Первый маршал сидел в кресле, грея в руках бокал крови, и скучал.
- Юноша, - обратился он к стоявшему рядом оруженосцу, - сядьте, наконец, хватит передо мной маячить.
Ричард поискал глазами стулья, и, не найдя таковых поблизости, сел прямо на пол. Алва удивленно поднял бровь, но не стал комментировать действия своего оруженосца.
Отхлебнув из бокала, он снова обратился к Ричарду:
- Итак, вы хотели о чем-то попросить.
- Монсеньор…
- И не нужно отрицать, юноша. Я отлично вижу все ваши мысли – они написаны у вас на лице.
Рокэ сделал эффектную паузу, предназначенную, видимо, для того, чтобы Ричард мог проверить наличие компрометирующих строк у себя на лбу, и продолжил:
– Ну же, смелее.
- Монсеньор, войны нет, – констатировал Ричард.
Как ни странно, он не ошибался: войны действительно не было. После сокрушительного поражения, которое нанес противнику Первый маршал, вражеской стране требовалось по крайней мере несколько месяцев, чтобы восстановить мощь своей армии, наклепав зомби. А некроманты, которые занимались этим благородным делом, как известно, брали за свою работу немалую плату.
Осознав плачевность своего положения, правительственная вампирская верхушка временно приостановила военные действия, намереваясь заключить мирный договор – причем с Первым маршалом лично. Но Рокэ слишком любил войну, чтобы на это пойти, поэтому игнорировал миротворцев. А головы особо старательных отсылал обратно отдельно от туловища. Несмотря на это, боевых действий так и не случилось – ведь на данный момент армия противников находилась в недееспособном состоянии, представляя собой груду шевелящихся конечностей и потрохов.
Войны не было, и маршал скучал.
- Монсеньор, если я вам не нужен, можете ли вы отпустить меня домой на несколько дней? – Ричард робко заглянул в пронзительно синие глаза Алвы и внутренне поежился.
Помолчав с минуту, тот промолвил:
- При одном условии.
- Каком? – оживился Ричард.
- Я поеду с вами.
Пребывание в родном доме Ворона никак в планы Ричарда не входило. Он всего лишь хотел съездить домой, навестить матушку и сестер. Теперь же визит к родственникам грозил обратиться в сущее мучение.
Ричард был обязан пребывать при Алве, как его оруженосец. Однако в Надоре Ворона не ждал радушный прием, особенно, со стороны хозяйки замка, Мирабеллы, которая ненавидела его всеми фибрами души.
Выпросив у Алвы день форы, Ричард оседлал коня и сразу же пустил его галопом.
По дороге в родной Надор он думал о том, как расскажет о приезде Алвы матушке. С сестрами такой сложности не возникало – Айрис, вон, вообще была по уши влюблена в Ворона и считала его чуть ли не своим женихом. Дейдри и Эдит по малости лет не имели права голоса, да и едва ли они могли как-то повлиять на решение Алвы погостить у них. А вот Мирабелла…
Ричард тяжело вздохнул и всадил шпоры в бока коня, наклоняясь вперед. От быстрой езды начинали болеть ноги, а пальцы, сжимающие поводья, онемели.
Несмотря на все размышления, придумать способ преподнести новость матушке Ричард не смог. Можно было подумать об этом позже, когда он прибудет в Надор и отдохнет с дороги, но время поджимало – Рокэ должен был подъехать к их землям уже следующим утром.
Завидев вдалеке знакомые остроконечные башни, Ричард почувствовал, как у него задрожали колени в предчувствии разговора с матушкой.
Вырубленный в скале родовой замок издалека выглядел твердо и незыблемо, как и подобало. Высились мощные башни, взрезали небо остроконечные крыши, а неприступные крепостные стены казались цельным монолитом скалы.
Подъехав ближе, Ричард привычно отметил, что некоторые башни заметно покосились, а иные и вовсе держались только на честном слове, угрожая упасть в любой момент. Черепица на крышах потрескалась от старости, а кое-где зияли неумело заколоченные досками дыры. Крыша в западном крыле замка протекала – это Ричард знал точно. Матушка на просьбы приказать ее починить отмахивалась тем, что у них нет денег на материалы. Крепостные стены просели и каждую весну понемногу смещались вниз по склону - их основу подмывало талыми водами.
