Часть 1.
- Кто? Кто это сделал? – разъяренный вопль Арамоны унары услышали еще издалека. Наконец он появился на пороге общей столовой, сжимая в руках свой парадный камзол, залитый чернилами и непередаваемо благоухающий тухлой рыбой. Все тут же притихли и сосредоточенно склонились над тарелками.
- Найду того, кто все это вытворяет, пристрелю на месте! – физиономия капитана приняла уже совершенно багровый оттенок, и Дик подумал, что хорошо бы, если бы он однажды вот так поорал-поорал и лопнул. Совсем. Правда, брызги были бы во все стороны, но это не так уж страшно. Неуловимый Суза-Муза в очередной раз отлично подшутил над свином. Все-таки, интересно было бы узнать, кто это…
В этот момент прозвенел колокол, созывающий унаров на урок, и Ричард торопливо поднялся. Уроки мэтра Шабли он любил, а, кроме того, на них не воняло тухлятиной.
Вернувшись домой еще затемно, герцог Алва приказал немедленно приготовить себе ванну. Нет, все же в Лаик надо наведываться на абсолютно трезвую голову, а то в следующий раз недолго пролить на себя рыбный отвар, а не чернила. Блаженно погрузившись в теплую воду, Рокэ представил себе Арамону, обнаруживающего подарочек. Жаль, ему этого не увидеть. Впрочем, можно как-нибудь нанести в «жеребячий загон» официальный визит, утром. И приказать устроить общее построение, даа… Ворон прикрыл глаза и усмехнулся. Идея требовала серьезной проработки.
***
Граф Суза-Муза бесшумно крался по коридору спящего Лаик. Ну сколько раз он обещал себе не пить накануне вылазок! Опять он забыл письмо для капитана Арамоны. Полчаса сочинял, и вот, на тебе, оставил в кабинете. Кажется, в бытность свою унаром, он таких глупых ошибок не совершал. Да, нужно регулярнее тренироваться, чтобы не потерять квалификацию. К тессорию еще можно наведаться, например. Но текст послания граф Медуза отлично помнил, так что, если раздобыть бумагу и чернила, восстановить его не составит труда. Конечно, на гербовой Медузьей бумаге оно смотрелось бы солиднее, но сойдет и так. Суза-Муза остановился, прислушался и осторожно приоткрыл дверь в комнату одного из унаров. На столе темнело что-то, похожее по очертаниям на чернильницу. Удачно. Таинственный граф закрыл дверь и прошел к столу. Писать придется в темноте, но это не впервой. Когда письмо было закончено, и Суза-Муза направился к двери, спавший на кровати унар вдруг зашевелился и проснулся. Но поднимать панику он явно не собирался, а спросил громким шепотом:
- Вы кто? Суза-Муза?
- Вы догадливы, юноша.
- А что вам понадобилось в моей комнате?
- Исключительно перо и бумага, кои я у вас и позаимствовал. До свидания и спокойной ночи.
И, не успел Дик ничего сказать, как граф Медуза скрылся за дверью. Вот это да! Он едва не познакомился с таинственным шутником. Жаль, что тот предпочел сохранить инкогнито, ведь Ричард Окделл умеет хранить тайны. И все же, кто это? В темноте Дикон совершенно не разглядел своего гостя, а по нескольким фразам, произнесенным шепотом, голос узнать было невозможно. Лишь в одном он был абсолютно уверен – это не братья Катершванц, фигуру которых ни с кем не перепутаешь.
***
Первому Маршалу Талига было скучно, даже более того, у него было отвратительно-тоскливое настроение, от которого не спасали ни гитара, ни «Черная кровь». Душа жаждала подвига, и герцог Алва решил наведаться в Лаик. Без всякой предварительной подготовки и продуманного до мелочей плана, экспромтом. Чтобы, как в юности, чувство риска заставляло сердце бешено колотиться… Нет, положительно, идея была отличной.
