случаю победы адмирал обязан станцевать вальс. Поскольку альмиранте носит траур по Алве и на светские мероприятия не высовывается, я тут исполняю его обязанности. А, поскольку медсестру с бюстом я уступил на этот вечер господину Кальдмееру, приходится вальсировать с кем посимпатичнее... И это, в общем, всё. Совращение юного дриксенского лейтенанта в мои планы никоим образом не входит. Улавливаете?
— Ага... – ошарашено пробормотал Руппи.
— То-то же, – удовлетворённо заявил Бешеный. – Обычай, понимаете ли. Сами знаете, звездолётчики – народ суеверный...
В космосе нет такого понятия, как сутки, но звездолёты живут по своему времени. На «Астэре» сейчас была ночь: свет в лазарете был погашен, осталась только узкая полоска ламп под самым потолком. Их свет превращал тьму в полумрак.
Ротгер Вальдес сидел на круглом табурете с колёсиками, ухитрившись забраться на него с ногами. Как ему это удалось, понять было невозможно, равно как и то, почему он ещё с табурета не навернулся. Он крутил в пальцах кольцо с изумрудом. И смотрел. Очень внимательно.
Олаф приподнялся на локте.
— Вы здесь?.. Который час?
— Где-то в районе трёх по корабельному времени, – любезно сообщил Вальдес. – И нет, меня здесь нет. Я ваш сон, бред и глюк.
— Вы знаете, как переводится с дриксен слово «глюк*»?
— Зна... упс. Тогда я – ваша галлюцинация. Но могу и этим самым глюком побыть, если надо.
— До «этого самого глюка» мне в создавшемся положении далеко, – проговорил Кальдмеер. – Не будет бестактностью вопрос, что вы здесь делаете среди ночи?
— Во-первых, лягте как следует, – тон Бешеного на мгновение стал серьёзным. – Если надо, я вам лучше изголовье подниму. А, во-вторых, мне приелась вечеринка, и я пошёл полюбоваться на медсестру с бюстом. Прихожу, а тут ни медсестры, ни бюста... Дай, думаю, хоть на вас полюбуюсь.
— А, – сказал Олаф, откидываясь на подушки. – И как вам результат наблюдений?
— Анализирую вот, – поведал Бешеный, пытаясь, не меняя позы, покачаться на табурете. – Вам не спится? Может, анальгетиков прибавить?
— Не нужно.
— А что нужно? Воды? Соку? Вина не предлагаю, с сотрясением мозга вино не положено...
— Мне ничего не нужно.
— Уверены?
Кальдмеер вздохнул:
— А вы на редкость гостеприимны, господин Вальдес.
— О, да, – кивнул вице-адмирал, – у меня вечно куча народу тусуется. Хорошо, что крейсер большой.
Олаф молча смотрел в темноту. Из темноты выплывали звёзды, в ней вспыхивали радужные круги гиперпространственных окон и появлялись корабли. Сверкали яркие вспышки беззвучных выстрелов и таких же беззвучных взрывов. Всё это можно было предотвратить, если только...
— Хватит! – донёсся словно издалека голос Бешеного.
Усилием воли Кальдмеер вернулся к действительности. В действительности была не темнота, а мягкий полумрак. А ещё там был Вальдес.
— Оттого, что вы отдадите себя на съедение собственной совести, ничего не изменится, – жёстко сказал Бешеный. Мысли он читает, что ли? – Да, вас подвела разведка, удача и даже некоторые из ваших людей – я, кстати, не говорил, что в гуманоидности Бермессера сомневаюсь? Зато повезло нам. Никто, включая вас, не мог знать, что Альмейда вернулся с Марикьяры, и вы получите марикьярскую эскадру в полном составе, вместо беззащитной планеты, которую так приятно взять тёпленькой.
— Тёпленькой?.. – эхом отозвался Олаф. – Возможно... Но вы на нашем месте поступили бы точно так же.