И все-таки, несмотря ни на что этот замок оставался домом Ричарда.
Въехав во двор и поставив тяжело дышащую после продолжительной скачки лошадь в свободное стойло, Ричард направился в дом.
Тяжелые двери с натужным скрипом приоткрылись, являя взгляду внутреннее убранство холла. Паутина накопилась в углах, в стенах зияли высокие окна-бойницы с мрачными витражами, которые почти не пропускали света. Скрипучие ступеньки лестницы просели под грузом лет. Скромное, почти аскетичное убранство нарушал только портрет покойного отца в золоченой раме.
Почти ничего не изменилось, разве что слой пыли стал еще толще, а редкие факелы, развешанные вдоль стен, коптили сильнее, чем прежде. В остальном же отчий дом остался точно таким же, каким Ричард его запомнил.
Портрет подмигнул и исчез, чтобы тот час появиться на стене у лестницы и с коротким смешком скрыться в коридоре. Спустя несколько секунд оттуда послышался женский визг.
Матушка говорила, что в портрет вселился дух отца, который-де после собственной смерти на дуэли с Алвой не вынес позора и тронулся умом. Теперь портрет Эгмонта с озорством пятилетнего мальчишки пугал домочадцев. Он любил подкарауливать их после ужина в темных коридорах замка (Мирабелла экономила на освещении) и пугать внезапным появлением. Днем же портрет развлекался тем, что корчил мимо проходящим страшные рожи или попросту преследовал их повсюду – даже в уборной, - за что неоднократно получал пощечины от Айрис.
- Матушка! – Ричард узнал голос Айрис, доносившийся со второго этажа. – Да сколько ж можно? Скажите портрету отца, чтобы он висел в кабинете, а не прыгал по всему замку!
Рассерженная Айрис вылетела из коридора. Она деловито подобрала нижние юбки, чтобы не наступить на них, и начала спускаться по лестнице.
- Здравствуй, Айрис! – сказал Ричард, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание сестры.
Она остановилась, от неожиданности уронив юбки, но уже через мгновение пришла в себя и принялась подбирать их заново.
- Ты же вроде должен быть в столице, - вместо приветствия произнесла она.
- Монсеньор позволил мне навестить семью, пока войны нет и я ему без надобности.
Айрис состроила кислую мину, выражая свое отношение к приезду брата.
- Когда я просил отгул, он изъявил желание поехать со мной, - закончил Ричард.
Глаза Айрис загорелись.
- Ты хочешь сказать, он здесь?
- Завтра поутру я должен встретить его на условленном месте и проводить сюда, – скорбно подтвердил Ричард.
Айрис мгновенно преодолела лестницу и оказалась вплотную к брату, так, что он мог видеть выглядывающие из-под ее верхней губы клыки.
- Братец, да тебе цены нет!
Она порывисто обняла Ричарда. Того перекосило: несмотря на хрупкое телосложение, силой природа Айрис не обделила. Ричард готов был поклясться, что у него треснула ключица.
- Я должна подготовиться к его визиту! Я должна…
Не договорив, Айрис молниеносно взлетела по лестнице и скрылась в коридоре второго этажа. Оттуда послышалось приглушенное восклицание:
- Маменька, вы не поверите, к нам едет эр Алва!
Теперь Ричарду точно не нужно было думать о том, как сообщить матери новость о прибытии нежданного гостя.
- И какого он приезжает? – мрачно осведомилась Мирабелла.
- Какого числа или какого черта? – деловито уточнила Айрис.
- Неважно. Этот вампир не войдет под кров моего дома, покуда я жива!
Несмотря на запреты Мирабеллы, приготовления к приезду Рокэ шли полным ходом. Основная их часть заключалась в том, чтобы привести в порядок гостевую спальню. Выбить пыль из матрасов и ковров, помыть окна, выскрести многолетний слой золы из камина, нанести дров, застелить постель свежим бельем, избавить от налета вездесущей пыли все горизонтальные поверхности и почистить зеркало. В зеркале вампиры не отражались, но оно висело в гостевой для того, чтобы придать небольшой комнатушке вид просторного помещения, достойного Первого маршала.
