Марсель Валме думал о своем, не забывая изредка кивать. Любому, кто знал его достаточно долго, подобное поведение показалось бы в высшей степени подозрительным, ведь означало одно из двух: либо виконту смертельно скучно, либо – и гораздо менее вероятно – он напился до такого состояния, когда не может произнести ничего хоть сколь-нибудь возвышенного или куртуазного. А еще точнее – связного.
Однако Марсель если что и не любил, так это предсказуемость, тем более в себе самом. Вот и сейчас, вздумай сторонний наблюдатель высказать свое предположение, непременно попал бы впросак.
Правда состояла в том, что Марсель думал о вещах, имеющих самое косвенное отношение к предмету беседы. Справедливости ради стоит отметить, что размышления эти все же не были совсем оторванными от действительности, потому как были посвящены собеседнику.
Безусловно, в этот миг Марсель был не одинок. Без сомнения, во всем Талиге и паре сопредельных королевств нашелся бы не один человек, занятый тем же самым. Что уж поделать – раз решил думать о Рокэ Алве, будь готов к конкуренции.
Марсель хмыкнул и попытался представить, затерялись бы его собственные мысли среди парочки проклятий, полусотни романтических, а то и глубоко постельных фантазий и сухого обдумывания военных операций. «Едва ли», - он не видел смысла отрицать очевидное. Без ложной скромности Марсель готов был признать, что вряд ли во всей Кэртиане сыщется хоть один человек, который думал бы об Алве в том же ключе, что и виконт Валме.
Говоря коротко, дело было в том, что Марсель твердо вознамерился найти Рокэ даму сердца.
Нет, он не был ни настолько бестактным, чтобы подыскивать Алве любовницу, ни бесстрашным, чтобы рекомендовать кого-то в жены. Благо, с первой задачей Рокэ на протяжении всего их знакомства отлично справлялся и сам, а что до второй, то чем меньше лезешь в супружескую жизнь – что свою, что чужую – тем лучше.
Марсель беспокоился о другом: в жизни Рокэ было слишком много побед, чтобы они пропадали впустую, не будучи посвящены ни лукавой баронессе, ни добродетельной маркизе, ни даже, чем Леворукий ни шутит, кокетливой цветочнице. Видимо, никто в Алвасете не растолковал тогда еще маленькому Рокэ, что каждый подвиг нуждается в прекрасной даме не менее, чем, собственно, в герое.
Зачем побеждать дракона, если не принесешь его голову возлюбленной? Ради чего завоевывать королевство, если не бросишь его к ногам прекрасной дамы? В чем смысл сонетов и ронделей, если не в том, чтобы воспевать в них любимую?
Говоря начистоту, Марсель и сам не до конца понимал, что именно эта самая дама станет делать с огромной головой уродливой рептилии, зачем ей разрушенное войной государство, и будет ли она так уж рада оказаться главной героиней сомнительных литературных опусов. Что поделать, традиция есть традиция. В конце концов, Марсель и сам был ей не чужд и находил известное удовольствие в том, чтобы регулярно писать письма Франческе. Он не мог пожаловаться на скудность своей переписки, но одно дело прятать истинный смысл посланий папеньке за остротами, шутками и семейной сыновней непочтительностью; с насмешливой добротой рассказывать о политических новостях Елене, перемежая их забавными придворными историями и подробными отчетами о последней талигской моде, и совсем другое – пытаться передать на бумаге то, что не достаточно ясно можешь сформулировать и в голове.
Так вот, оставляя в стороне некоторые нюансы и тонкости, Марсель был свято убежден: именно этого и не хватает Рокэ. Сомнений, сожженных в камине писем и многочасовых поисков подходящих фраз. Будь у него дама сердца, Алва бы реже хмурился, чаще ел и с меньшим усердием норовил загнать себя в могилу.
Иначе говоря, Марсель беспокоился.
Алва и прежде не отличался чрезмерной осмотрительностью или заботой о собственной безопасности, но после Багерлее и Нохи все стало только хуже: во взгляде Рокэ поселился лихорадочный блеск, в движениях – странная резкость, в привычной усмешке – неожиданная горечь.
