Глава 1.
Волны мерно бьются в борта корабля – Леони, жена, дочь и сестра моряков, так и не научилась их различать. Корабли уносили к горизонту любимых ею людей, уносили её саму, и возвращали их тоже корабли. Сначала, в детстве, она ждала, когда по сходням слетят обожаемые братья и отец, позже - Диего. Она любила и море, и корабли. Она много чего любила - хрупкая женщина с большими глазами и тяжёлыми чёрными косами. Цветы, смех, танцы, огни костров и солёный ветер…
Летняя ночь прекрасна: по бархату южного неба рассыпаны драгоценности-звёзды, ветер наполняет паруса и играет снастями, тёмное море - от горизонта и до горизонта волны шепчут нежности тем, кто слышит. Она стоит, зачарованная красотой и спокойствием, наслаждаясь последними часами плавания - скоро её сморит сон, а утром они уже будут в Алвасете - у Диего какие-то дела в Кэналлоа, а она с детьми пару дней погостит у соберано. Леони качает головой - рядом с синеглазым смешливым герцогом всегда странно-тревожно, но чувствует это, похоже, только она. Маркиза Салина не боится, нет, но она не понимает, как столько женщин могут любить мужчину, от чьего присутствия остается стойкое ощущение беды.
Порт уже хорошо виден, муж о чём-то разговаривает с капитаном на носу, Даниэль и Маркос тоже на палубе, любуются приближающимся городом, а Леони укладывает волосы дочери в сложную прическу. Утром Эрика топнула ножкой, и сказала, что раз её сегодня увидит соберано, она должна выглядеть так, как положено леди. Сделать леди из девятилетней девочки, которая ободрала ладони, лазая по снастям, сбила колени, запнувшись на бегу о трос, и сожгла на безжалостном солнце нос, довольно проблематично. Однако Рико безропотно надевает тяжелое платье, хотя она их и не любит, позволяет затянуть мудрёную шнуровку, мешающую свободно дышать; сидит неподвижно уже пару часов, в первый раз за всю жизнь, наверное; и обувает туфельки на каблуках, подарок отца, ходить в которых тайком училась пару месяцев. Леони удивлена - Эрика была вихрем, непослушным и своенравным, она носила мальчишечью одежду, играла с братьями в морские сражения, выпросила у Диего на последний день рождения настоящий кинжал, а сейчас смотрит на «боевые» травмы, которыми всегда гордилась, с почти что сожалением. Воистину, Рокэ Алва делает с женщинами удивительные вещи.
- Мама… Как думаешь, соберано не подумает обо мне плохо, когда увидит...?
- Что именно, Рико?
- Ну… царапины… кожа шелушится… и на каблуках я всё равно плохо хожу…
- Почему же он должен о тебе плохо подумать?
- Я на леди не похожа,- непривычно тихая дочь вздыхает.
- И что?
- Я… я тут подумала, и решила, что соберано обязательно должен меня любить.
- Почему? – осторожно. А сердце бьется бешено, испуганно… Девочка, родная моя, что же ты такое говоришь!
- Ну… Мам, ведь у него нет жены, так?
- Так.
- А… любовниц,- Эрика чуть краснеет,- много, так?
- Так.
- И ни к одной он не возвращается, ни одну не любит, ни к одной не привязан, ни с одной не счастлив, так?
- Так,- Создатель милосердный, откуда этот взрослый взгляд у ее маленькой дочери? Что пришло в юную головку? Неужели она решила, что…
- Значит, он может полюбить меня, так?
- Так,- голос сейчас сорвется…
- Я всё-всё-всё для этого сделаю, мам. Я буду носить платья, и ходить в этих неудобных туфлях. Я буду очень осторожна, и не буду сбивать коленки, падая. Я буду его сильно-сильно любить, и ему будет тепло и хорошо со мной. Только надо, чтобы я ему понравилась, обязательно понравилась,– Эрика серьёзна и решительна,– я давно все поняла.
- Что, Рико?...
