1. Весна.
Пришла весна.
Жиль Понси был влюблён. Влюблён по всем канонам. Влюблён по самую макушку.
Правда, его любовь была не очень-то взаимна, но что с того? Разве невзаимность - повод не любить?
Подготовка к свиданию начиналась ночью. Понси, как и Барботта, писал стихи о любви, чтобы читать их на свиданиях. Громко и выразительно, жестикулируя и вздыхая. Он очень надеялся на то, что стихи помогут растопить лёд и наладить взаимопонимание.
Утром Понси мчался к цветочнице и покупал у неё букетик первоцветов. Как славно - любовь и первоцветы!
А затем, принарядившись, надев щёгольски высокие сапоги, Понси со стихами и букетом нёсся к месту встречи.
Место было тайным - полянка в лесу.
Ах, как спешил Понси! Он иногда отчаянно боялся опоздать! А вдруг он прибежит - а полянка пуста???
Но такого не случалось ни разу...
Так и в этот раз - Понси пробежал по сырой земле и выскочил на полянку. Его уже ждали. Он не опоздал - он пришёл вовремя!
Украсив свою любовь венком из гусиного лука, Понси прочитал свой очередной вирш, четырежды вздохнул и отошёл на полшага - посмотреть на реакцию предмета обожания. Нет, сегодня и правда что-то изменилось, и явно в лучшую сторону!
"Лёд тронулся, господа присяжные!" - процитировал про себя Понси фразу из старинного манускрипта Ильфаипе Трова.
Посмотрел на словно бы смягчившиеся, оттаявшие черты, подошёл поближе - по привычке, но всё равно с нежностью поцеловать в середину венка.
Потом, пятясь и благоговея, со слезами прощания удалился с полянки.
Старый дубовый пень в венке из гусиного лука остался торчать посреди поляны.
Весна, однако!
2. Вечный оруженосец.
«У меня к тебе есть дело –
Быть с тобою до седин…»
(С. Сурганова, «Далеко»)
- Монсеньор!
Обречённый вздох.
- Какого Леворукого Вам на этот раз?
- Эр Рокэ! – и смотрит с обидой. Похоже, даже Излом не в силах изменить некоторые вещи.
- Ну что Вам, Ричард?
Молчит и смотрит, теребит в руках исписанный лист… Неужели снова?
- Я хотел бы попросить у Вас отпуск…
- Теперь-то по какому поводу? Свадьба у Вас уже была – теперь развод?
- Эр Рокэ, да как Вы смеете? Приличные Повелители и истинные Люди Чести имеют нормальную любимую семью и…
- И не растягивают так три года службы в оруженосцах! Я всё понимаю, но с Вашими бесконечными больничными у Хуана запас снадобий на исходе. Вы не пробовали закаляться? Обтирания, обливания, купание в проруби по-торкски?
- Эр Рокэ! Я же не торкский дикарь какой-нибудь и не Придд…
- Валентин, к Вашему сведению, не болеет ничем уже лет тридцать! А все Ваши так называемые «курсы повышения квалификации», которые почему-то всегда заканчиваются в особняке Капуль-Гизайлей? К слову сказать, начинаются и проходят они там же.
- Эр Рокэ, как Вы смеете говорить такое?! У меня же семья, дети…
- Именно, Ричард, именно. И сколько из них уже прошли Лаик и трёхлетнюю отработку?
Потупился, покраснел… Создатель, когда же он научится не тушеваться так?
- Пока только Алан…
- «Только Алан…»? Он – Ваш сын, и уже обогнал Вас!
- Это потому, что эр Робер лучше Вас! Он присчитывал и больничные, и курсы к стажу!
- Потому что эр Робер слишком жалеет всех вокруг, и даже себя изредка! А Вы, Ричард, могли бы быть благодарны за то, что я пытаюсь в Вас вложить безо всяких курсов! Тем более…
- Что «тем более»?
- Тем более что я уже освобождал Вас от Вашей должности…
- Но не от клятвы же?