Сначала Марсель тешил себя надеждой, что со временем это пройдет. Когда не помогли сытная еда и здоровый сон – удивился, когда ситуацию не изменили улыбчивые трактирщицы, их дочери и прочие прелестницы – насторожился, когда напрасными оказались душеспасительные беседы, обильно запиваемые «Кровью» и «Слезами», - забил тревогу.
Можно было, конечно, попытаться вызвать Рокэ на откровенность, но последний такой разговор закончился упоминанием Заката, древних проклятий и прочих в равной степени трагичных и бессмысленных знамений. Повторения не хотелось, поэтому Марсель счел категорически не удовлетворяющее его состояние Рокэ еще одним особым поручением и с жаром принялся за его исполнение.
***
- Иногда я чувствую себя Венненом: что ни вечер, то перо, чернильница да писчая бумага, - весело ухмыльнулся Марсель. Вечер клонился к закату, а хорошая компания располагала к неспешной беседе.
- Едва ли Веннен совмещал их с вином, жареной куропаткой и обсуждением политики, - будь на месте собеседника любой другой человек, Марсель описал бы его настроение как глубоко пессимистичное, но для Алвы такое состояние прекрасно укладывалось в рамки «расположен к общению».
- Полагаешь, он питался исключительно отзывами благодарных читателей?
- Реши он так поступить, и мы не досчитались бы большей части сонетов, - было совершенно невозможно понять, пугает Алву такая перспектива или радует.
- Потому что автор умер бы от голода? Увы, признание обычно не поспевает за тем, кто его заслуживает, - Марсель запил эту достойную мысль глотком не менее достойного вина.
- И поэтому ты выбрал столь изящный способ борьбы с ним – вовсе обходиться без аудитории? – Марсель едва заметно вздохнул: и дня не проходило, чтобы Алва не упомянул бесплодные попытки своего офицера для особых поручений написать письмо Франческе.
- Почему же, у меня есть один читатель – я сам. Но как только я сочту письмо достойным прочтения, оно непременно отправится к адресату.
- Франческа рискует состариться, так и не получив от тебя ни единого послания.
- Так разве смысл любовных писем в том, чтобы их получали? – всплеснул руками Марсель.
- Всю жизнь я придерживался именно такого мнения, - пожал плечами Алва.
- Сразу видно, что ты не романтик, Рокэ, - укоризненно заметил Марсель и воодушевленно продолжил. – Цель любовного письма – выразить чувства. Подобрать слова и выстроить мысли так, чтобы у получательницы не осталось ни малейшего сомнения в том, что она обожаема. А писулька, в которой ты зовешь любовницу вечером на сеновал, не достойна даже называться письмом.
- Я никогда не зову дам на сеновал, - во взгляде Алвы плясали смешинки.
- Потому что сено некуртуазно колет некие обнаженные части тела?
- Потому что я предпочитаю мягкие простыни и тишину спальни.
- И полагаешь излишним соседство кузнечиков, муравьев и прочей пакости?
- И не люблю сдерживать темперамент дамы только потому, что ее могут услышать.
Марсель отсмеялся и продолжил:
- Но мы слегка отклонились от темы.
- Разве? А мне казалось, мы вполне живо обсуждаем достоинства и недостатки сеновала.
- Увы, - скорбно покивал Марсель. – В то время как начали разговор с писем прекрасной даме.
- Существующих только в твоих каминах писем.
- Рокэ! Не будь занудой и не предпочитай стратегии тактику.
- Всему свое время и место.
- Увы, именно сейчас тактике не время и не место. Если только кто-то не решил воспользоваться случаем, чтобы не начинать разговор, которого хотел избежать.
- Ты слишком много думаешь, - Рокэ прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
- Должен же хоть кто-то этим заниматься, - вполголоса пробормотал Марсель и уже громче продолжил, - Так вот, возвращаясь к любовным письмам…
- Марсель, чего ты от меня хочешь? – в голосе Алвы раздражение мешалось с искренним интересом.
- Ох уж эта привычка военных идти напролом! Лишает разговор солидной доли интриги.
