1. Лионель/Леворукий
Языки пламени, отливающие то темно-синем, то почти чёрным, – неестественно яркие, злые, завораживающие… Они образуют неширокий коридор, пропускающий вперёд. Куда он приведёт? Кто знает! Главное, что он приведёт куда-то.
Старший Савиньяк беззаботно мотнул головой, сбрасывая со лба прилипшие светлые пряди. И это Закат? Как-то всё довольно банально и предсказуемо. Неинтересно, нет. Стоило умирать, чтобы попасть ни пойми куда!
- Добро пожаловать в Закат, граф Савиньяк, - всё как по заказу – судя по всему, явился главный здешний воротила.
- Приветик! – Нель оглянулся, выжидающе глядя на появившегося незнакомца.
Красивый – задумчиво сообщило левое полушарие, внимательно вглядываясь в будто из неоткуда появившегося незнакомца. Тёмные, неуловимо меняющиеся каждое мгновение глаза. Сейчас – зелёные. Всех оттенков зелёного… Строгие, правильные черты лица, тонкие крылья носа и резко очерченные, бледно-розовые губы. Светлые, отдающие в рыжину волосы. Одет неброско, так в Талиге одевались бы дети бедных дворян: тёмно-синий камзол с серебристым шитьём, сделанный из самой простой ткани, того же цвета брюки, заправленные в высокие сапоги на шнуровке. Выделялся только пояс со странной, переливающейся мертвенно бледным цветом пряжкой. Как ни пытался Нель понять, что на ней изображено, он так и не понял – пряжка неуловимо менялась с каждой секундой.
Незнакомец аж передёрнулся под оценивающим, насмешливым взглядом.
- Совсем обалдел что ли? – невежливо вспыхнул он, - ты не смеешь так на меня пялиться, человек!
- Говоря по существу, я пялюсь на твою пряжку, - чёрные глаза азартно блеснули. Кажется, он поторопился с определением этого места. – Красивая вещь, правда? Мне нравится!
- Ну ты и… - незнакомец поперхнулся, пытаясь грозно сверкнуть глазами. Получалось неубедительно. – Ты и так уже умер, так постарайся вести себя хоть на том свете прилично, - наконец не выдержал хозяин здешних мест.
- Ну, во-первых, не факт, что я умер, - слегка расдосадованно отозвался Лионель, - а, во-вторых, если уж я действительно умер, то могу тем более вести себя так, как мне заблагорассудится. Кстати, а Вас то как зовут? – спохватился граф.
Действительно ведь – как из головы вылетело спросить имя этого красавчика.
- Я Леворукий вообще-то, - донеслось возмущенное, почти кошачье шипение.
- Ну тогда всё понятно, - облегчённо пробормотал Нель, - ну вылитая кошка! Повелитель… гм… кошачьих.
Пока потенциальная жертва не пришла в себя – резкий шаг вперёд, - обхватить за плечи и притянуть к себе, запуская руку в жёсткие, короткие волосы. Пальцы невесомо касаются уха, начиная будто невзначай почёсывать за ним. Леворукий – если не соврал, конечно, расслабился, откидывая голову графу на плечо, и замурлыкал, потягиваясь, как кошак после плошки сметаны.
- Вот ты какой, Леворукий, - пробормотал граф, прикидывая, как бы продолжить это увлекательное занятие и освободить нежданного знакомого от всех его застёжек, одежд, пряжек…
Только приноровился и… проснулся от чего-то очень холодного и мокрого, чем его облили.
- Росио! Лев… кто б тебя побрал! - в сердцах завопил возмущённый Савиньяк. – Ну кто тебя просил вламываться в мою спальню посреди ночи!
- Вообще-то, это ТЫ в моей спальне, - вкрадчиво заметила синеглазая зараза, невозмутимо отставляя пустой кувшин в сторону. – Твой «лунатизм» приобретает какой-то странный характер, Нель. Правда, судя по паре реплик, - друг прищурился, явно пытаясь скрыть смешинки, - я прервал тебя на самом интересном. Куда на сей раз тебя занесла твоя буйная фантазия?
-Ну… как тебе сказать… - Нель замялся, - разрешаю меня будить, Росио. Но только каким-нибудь… другим способом!