Найдя комнату недостаточно роскошной, Айрис велела брату притащить из отцовского кабинета тяжелую здоровенную вазу, которой отец в свое время очень гордился.
Удовлетворенная видом комнаты, Айрис упорхнула к себе – выбирать наряд для встречи суженого. Она выглядела довольной, как никогда.
Ричард, утомленный после проделанной работы – ведь помощи слуг Айрис, как всегда, оказалось недостаточно, – едва дошел до своей комнаты и, не раздеваясь, лег в гроб, даже не удосужившись закрыть крышку.
Он проснулся незадолго до рассвета. Пора было отправляться в путь – встречать Алву.
Ричард потянулся и тут же пожалел об этом. Сломанная ключица отдавалась легкой болью. Чувствуя себя так, словно он вообще не ложился, он поплелся на конюшню.
Конь, подаренный маршалом, спал, низко опустив голову. Упитанный и холеный, он резко выделялся среди местных низкорослых, худых и облезлых лошадей, на которых ездить было ужасно неудобно: кости кололись даже сквозь седло. Ричарду стало жалко почем зря гонять единственного хорошего скакуна, и он решил дать коню отдых.
Оседлав костлявую кобылу из соседнего стойла, больше похожую на скелет, Ричард выехал навстречу поднимающемуся в мутной дымке рассветному солнцу.
Чем ближе он подъезжал к перекрестку, у которого его должен был ждать Алва, тем сильнее нервничал.
Не дай Создатель, Ворон поедет в карете. Колеса наверняка завязнут в грязи! Впрочем, тогда карета не сможет двигаться дальше и Алве придется возвращаться.
Порадовавшись этой мысли, Ричард пришпорил кобылу. Впрочем, та никак не отреагировала, все той же шаткой рысью продвигаясь вперед, словно бы готовая упасть и умереть.
Через несколько часов пути Ричард увидел на горизонте нужный перекресток с покосившимся указателем. Возле него застыл одинокий всадник на черном коне. Всадник задрал голову и, придерживая рукой застежку плаща, читал надписи на указателе.
«Что ж, если монсеньор еще не приехал, стоит его подождать и сразу рассказать про ужасную распутицу на здешних дорогах», – решил Ричард.
К удивлению Ричарда, всадник заметил его приближение и окликнул знакомым голосом:
- Опаздываете, юноша!
Ричард глухо застонал и в очередной раз дал шпоры своей доходяге-лошади.
Не считая приветствия, первое, что сказал Ричарду Ворон, был ряд замечаний относительно ужасного состояния здешних дорог.
Ричард приуныл: ну что он мог сделать с дорогами? Этот вопрос была вправе решать только матушка, а она вечно на всем экономила.
- Ваша лошадь, – вновь обратился к Ричарду Алва после десяти минут молчания.
Так и не дождавшись пояснений, Ричард уточнил:
- Что не так с моей лошадью, монсеньор?
- Это зомби?
- Нет-нет, что вы! – Ричард покачал головой и тут же одернул себя, пытаясь приобрести более серьезный вид. - К сожалению, наша семья не может позволить себе услуги некроманта.
- Но обычная лошадь тоже обходится недешево, - возразил Алва, - ее ведь постоянно нужно чем-то кормить.
- Матушка это предусмотрела! – гордо произнес Ричард. - Она велит не кормить лошадей, когда наступают холода.
Со стороны Ворона послышалось насмешливое хмыканье.
- И что же тогда? Они ведь умирают.
- Да, – кивнул Ричард. - Тогда маменька их кусает, и они превращаются в лошадей-вампиров.
- А чем вы их кормите? – полюбопытствовал Алва.
- Крестьянами, в основном. А вообще они любят говяжьи кости.
- Чудесно! – Ворон насмешливо выгнул черную бровь. - Ну, а если труп находят еще теплым?
- Тогда к столу у нас бывают мясные блюда, – честно ответил Ричард.
- Напомните мне не есть мяса с вашего стола, юноша.
Роке пришпорил своего коня, уйдя вперед на полтора корпуса, и тем самым оборвал возможность продолжения беседы.