— Вот только у нас разные места, – отрезал Вальдес. – Вы нападаете, я защищаюсь. Не приди Альмейда, я бы сдох тут, но Хексберг не сдал бы... – и добавил вдруг изменившимся тоном. – Довольно! Вам надо отдыхать, а не предаваться моральному самоистязанию.
— Вы очень заботливы...
— Да, в числе прочих за мной есть и этот порок. Иногда... Предложил бы накачать вас чем-нибудь, но сон под снотворным – это не сон, вы и сами это знаете.
Олаф знал, и ещё как.
— Это лучше, чем ничего, – сказал он тихо.
— По крайней мере, лучше, чем считать пред сном погибшие корабли, – Вальдес решительно поднялся с многострадального табурета. – Если вы согласны, то я сейчас вколю вам... чего-нибудь. Пока наши медики зажигают в кают-компании под этническую музыку. Как альтернативный вариант, могу предложить спеть колыбельную, но лучше не соглашайтесь: петь я не умею.
Адмирал цур зее невольно улыбнулся в ответ на это признание:
— Лучше колите.
— И вколю, вот только найду препарат позабористей. Для полнейшего, хм, глюка.
— Ты меня уважаешь?! – спрашивал капитан Джильди после шестнадцатого стакана апельсинового сока, смешанного с красным вином и касерой.
— Уважаю! – Филипп Аларкон рассматривал собеседника сквозь пустой стакан, украшенный неопределённого цвета разводами. – А ты меня... уважаешь?!
— Пьянь! – констатировал Курт Вейзель, созерцая эту печальную картину. – И это звездолётчики! Капитаны! Позор талигойского космического флота и всех остальных флотов месте взятых!
Филипп и Луиджи уставились на него, осоловело хлопая глазами.
— Господин Вейзель, а что вы тут делаете? – поинтересовался Альмейда, вырисовываясь в дверях. На пьяных капитанов он демонстративно не обращал внимания. – Вы же, вроде бы, должны быть на планете?
—Раз высадка врага на Хексберг отменяется, моё присутствие там не представляется необходимым, – сообщил Вейзель. – Я ищу Ротгера. Где он?
— На «Астэре» искали? – уточнил альмиранте.
Генерал вздохнул:
— «Астэра» отвечает, что никого принять на борт не может, а справок давать дежурным не положено.
— Значит, он там, – заверил Альмейда. – Я бы посоветовал вам попробовать нанести визит на «Астэру» часов через двенадцать, когда там все проспятся. Опять же, она на высокой орбите, и примерно в это время окажется поблизости от «Франциска», горючее сэкономите.
Вейзель кивнул. Экономию горючего рачительный бергер очень уважал.
Руппи встретил утро в подсобке, верхом на электровенике.
Открыв глаза, он долго пытался понять, почему сидит верхом на пылесосе-автомате, более того, сидит без штанов, зато с майкой, обмотанной вокруг шеи. Потом медленно и постепенно, очевидно, для пущей драматичности, в памяти всплыли ночные события. По крайней мере, стало ясно, чем вызвана некоторая странность костюма.
Имя голубоглазой красавицы, ослепительной, как вспышка сверхновой, и притягательной, как чёрная дыра (всю пошлость ассоциации Руппи оценил далеко не сразу), впрочем, в памяти всплывать отказалось наотрез. Лейтенант пришёл к выводу, что имя это ему, скорее всего, не сказали. Только звучал ещё в ушах звонкий, как серебряный колокольчик, смех.
Руперт вздохнул, отыскал форменный комбинезон, валявшийся в дальнем углу подсобки, превращённой в гнездо разврата, напялил его, предварительно нацепив майку, как положено. И с гудящей головой отправился на поиски воды или чего покрепче – глушить похмелье. Ему было стыдно. Его адмирал, значит, ранен, в плену, а он тут развлекается: напился вдрызг, провёл ночь Леворукий знает, с кем, танцевал с Вальдесом... И ещё не известно, что хуже.
Странный плен, конечно, ничего не скажешь... Очень странный. Сначала на вечеринку позвали, потом напоили, а потом...
