Если раньше Дикон ждал наступления ночи со страхом, то теперь все изменилось - каждый вечер он нетерпеливо отсылал слуг и забирался в постель, зная, что темнота принесет с собой не бессонницу, и не тяжелые шаги на лестнице, сопровождаемые тошнотворным ароматом увядших лилий. Всего лишь - скрипнут двери гардеробной, и в комнате окажется очередной гость. Герцог Окделл будет пить Черную Кровь из алатских бокалов, и беседовать допоздна - обо всем. И хотя Дикон давно убедил себя, что все эти посещения - всего лишь плод его воображения, попытка разобраться в самом себе, которой занят его разум во время сна - все равно каждую ночь он с нетерпением ожидал своего собеседника.
Сам себе он объяснял, что в свое время слишком внимательно вчитывался в историю рода Алва, вот теперь Повелители Ветра и зачастили к нему во всем генеалогическом составе, чтобы вести неторопливые беседы о долге, Чести, поэзии, любви и свободе.
Не все из того, о чем говорили фантомы, было понятно Повелителю Скал, но одно он знал точно - эти визиты несут в себе определенный смысл, и когда он догадается, в чем дело - ночные посетители покинут его навсегда.
Может быть, поэтому Дикон и делал вид, что не замечает намеков, и переводил разговор с двусмысленных тем на более безопасные.
Впрочем, представители рода Алва не протестовали.
Как и положено по законам сна, он всегда точно знал, с кем именно общается в данный момент. И хотя все Повелители Ветра походили друг на друга, по едва заметным деталям Дикон узнавал каждого из них. Соберано Ферранте Алва, легендарный бретер, являлся в алом платке, повязанном на манер морисских пиратов, и с роскошно украшенной саблей на дорогой перевязи. Он пило вино, не пьянея, и рассказывал интереснейшие истории. Соберано Родериго, затянутый в строгий мундир, был скуп на слова, но его отточенные, сухие фразы проникали в самое сердце. После его визита Дикон прочитал в библиотеке, что именно этот человек в свое время избавил Талиг и Кэнналоа от угрозы постоянных набегов с юга, в одиночку отправившись в Багряные Земли заключать договор с шадами. А один раз ночной гость оказался женщиной - единственной наследницей рода Алва, в середине Круга Скал правившей своими землями суровой, совершенно неженской рукой. Дора Элендрия так и не вышла замуж, и поговаривали, что отцом ее ребенка является не то багряноземельский моряк, не то сам Леворукий. Она принесла с собой ароматы цветущих деревьев, пряностей и конского пота, под подолом старомодного платья Дикон заметил кавалерийские сапоги со шпорами, а за пояс, украшенный самоцветами, благородная дора заткнула два ладных пистолета. В ту ночь они почти не пили, и герцог Окделл, захлебываясь словами, рассказывал своей удивительной гостье о Катари.
Тени прежних обитателей особняка сменяли одна другую, а Ричард так и не знал, зачем его разум оживляет призраков прошлого. Но каждый вечер он ждал негромкого скрипа двери и мягких шагов, гадая, кто придет к нему на этот раз.
Последний посетитель был немногословен. По косому шраму через бровь Дикон узнал отца своего эра - на этот раз его почтил своим присутствием соберано Алваро. Привычно звякнул алатский хрусталь. Алва устроился в кресле у камина, лицо его было скрыто тенью, и герцогу Окделлу впервые за много ночей стало не по себе - что, если завтра к нему пожалует Рокэ? О чем говорить с Первым Маршалом короля Франциска, он не знал, но предыдущий Повелитель Ветра тоже не спешил начинать разговор - только по-кошачьи щурил глаза, пристально рассматривая бывшего оруженосца своего сына.
Нет, напомнил себе Дикон. Он больше не оруженосец, он Повелитель Скал, и должен вести себя соответственно. Как равный с равным.
- Вина? - спросил он, кивнув на бутыль с Черной Кровью, оставшуюся от предыдущего посетителя.
- Благодарю, - голос у соберано был сиплый, и, присмотревшись, Дикон заметил темные круги под глазами. Алваро Алва производил впечатление давно и прочно не высыпающегося человека. Впрочем,
неизвестно, мучаются ли призраки бессонницей. - Приятно, что хоть что-то в этом доме остается неизменным.
Дикон почувствовал, что краснеет, и украдкой бросил взгляд на стену, где раньше висели головы вепрей. Конечно, отец Ворона привык видеть особняк другим, но теперь он принадлежит Повелителям Скал, а герцог Алва здесь - всего лишь гость, к тому же, созданный его собственным воображением.