Ворон неторопливо шел по знакомому до последнего камушка коридору, мучимый тяжелыми раздумьями о судьбах Талига, то есть, тьфу, о том, что бы совершить такого хорошего, чтобы Арамоне стало плохо. Внезапно он услышал шаги впереди и укрылся в небольшой нише, сделанной, видимо, специально для того, чтобы нерадивые ученики могли спокойно разгуливать по ночам, не опасаясь быть пойманными. Из-за угла вышел один из унаров со свечой в руке. Лицо у него было довольно сонным, и Алва понадеялся, что он пройдет мимо, не заметив его. Однако юноша не дошел до ниши, и Рокэ услышал, как негромко хлопнула дверь. Кажется, это была та самая комната, где он несколько дней назад одолжил письменные принадлежности. И тут герцога Алву посетила мысль. Издеваться над Арамоной было, конечно, весело, но уже несколько надоедало. А вот… пообщаться с русоволосым юношей было бы интересно. Спустя час дверь в комнату тихо приоткрылась, и Суза-Муза заглянул внутрь. Юноша спал, обняв руками подушку. Граф Медуза зашел и плотно закрыл за собой дверь.
Дикон проснулся оттого, что что-то щекотало его шею. Не поднимая головы, он попытался отмахнуться от неожиданного раздражителя и врезался во что-то рукой. Остатки сна слетели мгновенно. Ричард встрепенулся и сел на постели, увидев перед собой темную фигуру.
- Это вы?
- Я. Добрый вечер, юноша.
- Вам опять понадобилась бумага? На столе еще есть.
- Да нет. Мне видите ли, скуучно и одиноко… - несколько насмешливо протянул Суза-Муза.
Дик чуть не подпрыгнул от радости. Неужели граф Медуза решил ему открыться! Конечно, он ведь никому не рассказал о предыдущем визите, и Суза-Муза уверился в его надежности. Таинственный гость присел на край кровати и заговорщицким голосом произнес:
- Я хочу открыть вам небольшой секрет.
Ричард невольно подался вперед, и Суза-Муза склонился к самому его уху.
- Юноша, вы мне очень симпатичны, - тут он сделал паузу, и Дик затаил дыхание, ожидая продолжения, которое и последовало незамедлительно, однако в совсем неожиданной форме.
Граф Медуза вдруг обнял его за плечи, привлекая к себе, и поцеловал. Ричард ошалело отдернулся и забормотал:
- Вы.. ввы… вы что делаете?
- А вам разве неприятно? – руки графа снова потянулись к Дику, и тот отполз назад. Это было ошибкой, потому что Суза-Муза тут же прижал его к стене, вновь зажимая рот довольно страстным поцелуем. Вывернуться из крепких объятий оказалось совершенно невозможно, да и не очень-то хотелось, что Дикон осознал по прошествии нескольких минут. Граф проворно стянул с него рубашку и гладил плечи и грудь самыми кончиками пальцев, очень нежно и чуть щекотно. Ричард уже окончательно потерял интерес ко всякому сопротивлению, когда его перевели в горизонтальное положение и избавили от остатков одежды. И когда его прижали к сильному, горячему телу, ощущения были непривычными, но удивительно приятными. Дик развернулся лицом к своему гостю и решительно потянулся за поцелуем. Тот легонько прижал ладонь к его рту и усмехнулся:
- Вы быстро учитесь, юноша. И тем интереснее… - что интереснее, он сказать не успел, потому что Ричард, нетерпеливо отметя все преграды, уверенно, хотя и неумело поцеловал его.
Руки Сузы-Музы скользнули вниз по телу Дикона, заставив вздрогнуть, а затем приглушенно застонать…
Через некоторое время граф Медуза поднялся с постели и принялся одеваться. Ричард оторвал голову от подушки и непонимающе-вопросительно протянул:
- Ааа..?
- Спите, юноша, вам скоро вставать. Прощайте.
- Ааа…
- Да? Ну, в таком случае, до свидания – донеслось уже почти из-за двери.
Дикон обессилено вытянулся на постели. Его мучили сразу три вопроса: что это было, кто же, все-таки, Суза-Муза, и что теперь делать? И ни на один из этих вопросов он не мог найти внятного ответа…
Часть 2.