Между тем дорога, раскисшая после осенних дождей, начала петлять между невысокими холмами, поросшими чахлого вида деревцами. Копыта лошадей тонули в жидкой грязи, что существенно замедляло их скорость.
Когда из-за очередного пригорка показался остов сгоревшей когда-то крестьянской избы, Ричард вздохнул спокойно: до дома оставалось недалеко.
Выехавшим на открытую поляну путникам предстало видение заброшенной деревни. Ни одного целого дома там не было – сплошные обломки. Почерневшие от пожаров скелеты изб, покосившиеся срубы с рухнувшей внутрь крышей, несколько хилых землянок и единственный на всю деревню колодец-журавлик с оборванной веревкой, которая медленно раскачивалась на ветру. На каждом дереве, окружавшем поляну, сидело по несколько ворон. Они мрачно каркали, словно выкрикивали своими хриплыми голосами древние проклятия на мертвых языках.
Маршал остановил коня и оценивающе оглядел поселение.
- Это заброшенная деревня? – поинтересовался он.
Ричард не успел ответить: внимание маршала привлек скрипучий звук открываемой двери.
Из погорелой избы, аккуратно притворив за собой дверь, вышел среднего роста тощий сгорбленный мужичок с серой кожей и морщинистым лицом, одетый в грязные лохмотья. Он, кряхтя, проковылял до дороги, волоча за собой ржавую косу и какой-то грязный узелок, и так же медленно побрел по направлению к всадникам, остановившимся по инициативе монсеньора Алвы.
- А вы говорили, что экономите на услугах некроманта, – маршал торжествующе указал на мужичка. - Смотрите, юноша, это же зомби!
Ричард поспешил разуверить гостя:
- Нет, монсеньор, это не зомби, это просто крестьянин.
В ответ на недоверчивый взгляд Алвы, Ричард указал пальцем на объект спора и на всякий случай уточнил:
- Он живой! – и добавил уже тише: - Наверное.
Тем временем крестьянин проковылял мимо, неуклюже опираясь на косу и старательно обходя всадников. Несмотря на все его старания, лошадь Ричарда громко фыркнула, втянула воздух влажными ноздрями и, лязгнув зубами, сделала несколько шагов в сторону доходяги.
- Что это с вашим конем, юноша? – не замедлил поинтересоваться Алва.
- Простите, монсеньор, - оправдываясь, Ричард вовсю пинал бока лошади шпорами. - Его давно не отпускали попастись, вот и изголодался, скотинушка.
- И говяжьих костей ему, очевидно, тоже давно не давали.
В ответ Ричард предпочел промолчать, а Рокэ всю оставшуюся дорогу разглагольствовал о возможности применения коней-вампиров в военных целях.
Подъезжая к родному замку, Ричард старательно вглядывался в очертания крепостной стены, пытаясь понять, стоит ли на ней кто-нибудь. При ближайшем приближении выяснилось – да, стоит.
Мирабелла возвышалась между разрушенными и осыпавшимися зубцами как серый призрак. Ветер трепал ее траурное платье и распутывал строгую прическу. В руках Мирабелла держала отцовский арбалет и, победно улыбаясь, целилась в Алву, который этого даже не замечал, слишком занятый собственными рассуждениями.
Ричард запаниковал. Уберечь монсеньора он мог, только смело подставив под арбалетные болты собственную грудь. Зная матушку, Ричард мог предположить, что наконечники были серебряные, а умереть во цвете лет, даже не разменяв свою первую сотню, ему не хотелось. Но как же тогда защитить монсеньора втайне от него самого?
Пока Ричард раздумывал об этом, на стену легко, словно ящерица, взбежала Айрис и попыталась отобрать арбалет у матери. Женщины вцепились друг другу в волосы. Завязалась ожесточенная борьба.
- Юноша, что вы там разглядываете? – недовольный отсутствием внимания к своей персоне, поинтересовался Алва.
- Да вот, птички, знаете ли, - соврал Ричард, указывая в противоположную от замка сторону.
Алва смерил Ричарда высокомерным взглядом пронзительно синих глаз и выгнул черную бровь.
- Вам бы, юноша, только птички. Лучше бы военным делом интересовались.