Спорить с фантомом не хотелось, поэтому Дикон молча разлил вино по бокалам. Соберано Алваро полюбовался игрой света в густо-рубиновой жидкости, отставил бокал, поднялся. Прошел по комнате, зажигая свечи - по одной в каждом из четырех углов. Скептически хмыкнул, глядя на портрет святого Алана, висящий в изголовье кровати - Дикон только недавно заказал картину у одного из подающих надежды живописцев, слетевшихся во дворец Альдо, как мухи на мед. Предок нынешнего герцога стоял у подножия базальтовой скалы с лицом одухотворенным и исполненным достоинства, волосы и плащ его трепал штормовой ветер. Ричард втайне гордился тем, что в портрете угадывалось сходство с его чертами, и надеялся, что картина понравится Катари. Заказывать художнику портрет отца он пока не решился - тот, чего доброго, изобразил бы Эгмонта так же, с атрибутами Повелителей, а это отчего-то казалось неправильным.
- Скалы и Ветер, - Алваро вернулся к камину и упал в кресло, таким знакомым жестом прикрывая глаза рукой - отец и сын были все же слишком похожи. - Весьма иронично. Надеюсь, художнику заплатили сполна. Не хватает только Волн, бьющих о подножие, и Молний, бьющих с небес. Бьющихся, бьющих… - он смотрел в сторону, как будто видел что-то, недоступное взору простых смертных. – Ветер… Ярость молний, стойкость скал, ветер... Крики чаек, пенный вал, ветер...
- Ветер - не более чем художественный прием, - ощетинился герцог. – И каждый Повелитель должен соответствовать своей стихии.
- Это вас живописец сказал, юноша? Тогда он тем более заслуживает платы, - соберано пригубил вино и неожиданно скривился – его лицо как будто расколола усмешка. – Но я уверяю вас, не у каждого Придда в жилах течет холодная вода, и не все Алва славятся тем, что в голове у них гуляет ветер. Так почему, скажите на милость, вы столь успешно убеждаете себя, что Окделлам положено обладать твердокаменным лбо… упрямством?
Дикон изумленно распахнул глаза. Алваро был первым из призраков, который разговаривал с ним не снисходительно-насмешливо, а резко и серьезно. И хотя он тоже говорил загадками, и никак не мог быть человеком из плоти и крови, внезапно Повелитель Скал почувствовал холодок – как будто дуновение грядущего, скрип колеса судьбы, которое никто из них не в силах остановить.
- И что же мне теперь делать? – растерянно пробормотал он, впервые за последнее время понимая, что как бы ни нравился сон, порой приходит время просыпаться. Он вдруг вспомнил, что кроме полночных бесед у него есть сюзерен… Катари… И несчастье, случившееся с Надором, не отменяет его долга перед анаксией. И уж тем более не следует хоронить себя заживо в особняке, каждый вечер дожидаясь встречи с новым призраком. Вот он, ответ, который Дикон искал – совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, подойди и возьми…
Соберано Алваро наблюдал за ним с меланхоличной улыбкой.
- В первую очередь - думать головой, юноша, - наставительно сказал он. – Думать головой.
***
Котик радостно гавкнул и побежал здороваться, Марсель же брезгливо скривился, остановившись на пороге кабинета и рассматривая своего гостя. Первый Маршал Талига отскребал от брови какую-то вязкую массу, долженствовавшую видимо изобразить шрам.
- Прекратите изображать святую Октавию в окне и заходите, - сухо посоветовал Ворон, расправляясь с остатками маскарада.
- Рокэ, - трагически начал Марсель, валясь в свое любимое кресло и кидая Котику ежевечерний ритуальный пряник. – Я не спрашиваю у вас, куда и зачем вы уходите, и главное, как попадаете обратно. Я ничего не сказал, когда в моей резиденции начали появляться какие-то догальтарские обноски вполне во вкусе господина в уже-не-белых-штанах, опереточные костюмы и даже это чудовищное платье – надеюсь, оно уже упокоилось с миром на свалке. Я молчу про всякие древние суеверия, потому что поверхностного знакомства с ними мне хватило на всю жизнь. Но скажите только одно, во имя Леворукого и всех кошек его – когда это закончится? Я устал он этой, прости Создатель, Раканы, я хочу уехать.
Пес заскулил, требуя следующий пряник, и Валме махнул рукой в его сторону:
- Котик тоже хочет уехать, ему пора переходить на диету. От пряников он растолстеет и перестанет нравиться Эвро.
- Скоро, - лаконично ответил Алва и отвернулся, устало потирая виски. – Теперь – скоро. |