Все утро Дик пристально вглядывался в лица однокорытников, пытаясь угадать среди них своего ночного гостя. Но все было бесполезно, Суза-Муза не выдал себя ни единым неосторожным взглядом. Чувство неизвестности становилось все более невыносимым, а к обеду к нему примешалось еще одно – смущение. Ричард припомнил, что то, что было ночью, вообще-то называется гайифским пороком и является грехом перед лицом Создателя. Воспитанный в лучших Надорских традициях, Дик краснел от одного только воспоминания о жарких объятиях. А что, если Суза-Муза придет опять? То есть, он на это очень надеялся, но как в таком случае себя вести? О том, что должен делать в подобной ситуации Человек Чести, ни один кодекс не говорил. В общем, Ричард окончательно запутался. С наступлением вечера юноша слегка занервничал. Чем темнее становилось за окном, тем труднее ему было спокойно сидеть над Хроникой Двадцатилетней войны. Наконец, ночь черным крылом объяла землю, и… ничего не случилось. Ричард проснулся ранним утром, обнаружив, что заснул, уткнувшись лбом прямо в книгу.
Последующие два дня его не покидало чувство легкого разочарования. На третий день Дик почти успокоился и перестал беспокойно озираться на уроках. На четвертый он окончательно уверился, что эта волнующая ночь ему просто приснилась. А на пятую ночь Суза-Муза пришел снова.
Ричард задул свечу и лег спать. За день он изрядно вымотался, особенно на занятии по фехтованию, и измученное тело требовало отдыха. Но, лишь он закрыл глаза, как услышал скрип двери и негромкие шаги. Дик рывком сел на постели, открыл было рот, чтобы что-то сказать, но все слова вдруг улетучились, а коленки почему-то задрожали. Суза-Муза стройной тенью пересек комнату, сел на кровать и прошептал:
- Доброй ночи, юноша. Не скучали без меня?
- Н-нет…
- Что, неужели совсем?
- Не знаю…
Ответом ему был тихий смех и шорох снимаемой одежды. Дик робко попытался что-то не то возразить, не то спросить, но был опрокинут на постель. В следующие минуты ему стало совершенно не до разговоров, а когда таинственный граф, наконец, оторвался от его губ, Дикон напрочь забыл, что хотел сказать. А Суза-Муза, освобождая его от подштанников, промурлыкал:
- А, по-моему, все-таки скучали.
Дик спорить не стал.
…Лениво потягиваясь, Ричард подумал, что это, оказывается, очень приятно, когда тебя, как котенка, чешут за ухом и целуют в затылок… да, вот сюда и еще пониже… Устроившись поудобнее на плече Сузы-Музы и машинально водя пальцем по его груди, Дикон хотел было уже заснуть, но вдруг вспомнил про свой вопрос.
- А можно, я кое-что спрошу?
- Спроси, - и длинные пальцы ласково зарылись в волосы.
- Ты… вы кто?
- Суза-Муза Лаперуза, граф Медуза из Путеллы.
- Нет, я хочу знать на самом деле. Честно-честно, я никому не скажу! – в подтверждение своих слов Ричард даже приподнялся на локте и, насколько это вообще было возможным в кромешной темноте, заглянул своему гостю в глаза.
- Узнаешь. В Фабианов день, - ехидно прошептал граф и легонько щелкнул Дика по носу.
- Но почему?
- Потому что так интереснее. А от любопытства еще никто не умирал.
Дикон ничего не ответил, а про себя подумал, что, похоже, он станет первым.
- Спи, - Суза-Муза положил голову Дика обратно себе на плечо и крепче обнял юношу.
После этого граф Медуза стал приходить раз в три-четыре дня, но каждый раз это получалось совершенно неожиданно. Как бы Дикон не прислушивался к тишине за дверью, стараясь уловить шорох шагов, дверь растворялась внезапно, заставляя его вздрогнуть от секундного страха. Пару раз Ричард пробовал схитрить: оставлял на столе зажженную свечу и делал вид, что уснул. Но, в итоге, он просыпался в полной темноте оттого, что его самым бесцеремонным образом раздевали и целовали в самых разных местах. Наконец, он смирился с неизвестностью и решил безропотно дожидаться дня Святого Фабиана. Тогда граф откроется ему, и они попрощаются. Навсегда. От этой мысли было немного грустно, поэтому Дик решил больше не гадать, что, кто, зачем и почему, а просто бездумно наслаждаться тайными встречами.
***
Арнольд Арамона проснулся от громкого стука в дверь и встревоженного голоса слуги:
- Господин капитан! Там приехал Первый Маршал с инспекцией и приказал устроить общее построение!