- Клятва – проблема того, кто её приносил, Ричард.
- Эр Рокэ!..
- Так вот, я повторяю – Вы можете быть свободны. Другой вопрос – засчитают ли Вам отработку. Вам могут предоставить другого эра, но учтите, что Вам придётся приносить ему клятву, и…
- Эр Рокэ,- чуть не плачет,- Вы – бесчестный человек! Надор уже однажды обрушился из-за Вас…
- Юноша, Вы забываетесь,- да какой, к ызаргам, юноша? Сорок три года на днях стукнуло – а характер не изменился ни на каплю. Стоит, сердито и в то же время растерянно треплет в руках лист.
- Ну, что у Вас там?
- Заявление на отпуск. Видите ли, Алан женился…
- Помню. Я давал Вам отпуск… Когда это было? Где-то между отправкой в Лаик Эдварда и Вашим очередным больничным…
- Эр Рокэ! Так вот: у Алана родился сын…
- Что ж, Ричард, с первым внуком Вас. Отныне Вы не отец семейства, а почтенный дед. Дед-оруженосец!
- Не перебивайте меня! Алан просил меня пригласить Вас быть крёстным…
- Карьярра!!! Когда же Вы от меня отвяжетесь наконец, Ричард, со всем своим благородным семейством?
- Как только наберу три года стажа.
- Значит, никогда… - и Рокэ задумчиво коснулся пряди уже седых волос.
3. Зажечь четыре свечи.
Зажечь четыре свечи – и вспомнить.
Вспомнить синие глаза и чёрные волосы, пахнущую благовониями руку и перстни с синими сапфирами на не по-мужски тонких пальцах. Каким был его эр, кем он был? Впрочем, так ли важен ответ на последний вопрос, если вспоминать тот Излом?
Пусть четыре Волны унесут зло, сколько бы его ни было.
Где-то далеко под беззвёздным серебристым небом перекатывало тяжёлые волны Пепельное море – там, на границе миров, сражались защитники Кэртианы. Сражались – и были не в силах удержать рвущуюся извне беду. На изломе эпох Чуждое становилось сильнее, и люди чувствовали, что надо быть готовыми ко всему.
Пусть четыре Ветра разгонят тучи, сколько бы их ни было.
Круг Скал сменялся Кругом Ветра, и никто не знал, что будет дальше. Но были смельчаки, шагнувшие в кольца Гальтары, понимая, что беду надо остановить именно там, откуда она может просочиться.
Пусть четыре Молнии падут четырьмя мечами на головы врагов, сколько бы их ни было.
У герцога Алва всегда было много врагов. И много друзей, которые действительно были друзьями. Именно они двинулись в Гальтару накануне того Излома. Зло было остановлено, но какой ценой?
Люди, ушедшие в Гальтару, вернулись. Все, кроме Ворона. Повелитель Ветра принёс себя в жертву наступившему Кругу.
Пусть четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько бы их ни было.
Было ли это предопределено? Герцог Ричард Окделл не знает ответа, но что-то подсказывает ему, что Рокэ Алва не из тех людей, которые способны спокойно дожить до седин и коротать вечера у камина с бокалом подогретого вина. Эпинэ дожил, они с Приддом тоже доживут. А Рокэ не такой – он навсегда остался молодым.
Ричард наполняет «Дурной кровью» бокал алатского хрусталя и поднимает взгляд. На стене в золотой раме портрет Эгмонта Окделла, а рядом, в серебряной – Рокэ Алва. Синие глаза смотрят с усмешкой, но не со злобой, бледная рука лежит на эфесе шпаги, и никто не знает, что скрывалось за всем этим. И не узнают.
Ричард до боли сжимает в руке ножку бокала и молит Создателя за отца, матушку, всех родных – и за бывшего эра. Кто бы думал, что он будет ставить рядом имена отца и его убийцы?
«Кровь» горчит, смывая очередной Излом, но Ричард не забудет, нет. Всё повторится: вино, свечи, Излом и горькая память…
Так и будет!
|