- Он не любит любовниц, но без женского тепла - тепла, а не любви - нельзя. Я буду ему самой лучшей племянницей, мам. Мы же родственники, поэтому я обязательно должна ему помочь. Никто не должен быть одинок! Только я не придумала, что будет, когда я выйду замуж…
Леони все еще немного потрясывало, когда она за руку с дочерью появилась на палубе. Все-таки, хотя Эрика необыкновенно умна и проницательна, она остается ребенком. В каюте, немного успокоившись, маркиза попыталась объяснить девочке то, что чтобы понравиться соберано, надо, в первую очередь, быть собой. На кукол с опущенными глазами и искусственным смехом он в Олларии налюбовался, не стоит идти на поводу у стереотипов. Малышка, кажется, всё поняла, но от платья не отказалась, только улыбка стала прежней - живой и ясной, да в глаза вернулись лукавые искорки.
Диего подошел незаметно, подхватил жену на руки и закружил. Смех сорвался с губ сам, и полетел в голубое небо, к чайкам и ветру, а вместе с ним исчезли и тревоги. Даниэль бухнулся на колени перед сестрой, крича, что нет и не может быть никого красивее, команда и Маркос его активно поддержали, чем засмущали Эрику окончательно. Влюблённо глядя в черные глаза мужа, Леони в который раз убедилась, что является самой счастливой женщиной в мире.
Соберано встретил их лично, поцеловав руку маркизе Салина, обнявшись с кузеном, пожав руки мальчишкам, пришедшим в полный восторг. А краснеющую Эрику он взял в седло, вызвав у Леони мысль, что план дочери имеет некоторые шансы на осуществление. Было бы, конечно, неплохо, но слабо верилось, что Рокэ Алва сможет привязаться к девятилетней девочке.
День выдался насыщенным: сначала обед в родовом гнезде Кэналлийских Воронов, потом отъезд Диего - ему было нужно к рэю Эчеверрии, прогулка среди знаменитых гранатовых рощ вместе с соберано. Дети играли в догонялки, Эрика сначала чинно шла за руку с матерью, но…
Это была незабываемая картина - Рокэ Алва стоит на коленях перед девятилетней малявкой, серьезно объясняя, что ей сейчас обязательно надо бегать вместе с братьями, лично снимает мешающую обувь, а потом несет её, с улыбкой наблюдая за носящимися вокруг племянниками. Для Леони он сорвал розу, они так и шли - герцог Алва с маленькими черными туфельками в руках, и маркиза Салина - с белоснежным цветком.
Вечером встала проблема - пресыщенные впечатлениями, дети совершенно не хотели спать. Даниэль вцепился в гитару и наигрывал простенькую мелодию, показанную соберано. Нельзя сказать, что сын впервые видел этот инструмент, просто он впервые узнал, на что он способен, когда играет мастер. Мальчик был сражён и покорён, сидя перед камином, он ласково перебирал струны, пытаясь воспроизвести услышанное идеально. Росио улыбался и говорил, что у племянника есть слух, и, при должном обучении когда-нибудь Даниэль сможет играть не хуже его самого. В глазах сына вспыхнули звёзды - лучшей похвалы просто не существовало. Будущий маэстро слышать не желал ни о сне, ни даже о временном расставании с внезапно обретенной любовью всей жизни, а Леони думала, что надо найти мастера, способного сделать детскую гитару, и быстро - день рождения у старшего сына через два месяца, а сколько времени требуется, чтобы сделать хороший инструмент, она не знала.
