|
Свою первую битву ты будешь помнить всю жизнь. Кто же это сказал? Эмиль? Очень даже может быть. И Ричард теперь знал, что это истинно так. Дараму он не забудет, как не забудет пьянящего чувства всесилия, поддержки и единения, когда ты знаешь, что рядом – друзья, когда враг впереди и совсем не страшен, потому что ты сильнее его, и на твоей стороне правда! Это как крылья за спиной…
Он носился по полю вслед за своим эром – а тот, казалось, успевал везде, и Ричард видел, как загорались глаза солдат, когда они смотрели на Первого Маршала. Никто не сомневался, что эта битва будет выиграна, да и как можно было сомневаться?! Ричард немного отстал от Рокэ в общей сумятице, а когда нашёл его глазами – ноги приросли к земле. Со стен отчаянно палили гайифские пушки – и одна из них выплюнула ядро почти под ноги маршалу. Того отбросило в сторону, и остальное потонуло в клубах дыма и пыли, поднятых упавшим снарядом.
…Мир лишился всех звуков и красок, а время будто остановилось. Целую вечность какой-то солдат заряжал лёгкую передвижную пушку, целую вечность скакал вперёд седоусый бириссец с бешено вытаращенными глазами и разинутым в немом крике ртом – а потом целую вечность заваливался набок с шальной пулей в сердце.
Но для Ричарда Окделла не имело значения уже ничто вокруг. Казалось, что эта пуля попала в его собственное сердце. Сколько всего, оказывается, можно понять и почувствовать в одно мгновение! Неверие, ужас, боль, какое-то безумное одиночество и отчаяние… ведь так не может, просто не должно быть! Рокэ Алва, первый полководец Золотых Земель, не может вот так глупо погибнуть из-за какого-то дурацкого пушечного выстрела! Святой Алан, что же с ним теперь будет? Что будет с ними всеми?! И почему-то самым страшным показалось, что Рокэ никогда больше не назовёт его «юношей» и не споёт песню о ветрах далёких…
Но времени не было дела до Ричарда Окделла, оно неслось вперёд, точно бешеный мориск, и битва продолжалась, несмотря ни на что. Юноше казалось, что прошли столетия – но пролетело всего несколько мгновений. Кто-то что-то крикнул, кажется, предостерегая, но Ричард не обратил внимания. Какая теперь разница? Левое плечо вдруг взорвалось болью, и на секунду мир вновь вспыхнул оглушающей ясностью, а потом накатила темнота.
…Чьи-то руки держали его – крепко, надёжно. И можно было ничего не бояться и ни о чём не переживать – как в детстве, пока отец ещё был жив, пока не было в жизни ни боли, ни грусти.
- Эр Рокэ, - пробормотал Ричард, плохо сознавая, на каком он свете, и вдруг вспомнил. Битву, конные упряжки, бириссца, шальное ядро…
- Очнитесь, юноша, - голос, такой родной, такой знакомый, и как же мягко он звучит… нет, этого не может быть, он же сам видел, своими глазами, как погиб Первый Маршал!..
Верить глазам было трудно. Потому что стоило их открыть – и Ричард столкнулся с очень внимательным синим взглядом. Как?!
- Вы… вы… живы? – выдавил из себя Ричард, всё ещё не смея поверить. И вцепился в Алву, как утопающий в соломинку – только бы это не было сном, только бы маршал никуда не исчез!..
- Успокойтесь, Ричард, - тихо сказал Рокэ, и глаза его улыбались, - со мной всё в порядке. А вот вы ранены, и…
Юноша не слушал. Какое это имеет значение? Рана заживёт. Самое главное – что Рокэ жив, что ещё в этом мире может быть важнее?..
Плохо сознавая, что делает, он цеплялся за эра, повторяя его имя, как в забытьи. Только бы это не оказалось сном или бредом, святой Алан, пожалуйста!..
Рокэ склонился к оруженосцу - невозможно синие глаза были близко-близко - и вдруг осторожно провёл горячими губами по щеке, стирая неведомо откуда взявшиеся слёзы. На один удар сердца прижал к себе крепко, но осторожно, зарылся пальцами в волосы, - а потом чуть оттолкнул.
- Идём, Дикон, тебе нужен лекарь.
Немного в стороне гремела уже выигранная, но ещё не доигранная битва, и плечо наливалось болью, но Ричард едва ли что-то замечал вокруг. Ему предстояло ещё многое понять и осмыслить – не сейчас, позже. А сейчас важно было только то, что Рокэ жив назло всем превратностям судьбы, направляющей руку вражеских канониров.
И герцог Окделл знал – Дарамскую битву он не забудет никогда.
|