Удостоверившись в том, что Алва принялся пространно рассуждать о месте своего оруженосца в этом мире, Ричард вновь присмотрелся к происходящей на крепостной стене битве.
Айрис удалось отобрать у матери арбалет. Окрыленная победой, она попыталась столкнуть родительницу вниз, но та крепко ухватила Айрис за ногу, так что со стены они свалились вместе. Упав на площадку перед воротами, женщины зашипели и разбежались, как две всклокоченные кошки, на которых вылили ушат ледяной воды.
Ричард с облегчением вздохнул и в очередной раз пришпорил лошадь.
Уже через десять минут он открывал правую - левую заклинило намертво - створку ворот, пропуская гостя вперед.
- Добро пожаловать в родовой замок Окделлов, монсеньор, - устало пропыхтел Ричард.
- Юноша, а что же никто нас не встречает?
- Наверное, все заняты приготовлениями к вашему приезду, монсеньор.
Проводив Алву в его комнату, Ричард бегом направился в покои матушки.
Мирабелла сидела перед зеркалом, спиной к Ричарду, и расчесывала седеющие волосы мышиного цвета.
- Это возмутительно! – провозгласила она ледяным голосом.
Ричард счел за лучшее не уточнять, что именно возмущало матушку.
- Он приехал без гроба! – продолжила она. - Все люди Чести спят в гробах!
Выдержав драматическую паузу, Мирабелла отложила расческу и промолвила:
- Ну, что вы можете сказать в свое оправдание?
В зеркале вампиры не отражались, и Ричард был лишен возможности лицезреть полыхающий гневом лик матушки.
Поразмыслив, он ответил:
- Тогда, наверное, это хорошо, что монсеньор Алва – не человек Чести.
Мирабелла повернулась к нему, выкрутив шею так, что у любого смертного человека сломался бы позвоночник.
- Подите вон! – брезгливо процедила она.
- Да, матушка.
Ричард поспешил выскочить из комнаты.
Именно из-за своей излишней поспешности он не увидел, как Мирабелла достала из верхнего ящика стола конверт и вытряхнула из него сложенный вчетверо листок гербовой бумаги и массивный золотой перстень, украшенный красными камнями.
Ричарду пришлось уйти почивать намного позже прочих домочадцев. Благодарить за это следовало эра Алву, которому вздумалось развлечься игрой на гитаре и пением.
Голос у Ворона был красивый, впрочем, ничего другого от него Ричард и не ожидал. Но желание выспаться и отдохнуть от дневных забот пересиливало жажду прекрасного. Поэтому, он воспользовался моментом, когда Алва отвлекся на то, чтобы выпить бокал вина с кровью, и незаметно улизнул в свою комнату.
Как и в предыдущий раз, Ричард не стал закрывать крышку гроба, потому что погрузился в сон раньше, чем голова коснулась подушки.
Разбудил его мерзкий смех и тихое лязганье металла.
Открыв глаза, Ричард увидел на ближайшей стене портрет покойного отца. Он раздобыл где-то точило и теперь со скрежетом и лязгом водил им по своей шпаге.
- Отец, - протирая глаза, простонал Ричард, - может, вы займетесь этим в оружейной?
Портрет покойного Эгмонта хихикнул, зыркнул на сына красными вампирьими глазами и прошипел:
- Я для тебя стараюсь, сын мой. Ты должен убить этого мерзкого предателя Алву!
Ричард устало вздохнул.
- Отец, а мы можем поговорить об этом утром? – взмолился он. - Мне спать хочется.
Эгмонт щелкнул клыками.
- Сейчас, пока подлец спит! Убей его, сын мой, убей!
- Отец, я не могу убить монсеньора Алву.
- Почему?
- Я ему в верности поклялся, - промямлил Ричард.
Портрет, не убежденный этим, лихо перекинул шпагу из руки в руку и протянул ее Ричарду.
Тогда Ричард пустил в дело последний, самый веский аргумент:
- Отец, я правда не могу, монсеньор подарил мне лошадь, и орден я благодаря ему получил... Он хороший.
Шпага просвистела у виска Ричарда и воткнулась в крышку гроба. Зазвенела, дрожа от силы удара, и растворилась в воздухе удушливым зловонным дымом.