- Марсель!
- Ну хорошо-хорошо, как младший по званию вынужден подчиниться. Все очень просто, Рокэ, напиши письмо.
- Кому? - Марсель счел, что определенно может гордиться собой: не каждый день удается удивить Первого маршала.
- Кому угодно, - с воодушевлением начал он. – Марианне, например.
- Мне не о чем ей писать, - Алва пожал плечами, не проявляя ни малейшего интереса к теме беседы.
- Пантеркам? – Марсель поймал себя на мысли, что совершенно не представляет, кого еще сделать адресатом будущих посланий Ворона. На ум приходила только Франческа, но при всем добром к Рокэ отношении делиться с ним дамой сердца было бы по меньшей мере странно.
- Марсель, я даже не помню, как их зовут, – устало выдохнул Алва, а Марсель поймал себя на том, что непроизвольно кивает, соглашаясь, и предпочел поскорее сменить тему.
- Елене? Хотя нет, ей не стоит, Юлии.
- Полагаешь, с ней у меня больше общих интересов?
- Рокэ, ты невыносимо скучен! Я же не предлагаю тебе описывать даме тонкости последней военной компании, живописать прелести дуэли или воспевать холостяцкую попойку. Напиши о том, что волнует твое сердце, – о красоте заката, об очаровании лесного озера, и не забудь добавить, что все это меркнет в сравнении с ее светлым образом.
- И единственная правда будет состоять в том, что прелести природы действительно волнуют меня не больше прелестей этой дамы. Потому что и те, и другие не волнуют совершенно.
- Знаешь, иногда я отказываюсь понимать, что в тебе находят дамы.
- Деньги. Титул. Внешность, - неторопливо начал перечислять Рокэ.
- Скверный характер и наплевательское отношение к этим самым дамам? – предположил Марсель.
- Возможно. Говорят, это вызывает у красоток тщеславную уверенность, что бывший негодяй станет примерным семьянином, прирученный их очарованием и кротостью.
- Знаешь, Рокэ, будь я дамой…
- М-м-м, какое интересное предположение. – Алва прищурился и самым тщательным образом оглядел собеседника. Под этим изучающим взглядом Марсель на миг стушевался, но уже в следующую секунду нахально улыбнулся и подмигнул Рокэ, а потом нарочито кокетливо захлопал ресницами. - Для начала я не могу не отметить, что служба под моим началом самым положительным образом сказалась на твоей фигуре.
- Говорить даме о недостатках ее фигуры, пусть и бывших, - моветон, - притворно ужаснулся Марсель, обмахиваясь несуществующим веером.
- Я верю, что виконтесса Валме простила бы мне подобное пренебрежение правилами этикета.
- Не могу сказать наверняка – к несчастью, папенька с маменькой обделили меня сестрами.
- Определенно, миру повезло. Красивая женщина, умеющая думать и добиваться своего, – какое губительное для мужчин сочетание могло бы получиться.
- Я даже не знаю, ревновать мне как отпрыску семейства Валмон к несуществующей сестре, слушая хвалебные оды в ее честь, или негодовать как виконтессе, которую только что завуалировано оскорбили?
- Не можешь определиться, какая роль больше по душе?
- Не могу решить, что мне выгоднее, - честно признал Марсель. И ни на миг не слукавил.
Надо ли говорить, что он так и не смог определиться до самой ночи, в результате чего Франческа, а еще точнее, камин, остались без очередного письма.
***
Марсель не любил проигрывать.
Один раз ему в прямом смысле этого слова повезло стать свидетелем того, как Рокэ выводит к победе обреченную на провал партию в тонто, но удача, как известно, дама капризная и ветреная. К тому же, падкая до военных, поэтому Марсель рассчитывал, что в этот раз она будет более благосклонна к нему и его мундиру.
- На что играем? – меланхолично поинтересовался Алва, перемешивая колоду.
Марсель подмигнул мелькнувшему на миг Рыцарю Волн с сурово сжатыми губами и равнодушным взглядом блекло-голубых глаз, тут же исчезнувшему в веренице других карт, нарочито неторопливо оглядел собеседника и заметил:
- В тонто не играют в долг. Что герцог Алва может предложить в качестве расплаты прямо сейчас?