Арамона сел на постели, но тут же с воем схватился за голову: похоже, последняя бутылка тинты вчера была явно лишней. Нашарив на столе заблаговременно приготовленный графин с водой, он сделал большой глоток, но тут же принялся отплевываться: вода была тухлой. Арамона вскочил с кровати, но, сделав один шаг, поскользнулся и упал. Поднявшись на ноги, он обнаружил, что весь перемазан в чернилах, отмыть которые не представлялось возможным. Комната огласилась такими ругательствами, от которых у самих закатных кошек стыдливо обвисли бы усы.
Спустя полчаса заспанные унары были построены во дворе Лаик. Арамона, местами багровый от злости, местами сине-зеленый от чернил вышел на несколько шагов вперед и отдал честь Первому Маршалу. В этот же момент унары, до той поры сдавленно улыбавшиеся, дружно заржали, как кавалерийский полк. Разъяренный капитан обернулся к ним и только открыл рот, чтобы скомандовать «Смирно!», как услышал за спиной скучающий голос:
- Господин капитан, вы не знаете, почему меня не предупредили, что в талигской армии ввели новую форму? Право, такая дыра на штанах и это изображение на камзоле будет действовать на врагов крайне устрашающе. А ваше лицо… знаете, в Багряных Землях некоторые племена перед боем наносят на лицо различные узоры, чтобы привлечь удачу и, опять же, запугать врагов. Вы, я вижу, таким образом намекаете, что нам тоже стоит ввести этот обычай? Пожалуй, я подумаю над вашим предложением, капитан.
На необъятных штанах Арнольда Арамоны была аккуратно вырезана большая дыра в форме сердца, отороченная по краю нежно-розовыми кружевами. А на спине красовалось изображение здорового хряка, лежащего на блюде в окружении яблок. Но это Арамона узнал лишь после отъезда маршала, а пока он мог лишь стоять, бессильно сжимая кулаки и думая, что он сделает с шутником, когда поймает его.
Унары же с трудом сдерживали истерику, потому что ржать в присутствии Первого Маршала Талига было не по Уставу. Пусть даже, если сам Первый Маршал ехиднейшим образом улыбается и еще больше дразнит Арамону.
А Ричард с ненавистью смотрел на Ворона. Вот он, убийца отца! Ах, если бы у него сейчас был кинжал… Интересно, знает ли этот мерзавец, что сейчас перед ним сын убитого им Эгмонта Окделла? Но ничего, придет его время, и он отомстит этому отродью Леворукого!
Герцог Алва сделал пару шагов вперед и окинул равнодушным взглядом строй унаров. Ага, вот он. Упрямо вздернутый подбородок, растрепанные русые волосы и серые глаза, в которых сверкает неприкрытая ненависть. Сейчас, при свете дня Ворон абсолютно точно понял, кого же так напоминал его юноша – своего отца. Что ж, тем интереснее… Алва чуть усмехнулся уголком рта и вновь обернулся к Арамоне.
Часть 3.
Когда отец Герман вывел унаров из Старой Галереи, Ричард сначала не мог думать ни о чем, кроме того, что он, наконец-то оказался в тепле. И, лишь оставшись один в своей комнате, он крепко задумался. Во-первых, он был твердо уверен, что Суза-Муза ничего ему не подкидывал, скорее, просто забыл прошлой ночью. Во-вторых, отпало сразу несколько претендентов на роль таинственного графа. А, если честно, то в глубине души Дик очень надеялся, что это окажется Арно, или Паоло, или Альберто… Вообще, по телосложению он больше всего напоминал Паоло, а оставшихся унаров Дик с трудом представлял на месте своего гостя. И, в-третьих, Суза-Муза заявил, что больше о нем в Лаик не услышат. А это означало, что вчерашняя ночь была последней. Нет, Ричард, конечно, ни на минуту не забывал, что их странным свиданиям скоро должен прийти конец, но не так неожиданно же!
Дик вздохнул и вытянулся на постели. А может, это и правильно. Меньше сожалений. А скоро он выйдет из Лаик, станет оруженосцем Килеана-ур-Ломбаха или Ариго, и начнется совсем другая жизнь. Ричард мечтательно улыбнулся, представляя, как когда-нибудь довершит начатое отцом великое дело, убьет Ворона, свергнет Олларов... Все эти мысли, конечно, грели душу, но только все равно было грустно.