«Надо хоть отыскать эту девушку с голубыми глазами, – подумал Руппи, оглядываясь в поисках столовой или чего-то аналогичного. – Извиниться за то, что заснул в обнимку с пылесосом...».
Ни столовая, ни девушка не отыскались. Зато нашёлся Вальдес. Вице-адмирал шёл откуда-то из центральной части корабля, вид имел крайне беззаботный и весело насвистывал. Он, судя по всему, похмельем не страдал.
— С добрым утром! – приветствовал Бешеный родича кесаря. – Как прошло ваше знакомство с местными негуманоидными сущностями?
— С кем?! – ахнул Руппи.
Вальдес понимающе хмыкнул, похлопал молодого человека по плечу и сообщил:
— Кэцхен. По крайней мере, так их называют на Хексберг. Дети открытого космоса... У девочек звёздный ветер в голове, зато они милые. И вы им, смотрю, понравились.
Руперт осоловело хлопал глазами. От таких новостей он даже о похмелье забыл.
— Я провёл ночь... с кэцхен? – уточнил он.
— Очевидно, так, – сверкнул зубами Вальдес. – Поскольку так и не доставшаяся вашему адмиралу медсестра с бюстом явно провела ночь с кем-то другим. Зато девочкам вы приглянулись. Судьба всё-таки кошка, не находите? Вас сначала взорвали, а потом признали за своего.
— Когда это нас взорвали? – недоверчиво уточнил Руппи.
— О! – Вальдес поднял вверх указательный палец. – Шальные метеориты вокруг Хексберг не просто так летают. Вы ночью имели отличную возможность убедиться, что хексбергские ведьмы, в отличие от Создателя, в природе существуют. Более того, они очень ревностно относятся к попыткам захватить их любимую планету.
Руппи покачал головой. Голова гудела, и полученная информация в ней не укладывалась.
— А вы, собственно, рассол искали? – сменил тему Бешеный. – Идёмте, покажу вам, где тут водятся различные похмелоиды. И закусоиды заодно.
— Ничего себе погуляли... – говорил наутро капитан Джильди, выдувая залпом четвёртый стакан воды. Апельсиновый сок он после вчерашнего видеть не мог.
А вот Аларкон мог этот сок не только видеть, но даже пить. Луиджи этого категорически не понимал.
— Погуляли отлично, – кивнул Филипп. Поморщился и налил себе ещё соку. – Только это мы ещё поскромничали: у Бешеного и вовсе дискотека была.
— Только дискотеки сейчас не хватало, – пробормотал Луиджи. – Мне надо ещё вернуться на «Астэру»: Вальдес мне должен... кое-что.
— Ага, сорок ящиков кэналлиского, на которые ты пленных обменял.
— Я проговорился по пьяни?! – ужаснулся Джильди. – Всё. Завязываю с выпивкой. Буду вести исключительно трезвый образ жизни.
— Не зарекайся, – хмыкнул Аларкон. – Твой трезвый образ жизни протянет от силы до следующей победы. Правда, следующая битва рискует быть не скоро: у «гусей»-то большая часть флота здесь полегла.
Луиджи вздохнул, тоскливо посмотрел на кулер и налил себе пятый стакан.
— И потом, – добавил капитан «Франциска», – если ты пить не будешь, зачем тебе сорок ящиков кэналлийского?
— Найду, – отмахнулся Джильди. – Но с алкоголем я завязываю. Навсегда!
Бешеный сидел уже не на табуретке, а на краю койки с поднятым изголовьем, водрузив на табурет ноги в голодных кроссовках.
— Выглядите лучше, – заключил он довольным тоном.
— И вы этому, кажется, рады не меньше меня, – заметил Кальдмеер.
— Конечно, рад. Если бы вы умерли, я оказался бы в затруднительном положении: вы всё-таки эсператист, а у нас тут с религией явная напряжёнка.
— А вы – олларианец?
Вальдес подбросил своё кольцо.