Маркиза сидела в глубоком кресле, и пила вино, а перед ней на шкурах сидел соберано вместе с её детьми. Эрика увлеченно перебирала и примеривала принесенные слугами драгоценности - Росио пообещал подарить ей всё, что понравится, и девочка пыталась найти то, что ей может пойти. Подобрать украшение ребенку всегда сложно - и Рико периодически прибегала к помощи матери, прежде чем отложить очередное ожерелье или серьги. С кольцами и браслетами, как бы искусно те ни были сделаны, проблем не возникало - на тоненьких пальчиках и запястьях не удерживалось ничто, а вот чтобы отказаться от очередного шедевра, который можно одеть на шею или повесить на уши, иногда требовалась помощь. В доме Алва не держали плохих вин, лошадей и драгоценностей - каждое было произведением искусства. Но не смотрятся на девятилетней девочке серьги с крупными камнями или плетёное колье с алмазной крошкой! Эрика пошла в мать - такая же маленькая и хрупкая, а уж в детстве… Хорошо, что дочь понимает, как смешно выглядит, надевая взрослые украшения. Оторвать ее от россыпей сокровищ, так же как и Даниэля от гитары, возможным не представлялось, а Маркос…
Маркос очень серьезно и внимательно слушал соберано, который объяснял ему принципы владения кинжалом - хищная сталь мелькала в умелых руках, сильные пальцы проводили по лезвию, обращая внимания мальчика на толщину лезвия, заточку, форму клинка. В синих глазах было пламя - своё ли, каминное, и черные загорались тем же безумным азартом; хорошо это, или плохо, Леони не знала. С одной стороны, мужчина должен уметь владеть оружием, должен уметь защитить себя и тех, кто ему дорог, а с другой - страсть к смертельно опасным игрушкам её немного тревожила. Но младший сын грезил клинками, уже в семь лет разбираясь в названиях и некоторых особенностях, и она никогда не посмеет отнять у него эту радость, сколь страшно ей ни будет. Глупо мешать жить своими материнскими инстинктами, глупо и жестоко.
Ее дети вырастут счастливыми и сильными, они получат от родителей всё, что те смогут дать - поддержку, понимание, любовь. Хочет Даниэль играть на гитаре и быть капитаном - пожалуйста, гитару он получит на этот день рождения, учителя Диего найдет, а после Лаик пусть идёт юнгой, у семьи Салина много друзей во флоте: Филипп Аларкон, Себастьян Берлинга, Ротгер Вальдес, Рамон Альмейда, да и сам маркиз Салина… Она будет ждать и радоваться каждому возвращению, слушая море и ветер, прося их дать сыну радость. Хочет Эрика носить драгоценности, танцевать и смеяться - никто не станет делать из нее «истинную леди», никто не заставит следовать придворному этикету, никто не заставит носить тяжёлые платья, в которых невозможно дышать и свободно двигаться, высокие каблуки, на которых нельзя быстро ходить, сложнейшие прически, которые рассыпаются от резкого поворота головы. Пусть танцует среди костров, заплетает в волосы цветы и смеется, ни на кого не оглядываясь. А драгоценности… маленькая она еще, но Леони знает одного ювелира, к которому можно обратиться. Хочет Маркос владеть оружием - пожалуйста, это достойное для мужчины желание. Учителя ему наймут, когда исполнится девять лет, а пока она не будет против, если соберано научит чему-нибудь племянника. Или не в девять, как Даниэлю, можно и раньше - координация у сына неплохая… Надо будет поговорить с Диего, если уж так заворожила младшего сына сталь. Если не можешь запретить - надо контролировать, а запретить она не может, точнее, может, но не будет. Лучше пусть начнёт учиться сейчас, чем будет тайком таскать отцовские клинки - мало ли к чему это приведёт. Дети растут, их надо отпускать, она всегда знала это… И лишь от родителей зависит, будут ли они возвращаться с радостью или по требованию совести.
Она совсем потеряла счёт времени за размышлениями, уже и бокал опустел давно, и угли почти прогорели; уснула Эрика на коленях Росио, зевает Маркос, совсем тихо и лениво льется мелодия из-под пальцев Даниэля. Соберано понимающе улыбается, осторожно подхватывает племянницу на руки и говорит:
- Идемте спать, эрэа. Молодые люди, вас это тоже касается.
- Но…- сонно, но хором. Леони нежно улыбается, берет слегка упирающихся из принципа сыновей за руки и ведет к подготовленным комнатам.