Суза-Муза сдержал свое обещание и больше не подавал признаков жизни. Арамона успокоился и почти перестал задевать Ричарда, времени до Фабианова дня становилось все меньше. А Дик искренне радовался, что у него появились друзья. И за это он отчасти был благодарен графу Медузе. В общем-то, Лаик, которого он так боялся, оказался не таким уж и плохим, особенно в свете последних событий.
На восьмой день после памятной ночи в Старой Галерее Ричард возвращался к себе, едва переставляя ноги. Днем он в очередной раз загонял себя до полусмерти. Ужасно обидно было сознавать, что Эстебан Колиньяр превосходил его в фехтовании. Какой-то навозник, не имеющий ни малейшего представления о Чести! Дик вошел в комнату и вздрогнул – на глаза ему легли прохладные ладони. Глухо стукнула закрывшаяся дверь, и Ричард, не до конца веря в происходящее, прошептал:
- Это вы?
- А вы ждали кого-то еще? Да вы развратник, юноша! – Суза-Муза прижал его к себе и хищно укусил за мочку уха.
Дик отчего-то смутился и тихо засмеялся, чувствуя, что краснеет. Руки таинственного графа мягко скользнули по лицу, очерчивая скулы, и Ричард принялся ловить губами тонкие пальцы. Затем повернулся к нему лицом и обнял, затаив дыхание.
- А ты думал, я больше не приду?
- Да…
- Зря. Ты мой. Насовсем.
Граф подтолкнул юношу к постели, сел и притянул его к себе на колени.
- Надеюсь, ты не обижаешься на меня из-за выходки Арамоны?
- Нет, я же понимаю, что это случайность.
- Не случайность. Арамона сам подбросил улики. Ему ведь нужно было обличить именно тебя.
- Я знаю… а в Старой Галерее мы видели призраков, - говорить было трудно, потому что Суза-Муза неторопливо расстегивал застежки на колете Дика, а его дыхание щекотало шею.
- Забудь. Не нужно вспоминать о призраках, особенно ночью.
- Хорошо.
Дикон несильно толкнул графа Медузу в грудь, и тот послушно опрокинулся на спину. Ричард лег рядом и привычным жестом запустил руку ему под рубашку.
- Юноша, знаете, что мне в вас особенно нравится?
- Что?
- Ваше упрямство и настойчивость.
Дик не стал задумываться над ответом, предпочтя подтвердить слова Сузы-Музы делом.
***
Стоит, задрав подбородок, а ведь сам чуть не плачет. Как же, герцог Окделл оказался никому не нужен. Ну, ничего, это мы сейчас исправим, мой мальчик…
– Я, Ричард из дома Окделлов, благодарю Первого маршала за оказанную мне честь. Я клянусь исполнять его волю и служить ему и в его лице служить Талигу. Отныне бой герцога Алвы – мой бой, его честь – моя честь, его жизнь – моя жизнь. Да покарает меня Создатель, если я нарушу клятву. Да будет моя шпага сломана, а имя предано позору, если я предам своего господина. Обещаю следовать за ним и служить ему, пока он не отпустит меня…
Дик преклонил колено и коснулся губами унизанной перстнями руки. Тонкий, едва уловимый запах благовоний почему-то показался знакомым. И… Ричарду почудилось, или рука Алвы чуть заметно дрогнула, когда он поцеловал ее?
Вот и прошел Фабианов день. Совсем иначе Ричард представлял его себе. Сначала он надеялся стать оруженосцем графа Ариго, потом смирился с мыслью, что придется вернуться в Надор. А теперь он – оруженосец Рокэ Алвы. Стараясь не потревожить больную руку, Дикон стянул колет. За всеми переживаниями этого дня он совсем позабыл о Сузе-Музе. А ведь тот обещал открыться ему в Фабианов день. Зачем же было лгать, если решил сохранить свое имя в тайне? Хотя, сегодня было очень сложно найти даже минутку для разговора наедине. Может быть, он пришлет ему записку? Да, наверное, так и будет.
Но время шло, а письма не было. Дик надеялся, обижался, злился, но очень быстро его захватили совсем другие проблемы. А через несколько дней после дуэли с Эстебаном он вошел в свою комнату и увидел на столе листок с гербом Сузы-Музы. В записке было всего несколько слов: «Сегодня, у входа в Старый Парк, в полночь». Подписи не было, но и без нее было невозможно ошибиться. Но как же граф Медуза смог пробраться сюда? Проскользнул мимо слуг, нашел его комнату. Все-таки уму непостижимо, как он это делает! От волнения сердце застучало чаще, Ричард выглянул в окно и недовольно нахмурился: до полночи еще несколько часов!
