Когда ты, а точнее, ходячая целеустремлённость Карваль, при деятельной поддержке окопавшихся в столице земляков, обложив очередного регента, как зверя на псовой охоте, добивается для родной провинции вожделенного суверенитета – это бестолковая, но закономерность. Когда с утра пораньше тебе сообщают, что ты теперь не просто герцог и маршал Талига, а глава одноимённого с тобой государства – это протокол и предчувствие… ну, пусть будет «головной боли». Когда наместником непоседливого тебя соглашается стать тот, кому сия хлопотная честь по ряду причин подходит, как каштану – его колючая кожура – это облегчение, и немалое. Счастье, что люди, фактически обеспечивавшие жизнеспособность провинции в твоё отсутствие, и особенно сразу после твоего возвращения, вообще приняли сторону новообретённого сюзерена в недавней межвластной и изломной канители. Когда, согласно одному из первых же регентских указов, кансильером Талига становится хорошо знакомый тебе сын и наследник вышеозначенного наместника и, соответственно, – кошкам на смех! – твой вассал – это находка для Талига и очередное недоразумение для тебя. Впрочем, не первое и не последнее.
Но вот когда кансильер Валме вынужден исполнять свои прямые должностные обязанности в отношении маршала Эпинэ – это уже не назовёшь никаким внятным словом. По крайней мере, из числа допустимых в приличном обществе.
В данный момент господина кансильера беспокоит прецедент вопиющего подрыва внешней политики Талига, вчера вечером учинённый тобой, не покидавшим, впрочем, пределов столицы.
- Господин Бурраз-ло-Ваухсар и так далее…
- Обсох, высморкался и явился с официальной нотой протеста?
- Пока не официальной. Но, герцог,.. Если мы станем отправлять с моста в полёт, то есть, в Данар всех не симпатичных нам послов, предварительно расквашивая им носы… Дипломатия, герцог,.. Леворукий её забери.
Странное вы, всё же, существо, господин кансильер. А ведь, вроде бы, южанин. Но, даже если ваши осведомители и в самом деле настолько нерадивы, то не объяснять же вам, что в нос злополучный кагет честно заслужил ещё при прошлом регенте, а вчера…
Летний вечер был чудесен как тёмное, горьковато-терпкое вино нашей с вами родины, ветер с реки восхитительно свеж, словом, было бы кощунством не насладиться тем и другим не спеша, как позволяет лишь пешая прогулка. А уж общество, впервые за неделю выпавшее тебе в этот самый вечер,.. Кто бы сказал раньше, сколько нудных разъездов и бумажной рутины выпадает на долю маршала в мирное время… «Добрый» Лионель не сказал. Отдувается теперь Первым Маршалом. Но вчера ты имел все основания считать себя счастливцем. Вплоть до встречи на достопамятном мосту с не менее достопамятным казароном.
В срочной помывке нуждался даже голос господина посла дружественной державы, не говоря уж о взглядах и подтексте расточаемых им комплиментов. Она молчала, чуть наклонив голову и сжав губы в обманчивом подобии улыбки, какое бывает у крупных хищных кошек. За миг до того, как кажущийся безобидным изгиб губ станет оскалом, а оскал – мёртвой хваткой. Ты оказался менее хладнокровен. И категорически неразговорчив. Глубокое удовлетворение, наступившее при виде канувшего в данарские «пучины» Бурраза-ло-Ваухсара и так далее, ты не променял бы на все дипломатические сатисфакции всех протоколов Золотых Земель.
- Простите, герцог, – Валме крепко зажмурился и, совсем не по-кансильерски, резко тряхнул головой. С манерой отгонять сон и одурь имени нынешнего регента все, умудрившиеся её заиметь, расставались с трудом, и все по-разному. – Можете считать меня принцессой урготской, но кого именно вы сопровождали вчера вечером?
Надо же, мы прозреваем. Мы быстро прозреваем. Уже прозрели.
- … Леворукий и все кошки его!.. Если так, то… То почему только в нос и в реку?! Господин посол заслуживал полновесного вызова, а то и истребления на месте.
- Дипломатия, господин кансильер, – ты разводишь руками и рассеянно изучаешь взглядом роспись на потолке. – Представляете себе кагетский эквивалент нашей дуэли? Мне участвовать не довелось, но слышать приходилось. Поверьте на слово, второй из упомянутых вами вариантов предпочтительнее.
Но кто же знал, что господин посол не пожелает истребляться долго и со вкусом и отправится в свободный полёт через перила от первого же удара? |