- Иначе завтра смотреть табуны мы поедем с маркизой вдвоем,- ах да, Диего что-то говорил о том, что соберано хочет подарить племянникам лошадей. Довод действует безотказно, и всякое сопротивление прекращается.- А вы, эрэа, не думайте о грустном. Вам я тоже что-нибудь подарю, у вас слишком красивая улыбка, чтобы не постараться её вызвать. Думаю, кузен меня поймет…
Шутник! Леони тихо смеется и качает головой. Он говорит, что думает, и это покоряет. Была бы она глупой и восемнадцатилетней - точно бы влюбилась, но она прекрасно видит то, что различила её девятилетняя дочь: Рокэ Алва нужны женщины, а не их любовь. К тому же у неё действительно красивая улыбка, а Ворон всегда озвучивает заслуженные комплименты… Она представлять не хочет, как ему живётся, но никогда не позволит себе его пожалеть. Не можешь ничего изменить - так не лезь, а она не может.
Маркиза Салина обожает мужа, он для нее больше, чем всё, она застывает в эстетическом любовании, смотря на Диего в лёгкой белой рубашке, она теряется в жарких черных глазах, она замирает, вслушиваясь в его голос. Нет в мире ничего прекраснее его загорелой кожи, ничего вкуснее его губ, ничего желаннее его объятий. Вот уже больше тринадцати лет она им живет и дышит…
Росио с Эрикой на руках исчезает в выделенной дочери комнате, Даниэль уходит, а ей почему- то отчаянно хочется уложить Маркоса самой. Ему уже семь лет - большой мальчик, но он так очаровательно трет кулачками сонные глаза, что она не может устоять. Становится на колени, развязывая шнуровку рубашки и сапог, помогает стянуть одежду. Накрывает одеялом, целует в щёку и гладит по волосам. Садится рядом на широкой постели и смотрит на тонкие черты, освещенные луной. Красивый… Высокие скулы, по-детски припухлые губы, изящный нос. Вырастет - отбоя от девушек не будет, впрочем, как и у старшего брата…
Сын уже уснул, а она все еще рядом, за окном буйно цветут розы - ветер доносит тонкий аромат, что-то кричит ночная птица, и так безумно, отчаянно хочется жить и любить… Скорее бы вернулся Диего, такие ночи просто невозможно проводить порознь. Маркиза Салина встает и исчезает в бархатной темноте коридоров замка Алвасете. Спать, Леони, иначе завтра поедут смотреть лошадей без тебя…
Глава 2.
Утро было великолепным. Молоденькая весёлая служанка принесла воду для умывания, она и разбудила маркизу. Она, детский смех и солнце, целующее веки. Предстоящее мероприятие требовало особой одежды. Леони любила платья для верховой езды - они не стесняли движения, были летящими и удивительно ей шли.
- Ах, дора Салина! Какие у вас кудри - ну чисто облако грозовое! – Рената умело расчесывала волосы, не переставая восхищаться.- Жаль такую красоту убирать - вот бы распущенными оставить… И венок из роз…
Вплетать ей в прическу цветы всегда любил Диего, который за годы наловчился с ее прядями справляться получше многих куаферов…
- А вы знаете, дора, что дочка ваша герцогскую цепь взяла? – и лукаво улыбается. Значит, ничего страшного.- Ночью пробралась в комнаты соберано, нарвала в саду мелких белых цикламенов - и украсила. Красиво так получилось - золотые у нее ручки. Герцог так и надел. А дориту поблагодарил и расцеловал - она теперь как летает…
За завтраком слова служанки подтвердились - и Росио с цикламенами и светящаяся Эрика. Дочь смотрела на соберано огромными глазами, в которых бился восторг, и, кажется, забывала не только есть, но и дышать. Алва смеялся и кормил её чуть ли не с ложечки, смущая племянницу и забавляя племянников.
- Доброе утро, эрэа. Мы собираемся выезжать через час.
- Я успею, соберано,- он был весь какой-то живой и свободный. Не было знаменитой издевательской усмешки, опасности от него не исходило, и моложе он стал как будто. Может, потому что здесь и сейчас не было угроз, долгов, проблем?