Его эра не было дома, и никто не спросил у Ричарда, куда он направляется в такой час. Дорогу к Старому Парку он знал и добрался довольно быстро. Дик спешился и огляделся по сторонам. Никого не было видно, похоже, он приехал первым. Ричард прислонился к статуе и приготовился ждать. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем послышался цокот копыт, и показался всадник. Когда он подъехал ближе, Дикон с изумлением понял, что это Алва. Что он тут делает? Может, у него свидание с дамой? Дик отступил в тень, надеясь, что эр проедет мимо, не заметив его, но тот направлялся прямо к воротам парка.
- Юноша, что вы тут делаете?
- Ничего, монсеньор, просто гуляю – кажется, он выпалил это слишком поспешно и будто оправдываясь.
- В таком случае следуйте за мной. Возвращаться домой одному в такой час, знаете ли, небезопасно.
- Но…
- Или вам назначила встречу какая-нибудь прекрасная эрэа? – в голосе Алвы появились насмешливые нотки.
Ричард поблагодарил Создателя за то, что в темноте Ворон не видит, какого сейчас цвета щеки у его оруженосца, иначе пришлось бы выслушать еще более едкие замечания.
- Нет, монсеньор, - Дик приложил все силы, чтобы его голос звучал убедительно и спокойно.
- Тогда поехали. Если уж я взял себе оруженосца, то не хочу, что бы его пошло зарезали в какой-нибудь грязной подворотне.
Ричард забрался в седло, проклиная Алву, на чем свет стоит. Он будто специально явился сюда, чтобы все испортить! А что, если он видел записку? Нет, что за глупости. Какая ему разница, с кем встречается его оруженосец. Да и не стал бы Первый Маршал так глупо шутить. И опять он разговаривает с ним так, словно Ричард – его вещь. «Взял оруженосца»! он бы еще сказал «завел». А что теперь подумает Суза-Муза? Вдруг он решит, что Дик не захотел прийти? Проклятый Ворон! Очень нужна Повелителю Скал его забота!
За этими невеселыми мыслями Ричард не заметил, как они доехали до особняка. Пробормотав что-то, означавшее, по-видимому, «спокойной ночи», Дикон ушел к себе.
Он проснулся от осторожного прикосновения к щеке. Это было так привычно, что Ричарду на мгновение показалось, будто он снова в Лаик. Но, открыв глаза, он понял, что находится в доме Ворона. Но тогда как же это?
- Ай, как невежливо убегать со свиданий, не дождавшись! – насмешливый голос шепчет в самое ухо.
- Я… это все из-за Алвы! Но как ты здесь оказался? Тебя могли видеть.
- Так вы еще и сомневаетесь в моих способностях? Юноша, у вас однозначно портится характер, - голос стал притворно строгим.
- Еще бы он не испортился, – буркнул Дикон, подвинувшись на постели.
- О, неужели ваш эр так строг с вами?
Ричард горестно вздохнул и, неожиданно для себя, выложил все, что произошло с ним за время службы у Алвы. Про то, как он вылечил ему руку, спас от позора с кольцом, потом убил Эстебана, а теперь вот учит фехтованию. Нет, Дик, конечно, благодарен ему за все это. Но он ведь убийца отца! И постоянно насмехается над Людьми Чести и самим Ричардом. И зачем он его вообще взял, непонятно. Просто завел себе игрушку назло Дораку. Дик для него значит меньше его коня! И…
Поток жалоб иссяк минут через десять. Суза-Муза многозначительно молчал. Надо полагать, под впечатлением от услышанного. Дик недовольно шмыгнул носом – мог бы и посочувствовать для приличия. Ну, нет, так нет…
- Ты обещал открыть свое имя в Фабианов день, а он уже давно прошел. Это нечестно!
- Все узнаешь, только не сегодня, – Суза-Муза всем телом повернулся к Ричарду и положил руки на плечи, – лучше иди ко мне.