- Боюсь, ничего существенного.
- Вот незадача, я тоже не прихватил с собой кошель золота. Что ж, придется ненадолго отложить планы по стремительному преумножению богатств Валмонов.
- Играть в азартные игры на интерес – дурной тон и не менее дурное развлечение, - коротко заметил Алва.
- Ну что ж… - Марсель на секунду задумался, – тогда я ставлю вот этот бокал вина. Чем ответишь?
- Наверное, стоило бы ответить тем же, но из жареного судака выйдет препаршивая закуска, поэтому… - Алва прервал фразу на полуслове, молча снял с пальца одно из колец и бросил его на стол.
- Совесть просто вынудит меня проиграть следующую партию, чтобы вернуть тебе эту побрякушку, - укоризненно заметил Марсель, изучая пришедшие ему карты.
- Для начала тебе придется выиграть эту, - буднично заметил Алва. В свои карты он заглянул лишь на миг и сразу переключил внимание обратно на собеседника.
Говорят, мужчин преображает война. Наверное, в большинстве случаев так оно и есть, но против тех, кто сделал ее своей профессией, она бессильна. С ней они так же равнодушно-вежливы, как с надоевшей супругой, и потому она не имеет над ними власти.
Марсель, к сожалению или счастью, был военным в лучшем случае наполовину, поэтому не оставался равнодушным к чарам битвы. Для Алвы, похоже, таким искушением были карты. Он мог сколько угодно притворяться равнодушным, вести пространные беседы и сравнивать Фортуну с последней уличной девкой, - такое поведение обмануло бы разве что Окделла.
Марсель же подмечал и цепкий напряженный взгляд, и сжатые чуть сильнее, чем требуется, пальцы, и шалый блеск в глазах.
Марсель же лихорадочно соображал, как именно можно использовать это обстоятельство в своих интересах.
Марсель же отчаянно метался между картами и войной, как между двумя любовницами, надеясь, что это поможет ему в итоге не раствориться ни в одной из них и сохранить хоть какую-то трезвость рассудка.
Марсель же рассчитывал победить Первого маршала на его собственном поле.
Говорят, капризная дева Удача любит тех, кто к ней равнодушен. Она смеется над глупцами, отчаянно жаждущими ее расположения, и осыпает им того, кто не ждет никаких милостей.
Марсель и не ждал. Он, как и положено галантному кавалеру, заботливо подливал своей даме вина, провозглашая все новые и новые тосты в ее честь. Он, как и положено начинающему полководцу, пытался взять ее осадой. Он, как и положено настоящему дипломату, прикрывал свои истинные цели тонкими намеками, тщательно продуманными репликами и изящными историями-баснями. Он, как и положено настоящему Валмону, преуспевал.
- Ты с такой настойчивостью проигрываешь мне свои украшения, что я начинаю подозревать в этом намек на отсутствие у меня вкуса к ювелирным изделиям, - в голосе Марселя сквозило сытое довольство победителя.
- Предлагаешь сменить ставки? – Алва никак не реагировал: он выжидал.
- Почему бы и нет. – Марсель ненадолго задумался - Предлагаю сыграть на твое письмо. Любовное письмо, - уточнил он.
- Кому? – продолжил недавний разговор Алва, перемешивая карты.
Если это не было согласием, то Марсель ничего не понимал в капитуляциях. Он отхлебнул вина из бокала, отставил его в сторону и бросил пробный камень:
- Селине Арамоне.
- Не имел чести быть знакомым с этой дамой лично.
- Я тоже. Но премного наслышан, - кивнул Марсель и усилил напор. – Говорят, с ее красотой может тягаться только ее добродетель.
- Марсель, – Алва сардонически улыбнулся, - кто как не ты должен понимать, что добродетель – не то, что интересует меня в даме.
- Добродетель нужна для того, чтобы брать ее приступом, - поучительно заметил Марсель. – Это распаляет чувства, веселит кровь и щекочет нервы.