Они выехали через полтора часа, потому что Росио и Маркос увлеклись какой-то очередной железкой, а Эрика и Даниэль их поддержали. Маркиза стояла в тени увитой вездесущими розами беседки и ждала мужа. Она всегда его ждала, как бы далеко он ни был, даже зная точное время прибытия. Это было её маленькой тайной - каждый раз, когда надо было скоротать время, она думала о Диего, и представляла, что он сейчас появится. Время летело незаметно, а ждать она умела как никто…
Леони плохо разбиралась в лошадях, она различала их по принципу «нравится - не нравится». Все, что она видела сейчас, определенно относились к первой категории. Тонконогие, изящные мориски, лучшие лошади золотых земель. Ее дети получат в подарок истинные сокровища, а Рокэ Алва - обожание. Впрочем, вряд ли это было его целью…
Маркиза гуляла по лугу, собирала цветы и плела венок, соберано учил детей ездить без седла. У Даниэля получалось на удивление пристойно, он уже довольно уверенно держался и жутко собой гордился, самостоятельно подъехав к матери. Решил покрасоваться, свесился, сорвал цветок и с поклоном вручил. Леони шутливо стукнула его по носу ромашкой, привстав на цыпочки.
- Дор Салина! Извольте прекратить безобразничать! – строгий тон и сияющие глаза.- Вы ставите даму в неудобное положение. За подарок мне следует вас поцеловать, а я не достаю!
Сын расхохотался, наклонился за обещанным поцелуем и унёсся к остальным.
Эрика вцепилась в гриву вороной кобылы, и в её глазах читалось, что любовь всей жизни найдена. Примерно тоже выражение было вчера у Даниэля, смотрящего на гитару… Девочка думала о том, как бы ещё погладить и приласкать красавицу, и не слышала даже голос Росио - вот удивительно! Ещё утром думать не могла ни о чём, кроме соберано и своего гениального плана, а сейчас… Леони рассмеялась и прицепила к корсажу сорванный сыном цветок.
Сам соберано, увидев тщетность своих попыток, поручил племянницу одному из сопровождающих, Антонио, кажется, и занялся Маркосом.
Младший смотрелся на высоком скакуне очень забавно - семь лет есть семь лет, однако ни учителя, ни ученика это не смущало. Для Алвы нет невозможного - значит, он сможет объяснить племяннику, как и что надо делать, чтобы удержаться.
Хороший день, сладкий воздух, горячий ветер играет со складками платья. Тонкая фигурка в бело-синем гуляет среди буйного летнего великолепия Кэналлоа. От горизонта и до горизонта - травянистое море, подрагивает над ним марево, на небе - ни тучки. Красота, благодать… Только бы Диего вернулся быстрее! Как же прекрасно было бы сейчас побежать по этому полю, уворачиваясь от сильных родных рук, а потом вместе упасть на траву и целоваться, исколов его щетиной нежные губы… Леони застывает, проводя рукой над высокой травой, как будто ласкает зеленые волны. Чтобы запах его смешался с запахами этих цветов, чтобы испачкать соком рубашку и платье, чтобы растрепались волосы и разметались по широким загорелым плечам… Черные, шелковые пряди - что у неё, что у него, густые и безумно приятные на ощупь, перепутаются - не угадаешь, где чьи…
Вдруг ее отрывает от земли, и она оказывается в седле. Под ней - серая кобыла, а снизу вверх смотрит улыбающийся Росио. И всё-то он видит, всё понимает.
- Эрэа! Покажите своим детям, как надо ездить!- задорно, весело. А почему бы и не показать? Она, конечно, и без седла умеет, но с ним все же лучше. Маркиза перехватывает поводья и лёгким движением посылает лошадь вперёд. Стрелой срывается с места и летит к горизонту легконогая мориска, а всадница смеётся, вспоминая, что на самом деле обожает скачку, свободу, ветер в лицо. Надо рассказать об этом Диего, обязательно надо! Он поймёт, как понимал ее всегда, и они разделят это безумие на двоих, как больше тринадцати лет делят жизнь…
К моменту возвращения в замок Леони вымоталась окончательно - из седла она не вылезала пару часов, пропустив обед и не реагируя ни на что, носясь по залитым солнцем холмам. Соберано обещание сдержал - и молодая серая кобыла была подарена маркизе с соответствующими шутками и сиянием синих глаз. Дора Салина с трудом отошла от красавицы Тали, чувствуя себя девчонкой - дочь так же не отрывалась от своей вороной. Это было смешно, и она хихикала, пряча лицо в серой гриве.
