- Твой монсеньор...
- Он не мой, - выкрикнул Дик и сморщился от боли, - не мой! (с)
Ричард рассказал Роберу все. Рассказал, про яд, про Катарину, про Штанцлера, про список, про то, что он старался сделать, как лучше, про кольцо, про тот самый вечер...
Рассказал про все, кроме самого главного.
Человека, которого он пытался отравить он любил. Любит. И будет любить.
Самому себе в этом Окделл не признавался, не мог признаться до конца до сих пор, он гнал эти мысли. Да и кому они теперь были нужны...Эти мысли, признания, было уже поздно что-либо изменять.
Он влюблен в Катарину Ариго. Влюблен, как каждый поданный влюблен в свою королеву. Восхищался ее красотой, тем, что она делала, тем как делала. Он верил ей и готов был отдать ради нее жизнь. Это все было чистейшей правдой. И Ричард не соврал бы никому, если бы согласился с тем, что влюблен в нее. Но влюбиться можно в кого угодно. Влюбиться можно просто и легко, а полюбить человека - это совсем другое. Особенно, если этот человек - Рокэ Алва.
Ричард был уверен, что ненавидит своего монсеньора. Был так в этом уверен, что верил в это. До определенного момента. Когда вера в это ушла, деваться от мыслей о своем эре стало просто некуда.
Когда он застал Рокэ с Катари, он понял для себя одну важную вещь.
Катарина была образом, чем-то таким далеким. Она была далекой и прекрасной, ей хотелось восхищаться, но издалека.
А эр Рокэ был живым человеком. С ним можно было спорить, можно было называть его мерзавцем, учиться фехтовать, пить с ним вино, слушать его игру на гитаре, воевать, в конце концов, можно было вызывать его на дуэль! С ним хотелось всегда быть рядом. Всегда и везде. По поводу и без повода.
И любят ведь не за что-то, а вопреки.
Поэтому Ричард все-таки еще ненавидел своего эра за то, что тот постоянно вытаскивал его из разных переделок. И был с ним снисходительнее, чем со всеми остальными. Дику не приходило в голову, что Рокэ тоже мог бы привязаться к кому-нибудь, именно не за что-то, а вопреки всему. Для герцога Алвы это было бы как раз самое оно, даже девиз Повелителей Ветров велел делать все не так, как правильно, а что может быть более против правил, чем любить кого-то просто так?
И Ричард бы решился изменить свою жизнь в совершенно противоположную сторону, если бы не висели на нем обязательства, древний долг и честь, которую пришлось отдать за победу и за спасение людей в которых он верил. Правда не всем сердцем, потому что сердце свое он давно забыл где-то в кабинете своего эра.
И Ричард бы забыл все это, не смотря на то, что помнил все в деталях. Тот вечер, разговор, свои мысли, а еще лучше помнит своего монсеньора, забыл бы напрочь, заставил бы себя забыть и все, что было до этого, если бы не взгляд Рокэ.
Надо сказать, что глаза Алвы заслуживают отдельного упоминания. Дикон часто встречался с эром взглядом, даже научился не отводить глаз и он часто видел в синих глазах скуку, раздражение, спокойствие, холод, отвращение, смех, насмешку, усталость, да и много чего другого, но такого взгляда у монсеньора не было никогда. Отчаяние, боль и горькое разочарование. Ричард мог бы собой гордиться, будь он кем-нибудь другим.
Потом Рокэ прикрыл глаза и в следующее мгновение не было уже ничего похожего, как будто этот пронзительный взгляд Окделлу приснился, но Дик знал, что все было...
Одинокий ворон в бездне света...
А ведь все могло быть иначе. И Ричард знал и не думал об этом. Что он мог сказать? Что он мог сказать самому себе?
После этого все дни для Дикона слились в один. И думал он только о том, что хочет умереть, немедленно и на месте.
Но смерти все не было и не было.
А были места и люди, которые напоминали о прошлом. И был Иноходец Эпинэ, который на самом деле ничего не знал. И Альдо, который заставил его вновь поверить, что дело из-за которого он потерял свое сердце не окончено, что есть еще надежда на победу.
Но точно знал Ричард Окделл лишь одно. Что у его смерти точно будет пронзительный синий взгляд. Взгляд Рокэ Алвы. |