- Если ты не убьешь этого презренного человека, то я найду другого, кто готов будет отомстить за меня! – прорычал Эгмонт.
В следующее мгновением портрета уже не было на стене.
Ричард понял, что его покойный отец на достигнутом не остановится и, того и гляди, правда уговорит кого-нибудь убить монсеньора. Этого Ричард допустить не мог. Он наспех оделся и со скоростью, развить которую способны только вампиры, помчался к спальне Ворона.
К сожалению, Ричард никогда не был особенно ловким, поэтому, не совладав с очередным резким поворотом, он врезался во что-то и упал, тихонько взвыв от боли. Кажется, он снова сломал ключицу, только-только заросшую после любящих объятий Айрис.
- Ричард? – послышалось из темноты. - Что ты здесь делаешь в такой поздний час?
- Я, ну… - не зная, что ответить, Ричард задал встречный вопрос: - А ты, Айрис, что потеряла у двери в покои монсеньора?
Айрис поднялась с пола, гордо отряхнув полупрозрачную ночную сорочку, украшенную кружевом, и приосанилась:
- Я могу навещать своего будущего супруга в любое угодное мне время!
Ричард возвел очи горе. Навязчивая мысль о том, что Роке Алва – ее будущий супруг появилась у Айрис после того, как монсеньор подарил Ричарду лошадь, а тот в свою очередь отдал кобылу Айрис. Дернул же его черт за язык – обмолвиться о том, что лошадь подарена Алвой! Теперь Айрис считала этот знак внимания едва ли не предложением руки и сердца.
- Айрис, монсеньор был в дороге весь день и очень устал, – ласково проговорил Ричард.
Пользуясь моментом, он вправлял себе ключицу, надеясь, что до завтра она снова зарастет. Обычно регенерация у вампиров происходила почти мгновенно, но у Ричарда с малолетства были проблемы с заживлением переломов.
- Давай ты навестишь его завтра, после того, как все проснуться?
Айрис категорично покачала головой.
- Ты хочешь сделать меня несчастной, я знаю! Тебя отец науськал, и ты примчался сюда убивать эра Алву, – обвиняюще произнесла она. - Не позволю!
С этими словами она открыла тяжелую дубовую дверь в покои Ворона и, проворно скользнув внутрь, захлопнула ее перед носом Ричарда.
Тот налег на дверь плечом, но Айрис, очевидно, забаррикадировала вход изнутри. С третьей попытки дверь все же поддалась. Ричард услышал испуганный вздох Айрис и жуткий грохот.
- Любимая ваза папеньки! – пискнула Айрис.
Теперь стало ясно, чем она забаррикадирована дверь.
Видимо, сообразив, что если о ее причастности узнает матушка, то ей будет несдобровать, Айрис молнией вылетела в коридор, оставив Ричарда наедине с кучкой осколков и сонно моргающим Алвой.
- Юноша, что здесь происходит? И что это был за шум? – строго спросил тот, взглянув на Ричарда своими пронзительно синими глазами.
- Крысы, монсеньор! – пискнул тот.
- А что вы делаете в моей комнате посреди ночи?
- Ловлю крыс, монсеньор! – выпалил Ричард и, помолчав, на всякий случай добавил: - А вообще-то я заблудился.
На следующий день по замку расползлись слухи о чудовищной оргии, которую устроил Алва в замке Окделлов.
Первый вопрос, который Ричард задал вышедшему к завтраку Ворону, звучал так:
- Монсеньор, а не пора ли нам уезжать?
Алва, которого мучило похмелье, смерил Ричарда взором мутных от головной боли, но по-прежнему пронзительных синих глаз.
- Я не спрашивал вашего мнения по этому поводу, юноша! – строго произнес он.
После завтрака, видимо, утомившись от тяжелого взгляда Мирабеллы, которая явно вознамерилась прожечь в черноволосой голове Первого маршала дыру, Алва велел Ричарду седлать лошадей, чтобы ехать на прогулку.
С прогулки Ричард вернулся замерзший, уставший и голодный, как собака. После трех часов езды под пронизывающим ледяным ветром он решил для себя, что Алва – плохой, раз нарочно над ним издевается.