Вечером все опять сидели в одной из гостиных, у Леони было в руках вино, а дети и соберано сидели на полу. Это была уютная картина – усмирённый огонь за каминной решёткой, тени по углам, мягкие шкуры… Эрика с гордостью сидела на коленях Росио - вот целеустремлённое создание!- мальчишки валялись рядом. Приятная усталость и ленивая нега были разлиты в воздухе, однако спать никто не собирался, потому что Ворон говорил. Соберано был изумительным рассказчиком - его хотелось слушать и слушать.
Он говорил обо всём понемногу- рассказывал древние доэсператистские легенды про тварей, живущих в подземельях разрушенной Гальтары, про кольцо Эрнани, про победы Лорио Борраски, про полубожественных спутников Ушедших- созданиях Волн, Ветров, Скал и Молний. В его изложении знакомые истории виделись в новом свете и расцветали яркими красками.
- Найери - женщины с рыбьими или змеиными хвостами. Они не похожи на героинь сказок, заманивающих путников,- Эрика доверчиво прижалась к его груди и обхватила руками за талию, а Росио перебирал ее пряди,- они поют и плачут, им не нужны души - у них есть память. У них есть чувства, и далеко не всегда это любовь. Чаще - ненависть…
- Как же так?- Маркос любит сказки, а в них любовь есть всегда.– Зачем они тогда поют?
- Хочется им так. Они живы этими песнями, а услышавшие плач найери могут задуматься и не натворить непоправимого.
- Это грустно,- Рико не нравятся слёзы ни в каком виде.
- Это правда.
- Но ведь миром правит любовь! – младший никак не желает смириться.
- Любовь? Возможно. Только любовь бывает разной. Любовь к родителям, к женщине, к детям. К оружию, к лошадям, к вину. Любовь к себе, любовь к власти, любовь к золоту. Это не всегда светлое чувство, далеко не всегда.
Дочь резко распахивает глаза, она всё слышит и всё понимает. Умница, она не рвётся ничего доказывать, даже не дёргается. Только смотрит на Росио доверчивыми глазищами и улыбается. А он, наверное, неосознанно прижимает к себе племянницу, продолжая говорить.
- Расскажите про войну,- Даниэль переводит тему, и правильно. Кого спросить о войне, кроме как Кэналлийского Ворона? Руки, что по локоть в крови, ласково обнимают маленькую девочку, губы, отдавшие сотни приказов об убийствах, тепло улыбаются мальчишкам, глаза, видевшие тысячи тысяч трупов, мягко сияют в полутьме. Это было бы страшно, если бы это был не Росио.
- Война - это прекрасно, но малоэстетично. Талигу в чем-то везёт - нападают на страну постоянно. По поводу, без повода, вместо повода. И получается очень благородно - мы не развязываем кровопролитие, мы просто защищаемся.
- Слишком много боли,- Эрика шепчет еле слышно.
- Смотря для кого, маленькая эрэа. Для меня - в самый раз, для господ Манриков и Штанцлера - мало, для тебя, твоей матери и кардинала Сильвестра - много.
- Как может быть мало боли?
- Просто. Боли мало, когда она чужая, Рико.
Даниэль молчит и теребит рукав рубашки, Маркос о чём-то всерьез задумался, Эрика спряталась на плече соберано, а тот смотрит в огонь.
- А что с ней делать, с болью?- дочь пытается что-то для себя определить.- Ведь совсем без неё нельзя. То есть, наверное, можно, но не получается…
- Жить. Просто жить. Не лелеять ее, не растить и не забывать, а жить. Боль - ошибки, но помнить- не значит страдать. Ты разбила коленку, сорвавшись с дерева - ты в следующий раз будешь осторожнее, однако всё равно полезешь. И со всем остальным то же самое - потерями, обидами, поражениями. Самое страшное что может случиться - страх. Страх верить, любить, радоваться.
