- Тьфу, пропасть! - Матильда Ракан скривилась и отставила в сторону бокал. - Как у Хогберда рука поднимается предлагать такую кислятину?
- А на мой вкус вроде ничего, - Альдо допил вино и скептически поцокал языком. - Не Вдовья Слеза, конечно, но из того, что можно достать в Агарисе...
- Можно было бы добыть и получше, - закончила Матильда. - Дело не в том, что вино плохое, просто он так его расписывал, как будто сам вез из Талига, отстреливаясь от Олларовских прихвостней.
- Я вообще не понимаю, зачем нам талигойские вина, - пожал плечами внук. - За поколения жизни в изгнании мы уже забыли их вкус.
- Спроси Робера, если мне не веришь, - проворчала Матильда. - Он подтвердит, что это редкостная дрянь. Кстати, вы с ним сегодня ужинаете?
- Ага, - Альдо взглянул на часы. - Только сначала у меня одна... встреча.
- Знаю я твои встречи, - буркнула принцесса, прекрасно осведомленная об агарисских вдовах и их разумности. - Главное, про Эпинэ в процессе не забудь.
- Не забуду, - балбес поерзал в кресле, - ну так я пошел?
- Погоди, - Матильда открыла секретер, вытащила шкатулку, мимоходом привычно удивившись ее легкости. После некоторого колебания она достала нитку янтарных бус, переливающихся в сете свечей каплями расплавленного золота.
- Вот, заложишь и покормишь Робера от души.
- Не надо! - Альдо вскочил, щеки его слегка порозовели. - У меня есть деньги!
- На пареную морковку? - с иронией спросила Матильда. Ей было хорошо известно, как подкармливают паству сердобольные монахи - после гибели Эрнани она некоторое время провела в обители Ордена Милосердия. Пока не сбежала, поняв, что это самое милосердие у нее в печенках сидит.
Поэтому, не обращая внимания на протесты, она всучила слабо сопротивляющемуся Альдо ожерелье.
- Достаточно я уже кормлю всяких поганцев вроде этого Хогберда, - безапелляционно заявила она. - Пора и на друзей хоть сколько-нибудь потратить.
Внук попытался еще раз возразить, но не смог – вдруг хрюкнул и согнулся пополам в приступе хохота.
- Ты здоров?! – вдовствующая принцесса попыталась приложить ладонь ко лбу Альдо, чтобы проверить, нет ли у него жара, но молодой человек, все еще похихикивая, отпихнул ее руку, и вдруг заключил ошеломленную таким напором Матильду в медвежьи объятия.
- Мы с тобой оба – идиоты, - с чувством сказал он, - но именно за это я тебя и люблю!
С этими словами наследник дома Раканов поцеловал бабушку в щеку и поспешил ретироваться, на прощание крикнув из-за уже закрывающейся двери:
- Я скажу Хогберду, чтобы он прислал тебе самого лучшего вина!
Матильда потерла щеку, досадливо оправила изрядно помятое импульсивным внуком платье и хмыкнула:
- С ума сошел, не иначе. А впрочем, я, пожалуй, не лучше.
Она склонилась к мирно дремлющей собаке, ласково потрепала ее за уши.
- По крайней мере, Мупа, возможно этот бездельник стребует с Хогберда действительно хорошее вино. Чем не повод радоваться?
***
Альдо вприпрыжку сбежал по лестнице и вылетел на улицу, чуть не сшибив какого-то серого монашка, боязливо прижавшегося к облупленной стене "резиденции" Раканов.
В кармане побрякивало бабушкино ожерелье, но его юный принц решил пока не закладывать – хватит с "куниц" и его четок, тоже, кстати, янтарных.
Но как поразительно одновременно пришло им с бабкой в голову пожертвовать семейными драгоценностями, чтобы накормить беднягу Эпинэ! Определенно, Робер родился в рубашке – не каждый сюзерен заложит последнее ради своего единственного вассала.
"Ради единственного друга", - зачем-то поправил себя Альдо и тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли.
А бусы он Матильде вернет. Как только, так сразу.
Принц легкомысленно тряхнул золотыми кудрями и направился на встречу со своей судьбой. |