Дикон подался вперед и оказался лежащим на коленях графа. Тот склонился над ним, осторожно взял лицо Дика в ладони и поцеловал ямочку на подбородке, а потом уголки улыбающегося рта. Ричард лежал, не шевелясь, покорно подставляя лицо и шею ласковым губам. Но его терпения хватило ненадолго, приподнявшись, Дикон обнял своего гостя за шею и повалил на постель, одновременно стягивая с него одежду.
Тот отчего-то вдруг засмеялся, и Дик удивленно спросил:
- Что?
- Ничего, - Суза-Муза скользнул руками по его бедрам и крепче прижал к себе.
Часть 4.
За окном бушевала гроза, и Дик никак не мог уснуть. В голову лезли всевозможные мысли, и ветки старого клена противно стучали в окно. Когда дождь немного стихал, можно было расслышать какой-то странный звук. Ричард сел на постели и прислушался: играли на гитаре. Значит, Алве тоже не спится. Сидит в кабинете и пьет. Дик помедлил еще немного и поднялся на ноги, - была-не была, может и не прогонит. Послушать, как играет эр, он любил, жаль, удавалось это нечасто.
- Юноша, я вам еще не говорил, что мне очень не нравится ваша манера подпирать дверные косяки?
Юноша, пряча довольную улыбку, вошел в кабинет и присел на краешек кресла.
- Не спится в такую погоду? И правильно. В такие ночи нужно либо пить, либо размышлять о тщете сущего. Я предпочитаю пить. А вы?
Дик красноречиво потянулся к бутылке и наполнил бокал. Алва одобрительно ухмыльнулся и вернулся к гитаре. Несколько минут он играл, негромко напевая, а Ричард молча слушал, временами отпивая вино. Ах, если бы Ворон всегда был таким! Когда Алва замолчал, он спросил:
- Эр Рокэ, как вы думаете, гроза скоро кончится?
- Возможно. Вот в Кэналлоа грозы всегда очень быстро проходят. И воздух после них совершенно необыкновенный, – Алва задумчиво улыбнулся и тронул струны.
Дик попытался вообразить Кэналлоа после грозы, но перед взглядом возникли только родные Надорские лужи.
- А у нас в Надоре осенью если дождь начнется, то неделю не перестанет. И небо все время серое-серое.
Рокэ бережно отложил гитару и подошел к окну. Прислонился лицом к стеклу, вглядываясь во что-то. Дикон, напротив, уставился на огонь в камине. Танец ярко-оранжевого пламени завораживал, убаюкивал... совсем, как тихий голос:
- Юноша, не советую засыпать в этом кресле. Утром после него обычно болит все.
Дик встрепенулся и открыл глаза. Кажется, он уснул, и ему приснился сон. Откуда же еще мог взяться голос Сузы-Музы? Но голос не исчез, он звучал совсем рядом:
- Не спите, лучше налейте мне еще вина.
Ричард обернулся, и увидел своего эра, стоящего за спинкой кресла. Вроде бы он выпил не больше одного бокала, а начало мерещиться… Или это просто из-за того, что дождь шумит?
Алва между тем наклонился, положил руки на плечи юноши и коснулся губами щеки.
- Эр Рокэ, что вы делаете?
- Разве незаметно?
Дик ошалело вскочил и обернулся к Алве. Это как же… Ворон смеется над ним? Алва улыбнулся совершенно по-кошачьи и продолжил:
- В Фабианов день я подумал, что будет слишком много сюрпризов для одного дня, и решил сохранить свое инкогнито до поры.
Нет, этого быть не может!
- Неправда! Вы не могли быть Сузой-Музой!
- Отчего же? Я очень не любил Арамону еще в бытность свою унаром. И тогда же изучил все ходы и выходы в Лаик.
- Вы! Вы…
Ноги, наконец, обрели способность двигаться, и Ричард пулей вылетел из кабинета. Вбежал в свою комнату и закрыл дверь.
Рокэ Алва – Суза-Муза? Неуловимый шутник и его, его… Этого не может быть, не может быть, и все. Или все-таки может? Чуть насмешливый голос, и это постоянное обращение «юноша». Будь это кто-то из унаров, он не стал бы его так называть. Гибкое тело, покрытое старыми шрамами – откуда им взяться у семнадцатилетнего юноши? И терпкий аромат на его губах, теперь-то Дикон знал, что это «Черная кровь». Столько мелких черточек, которым он не придавал значения, складывались во вполне отчетливый портрет. Дик упал на постель и закрыл руками лицо. Кошмар какой! Что же он натворил! Ведь именно об этом его предупреждал эр Август. А в последнюю встречу он жаловался на своего эра… ему самому! Дикон попытался припомнить, что именно он говорил, но в голове всплыло только «Он же убийца отца». Наверняка, это было еще одним из самых мягких высказываний. И что теперь делать, просить у Алвы прощения? Ну уж нет! И вообще, Ворон сам его спросил тогда, вот и получил, что хотел. Но как же теперь быть дальше?
