1.
Ягоды рассыпались по полу порванными бусами. Сколько было таких россыпей: игривых, продуманных, капризных?
- Подожди…
- Зачем?
- Дверь…
- Глупый…
Хорошо быть уверенной в собственной красоте, хорошо не сомневаться в том, что желанна. И прочь, прочь тяжелые, тянущие в омут мысли о том, что не любит. Страшные, полные опасного соблазна мысли о травах в маленькой комнате, дверь в которую скрывается за старым гобеленом. О ретортах и вытяжках, об амулетах и древних силах.
- Убери…
- Забудь…
Забудь о том, что дарили другие. О тех, кому принадлежала. Не принадлежала, а всего лишь давала иллюзию победы – ах, какая мастерица ты на такие иллюзии. И какое имеют значение побрякушки, наряды и цветы, когда наступает час настоящего?
- Дай…
Ни слова в ответ, только тяжелый вздох, и пальцы, запутавшиеся в волосах, и возрастающая уверенность движений. Обойдемся без магии, не правда ли, Мари? К чему тревожить нездешнее, если можно добиться своего лаской, руками, губами, языком. Любовью.
Вдруг вспомнился Марсель. Не любовник, нет, а игрок. Поставить всё и проиграть. Ты готова, Мари?
- Мне уйти?
Глупый. Хороший.
- Нет.
Не нальешь вина, не протянешь руку, просто выйдешь за дверь и отправишься в заветную комнату, чтобы получить свое. Не на ночь, две, месяц, год. Навсегда.
- Я скоро. Не засыпай, ладно?
- Ммм…
Зачем держать всегда наготове ингредиенты и текстуры, если знаешь, что не пустишь их в ход? Зачем каждых год ждать Осеннего излома, чтобы собрать, высушить, сварить?
Но зачем нужен любимый, привороженный твоим даром, а не твоим сердцем?
В бокале вспыхнул и погас отблеск свечи, мягкие шаги по ковру никто не услышит. Научи меня, Коко, петь при неясном ночном свете, как твои морискиллы, научи жить, как вышло, и не просить о большем. Научи не жалеть и не ждать. Хотя зачем эта наука веселой Мари, плясавшей в юности среди осенней рощи на багряных листьях?
Немного помедлить у порога, еще есть возможность смахнуть со стола карты и уйти. Но правая рука толкает дверь, а левая сжимает бокал. А спустя мгновенье живой огонь льется на ковер, летят тяжелые темные брызги, падает вниз обжегшее пальцы серебро. Потому что Робер сидит на полу у кровати, обнаженный и такой родной, а из-за покрасневшего уха выглядывает нежно розовеющая черешня.
Здесь нет места обману, Мари. Здесь есть место чуду.
2.
- Эти кремовые портьеры… за ними отдыхаешь душой, - вздохнул герцог Эпине, сжимая в руках пустой бокал.
- Робер, вы в своем уме? – забеспокоился Окделл. – Они же розовые!
Баронесса едва заметно усмехнулась, любуясь насыщенным апельсиновым оттенком новых штор, и оставила молодых людей наедине, отправившись за вином.
– При Олларах портьеры, при Ракане портьеры, весь мир рушится, а у них портьеры,
- сердито пробурчал Ричард, когда за баронессой закрылась дверь. - Это… не тонет которое… совсем как навозни-ик-ки… черешню лопают…
- Прекратите.
- Защищаете… тоже черешню любите?
- Это, в конце концов, бесчестно, недостойно – оскорблять хозяйку дома у неё же в гостях. Вы просто пьяны, Ричард.
- Я вас вызову… потом… сначала эра… Алву, потом вас.
- А я вас выпорю. Сейчас.
- Не посмеете! Она… её монсе… Алва в карты выиграл… а вы тут при чем?
Раздался щелчок, резко запахло лавандовым маслом и палеными перьями.
- Ой, - по-детски растерянно произнес в наступившей тишине Робер и протрезвел.
- И ты запустил в него моим браслетом?
- Прости, пожалуйста, я не должен был…
Марианна упала в кресло и засмеялась.
- Чииикьюуууть, - переливчато напомнила о своем присутствии яркая маленькая птичка, не решаясь взлететь.
- Я слышал, что морискиллу можно научить разговаривать, - нерешительно предложил Робер.
- Нет уж! Эту птицу я способна вытерпеть исключительно молчаливой, - яростно возразила баронесса и, задумавшись ненадолго, мечтательно добавила: - Коко давно хотел отправить в подарок графу… виконту Валме одну из своих певуний.
Эпине покосился на птицу.
- Мне так стыдно, что я вышел из себя… не стоило кидаться в него… предметами... И как только этот несчастный браслет под рукой оказался.
- Ты же не знал, Робер, успокойся, - Марианна наполнила бокалы. – Максимум что ему грозило – шишка на лбу.
- Важен результат.
- А что, тебе не нравится? - Баронесса склонила голову набок и оценивающе посмотрела на нахохлившуюся морискиллу. – По-моему, хорошенькая… вернее, хорошенький, пол у них не меняется.
Герцог поперхнулся вином
- У них?
- Ну да, не думал же ты, что первым открыл чудесные свойства этой милой безделушки?
Робер смотрел в окно. Обиженный Клемент лежал на столике в тарелке с печеньем. В просторной клетке у окна тоскливо и нежно щебетал Дик Окделл. |