2. Сущее наказание. Валентин Придд/Арно Савиньяк.
- Зима, господин адмирал цур-зее, - задумчиво протянул Вальдес, растянувшись в своём любимом кресле у окна, нежно прижимая к себе большую бутылку с весьма маняще плескающейся там жидкостью Особенно для продрогших военных, которые целый день носятся по морозу, не щадя собственных сил.
- Воистину мудрое заявление, господин контр-адмирал, - не менее задумчиво, тон в тон, отозвался Олаф, глядя искоса в окно.
- Что, опять на нашу сладкую парочку пялишься? - невежливо фыркнул Бешеный. – Они-то себя как раз неплохо чувствуют. Один едва оправился – ему, видите ли, надрываться вредно, а другому, видите ли, надо непременно «присматривать за уважаемым полковником Приддом, дабы тот в виду своей временной недееспособности и вредного характера не натворил ничего непоправимого», - с торжественной физиономией выдал Родгер, явно копируя Арно Савиньяка.
- Хорошие мальчики, Вальдес, не кипятитесь. Сами ведь сводней подработали, - усмехнулся господин адмирал цур-зее,
Оба адмирала синхронно покачали головами, вспоминая …
Врагов они друзьями сделать умудрились. Вот только неугомонный бешеный на этом не успокоился.
Первый день нового года выдался неожиданно мягким. Вчера нападало снега выше колена, и на улицу выйти было практически невозможно. Нестерпимо ярко сверкало солнце, слепил белоснежный покров, простирающийся на многие-многие мили. Все: и солдаты, и офицеры, и адмиралы, - отсыпались. Только в маленькой комнатке в большом, бывшем купеческом доме горел свет.
Арно Савиньяк устало протёр слипающиеся глаза, наклоняясь над спящим Валентином. Поправил свежую повязку на груди, коснулся на мгновение лба, проверяя, нет ли температуры, и поймал себя на том, что подтыкает одеяло. Совсем его этот вредный Придд умотал. И ведь не поворчишь – сам ведь пришёл и начал подрабатывать сиделкой. Валентин… Тино. Тихий такой, когда спит зубами к стенке. Младший Савиньяк замер, невольно вглядываясь в спокойное, чуть бледное лицо, светлые волосы, вслушиваясь в ровное дыхание, срывающееся с губ у, же, признайся ты себе наконец… Тебя, как и старшего братца, больше привлекают мужчины. Вернее, один единственный. Ещё не мужчина – мальчишка, ровесник. Бывший враг. Лучший друг.
- Тино… - невольно шепчут губы.
Соблазн слишком велик. Арно наклоняется вперёд, поспешно прикасаясь губами к мягким, податливым губам, сжатым во сне в упрямую чёрточку. Зарывается рукой в волосы, перебирая тонкие пряди и… замирает, наталкиваясь на спокойный, чуть насмешливый взгляд серых, как зимние сумерки, глаз.
- Ох, Тино, - только и вырывается у незадачливой сиделки. Арно уже хотел было начать извиняться…
- А мне вот интересно, - в серых глазах заплясали чертенята, - если бы я не проснулся, ты бы надругался над моей сонной тушкой, - судя по всему, сам факт «надругательства» Придда возмущал далеко не так сильно.
Полковник приподнялся, опираясь на расшитую, большую подушку и с неожиданной силой привлёк дернувшегося было Арно к себе.
-Что?..
Тёплые губы накрыли его, заставляя замолчать, руки Валентина скользнули на талию, гладя по спине. Серые глаза приласкали чёрные, и Арно на мгновение залился румянцем. Слишком уж всё это было непривычно. Мягко прикусить кожу, проложить дорожку поцелуев, оставляя следы. Срывать одежду, не заботясь уже ни о чем.
И другое тело рядом выгибается, прося большего. Юные, сильные тела сливаются в одно, шепча что-то бессвязное…
Только потом ты осмеливаешься поднять глаза, натыкаясь на довольный, счастливый взгляд Валентина.
- Ты знаешь, Тино, я …
Ты не успеваешь договорить – он прижимает тебя к себе. Знаками говоря, что о ране беспокоиться не стоит. Словно утверждая, что не отпустит.
- Я знаю, Арно. Я тебя тоже. |