- Брать приступом я предпочитаю замки, - отмахнулся Рокэ, мимоходом прикупив себе Сердце Ветра.
- Она умна, и ты легко воспитаешь из нее интересную собеседницу. Не только красива, но и рассудительна, - такая дама никогда не наскучит.
- Если я решу заняться чьим-нибудь воспитанием, то это будет как минимум мой собственный отпрыск.
- Говорят, она… - Марсель обнаружил, что аргументы кончились одновременно с картами. Повелитель кошек и Королевы Молний и Скал, быть может, составили бы интересную комбинацию в будуаре, но на карточном столе, увы, безоговорочно проигрывали Рыцарю, Королеве и Королю Волн.
- Еще один коло? – любезно предложил Алва.
- Конечно, - Марсель проводил напыщенного Рыцаря Волн неприязненным взглядом.
- Что я ставлю на этот раз? – галантно осведомился Алва.
- Письмо, - упрямо повторил Марсель, - Елене.
- Помнится, еще недавно ты был решительно против нашей с ней возможной переписки, - заметил Алва.
Марсель счел это добрым знаком – Рокэ если не заинтересовался, то по крайней мере не испытывал отвращения к предмету беседы.
- Сначала я предложил тебе Юлию, но по здравому размышлению решил, что, возможно, ошибался. Елена – не такой простой адресат, как Юлия, но кому нужны легкие победы? В письме ей не отделаться ничего не значащими банальностями, любезностями и штампованными комплиментами. Елена не просто прекрасно воспитана, она воспитана как будущая королева. А потому одинаково хорошо разбирается в ядах, тонкостях внешней политики и видах стихосложения.
- Марсель, я уже понял, что лучшего экстерриора Талигу не найти, но дамы, увы, не могут занимать эту должность.
- Не обманывайся одним лишь умом. Елена не только принцесса, но и женщина, в совершенстве овладевшая уловками очаровывать и разбивать мужские сердца.
- Да ты поэт, Марсель, - Алва выложил на стол девятку Молний, увеличив свой отрыв еще на десять очков. – Но в живописании всех мыслимых и немыслимых прелестей этой девицы забыл об одном: увы, я знаком с их обладательницей лично.
Марсель счел этот аргумент не менее весомым, чем Сердце Ветра, тройку Скал и пятерку Молний.
- Продолжаем, - буркнул он, не дожидаясь чужой реплики, - играем на письмо Айрис Окделл.
- Ты же понимаешь, - внимательно взглянув на собеседника, заметил Рокэ, - что я просто не могу проиграть эту партию.
Марсель, как раз собравшийся в красках расписывать все прелести того, чтобы оказаться объектом влюбленности искренней неискушенной девушки, запнулся на полуслове и сделал солидный глоток из бокала.
- Между прочим, ты пьешь выигранное мной три партии назад вино, - мимоходом заметил Алва.
- Щедрость – это так прекрасно, - парировал Марсель, возвышенно закатив глаза, и исключительно из чувства противоречия начал расписывать Алве достоинства девицы Окделл.
***
- Играем, - выдохнул Марсель. – На письмо.
Он гордился собой: аргумент насчет проигранного вина исчез вместе с собственно вином.
К сожалению, больше гордиться было нечем: Фортуна, не иначе как обиженная одами, которые Марсель на протяжении всего вечера пел другим женщинам, отвернулась от него, запрыгнула на колени Алве и, похоже, собралась просидеть там до самой ночи.
- Письмо кому? – с улыбкой уточнил Алва.
Марсель вздохнул, мимолетно посожалел об отсутствии вина и честно попытался придумать подходящую кандидатуру. Как назло, в голову никто не приходил. Все достойные варианты закончились еще полтора часа назад. С тех пор Алва счастливо избежал необходимости писать любовное послание Соне, бабушке Марселя и цветочнице с площади Святой Октавии.
- Кому хочешь, - так ничего не придумав, ответил Марсель, раздавая карты. Он поглядел, что досталось ему, и напоролся на пакостную улыбку Рыцаря Волн.