Измученный душевными терзаниями, Дик заснул только перед самым рассветом. Утро не принесло облегчения: тренировку пропускать нельзя, но как он будет смотреть в глаза Алве и чем сможет ответить на насмешки, которые непременно последуют? Но, к удивлению Ричарда, Алва вел себя так, будто ровным счетом ничего не произошло, и если смеялся, то только над неловкостью оруженосца. Он словно бы забыл о разыгравшейся ночью сцене. А может, и правда забыл? Он ведь был порядком пьян тогда.
Прошел день, за ним еще один, и Ричард начал понемногу успокаиваться. Щеки уже не становились пунцовыми от одного только взгляда Рокэ. Видимо, ему просто надоела слишком затянувшаяся шутка. Ну и хорошо. Главное, чтобы об этом никто не узнал. Но, кажется, Алва не настроен делать своего оруженосца всеобщим посмешищем.
А потом Дику стали сниться сны. Причем сны весьма определенного содержания. Не раз и не два он просыпался посреди ночи и замирал, вспоминая, каким нежным может быть его эр, как плавилось тело под его чуткими пальцами, и сладко сжималось что-то внутри от тихого шепота: «Ты – мой. Насовсем». Ну кто тянул его за язык тогда? Какая разница, кто скрывался за именем Сузы-Музы? Все из-за дурацкого любопытства! Пусть бы все оставалось так, как есть, просто редкие ночные встречи без имен и лиц.
Ричард даже перестал запирать на ночь дверь, и каждый раз, прежде чем уснуть, долго прислушивался к ночной тишине. Вот скрипнула половица… нет, это только ветер шелестит листвой.
Алва изо дня в день был равнодушно-насмешлив. Дикон исподтишка вглядывался в его лицо – вдруг промелькнет что-то, улыбка ли, искорка шальная в сапфировых глазах, но нет, ничего. А однажды снова случилась ночью гроза. Ричард проснулся от очередного раската грома, открыл глаза и долго-долго сидел на постели, надеясь услышать низкие мелодичные переборы. Минуты бежали, и только шумела вода за окном. Дик беспокойно заходил по комнате. Как бы просто все оказалось, если б Алва снова сидел в кабинете с вином и гитарой. Тогда можно было бы снова прийти, забраться с ногами в кресло и ничего не говорить. И он бы обязательно все понял, все-все, что Ричарду так сложно произнести вслух. Если бы! Но в кабинете темно и тихо, а Рокэ спит и думать забыл о своем оруженосце. Впрочем… а может, так даже лучше? Дик неуверенно улыбнулся, а потом рассмеялся собственным мыслям.
Найти в темноте коридоров спальню Алвы оказалось делом нелегким. Наконец, Ричард добрался до нужной двери и с сомнением остановился. А если он его прогонит? Вот тогда уж точно можно будет сгорать со стыда. Дикон еще, наверное, целый час стоял бы в раздумьях, если бы не скрипнул где-то позади пол. Наверное, ему всего лишь показалось, но Ричард вообразил, что это кто-то из слуг. И, единственное, что ему пришло в голову, было открыть дверь и войти. Глаза уже привыкли к темноте, и впереди Дикон различил широкую кровать. Ну вот, теперь отступать некуда. Ричард вздохнул и шагнул в темноту комнаты.
Льняные простыни почему-то показались очень холодными, Дик подался вперед и прижался к Рокэ, обхватив руками поперек груди. Зажмурился. Замер, не дыша. И медленно выдохнул, когда ласковая рука взъерошила волосы.
- А я уж и не надеялся. Ну, иди сюда, хороший мой.
И можно снова целовать пахнущие вином губы, привычно скользить пальцами по телу, обводя каждую впадинку. И шептать в ответ, тихо смеясь и зарываясь лицом в волосы: «Да, Рокэ. Твой, насовсем». |