От предложения Ворона выпить подогретого вина с кровью Ричард отказался и отправился к себе в комнату, надеясь хоть сегодня выспаться.
Посреди ночи его разбудил грохот и пронзительный женский визг. Стрелой вылетев в коридор, Ричард наткнулся на следующую сцену: Алва с бутылкой крови в одной руке и столовым ножом в другой стоял перед портретом покойного Эгмонта. В картине зияла внушительная дыра, из которой по холсту и золоченой раме на пол стекали масляные краски – квинтэссенция жизни портрета. Неподалеку стояла, приложив руки ко рту, Мирабелла с выражением ужаса на лице.
- Эгмонт! – взвыла она и бросилась к портрету. – Дорогой!
Убедившись в том, что картину не спасти, она развернулась к Алве и, кутаясь в серый пуховой платок, произнесла:
- Убийца! Неужели вам было мало убить его один раз? Чем вам помешал несчастный призрак?! – Она обличающе уперла указательный палец в грудь Алвы, словно собиралась проткнуть ее насквозь. – Мерзавец!
Через несколько часов Мирабелла вызвала Ричарда к себе и вручила ему тяжелый золотой перстень, украшенный алыми камнями. Очевидно, смерть портрета стала для нее последней каплей.
- Это перстень с секретом, в нем спрятаны две капсулы святой воды, которые следует добавить в вино. Сделайте хоть что-то достойное имени Окделлов, покарайте убийцу – нет! – дважды убийцу своего отца! – торжественно произнесла она и отослала Ричарда прочь.
Открыв перстень, Ричард увидел внутри два молочно-белых зернышка.
Словно загипнотизированный словами матери, он спустился на кухню, взял там кувшин с вином и два бокала. Бросив в один из них капсулу, Ричард поставил все на поднос и направился в комнату Алвы.
Он вошел без стука, приняв приоткрытую дверь за приглашение.
- Монсеньор, я принес вам вина, – произнес Ричард и не узнал своего голоса.
- Прекрасно, юноша, – отозвался Алва, - несите сюда.
Он взял протянутый Ричардом кувшин с отравой и отпил. Ворон невозмутимо прихлебывал из бокала, время от времени поднимая на Ричарда взгляд своих пронзительно синих глаз.
Тот как загипнотизированный смотрел на Алву. Черные волосы обрамляли бледное лицо с тонкими чертами, алые от вина губы контрастировали с белизной клыков, а во взгляде таилось нечто такое, чему Ричард не мог найти объяснение. Ирония? Насмешка? Усталость?
Словно во сне Ричард увидел, как медленно выпадает из руки Ворона бокал, как алая жидкость льется на ковер, как закатываются пронзительно синие глаза.
- Что же я наделал? – прошептал Ричард, скинув владевшее им последние несколько часов оцепенение. – Монсеньор!
Ричард бросился к Алве, но не услышал пульса под кожей. Ворон не дышал, сердце его не билось. Он был мертв.
- Что же я наделал… - повторил Ричард и сжал кулаки.
Перстень больно врезался в ладонь, и Ричард вспомнил: конечно же, там ведь есть еще одна капсула! Чтобы избежать позора, ему нужно всего лишь выпить отравленного вина самому.
Ричард погрузился в некое подобие транса, похожего на тот, что он испытывал, когда шел травить Алву. Он налил во второй бокал вина и кинул туда капсулу, отбросив проклятый перстень подальше.
- За вас, монсеньор! – Ричард торжественно поднял бокал.
Он уже почти чувствовал на губах сладкий вкус отравы, когда его схватили за запястье. От неожиданности Ричард выпустил бокал из рук. Тот упал на пол. Ядовитая жидкость вновь обагрила темно-серый ковер.
Ричард посмотрел на своего спасителя и встретился взглядом с синими глазами Ворона.
- Вы идиот, юноша, – усмехнулся тот. - Ваша смерть мне ничем не поможет. А вот немного вашей крови вполне могло бы исправить положение.
Стряхнув оцепенение, Ричард кивнул и потянулся, чтобы расстегнуть ворот рубашки.
В следующую секунду клыки Ворона пронзили его плоть, и сознание Ричарда утонуло в нахлынувшей тьме.