— Условно да. А на деле... Ну, в самом деле, какая может быть религия у человека, чьё мировосприятие размазано в пространстве от одной планеты до другой? Причём от Марикьяры, где даже ночные фонари работают на солнечных батареях, до Хексберг, болтающейся на окраине системы. Я в этом плане – дитя космоса, а в космосе от Создателя толку мало.
— Насчёт Создателя вы не правы, – ответил Олаф. – Но спорить не будем.
— Ага, – кивнул Бешеный. И вдруг, хитро подмигнув, поинтересовался: – Я тут всё спросить хотел... Зачем вам шрам на щеке?
Кальдмеер опешил.
— В каком смысле – зачем? – изумился он.
Вальдес пожал плечами:
— Ну, они, насколько я помню, давно не в моде.
— А зачем вам кольцо с изумрудом?
— Как привет с Торки, как память об исторической родине, а ещё я там завещание храню. На всякий случай.
— На кольце?
— На изумруде. Запись информации на кристаллы в Дриксен непопулярна?
— Непопулярно только носить эти кристаллы на пальцах.
— Я хотел вставить изумруд в серьгу, а серьгу, соответственно, в ухо, – грустно поведал Бешеный. – Но дядюшка бы мне тогда нотациями плешь проел. По его мнению, у меня и так достаточно неформальный вид.
Олаф покосился на волосы вице-адмирала, на этот раз не торчавшие во все стороны, а чинно уложенные в аккуратный ирокез внушительной высоты, и уточнил:
— Вы сильно обидитесь, если я скажу, что, как это ни странно, разделяю мнение вашего дядюшки?
— На вас – не обижусь, – лучезарно улыбнулся Вальдес. – Вы же дриксенец, и в талигойской моде ни кошки не смыслите.
Адмирал цур зее вздохнул. Впечатление, которое производила на него футболка с надписью «Я не извращенец, я просто кавайный!», наводило на мысль, что Бешеный прав. В талигойской моде Олаф Кальдмеер действительно многого не понимал.
— Ротгер тебе не сказал, почему его альмиранте посадил на сутки за управление полётами? – поинтересовался Аларкон.
Палить Вальдеса, как понял Луиджи, у капитана «Франциска» было любимым занятием.
— Не сказал.
— Если верить Салине, чудесная была история, – ухмыльнулся Филипп. – Взял наш героический вице-адмирал шатл, заходит на посадку, и решил пошутить над диспетчером. Вместо «я, такой-то», говорит: «Угадай, кто?». Диспетчер тоже попался не дурак, вырубил к кошкам все маяки и говорит: «Угадай, куда!»...
Луиджи прыснул.
— А за что Вальдеса наказали?
— А за то, что сел, – хмыкнул Аларкон. – Без маяков, на чистом упрямстве. Чуть не свалился на город, но в последний момент попал всё же в космодром. Не зря его кэцхен любят...
— Кто? – переспросил Луиджи.
— Кэцхен. Не знаешь? – оживился Филипп. – Сейчас расскажу...
Курт Вейзель второй час пытался связаться с «Астэрой». Флагман хексбергской эскадры не отвечал.
— Странно, – удивился Альмейда. – Вальдес буквально только что выходил на связь, докладывал, что у него всё прекрасно.
— Племянник моей жены в очередной раз мается дурью, – констатировал Вейзель.
— Вы ошибаетесь: он всегда мается дурью. Этот процесс для него так же необходим, как дыхание.
— Если не хочет меня видеть, мог бы и прямо сказать!
«Как будто бы его это спасло» – подумал альмиранте.
— Примените военную хитрость, – посоветовал он. – Капитан Джильди собирался на «Астэру». Отцепите его от Аларкона и отправляйтесь на его боте.
Вейзель посмотрел на Альмейду с уважением:
— Это очень хорошая мысль, – заметил он.
«Наслаждайся, Ротгер, – подумал мстительный альмиранте. – А потом мы с тобой обсудим вопросы обмена пленных на контрабандное вино, а также дальнейшую участь этих пленных. И остатков вина заодно».
Пьяный Луиджи проболтался не только Аларкону.
— Вы здесь целый день сидите, – заметил Олаф.