- Значит, кому хочу, - повторил Алва, делая ударение на последнем слове. Помолчал немного, словно взвешивая варианты, и продолжил:
- Для начала, это будет особа, которую я как минимум хорошо знаю.
Марсель глубокомысленно кивнул, соглашаясь с таким заявлением.
- Человек, не обделенный ни внешностью, ни умом. Интересный собеседник, не сноб, не выскочка и не зануда, - Алва наклонился к столу, выкладывая Сердце Скал, тройку Молний и десятку Ветров.
Машинально выкладывая в ответ Повелителя кошек, Короля Волн и Сердце Молний, Марсель перебирал в уме всех знакомых дам, безуспешно пытаясь сообразить, о ком же говорит Алва.
- Никак не могу решить, что привлекает меня больше, ум или внешность, - доверительно сообщил Рокэ. Его пальцы случайно коснулись запястья Марселя, и последний вынужден был ненадолго прервать попытки угадать счастливицу, заинтересовавшую Алву, в пользу бессвязных, но очень искренних размышлений о том, что кем бы она ни была, ей определенно повезло.
- Наверное, их уникальное сочетание, - Марсель кое-как умудрялся поддерживать беседу, но мог думать лишь о том, как некстати закончилось вино. Только жажда была виновата в том, что он поминутно облизывал губы. Это определенно было некуртуазно – вон и Рокэ то и дело косился в его сторону.
- Не могу не согласиться, - хрипло отозвался Алва, продолжая, не глядя, выкладывать карты на стол.
- Таких много, - Марсель не был уверен, что ответил нужными картами, но со стороны Алвы возражений не последовало, так что он решил оставить все, как есть. – Должно быть что-то особенное, ведь так?
Марсель мог бы поклясться, что Рыцарь Волн бросил на него полный укоризны взгляд. Валмэ отвесил разряженному гордецу щелбан и бросил карты на стол рубашкой вверх.
Алва разглядывал собеседника так, словно рассчитывал найти ответ написанным у него на лице. Молчание затягивалось, но Марсель не прерывал его, погруженный в размышления о том, что письмо, как бы изящно оно ни было составлено, никогда не сможет передать жадности, с которой тебя обшаривает настойчивый взгляд резко потемневших глаз, не расскажет о тяжелом прерывистом дыхании и о том, какие усилия приходится прилагать, чтобы не дышать в такт, не заставит сердце биться быстрее обычного в неясном томлении. Письмо никогда не проведет снова, на этот раз не прикрываясь случайностью, по руке от ладони к локтю, так, что каждый волосок встанет дыбом. Письму ни за что не удастся ухватить тебя за этот самый локоть, с горячностью, а потому без намека на нежность притянуть к себе, заставив приподняться с кресла и перегнуться через игральный стол. Быть может, какая-нибудь экзальтированная особа и будет покрывать письмо поцелуями, но оно никогда в жизни не поцелует ее в ответ, не говоря уже о том, чтобы первым прижать свои сухие горячие губы к твоим.
Никакое письмо не будет вполголоса ругаться, опрокидывая карточный стол со всем, что на нем стояло, одной рукой до синяков сжимать запястье, а другой скорее ерошить, чем гладить, волосы.
Никакое письмо не прижмет к стене, в последний момент подставив ладонь, чтобы ты не стукнулся затылком.
Никакое письмо не будет настолько идиотом, чтобы прервать поцелуй на середине и молча буравить тебя напряженным взглядом ярко-синих глаз. А после оно уж точно не отстранится с явным намереньем поговорить.
Никакое письмо не заменит Рокэ Алву, быстренько оборвал свои размышления Марсель. Он был из тех, кто не любит делать несколько дел одновременно, предпочитая посвящать все внимание чему-то одному.
Что-то одно в данный момент стояло почти вплотную и явно не понимало, что горячие руки на талии и прерывистое дыхание, обжигающее шею, не слишком способствуют беседам любого толка. Марсель слегка повернул голову, ухмыльнулся прямо в полураскрытые губы и принялся активно доказывать, что все то, что Валмоны любят делать, они делают на высшем уровне. |