Следующее утро встретило Ричарда головной болью и тонкой полоской солнечного света, пробивающегося между неплотно запахнутых штор. Перевернувшись на бок, он обнаружил, что находится в постели, а не в своем гробу, притом в упомянутой постели он не один.
- Проснулись, юноша? – раздался знакомый глубокий голос.
Ричард шокировано распахнул глаза: рядом, глядя на него в упор, лежал Алва.
- Что произошло?! – выпалил Ричард.
Алва иронично изогнул губы и произнес:
- Я не знал, где находится ваша комната, а потому не мог отнести вас в гроб, вот что. Одевайтесь, юноша, – распорядился он, откидывая одеяло. - И, ради всего святого, не кричите больше, у меня болит голова.
Добрые полчаса Ричард провел, ощупывая место укуса. Как никогда прежде он жалел о том, что вампиры не отражаются в зеркалах. Замаскировать следы на ощупь оказалось несказанно сложным занятием. Повязав на шею платок, Ричард, постоянно теребил его, сомневаясь в том, закрывает ли ткань ранки.
Когда он спустился к завтраку, все уже собрались за столом и ждали его.
Алва, как ни в чем не бывало, цедил вино, Мирабелла прожигала его взглядом, а Айрис подозрительно переводила глаза с невозмутимого Ворона на нервно комкающую салфетки матушку. Дейдри и Эдит, младшие сестры Ричарда, играли, увлеченно втыкая в кусок отбивной столовые ножи и вилки.
- Ричард, - медленно произнесла Айрис, даже не замечая, что Дейдри стащила у нее приборы, - что это у тебя на шее?
- Платок, - ответил Ричард, предчувствуя неладное.
- Ты сроду не носил шейных платков. Ты что-то скрываешь! – обличающее заключила Айрис.
Не зная, что ответить на это, Ричард умоляюще взглянул на Алву. Тот изогнул губы в улыбке и неохотно отставил бокал в сторону.
- Дело в том, что демонстрировать следы укусов – дурной тон, – вкрадчиво произнес он.
Айрис побледнела, встала со стула и покачнулась, словно готовясь упасть в обморок. Но вместо этого она с воинственным криком набросилась на Ричарда и мертвой хваткой вцепилась ему в волосы.
- На твоем месте должна была быть я! – кричала она.
Ричард в полной мере ощутил на себе силу гнева сестры. Она визжала, царапалась, дергала его за волосы, словно намереваясь снять скальп, и в довершение всего с такой нечеловеческой силой приложила его о стену, что он в третий раз за последние дни услышал жалобный хруст своих костей.
Прошло не менее десяти минут, прежде чем Алва сжалился и оттащил разъяренную Айрис от Ричарда. Не ожидавшая такого предательства от любимого, она заплакала и убежала прочь.
Мирабелла, наблюдавшая за всей этой сценой, тоже встала из-за стола, заявила, что будет ждать Ричарда в кабинете покойного отца, и гордо удалилась наверх.
- Монсеньор, - Ричард умоляюще взглянул на Ворона, - может, нам следует уехать?
- Этот вопрос буду решать я, юноша, – строго ответил Алва. - Ступайте, вас ждут.
Ричард покорно направился вверх по лестнице. Каждый шаг давался ему с трудом. Стоило представить, какой выговор он получит за то, что не выполнил приказ матушки, и бокал святой воды начинал казаться Ричарду избавлением.
- Впрочем, стойте. Я передумал.
Ричард оглянулся на иронично усмехающегося Алву.
- Седлайте лошадей, мы уезжаем.
В эту минуту яснее, чем когда-либо раньше, Ричард понял, что Алва – хороший.
Когда родовой замок Окделлов скрылся из вида, настроение Ричарда значительно улучшилось. Он даже начал прислушиваться к пространным рассуждениям Алвы о том, что тот почерпнул из поездки.
- Кстати, юноша, как вы относитесь к говяжьим костям?
- Честно говоря, мне они безразличны.
Алва смерил Ричарда оценивающим взглядом пронзительно синих глаз.
- Странно. А я-то думал, что раз уж вы выросли в здешних краях, то должны их любить. Ваши лошади же любят.
Ричард вздохнул.
Конечно, Ворон – хороший, но все-таки он сволочь. |