Вальдес прищурился:
— Гоните?
— Ни в коем случае, просто неудобно отнимать у вас столько времени. У вас, наверное, много дел.
— Много, – согласился Бешеный. – И при том – ни одного важного. Так что я лучше буду торчать здесь, коль скоро вашего адъютанта где-то носит. А то, стоит оставить вас в одиночестве, как вы ударяетесь в чёрную меланхолию.
— С вами не заскучаешь.
— Вот именно, – кивнул Вальдес.
Потом вдруг убрал ноги с табурета, наклонился и что-то поднял с пола. Повертел в руках:
— Думал, пульт, а это всё тот же несчастный тетрис, – сказал он, бросая тетрис на тумбочку.
— Такой был у Хохвенде, – вспомнил Кальдмеер. – Он всех доводил до белого каления этим пиканьем, пока не пристрастился к «Думу».
— Кошмар! – посочувствовал Вальдес. – Почему вы его сразу не убили?
— Мне хотелось, – признался Олаф, – но устав не позволяет.
— Устав – штука серьёзная, – согласился Бешеный. – Минутку... – он потрогал «лапшу» в ухе: – Что Гонсало? Что? Кто меня требует?.. Я же просил не пускать дядюшку на корабль, как его ухитрились пустить аж на мостик?!
Олаф с интересом наблюдал весьма необычное для улыбчивого Бешеного выражение лица: этакую смесь паники с обречённостью.
— Ага, – без энтузиазма сказал он наушнику. – Ага... Да не пойду я никуда!.. Да, дядюшка, я непочтителен. Да, я зна... Не надо!
Он вытащил наушник, бросил его на кровать и с тоской посмотрел на Ледяного:
— Дорогой адмирал цур зее, мы с вами попали: сюда движется элемент разжигания кровной вражды, а именно муж моей тётушки. Собирающийся, как можно догадаться, вправить мне мозги.
— Бегите, – предложил Кальдмеер.
— Не побегу. Не могу же оставить я вас на растерзание!
— Полно, мне не привыкать. К тому же, не думаю, что даже бергер опустится до воспоминаний о кровной вражде в больничном отсеке.
— Вы не знаете эту семейку, – вздохнул Вальдес. – Дядюшка способен без всякой вражды занудить до полусмерти кого угодно. Хотя...
Он задумался на секунду, потом ухмыльнулся:
— Так, от мостика сюда минуты три пешком. С прибавкой на незнание коротких путей – минут пять. С прибавкой ещё и на возможность заблудиться – минут десять, а то и пятнадцать. Хватит за глаза!
— На то, чтобы подать энергию на орудия?
— На то, чтобы свалить в гиперпространство, – сверкнул зубами Бешеный. – Не то, чтобы мне близка была тактика нашего любимого Вернера, но в данный момент она представляется наилучшей... – и добавил, хитро глядя на Олафа: – Прогуляться не желаете?
— А можно? – обрадовался Кальдмеер.
— Можно, – обнадёжил Вальдес. – Только осторожно и не очень далеко. Тут до оранжереи рукой подать, а искать меня там дядюшке в голову не придёт. В мою любовь к цветущим папоротникам он не поверит.
Олаф с готовностью сел:
— Тогда пойдёмте.
— Погодите секунду, найду вам халат, – осадил его Бешеный. – А то пижама с утятами – оно, конечно, весело, но...
— С утятами?!
До адмирала цур зее только сейчас дошло, во что он одет. И, надо сказать, он был весьма впечатлён жёлтыми утятами на патриотично-синем фоне.
— А что? – заржал Вальдес. – По-моему, у вашего адъютанта прекрасное чувство юмора!
Олаф задумчиво созерцал фланелевых утят. Потом спросил:
— А белых тапочек к этому не прилагается?
Бешеный, умевший оценить шутку, снова заржал.
— Куда провалился Вальдес, и где моё кэналлийское? – вопросил Луиджи.