Он прикрывает глаза, замолкая, а на губах Эрики появляется улыбка - лёгкая, мимолетная, тень, а не улыбка. Попался ты, соберано. Сам не понял, как попался. Сам не понимаешь, как выглядишь сейчас- с ней на руках. Сам не понимаешь, что умудрился подпустить ее близко, так близко, что дыхание ребенка щекочет твою шею. Тебе совсем не обязательно знать, насколько она рядом, соберано. Ты отталкиваешь всех, кому посчастливилось подойти, но если ты не заметишь, что она здесь - ты не оттолкнешь. А видеться часто вы всё равно не будете. Ты умен, ты очень умен, соберано, но прошу, не разгадывай эту детскую хитрость. Не обращай внимания, у тебя война, вино и любовницы. А племянница - что племянница? Просто кровь родная, маленькая большеглазая девочка, что живёт где-то в твоей Кэналлоа.
Даниэль спрашивал про гитару и «Каммористу», Маркос - про оружие и войну, Эрика задавала странные, не по-детски мудрые вопросы. Как жить без боли и как - с болью, как уходить и как возвращаться, как убивать и как защищать. Как любить море и цветущие гранаты, как танцевать в пламени костров Излома и делать шпагу продолжением руки. Она не говорила про любовь, и про женщин не говорила, а Леони думала, откуда её дочь столько всего понимает. Воистину, тайны скрываются в каждом из нас.
Завтра вернётся Диего, и они отплывут домой, бережно храня в памяти эти два дня с синеглазым герцогом, а сегодня в бокале никак не кончится вино, кошками играют тени по углам, Рокэ Алва обнимает её детей и почти увяли цикламены в герцогской цепи.
Вторая ночь в Алвасете была ничуть не хуже первой - и пьянящие ароматы цветов, и лёгкий тёплый ветер, и высокое чёрное небо. Леони, в лёгкой ночной рубашке, стоит у открытого окна, любуясь знаменитыми рощами в лунном свете. Рассеянный взгляд скользит по земле, морю и небесам, но она замечает тень, промелькнувшую в саду. Диего! Быть этого не может! Однако она узнавала мужа всегда и везде, и ни разу не ошиблась; если ей показалось, что это он - значит, это он. Сердце забилось, как сумасшедшее, и маркиза вцепилась в подоконник. Вернулся! Вернулся!
Фигура в белой рубашке возникла у стены, и муж, цепляясь за цветочные плети, ловко полез наверх. Леони отступила назад, во мрак комнаты, прижимая руки к губам. В оконном проёме возник гибкий силуэт, и дор Диего легко подхватил её на руки, обнимая, целуя.
- Ждала меня?- как могут чёрные глаза так гореть? Как она сама, прожив с ним больше тринадцати лет, может так смущаться, так трепетать, так восхищаться? Лёгкий румянец бежит по скулам, ресницы дрожат, её почти колотит, когда она прижимается к мужу. Девчонка влюблённая! Ну и пусть, он же здесь…
Ночь расцветает новыми красками, запах Диего сводит с ума, и прохладными кажутся простыни под обнажённой спиной.
Они отплывают рано утром, и еще не жаркое солнце ласкает кожу, раскрашивая играющие волны. Леони в объятиях мужа не видит ни солнца, ни волн - вообще ничего, кроме смеющихся глаз, кроме изгиба губ, кроме загорелой кожи. Отвлекись! Маркиз Салина прижимает к себе жену, прощается с кузеном, раздает распоряжения. Эрика на руках у Росио тихо сопит тому в рубашку, Даниэль с Маркосом тоже насупились - понравился им соберано, не хотят так быстро уезжать. Они еще не умеют уходить - с улыбкой и не оглядываясь, но обязательно научатся.
Герцог Алва целует племянников, что-то шепчет на ушко племяннице, от чего на личике появляется лёгкая улыбка, и передает их родителям. Корабль уже рвётся к горизонту, а перед глазами Леони все стоит высокая фигура с растрёпанными ветром чёрными волосами.
Соберано не умеет и не будет ждать, но если он будет жить, они ещё увидятся. |