Экипаж «Астэры» – по крайней мере, те, кто был на мостике – ответа на этот вопрос не знал. А Луиджи не представлял, где искать вице-адмирала на огромном линейном крейсере. Раз уж на мостике его нет, в каюте тоже, равно как и в столовой, кают-компании и прочих местах скопления народа.
— Просто дурдом на орбите, – констатировал капитан Джильди, и отправился на поиски.
У лазарета, где Вальдеса тоже не обнаружилось, он столкнулся с родичем кесаря. Родич выглядел потерянным. Он тоже искал, только своего адмирала.
— Не встречал, – развёл руками Луиджи. – Никогда бы не подумал, что на таком корабле так легко потеряться.
— Потеряться нелегко, – поправил Руперт. – А вот потерять кого-то...
Он задумался. Джильди тоже.
— Предлагаю совместные поиски, – сказал, наконец, Луиджи. – Эффективность не особенно пострадает, а вдвоём веселее.
— Согласен, – кивнул Руперт.
— Внимание, вопрос: куда на огромном военном корабле могут провалиться два адмирала?..
— С голубым халатом вы всё же погорячились.
— Зато он без утят, – хмыкнул Бешеный.
Они лежали на давно не стриженой траве в оранжерее. В двух шагах возвышался лес из пальм и папоротниковые заросли. За прозрачным куполом, заменявшим в оранжерее потолок, чернело усыпанное звёздами пространство, только сбоку был виден затянутый облаками полюс планеты.
— Не слишком ли уязвимый купол?
— Даже не надейтесь: он закрывается снаружи.
— Я особенно и не надеялся...
Вальдес, подперев голову рукой, обозревал окрестности.
— Надо, наверное, посадить здесь пару яблонь, – заметил он. – Чтобы было, чем кидаться в дядюшку, буде он наведается. А то непорядок: на «Франциске» растут апельсины, а «Чёрном льве» – гранаты, а у меня – одни одуванчики.
Кальдмеер ничего не ответил, продолжая молча созерцать звёзды над головой. Его клонило в сон – прогулка, пусть даже короткая и в сопровождении всегда готового подставить плечо Бешеного, вышла очень утомительной.
— Олаф... можно вас так называть? Довольно трудно официально обращаться к человеку, на пару с которым валяешься на газоне.
— Я же ваш пленник. Называйте, как хотите.
— Дался вам этот плен!
— Ну, знаете ли, упустить это обстоятельство из виду довольно сложно.
— И всё же попытайтесь. Вы здесь – в гостях. Чисто по-дружески...
— По-дружески? Ротгер – можно вас так называть? – у нас с вами ведь не может быть ничего общего.
— В данный момент у нас общее лежбище – газон, – засмеялся Вальдес. – А ещё у нас есть общая мечта.
— Какая это?
— Зажарить Бермессера в реакторе.
— Это не мечта, это навязчивая идея...
— Что не мешает ей быть общей.
Бешеный сорвал одуванчик и задумчиво повертел его в пальцах – не иначе, как прикидывал, хватит ли зарослей оранжереи на венок. Олаф закрыл глаза:
— Если я засну, вы меня разбудите?
— Вас в любом случае разбудит через пару часов система полива.
— Ставим вопрос иначе: вы разбудите меня раньше, чем она включится?
Смех.
— Разбужу, конечно. Принимать душ в оранжерее – это было бы слишком даже для меня.
Поспать на травке Кальдмееру, однако, не дали: дверь оранжереи, на которой с внутренней стороны были нарисованы пальмы и песчаный пляж, отъехала в сторону.
— А, Ротгер, вот ты где! – воскликнул Луиджи.
— Мой адмирал! – вторил ему Руперт, только эти слова были обращены уже к Олафу.
Вальдес не без интереса обозревал вытянувшиеся лица обоих визитёров, сообразивших, где и в каком виде обнаружилась дорогая пропажа.
— А что это вы, господа, челюсти пороняли? – невозмутимо осведомился Ледяной, приоткрывая один глаз. – Разве не могут два адмирала полежать на травке в оранжерее?..
---
*Das Glück — здесь: счастье (нем.) |